Несколько монологов о великих фантастах

Ранее сообщалось о докладе Нурали Латыпова на ноябрьском КЛФ http://k-l-f.ru/threads/Заседание-К...гостях-у-Клуба-Нурали-Латыпов.945/#post-31650

С разрешения автора выставляю фрагменты его книги: Вассерман, Латыпов, 2012 — Вассерман А.А., Латыпов Н.Н. Самые интересные факты, люди и казусы всемирной истории, отобранные знатоками. — М.: Астрель: Полиграфиздат, 2012

Книга основана на телевизионных монологах, озвученных с 2008 по 2010 гг на ТВ "Столица" в просветительской передаче "Мнения Знатоков. Взгляд Нурали Латыпова" не без моей помощи.

В свою очередь автор указывает в книге "Инженерная эвристика", что "Материалы нового Регистра Фантастических Идей" КЛФ при ЦДЛ были использованы сценаристами познавательной телепрограммы «Мнения знатоков» в 2008-2010 гг. для создания сюжетов о В.А. Обручеве, И.А. Ефремове, Ж.Верне, Р.Бэконе."

Фантастическая эстафета

Здравствуйте!
Гарантирую, что большинство наших телезрителей если что-то да и слышало о Земле Санникова, в основном - по художественному фильму, ставшему в семидесятых годах культовым.

Но мало кто представляет, что за автор создал тот одноимённый роман, от которого в сценарии осталась одна идея - «неизвестная земля, что надо открыть». Сценарист Марк Захаров исходника, похоже, вообще не читал. В итоге кинокартина живёт своей собственной жизнью, книга – своей.

Роман же, первоисточник, «Земля Санникова» принадлежит перу выдающегося отечественного учёного, академика Владимира Афанасьевича Обручева. Того самого Обручева, в честь которого названа одна из улиц нашей столицы. Патриарх российской геологии, всемирно известный палеонтолог, географ, участник многих экспедиций по Сибири и Центральной Азии, преподаватель и директор ряда институтов Академии Наук СССР. Но он ещё и автор фантастического романа «Плутония», созданного в начале Первой Мировой, но опубликованного только в двадцать четвёртом.

Так кто же, когда, и каким образом заложил в будущего академика то, что привело его к вершинам науки и естествознания? В чём причина его всесторонней одарённости, граничащей с гениальностью?

Прадед и деды Владимира Афанасьевича – военные инженеры, генералы, крепившие оборону России в многочисленных войнах века девятнадцатого.

Тетя Владимира Обручева - Мария Александровна - первая женщина России, получившая высшее образование, подруга Ивана Михайловича Сеченова. Именно она стала прообразом Веры Павловны из романа Чернышевского «Что делать?».

Дядя Обручева - Владимир Александрович, в свою очередь, - прообраз Рахметова. За вольнодумство он был арестован, прошел через гражданскую казнь, получил три года каторжных работ и десять лет ссылки… но не сломался. Отличившись в ходе войны с турками, он вернул себе воинское звание, и в отставку вышел уже генерал-лейтенантом.

Отец Обручева был очень скромный человек, добросовестный служака, который прежде всего заботился о солдатах своей части, их обучении, питании. Он не наживался за счет солдатского пайка, и не стеснялся – по словам сына - указывать начальству на замечаемые злоупотребления в этом отношении. Из-за этого или благодаря вольнодумству родичей, карьера у него не задалась.
Женился Афанасий Обручев на дочери немецкого пастора, имел трёх сыновей, которым запретил даже думать о военной стезе. А по традиции передал он детям своим в качестве лучшего наследства не награбленное добро, не в пример нынешним олигархам, а прадедовский карандаш для черчения планов и карт. Так называемый «трудолюбивый» карандаш хранится в роду Обручевых и по сей день.

«Мать очень заботилась о нашем воспитании и обучении, - вспоминал учёный. - Утро всегда проходило в уроках - три языка, арифметика, география, чистописание. Она задавала нам задачи по арифметике, и мы должны были решать их в уме. Благодаря этой практике я на всю жизнь сохранил способность быстро решать в уме простые задачи».

Кстати, Обручев прожил девяносто три года и до последних дней полноценно занимался научными исследованиями.

«Вечером – вспоминал Обручев, - мать читала нам. Приключения на суше и на воде в разных странах мне очень нравились… Фантастические сочинения Жюля Верна с описанием подводных лодок, полетов на воздушном шаре, приключений при путешествии вокруг света в 80 дней и на Таинственном острове оставались моей самой любимой литературой». Это чтение и побудило Обручева избрать впоследствии специальность исследователя-путешественника.

Мы уже говорили о Жюле Верне, как великом популяризаторе естествознания. Вклад его в дело просвещения человечества огромен. И вряд ли всем вместе взятым чиновникам от науки когда-либо удастся сделать для мира то, что сумел в своё время один писатель.

Владимир Афанасьевич Обручев вырос ярким продолжателем традиций Жюля Верна, он воплотил их в жизнь и как учёный, и как автор чудесных романов. На склоне лет он так обращался к читателям в своём предисловии к «Плутонии»:

«Не рассчитывайте на легкую победу, на открытие с налета, на осенившую вас идею. Неустанно ищите факты, собирайте их в природе и в книгах, читайте хорошие учебники от доски до доски и, кроме того, книги, не входящие в программу. Изучайте свою специальность досконально, но не жалейте времени и на чужую. Геолог, прекрасно знающий геологию, - ценный человек, а знающий, кроме того, географию, химию или ботанику, - возможный изобретатель».

Вот как писал в рецензии на один из романов Обручева «Записки кладоискателя…» другой великий писатель, и также выдающийся палеонтолог, Иван Антонович Ефремов:

«В книге заключено огромное количество познавательного материала по физической географии, климатологии, геологии и археологии, изложенного в очень доступной форме и "ввязанного" в общую канву повествования. Поэтому усвоение этого материала легко и интересно…»

Ефремов был младше Обручева на сорок пять лет. Читаю их восьмилетнюю переписку: сколько теплоты, сколько взаимоуважения и заботы о судьбах науки! Не перестаю восхищаться обоими: учителем и учеником.

Ведь по собственному признанию Ефремова именно «Плутония», прочитанная в юности, привела его в науку. Именно Ефремов отправится точно теми же тропами геолога, где прежде ходил Обручев, только полвеком ранее. И к своему учителю, именно так, Учителю, он будет обращаться и за поддержкой и за советом, столкнувшись с холодным равнодушием чиновников от науки. А когда Владимира Афанасьевича не станет в пятьдесят шестом, именно он, Ефремов примет из его рук факел, зажженный пером Жюля Верна, чтобы передать эстафету романтикам шестидесятых.

Но это уже совсем другая история. До новых встреч! В студии был Нурали Латыпов.

По следам Жюля Верна

Здравствуйте! Сегодня я предлагаю обратиться к творчеству великого французского писателя – Жюля Габриэля Верна, к его изобретательским идеям. Романы Верна будоражат ум, пробуждают творческое воображение, его прозрения предвосхитили открытия будущего.

Возьмём, скажем, книгу «С Земли на Луну» тысяча восемьсот шестьдесят пятого года и её продолжение - «Вокруг Луны»! Цилиндроконический полый снаряд с астронавтами выстреливается из гигантской пушки и несётся по направлению к спутнику нашей планеты. Конечно, как показывают сегодняшние математические расчёты, выстрела и из самой большой пушки будет недостаточно, чтобы преодолеть силы земного тяготения. Но уже тогда писатель понимал, например, что его героям надо как-то компенсировать перегрузку. В романе это достигается с помощью гидравлического амортизатора и системы пружин. А во время полета для изменения орбиты у Жюля Верна уже используется ракетная тяга. Гравитационное же поле планеты люди применяют для изменения скорости и траектории космического полета.

В забытом романе «Гектор Сервадак» семидесятых годов девятнадцатого века Жюль Верн забрасывает своих героев на астероид, движущийся по вытянутой, кометной орбите прочь от солнца. Писательской мыслью на иное небесное тело переносится как бы часть Земли. Подробно описывается исследование новой территории, осмысление происшедшего, приспособление землян к климатическим изменениям, организация ими новой социальной жизни. Впоследствии сюжет неоднократно использовался и стал своего рода "классической" идеей научной фантастики.

«В погоне за метеором» - эта книга была издана уже после смерти писателя. Он предсказывает использование астероидов в качестве сырья и доставку их с орбиты. Захват и буксировку небесных тел предлагает осуществлять силовым полем узконаправленного действия. В том же романе и еще одна плодотворная идея, перекочевавшая затем на страницы произведений других авторов. Некое экспериментальное оборудование остается включенным без присмотра, на срок, многократно превышающий необходимый для завершения опыта. Вспомните хотя бы Кира Булычёва – «Подземелье ведьм».

Целая россыпь идей в романе «Плавучий остров», изданном сто пять лет назад. Кинетограф - аппарат для записи, и последующего воспроизведения движущегося изображения, то есть видеокамера. И телеавтограф - прибор для передачи рукописного текста - прообраз факса. Верн прогнозирует также появление автоматических систем управления. Любое необходимое действие осуществляется "нажатием кнопки", без использования человеческого труда.

Теперь представьте себе город на искусственном плавучем острове, оснащённом по последнему слову техники, население которого состоит исключительно из богатейших людей мира. Группа «дикарей», в кавычках, то есть не разумеющих достижений прогресса, пользуясь тем, что их не воспринимают как серьезную угрозу, совершают попытку захвата этого сверхсовременного, хорошо защищенного и вооруженного мирка. На остров, обладающий строго сбалансированной экологией, забрасывается некоторое количество хищных животных, с целью нарушить экологическое равновесие, и вызвать панику среди жителей. У Верна такая попытка сорвалась из-за случайности, однако позже, у других авторов – Пола Андерсона и Кира Булычёва - идея была доведена до логического конца.

В романе «Вверх дном», который недавно отметил стодвадцатилетие, писатель справедливо указывает на опасность использования достижений промышленными монополиями. Речь идёт о преобразование географии Земли в корыстных целях. Крупная добывающая компания задумывает изменить наклон земной оси и облегчить себе доступ в приполярные районы Земного шара к залегающим там полезным ископаемым. Климатические условия на планете (за счёт таяния полярных льдов) меняются посредством искусственного изменения суточного вращения планеты и выставления оси планеты перпендикулярно плоскости ее орбиты.

Наклон должен измениться за счёт отдачи при выстреле колоссального орудия по касательной к поверхности Земли. Взрывчатое вещество впрочем гипотетическое, способное выбросить из пушки снаряд в космическое пространство. Как показывает недавнее чудовищное подводное землетрясение близ Суматры, ускорение суточного вращения и на микросекунды стоило землянам сотен тысяч жизней. Гигантские волны цунами смыли тогда с поверхности планеты города и острова.

К счастью не хватило бы и всей поверхности Земли, чтобы разместить такого рода орудие для свершения задуманного. Глобальный эксперимент у Верна заканчивается "пшиком" из-за банальной ошибки в расчетах (не там поставили запятую). Но ударить по Земле, как по бильярдному шарику кием — это аналогия, достойная синектики Гордона. Может на иных, необитаемых планетах, эта идея вполне бы сгодилась. Но к счастью - не на нашей.

Появление изобретения опережающего время, попытка его внедрения либо встречают непонимание, либо оканчиваются катастрофой, - такой неутешительный вывод романа «Робур Завоеватель». В одной из последних прижизненно изданных книг, «Властелин мира», пользуясь открытием, изобретатель пытается установить мировое господство. Ту же идею затем мы найдём у Алексея Толстого и Александра Беляева.

В романе «Флаг родины» изобретатель сверхоружия мстит всему свету, за попытку бесплатно завладеть его изобретением. Это управляемый реактивный снаряд, снабженный особым бинарным боеприпасом, взрывчатым веществом, состоящим из двух относительно безопасных компонентов. Взрыв возможен только при соединении этих двух веществ.

Настоятельно встаёт вопрос об ответственности изобретателя перед человечеством. Сверхоружие, оказавшееся в распоряжении преступников, делает их практически неуязвимыми, и способными нападать на любые цели. Актуально! Не правда ли?

И таковы лишь некоторые предвиденья гениального Жюля Верна. К ним мы вернёмся еще не раз. До новых встреч!

Памяти «капитана Немо»

Здравствуйте!

Если вы помните, коронный писательский приём Жюля Верна – создать своим персонажам, казалось бы, безнадёжную ситуацию, откуда возможен разве что перпендикулярный выход, то есть с применением смекалки и изобретательности.

В «Путешествии к центру Земли» - это обширные подземные полости, заселенные давно вымершими на поверхности ящерами. В «Удивительных приключениях дядюшки Антифера» - это остров, который то уходит под воду, то вновь всплывает на поверхность с периодичностью раз в сто лет. В «Робуре-Завоевателе» - пленники содержатся в летательном аппарате, который никогда не совершает посадок на землю, в результате чего побег оттуда считается вроде бы невозможным.

В романе конца тысяча восемьсот шестидесятых «Путешествия и приключения капитана Гаттераса» описывается преодоление героями в стремлении к Северному полюсу восемьдесят второй параллели. Хотя пройдёт еще немало десятилетий, прежде чем эта давняя мечта человечества осуществится в реальности. В качестве изобретателя тут выступает доктор Клубонни, который, например, вытачивает изо льда огромную линзу, чтобы разжечь огонь от солнечных лучей. А за неимением пуль жертвует градусник. Замёрзшая в условиях крайнего Севера ртуть заменяет боеприпас в трудной ситуации и позволяет путешественникам добыть спасительную пищу.

Вершиной литературного творчества Жюля Верна является трилогия: «Дети капитана Гранта» - с похожим на Вассермана эрудитом Паганелем, «Двадцать тысяч лье под водой» и «Таинственный остров». Здесь герой - индийский принц Дакар, предводитель восставших против британского гнёта сипаев. Инженер, изобретатель, конструктор, учёный, он же - капитан Немо (и его субмарина «Наутилус», подвижный в подвижном).

Тут целый фонтан изобретений. Писатель предрекает, что в будущем человечеству предстоит создать целые подводные плантации и фермы. За счёт разницы температур глубинных и поверхностных слоев океана Жюль Верн устами своего героя предлагает добывать электроэнергию, эдакое океанское термоэлектричество. Высокое напряжение, подаваемое на некоторые детали корпуса «Наутилуса», препятствуют доступу на него посторонних лиц. Электрические пули, используемые Немо для охоты – некий миниатюрный сверхмощный конденсатор, который моментально разряжается, угодив в цель, и парализует жертву.

«Таинственный остров» я вообще считаю уникальным учебником по стимулированию творческого воображения и тяги к знанию!

Ситуация всё та же, как бы безвыходная. Люди, в чём были одеты, бежали на воздушном шаре из плена. Пять человек и собака выброшены волей судеб на необитаемый берег.

«У них не было ни одного инструмента, даже самого простейшего, а нуждались они абсолютно во всём. Это всё нужно было создать в кратчайший срок. Правда, они располагали опытом, накопленным человечеством, и им ничего не нужно было изобретать, но зато изготовлять нужно было бессчётное множество предметов. Нужные колонистам железо и сталь пока были рудой, кухонная посуда — сырой глиной, бельё и одежда — волокнистыми растениями. Но колонисты были мужчинами в лучшем смысле этого слова. Сайрес Смит нигде не нашёл бы себе лучших, более преданных и более прилежных помощников…» - писал Верн.

Из металлического ошейника, переломленного пополам, инженер изготовляет два лезвия, заточив их на гальке. Пользуясь ножами, колонисты получают и копья, и луки. А чтобы развести огонь и поджарить первую добычу, пришлось воспользоваться энергией солнца. Сайрес Смит сделал линзу из двух обыкновенных часовых стеклышек, соединённых по краям глиной и заполненных водой. Она почти мгновенно воспламенила сухой мох.

Заняв пещеру, колонисты натаскали в неё запас валежника, срубили и бамбук. При горении он взрывался с шумом пушечной пальбы. Уже один этот шум должен был удержать хищников на почтительном расстоянии от пещеры. Татары с древнейших времён применяли этот способ, чтобы, отпугивать опасных хищников Центральной Азии. У охотников-алеутов позаимствовал Сайрес Смит и еще одну хитрость – вмороженный в кусок жира согнутый китовый ус. Когда голодный хищник проглотит эту приманку, теплота его желудка растопит лёд и жир, и спиралька из китового уса, распрямившись, проткнёт стенки желудка. Такие приманки экономили порох и пули.

Затем люди соорудили печь для обжига глины, чтобы изготовить посуду, печь из кирпичей, а кирпичи всё из той же глины под ногами.

Немало в романе и химических, причем прикладных задач. Так, например, колонисты получили из колчедана серную кислоту, из водорослей – соду, а, имея эти вещества – из животного жира - мыла и глицерин. Из селитры – азотную кислоту, и, соответственно нитроглицерин. Детонировав его, люди взрывами приспособили скалистый массив острова под себя.

Миллионы детей, читая роман, добросовестно воспроизводили этот рецепт. Но ни у кого не получилось ничего опасного. Жюль Верн загодя посоветовался с химиками и создал такое описание, которое с полной гарантией хоть при неуклонном соблюдении рецепта, хоть при вероятных ошибках самих детей не даст не то что взрывчатых, а и вообще никаких опасных веществ. Хотя с точки зрения химической теории всё верно. Это была не ошибка великого рассказчика, а намеренное средство предосторожности.

Всё равно, разбор романа на уроках химии в школе – была бы задачей куда как интересной, чем простая зубрёжка уравнений реакций. Да и не одной химии! Чего стоит одна геометрическая задачка измерения высоты неприступной отвесной скалы, когда никаких инструментов под рукой нет, и не предвидится.

Нужда лучший учитель в мире! Как бы это горько ни прозвучало, деградация постперестроечного нечитающего поколения налицо. Поэтому сегодняшним родителям не стоит забывать, что у вас на книжной полке стоит лучший мире занимательный учебник естественных наук!

Так помянем добрым словом и его автора, великого мастера – Жюля Верна!

История с географией

Здравствуйте!

Со школьных лет каждому из нас памятно насмешливое выражение «история с географией».

Между тем это выражение это можно понимать и вполне серьёзно. Взгляд на историю сквозь географическую призму может оказаться весьма содержательным.

Каждое историческое событие не просто приурочено к определённому месту. Оно чаще всего в значительной степени обусловлено особенностями этого места. Можно ли понять, например, успехи викингов-скандинавов, не видя суровых и бесплодных северных просторов, не чуя мощи северных морей? Или как исключить из движущих мотивов Возрождения древнейшее архитектурное наследие Италии, где и возникла впервые идея возрождения античных традиций? А если бы никто из родственников Блеза Паскаля не жил поблизости от достаточно высокой, но удобной для пешего подъёма, горы Пюи-де-Дом — насколько затянулось бы открытие зависимости атмосферного давления от высоты?

Даже события, вроде бы от местных особенностей не зависящие, всё равно значительно острее воспринимаются там, где произошли. Мощь давления воздуха демонстрируют в любой школьной лаборатории — но классический опыт Отто фон Герике всё равно убедительнее выглядит в Магдебурге, где впервые две упряжки лошадей пытались растащить полусферы, воздух между которыми тогдашний бургомистр выкачал…

Не случайно пытливую изобретательскую мысль являют в большей степени (за редким исключением) люди, повидавшие Белый Свет.

Возвращаясь к тому же Жюлю Верну еще раз, хотел бы обратить внимание телезрителей на связанный с ним миф.

Говорят, писатель был совершенным домоседом, и крайне редко совершал даже небольшие поездки. Возможно в последние годы жизни из-за пулевого ранения, полученного от своего беспутного племянника, прогрессирующего сахарного диабета и, наконец, слепоты (а последние свои романы Жюль Верн диктовал), он оставил идею собственных путешествий.

Но до того злополучного револьверного выстрела Жюль Верн неутомимо обследовал мир. Как свидетельствуют биографы: «На своей яхте "Сен-Мишель" (у Верна сменилось три яхты под этим названием – от небольшого суденышка, простого рыбацкого баркаса, до настоящей двухмачтовой яхты длиной двадцать восемь метров, снабженной мощным паровым двигателем) он дважды обошел Средиземное море, посетил Португалию, Италию, Англию, Ирландию, Данию, Голландию, Скандинавию».

Одиннадцати лет от роду, будущий автор «необыкновенных приключений» удрал из дома и нанялся юнгой на шхуну, идущую прямиком в Индию, отцу пришлось догонять беглеца на пароходе.

В воспоминаниях о детстве и юности Верн описывает и ещё один случай, который подвиг его к естественным наукам и популяризации знаний. Как-то раз юный Жюль с братом испросили у родителей разрешения, прокатиться по реке Луара до морского залива. Это был первый раз, когда Верн увидел море.

«В несколько прыжков мы спустились с судна и скатились вниз по камням, покрытым слоем водорослей, чтобы зачерпнуть морской воды и поднести ее ко рту... – вспоминал писатель.

– Но она совсем не соленая, – пробормотал я, побледнев.
– Совершенно не соленая, – ответил брат.
– Нас обманули! – воскликнул я, и в моем голосе прозвучало страшное разочарование.

Какими же мы были глупцами! В это время был отлив, и из небольшой впадины в скале мы зачерпнули воду Луары! Когда начался прилив, вода показалась нам даже более соленой, чем мы ожидали!»

В романах «Пятнадцатилетний капитан», «Дети капитана Гранта», «Таинственный остров» рядом с юным героем непременно оказывается старший «сотоварищ по приключению», умудрённый знанием или практическим опытом, который выполняет функцию учителя. Он совмещает историю, географию и естествознание в одном лице, времени и пространстве. В такой форме знание вернее откладывается в памяти молодого читателя.

Правда, не всегда сам жанр научно-популярной приключенческой литературы находил понимание. Сейчас покажется смешным, но в шестидесятых годах девятнадцатого века в России было запрещено издание увлекательного романа Жюля Верна «Путешествие к центру Земли». Церковные цензоры сочли, что этот роман может развить антирелигиозные, материалистические идеи и подорвать доверие к Священному писанию.

Писатель в отместку в изначальном варианте романа «Двадцать тысяч лье под водой» сделал капитана Немо польским революционером, припомнив царской России жестокое подавление восстаний в Польше. И тот фрегат, который «Наутилус» прошивает насквозь в заключительных главах книги, не измени автор замысел (капитан Немо – индус), мог оказаться русским, а не английским. Но позже Жюль Верн решил обратиться к истории сопротивления сипаев и колониальной географии Британской империи.

Не менее занимательны, нежели художественные произведения, и вполне документальные книги Жюля Верна, в их числе трёхтомная «Всеобщая история великих путешествий и великих путешественников». Марко Поло и Колумб, Дрейк и Кук, Беринг, Крузенштерн, Лаперуз. Лично я мечтаю снять полнометражный фильм по страницам этой книги, да деньги из казны всё как-то уходят на экранизацию очередных гламуров-ламуров.

Среди авторов и путешественников, мастерски погружавших читателя как в географию, так и историю, я в первую очередь назову Тура Хейердала. Молодым телезрителям я всячески рекомендую его книги: «Путешествие на Кон-Тики», «Аку-Аку», «Ра», «Уязвимый океан». Хотя не все теории Хейердала находили одобрение в академической науке, практиком он был выдающимся. Мой покойный друг Юрий Александрович Сенкевич, ведущий программы «Клуб кинопутешествий» и участник трёх научных экспедиций Хейердала на тростниково-папирусных лодках «Ра» и «Тигрис» всегда тепло отзывался о нём. Он очень высоко ценил вклад норвежского учёного и путешественника в дело исторической реконструкции.

Но это, как говорится, другая история. До новых встреч! В студии был Нурали Латыпов.

Здравствуйте!

На днях я купил фирменный диск с оригинальной версией старого советского фильма "Туманность Андромеды" украинской студии – имени Довженко. «Оригинальной» в том смысле, что замечательные наши советские актёры образца тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года говорят сами, а не передублированы «по-современному», в кавычках.

Тут и Сергей Столяров - Дар Ветер. Здесь и недооценённый у нас мастер – Николай Крюков, известный главным образом по пронзительному фильму «Последний дюйм». В «Туманности Андромеды» у него центральная роль – командира звездолёта «Тантра» - Эрга Ноора. Несравненная актриса из Латвии Вия Артмане – в роли Веды Конг. Принимали участие в съёмках и талантливые грузинские актёры.

Экранизация романа «Туманность Андромеды», принадлежащего перу великого советского писателя и крупного учёного-палеонтолога Ивана Антоновича Ефремова, ожидалась двухсерийной. Но продолжение отснять не удалось. Умер Сергей Столяров. Да и не жаловал актёр эту свою киноработу. Много повидавший по жизни он, сильный и добрый человек, идеальный, казалось бы, ефремовский герой, лицо советской эпохи, тем не менее, фильмом был не доволен. Должно быть, сказалось с высоты прожитых лет – а Сергей Дмитриевич родился в тысяча девятьсот одиннадцатом году - разочарование советской реальностью. Что ж, он имел все права на такое разочарование, и на усталость…

Ефремов был старше Столярова на три года. И в жизни повидал не меньше, исходил немало троп и дорог Земли, а доброе имя его как при жизни, так и после смерти, пытались втоптать в грязь всякие ничтожества. И до сих пор стараются в поисках сенсаций. Но кто они – эти завистливые творческие импотенты - в сравнении с глыбой Ивана Ефремова? Слякоть… не более.

Ефремов пришел в литературу из науки, чтобы отстаивать свои идеалы. Он остался им верен до конца своих дней. Ефремов сообщал своим читателям: «сознание в какой-то момент своего бессилия как ученого и натолкнуло меня на мысль, что писатель-фантаст обладает здесь целым рядом преимуществ. Если фантаста озарила какая-то идея, он может написать рассказ или роман, представив самую дерзкую гипотезу как существующую реальность. Желание как-то обосновать и утвердить дорогую для меня мысль и явилось “внутренней пружиной”, которая привела меня к литературному творчеству».

На писательский труд Ивана Антоновича благословил сам Алексей Николаевич Толстой в сорок пятом памятном году.

«Я считал закономерной для будущего общества мысль, - вспоминал Ефремов, - что культура его сделается более эмоциональной, чем-то напоминающей культуру эллинов. Из всех предшествующих цивилизаций, на мой взгляд, именно эллины сумели наиболее полно, законченно выразить культ красоты, здорового и прекрасного человеческого тела. Поэтому мне думается, что цивилизация будущего, которая станет, несомненно, еще более эмоциональной, многое возьмет и у древней Эллады. Герои “Туманности Андромеды” перенимают оттуда ряд традиций, давая им новое, более широкое толкование. Таковы подвиги Геркулеса, увлекательные состязания юношей в силе, ловкости, отваге; полный веселья, женской грации, красоты Праздник Пламенных Чаш. Человек будущего — это, несомненно, человек гармонический!»

Ефремов сам, мощный, светлый, жизнеутверждающий, точно греческий Прометей, подарил молодому поколению, не своему, нет, а тем, кто придёт следом, красивую, потрясающе красивую мечту.

Роман «Туманность Андромеды» создан и опубликован за год до запуска первого космического спутника, открывшего эру космонавтики.

Труд русского писателя, по сути философа-космиста, оценило всё человечество – во Франции еще в советское время была издана "Мировая Антология научной фантастики" – многотомное издание открывал роман «Туманность Андромеды», а потом шли прочие именитые фантасты планеты Земля.
Читаю современные рецензии на фильм. Цитирую: «Не удалось построить коммунизм в реальности — не вышло создать даже макет. Фанерные декорации, плоские персонажи, неживые диалоги…» - злобствует избалованный Голливудом юноша «поколения пепси и сникерсов».

"Когда я пишу своих героев, - говорил Ефремов, - я убежден, что эти люди - продукт совершенно другого общества. Их горе не наше горе, их радости не наши радости. Следовательно, они могут в чем-то показаться непонятными, странными, неестественными... В данном случае я говорю о принципе, о подходе, о специфике. Если герои в чем-то кажутся искусственными, схематическими, абстрактными, в этом, наверное, сказались недостатки писательского мастерства. Но принцип правилен".

Мне, выросшему на произведениях Ефремова, его космопроходцы, творцы и искатели, почему-то не кажутся абстрактными. Но, увы, нынешним в кавычках «героям» произведений и телеэкрана до них, как до небожителей, не дотянуть. Впрочем, и в отечественной научной фантастике так и не появилось фигуры, равной Ивану Антоновичу. Раздумывая над этим, я прихожу к выводу, что просто нет больше, и, вероятно, в России уже не будет, того поколения, для которого бы мог создать столь же гениальную утопию новый Ефремов.

Разрушителей и обличителей, скептиков и критиков, пародистов и юмористов, сатириков и хохмачей – о, да! Сколько мы перевидали таковых за последние десятилетия! Пруд пруди. А вот созидателей, творцов, писателей, меняющих мир к лучшему и зовущих к высокой, достойной человека, цели … из новых не припомню и пока не вижу.

Многие из тех, кто обсуждал кинокартину, отмечали гипнотический закадровый голос, вещающий, что увиденное зрителем обязательно состоится и будет результатом труда людей, в том числе и нашей, нынешней, Эры Разобщенного Мира.

Всё же я и сам в чём-то утопист, поскольку хочется верить - этот мир ещё повернётся по-ефремовски. Надо, правда, хорошо потрудиться, чтобы повернуть его вспять и приблизить хоть на год к эпохе Великого Кольца!

До новых встреч! В студии был Нурали Латыпов.

Отвергнутое изобретение

Здравствуйте! Сегодня мы поговорим о некоторых исторических казусах, связанных с изобретениями. О том, как порою легко изобретения отвергаются современниками. (проходка)

В черном ящике находится гениальная картина художника, тайну которой философы разгадывают веками. Вы еще не догадались -- что это за картина? Давайте посмотрим. (достает репродукцию Джоконды). Это таинственная улыбка Джоконды. А может, в этой улыбке великий художник хотел выразить тайну всего мироздания? Ведь не секрет, что он был не только гениальным художником, но и гениальным изобретателем. Он сделал чертежи вертолета, самодвижущегося экипажа и парашюта. Им составлено описание двухлинзовой подзорной трубы, учёный первым наглядно показал направления хода лучей света. Он же изобрёл станки для шлифования линз. Труды Леонардо остались невостребованными, но ему повезло уже хотя бы как гениальному художнику. (на первый монитор)
ОТБИВКА: «Взгляд Нурали Латыпова»

(Стоя)О технических озарениях Леонардо да Винчи теперь наслышан каждый. А я хотел бы упомянуть о менее известных, но не менее показательных случаях.

Задолго до Леонардо, в тринадцатом веке, жил монах-францисканец Роджер Бэкон[1].(портрет Роджера Бэкона) Он опередил Леонардо на двести сорок лет! Применяя совместно линзы и зеркала, Роджер выдвинул теорию создания подзорной трубы. В 1268 году он первым в мире описал этот оптический прибор. Ему же принадлежит идея телескопа. Но современники редко видят дальше собственного носа, и потому самым востребованным изобретением Бэкона стали всем знакомые ныне очки. (достает из черного ящика очки) (на второй)

(присаживается)Он занимался и алхимией, и прочими науками. Бэкон утверждал, что «можно создать приборы, которые будут вести корабли без помощи человека, и можно создать колесницы, которые будут передвигаться с огромной быстротой...» Учёный предсказывал, что рано или поздно человечество научится использовать гравитацию для получения энергии. Бэкон считал, что когда-нибудь люди смогут подчинить себе силу земного тяготения, дабы использовать его для своих повседневных нужд – для подъема тяжестей на высоту, распилки древесины, нагрева воды, для безлошадного передвижения. Бэкон, кстати, автор неоценённого дедуктивного метода и профессор Оксфорда, уже в тринадцатом веке понял, притяжение Земли совершает колоссальную работу. (на первый)

От костра инквизиции учёного спасло лишь то, что он почти никогда не публиковал свои пророчества. В большинстве своём они были найдены только после его смерти. По легенде же Бэкон был мудр оттого, что заключил договор с Сатаной, но сумел перехитрить его, сохранив душу. Договор предусматривал, что Бэкон посмертно будет целиком предан дьяволу, окажись он вне церкви и внутри нее. Роджер остроумно завещал похоронить себя в самой монастырской стене, так, чтобы он оказался и не в святой обители, и не снаружи. (на второй)

Глава ордена францисканцев полагал, что дьявол поведал Бэкону тайну приготовления «философского камня». В ожидании открытия учёного заключили в тюрьму, Бэкон провел там десять лет. Только благодаря покровительству римского папы, лично знавшего Бэкона, он был освобожден из заключения.

Но учёный снова очутился за решёткой, уже по вине инквизиции. И пробыл четырнадцать лет в одиночной камере монастыря. (на первый)
ОТБИВКА: «Взгляд Нурали Латыпова»

Инквизиторы надеялись выведать у Бэкона секрет состава пороха, которым тот овладел независимо от китайцев. Роджер Бэкон стал первым европейцем, который изучил порох еще в тринадцатом веке и написал о том, но иносказательно. Первооткрывателем адского порошка долгое время считали Бертольда Шварца, по преданиям казненного как раз на пороховой бочке. Наш Карамзин писал: (портрет Карамзина) «Нет сомнения, что, и монах Роджер Бэкон за сто лет до Бертольда Шварца умел составлять порох: ибо ясно говорит в своем творении "о свойствах и силе оного". Впрочем, у Роджера Бэкона состав пороха был приведен в виде зашифрованной анаграммы, которую вплоть до появления ЭВМ не удавалось вскрыть. (на второй)

А в семнадцатом веке прославился однофамилец Бэкона, Фрэнсис, (портрет Фрэнсиса Бэкона, канцлер королевства Англии) канцлер королевства Англии, который и провозгласил «Знание – сила!». Он оставил после себя утопию научного сообщества – Академии. В период царствования Елизаветы и Якова, идею создания Академии посчитали полным бредом. Кстати, по легенде Фрэнсис Бэкон умер за опытом, он проверял на курице, как влияет глубокая заморозка на жизненные функции организма. Сумеет ли очнуться от холодильного анабиоза? (на первый)

ОТБИВКА: «Взгляд Нурали Латыпова»

(сидя) На стодолларовой купюре изображён один из виднейших американских учёных, Бенджамен Франклин. (стодолларовая купюра с портретом Бенджамина Франклина) Правда, за достижения не столько научные, сколько политические. Он был первым послом США во Франции и в совершенстве использовал тогдашние противоречия крупнейших держав Старого Света. В пику Англии французский король не только признал заокеанскую революцию, но и всесторонне поддержал её. (на второй)

(Встает) Авторитет Франклина в Париже зижделся, в том числе, на его научном и общекультурном творчестве. Франклин обогатил мир не только изречением «Время — деньги». Ему, в отличие от Бэкона, принадлежат бифокальные очки (достает из черного ящика), дающие равный комфорт и при чтении, и при взгляде вдаль. Лёгкие и устанавливаемые где угодно дровяные печки - это тоже его изобретение. Хотя они и назывались «буржуйками»(буржуйки – печки), но скольких бедных согрели эти печки за минувшие двести пятьдесят лет!? Сотни миллионов человек. (на первый)

ОТБИВКА: «Взгляд Нурали Латыпова»

(присаживается) Франклин исследовал электричество. Он первым установил, что существует два вида зарядов. Изобретённый Франклином громоотвод (громоотвод), спас несметные имущества и бесчисленные жизни, но был встречен современниками в штыки и оказался предметом судебных разбирательств.

Будущий прославленный революционер, врач Жан-Поль Марат (портрет Жан Поля Марата)доказывал в Парижском суде, что громоотвод повышает вероятность поражения молнией соседних зданий и его должно запретить как источник повышенной опасности для окружающих. Обвинение отвёл в ту пору начинающий адвокат, а впоследствии столь же пламенный революционер — Максимиллиан де Робеспьер. (портрет Робеспьера).Он показал суду труды Франклина, откуда следовало, что громоотвод не перенаправляет электрический разряд в сторону, а вызывает его на себя и проводит в землю безопасным путём… (на второй)

(встает) На моей памяти, к сожалению, ещё множество вопиющих случаев невнимательного отношения современников к творцам и их изобретениям. В лучшем случае – невнимание и посмертная слава.

В худшем – травля, гонения, пытки – при жизни, а иногда просто смерть и забвение.

Перефразируя известного юмориста, говорю: «Любите изобретателя! Он – друг человечества!»

С Вами был Нурали Латыпов. До новых встреч!



[1](1214—1294)

Каждое поколение считает себя самым-самым, в стиле "да были люди в наше время" В действительности же, все более-менее одинаковые, различия лишь в нюансах. Современнику не нужно, как раньше костенеть в какую-то раз и навсегда отлитую форму.

Да, конечно, тут я соглашусь. Ещё классик "печально глядел на наше поколение"

Круто.

А Логинов - это кто? В смысле - что Вам о нём рассказывали, и о том, что он написал, сравнимого с тремя остальными Довольно странно слушать о писателях... Это, наверное, как нюхать жаркое, или слышать звон монет.

Может быть здесь дело в том, что авторы стали следить за коньюктурой и писать для потребителя? Роскошь писать что хочешь, могут сейчас позволить себе не многие писатели.

)) Гм, тогда и так и эдак неверно.
Верно наверное, что должен совпасть интерес писателя к освещаемой теме и интерес читателей. Чем больше тем лучше.

Роскошь "менять мир к лучшему", если уж на то пошло. Романы Ефремова мир меняли и ещё изменят. Ни один из его опорных героев не говорил "потерпите, быть может, обойдётся", или "как бы чего не вышло", или " как бы не было хуже". Да, герои вылеплены советским Пигмалионом, как античные полубоги или небожители. Но по мне это жизнеутверждающая, дающая силы и дыхание фантастика, а не какие-то там хищные вещи века или жиды города Питера.

Не знаю, не знаю. Я произведения Стругацких всегда воспринимала в первую очередь, как сатирические и только потом как фантастические.
Что-то сродни Гоголю. М. б. потому и тянет дать определение "опошлили"))

Но вот недавно перечитала "Понедельник..." И подумалось, да это же утопия! Где сатира? Нет ее. Счастья люди не понимали. Всего несколько десятилетий, а как поменялись акценты, хотя бы в восприятии одного читателя. Хэх