Лендлорд – Уважаемые господа и дамы! Через десять минут самолет приземлится… Сергей, весь полет просидевший у иллюминатора в наушниках и низко надвинутом капюшоне, резко дернулся. Объявление стюардессы просочилось в паузу между тяжелыми маршевыми риффами гитар и густым фальцетом Удо Диркшнайдера. Выбор музыки был не случаен. На протяжении всего полета Сергей корил себя за глупость и трепал нервы, вспоминая случившееся накануне. Позор, боль, предательство, крах. Ему ох как требовалось осознать глубину трагедии и упорядочить мысли. Изготовиться к новым ударам именно до того, как он вернется на место проживания. Не домой. А что, как не хард-рок, может помочь лучше? …Отчим, уважающий водку и грубую силу. Затюканная мать-литературовед, тенью скользящая и беспрекословно исполняющая нехитрые желания самодура-работяги. В этом круговороте места Сергею не было. А терпеть нужно еще аж до окончания школы. А дальше училище, завод… хоть куда-нибудь. Удо на русском пел «Плачет зольдат». Сергей тоже плакал. Капюшон пока еще надежно скрывал его горе, слезы и лицо от немногочисленных попутчиков. …Ни друзей, ни спасительной норы. После занятий Сергей бессмысленно шлялся, убивая время до вечера. Город он знал, как свои пять пальцев. И вот, в одно из шляний, в мозгу Сергея что-то щелкнуло, и он увидел будущее сухонькой старушки, осторожно прокладывающей дорогу через сугробы. Сергей остолбенел. «На Новый год, во сне, легко». И началась новая жизнь. Сергей утюжил город и ждал щелчка. Легкая головная боль, следовавшая затем, его не смущала. Сначала было интересно, а потом он понял, что видит лишь плохие исходы. Попытки предупредить увенчались фингалами – мужчины, истериками – женщины, в итоге – бегством. Тогда он решил «меченым» подбрасывать записки. Стараясь не наделать ошибок, он писал день и час, с просьбой – если была возможность что-то предотвратить – не покидать жилище или требованием срочно посетить врачей. Подписывался он Белым магом, Ангелом-хранителем. Иногда «меченые» внимали предупреждению, и Сергей зря ежился от холода на перекрестках или в тупичках, предназначенных видением под арену смерти. Красочный плакат «Кастинг на «Битву экстрасенсов» бросил Сергея в пот и сомнения. И все же он решился. Ему нечего было терять, а любопытство и полуоформленные мысли о будущем несколько иного плана толкнули его к ступенькам Дома культуры, где, собственно, и проводился кастинг. Врачи! Шлем на голову, датчики и осторожное: – Тета-волны в бодрствующем состоянии выше нормы. Гамма-волны тоже не в норме. Так быстро… и обыденно? Ошеломленный Сергей, безропотно продиктовав мелочи о себе, был небрежно подхвачен бойкой медсестрой, которая кое-что прояснила и, удивившись отсутствию у него мобильного телефона, а равно и домашнего, отправлен восвояси. – С вами свяжутся! Следующий месяц для Сергея прошел под девизом «Перехвати почтальона» и пониманием факта, что слово «надежда» имеет десятки оттенков. Обтерев курткой все парадные и, будучи записан благонадежными старушками-стражницами в неблагонадежные элементы, Сергей наконец-то получил вожделенный, – а ведь верил, верил! – продолговатый конверт. Ставить в известность родителей ему и в голову не пришло. Школу – тем более. За спиной Сергея было даже не выжженное поле, а абсолютная пустота. Несколько страниц, пахнущих Москвой и приключениями. Трясущиеся руки и хаотичные мысли по поводу финансов, в его случае всегда поющих романсы. Впрочем, второй вопрос сказочно разрешился. В том же Доме культуры. Администратор обменял одну из страниц на авиабилет и пять – пять!!! – тысяч рублей. Первая страница – письмо к родителям. Сергей недрогнувшей рукой взял на себя их функции и поставил две закорючки. Две недели! Сам!! В Москве!!! Третью страницу потерявший способность что-либо соображать Сергей подписал не читая. Масса вопросов отпала после категоричного: – Мне уже шестнадцать! Сергей был в восторге. Всем на все наплевать! И закрутилось-завертелось. Москва!!! Одно слово и поток впечатлений. Переварить ее Сергей не смог. Подавился. Все происходившее дальше он фиксировал лишь фрагментами. И точно так же, ерзая в кресле, вспоминал. Сотня избранных. Зал, речь. Снова датчики, анализы, глупые вопросы о детстве. На площади трех вокзалов он, бравируя, щедро раздает «наводки». Потрясающая еда. Одежда, не пахнущая секонд-хендом. Так прошла неделя. …В уши ввинтился самодовольный снобистский голос Тило Вульфа из Lacrimosa. Под стать ему полился новый поток воспоминаний. В какой-то момент воронка приема впечатлений, впрочем, как и территориальных перемещений, сузилась, и Сергей обнаружил себя уже в двадцатке лучших. «Наводки» – визуализация, щелчок, озвучивание приговора, – срабатывали. И его это уже не волновало. Он, что называется, поплыл. Царственно обменял все свои деньги на маленькую коробочку плеера и огромный ком втиснутой в нее музыки. Ему пели дифирамбы. Впереди маячил прямой эфир, немыслимые деньги и первая любовь. …Сергей стиснул кулаки и всхлипнул. Theatre Of Tragedy стреком – Кассандра. Кассандра, Сандра, Александра. Сука! Люблю тебя! Пожилая дама, сидящая через ряд, слева, в который раз покосилась на Сергея. Морщины вокруг ее рта услужливо сжались в презрительную куриную гузку. Узнала? Ну и пусть! Снять капюшон? Александра! Косящие, хищные глаза, бритые виски, безразмерный балахон, наколка на затылке – PorcupineTree, накрашенные черным лаком ногти, пирсинг в самых неожиданных местах, губы, пахнущие табаком. Самая прекрасная! Корреспондент какой-то центральной газеты, прикрепленная к двадцатке как хроникер. Как ей хотелось сенсации! Шанса заблистать! И она все получила. Хоть и вывернула чувства Сергея наизнанку и втоптала его в грязь. Безжалостно! Сука. Люблю тебя! Тем временем старая карга выудила из ридикюля газету и уставилась на первую страницу, временами поглядывая на Сергея, явно сверяя фотографию. Что, плохо получился? …В ту, потайную комнату, где претенденты отвечали на различные вопросы, – на всякий случай, вдруг пригодятся, – Александра затащила его с самой невинной, как казалось, целью. Поцеловаться. Сергей, где размякнув, а где и вздыбившись, с удовольствием поиграл в предложенную самой прекрасной девчонкой игру в шуточные вопросы-ответы. Помимо нешуточных поцелуев. Чего только не молол! Правда, Александра не соизволила сообщить, что все это снимается на камеру. – Ты уверен, что будешь победителем? – Естественно! Я – лучший! – Сергей лучился самодовольством. – А как у тебя все происходит? – Да просто! – рисуясь, он рассказал все. – А как ты относишься к амулетам, посохам, картам Таро? – Фигня это все. Понты! И все в таком духе. Сергей за одиннадцать дней уже немного пообтерся и хотел выглядеть матерым ясновидцем. А на следующий день грянул гром. И, судя по всему, гром собирался грянуть и в самолете. Старая каракатица маячила в проходе и, безобразно разевая рот, гневно размахивала газетой. Сергей даже не сомневался, что по его душу. Быстрей бы уже посадка. Быстрый взгляд в иллюминатор заставил его похолодеть. Взлетно-посадочная полоса проносилась под ним. Самолет шел на новый круг. В чем дело? *** – Не вовремя откинулся, бедняга! – Это точно! – Всю жизнь по грошику собирал деньги на собственную землю, а… Фух... попользоваться вот… не успел! – Да-а-а! Помер прямо у нотариуса, с купчей в кармане. И земля-то, тьфу, пустырь… – Ну, да ничего! Завещанье-то он составил загодя. Велел похоронить на своей земле… Уф-ф… Вот и повладеет ею! Побудет, так сказать, лендлордом! Землекопы, продолжая переговариваться, неспешно копали могилу несчастному владельцу. Заступы сочно впивались во влажную землю. Торопиться им было некуда. А четверть житного вина с нехитрой закуской, ожидавшая их в халупе одного из землекопов, настраивала на философский лад. Покойного в последний путь не провожали ни родственники, ни священник. – Ну, ты, Николка, грамотей. Лендлорд! Кто это? – Да владелец же земли, говорю, только по-аглицки. Бедняга купил ее для пожизненного владения, верно? И в посмертии, значит, может быть хозяином. Хоть сто лет! Второму малограмотному землекопу такой временной отрезок был не по силам. – Ну, это ты загнул. Простой деревянный гроб постепенно скрывался под землей. Душа новоупокоенного находилась рядом. Мирское имя, вместе с житейской памятью и хворями, осталось в покинутом навсегда теле. Чувствуя настойчивый зов оттуда… сверху, она корчилась от отчаяния и разочарования. Душа не хотела покидать свою землю. Землекопы насыпали аккуратный холмик и, осенив себя крестным знамением, ушли. Неоплаканная, смятенная душа испуганно заметалась кругами. Зов становился все сильнее, и противиться ему было очень тяжело. «Я не хочу покидать землю. Мне нужно остаться здесь, на своей земле! Я хочу быть… здесь!» Душа не обладала голосом и могла лишь взмолиться. Тонкий эфир пронзили отчаянные сотрясения и вибрации. Посыл был невероятно силен. Душа нырнула под землю. И вместе с объятиями оставила там мысль: «Я тебя не покину! Ты не послужила мне в жизни, так будь моей после смерти. Я останусь с тобой! Я буду лендлордом своей земли!» Напрасно с небес спускались ангелы. Напрасно уговаривали. У души осталось важное дело. Она еще не повладела своей землей. Но ангелы были настойчивы и терпеливы, как сама вечность. Душа стояла на своем. Оказывается, недоумение, и недовольство ангелов вызывает дожди. Ливни в тот год не прекращались. Истерзавшись между зовом и желанием, душа попросила отсрочку. Ну, хотя бы на сто лет. Дожди прекратились. «Будь, владей и… возвращайся. Для нас годы – ничто! Мы тебя снова позовем. Ты наш!» Лендлорд остался. Бесплотная оболочка, обладавшая лишь мыслью, памятью и любовью. Огромной, нерастраченной любовью к своей земле. Лендлорда не удивила и не взволновала так быстро наступившая осень. Он был занят. Он изучал свою землю. Свои двадцать метров в длину, столько же в ширину и… почти до бесконечности в глубину. Приход зимы он пропустил. И лишь поздней весной выбрался наружу. Ближайшая к пустырю улица полностью выгорела. И хорошо! Меньше будут устраивать гульбища, и гадить на его земле. От солнца лендлорду стало не по себе. Разогнавшись, он нырнул под землю. Там было хорошо, покойно. А возле магмы – тепло. Снова поздняя осень. Покружившись с опадающими листьями, лендлорд осознал, что ему снаружи скучно. Его манило под землю. Там и думалось хорошо. «Время идет слишком быстро. Хоть я и нарекся лендлордом, а, гм… жизнь проносится мимо. Я должен стать настоящим хозяином земли!» И он решил провести ревизию своих владений. Естественно, изнутри. Лендлорд принялся увлеченно рыскать под землей, изучая каждый комочек, камешек, песчинку. Как интересно! Несколько раз натыкался, замирая в недоумении, на деревянный ящик и гниющую плоть в нем. Почти целый скелет динозавра. Три кремниевых наконечника для стрел и грубый, корявый нож. Заржавелый щит и обломок сабли. Золотые, серебряные и медные монеты. Лендлорд сначала обрадовался, а потом ему стало все равно. Разрозненные кости – не поддавались подсчету. Котелок, скребок, кольцо. Гвозди и гвоздики. Обруч от бочки. Три крюка, обрывок цепи. Письмо. Адресовано оно было не ему, потому читать не стал. Хотя мог. Подковы, борона, ключи. А оказывается, – ракушечно-галечный слой тому свидетель, – раньше тут текла река. Годы ровным строем и неслышным ходом исчезали, не задевая лендлорда ничем. Он загорелся новой идеей. Пересчитать живность, обитающую в его владениях. Да! И живность должна знать, в чьей земле обитает. Впервые в… В общем, в первый раз он увидел, как и чем живут черви. Восторженно разглядел паутину грибных нитей. Благостно умилился, любуясь талантливыми и функциональными переплетениями корней и корешков. Обнаружил целую популяцию черных блестящих жуков. Муравьев. И – ах! Пару влюбленных кротов. Сначала – одно семейство полевых мышей, а потом как-то незаметно их стало четыре. Лендлорд научился разговаривать с ними. Не голосом, а присутствием, и выражать свое отношение к ним посылом эмоции, одобряя или нет их поступки. Он разобрался в сложном и запутанном любовном треугольнике между случайно попавшими в его землю змеями, а потом «уговорил» их остаться. Своим присутствием он не таил угрозы, а излучал спокойствие и уверенность хозяина. Много радости принес – лендлорд был убежден, что не без его помощи, – все-таки пробившийся наружу ручеек. Но вода подмыла место, где хранились муравьиные яйца. Часть муравьев, к огромному огорчению, покинула его участок. Лендлорд полностью отрешился от всего, кроме своей земли. Чернозем и песок приняли его как родного. А вот с антагонизмом между глиной и супесью пришлось повозиться. И, тем не менее, со временем земля ему ответила. Он начал чувствовать и ощущать ее. И тогда лендлорд самолично принял тяжелые роды у мыши-полевки… Как? Да вот как-то получилось! И подложить под спинку сухой травки, и вовремя подсунуть корешок под лапку, и успокоить, и надавить, что ли, на животик. Шесть пушистеньких, миленьких, здоровеньких мышат! Поразмыслив, лендлорд пришел к выводу, что переродился в земляного духа. Духа, но не симбиотика, обладающего волей, крепким желанием, логикой и разумом. А уж когда, воспользовавшись услугой стукача по-мелкому, хромого клопа-вонючки, предотвратил нашествие красных боевых муравьев, то по подземелью разнеслась весть. О нем, лендлорде – добром, не дающим никого в обиду и рачительном хозяине. Прибыла делегация кротов. Длительные и нелегкие переговоры удовлетворили всех. Потом были важные жуки-олени. Любопытные шалуны-долгоносики. Трепетный романтик-одиночка – тарантул. Общаться сотнями оттенков интонаций – так интересно! Лендлорд решил, что владения можно и расширить. Изнутри. Снова ревизии, переговоры. Время – лендлорд, наконец, ощутил его, – шло насыщенно и интересно. Спохватился он лишь, когда пересох ручеек. Недоглядел! Совершенно искренне лендлорд повинился и покаялся перед своими подданными. Эх! Горе-то, какое. Лендлорд начал пробовать лепить себе тело. Кости он отринул сразу. Что-то, далекое от понимания, мешало ему. В особенности те жалкие, истлевшие останки в ящике… Он снова испытал недоумение, и даже… грусть. Логичнее было лепить тело из земли. Взяв основу – продолговатый камень, начал обкладывать его мягкой землей, потом песочком, затем землей потверже. Утрамбовал. Вот туловище и готово. С ногами решил повременить. Руки? Или что-то подобное. Под землей руки, похожие на человеческие, не очень хороши. А может засохшие корни? Нет – живые! Нет. Далеко с таким громоздким, неповоротливым телом не двинешься. А если все подземные корни и будут руками? Тогда зачем тело? Гм. Впрочем, тело можно сделать из сухого, сыпучего песка. Нарыть ходов. Мыши и кроты точно не будут против. Мыши и кроты, действительно, остались довольны. А вот черви, к сожалению, оказались абсолютно безмозглыми. Прошуршав по собственно… собственно-песочно вырытым ходам, лендлорд удивленно отметил изменения. Популяция жуков чрезмерно разрослась и начала угрожать муравьям. Пришлось принимать меры. Непопулярные, но нужные меры. По ходу выручил майских жуков, разрешив спрятать личинки в свою землю и пообещав присмотреть за ними. Жуки, благодарно стрекоча, звали лендлорда наверх и обещали станцевать для него танец жизни. Он долго не мог сообразить, что такое «верх» и «жизнь». Жуки объяснили. Лендлорд не почувствовал никакого отклика. Ни искорки. Лендлорд долго смеялся, в паре верст от своих владений обнаружив золотоносную жилу. Да, да, он обрел голос! Слишком уж стала его тяготить тишина. А стук камешков, шелест песка и треск кореньев плюс интонация – делали его более значительным, что ли. И все же он решил остановиться на песчаном теле. Так было удобней. Распутать корешки, разнять дерущихся землероек, указать дорогу заблудившемуся муравью, отремонтировать обвалившиеся ходы, вернуть крота-гуляку в лоно семьи, намекнуть мышке про забытый схрон с зерном… Дел было невпроворот. Зато и удовольствие – полной мерой. А потом, как-то быстро, стало плохо. И это плохо шло снаружи. Подданные начали покидать владения лендлорда. Корни засыхали. Земля мертвела. И непрекращающийся шум и рушащая ходы вибрация. Попытка выбраться наружу – провалилась. Лендлорд прилагал все каменно-глиняно-песочные усилия. Без толку. Что-то такое настелили на его землю, что не пробиться. Твердое и чужое. Угревшись возле магмы, лендлорд впал в недоуменное оцепенение. «Что случилось? Ведь было так хорошо. Я был важен земле и нужен подданным». Растравив себя, он повторил попытку выбраться, на этот раз хорошенько разогнавшись, наружу. Нет. А земля становилась совсем плохой. Неживой. Безответной. Сквозь чужеродное покрытие просачивалась какая-то дрянь. Земля лендлорда страдала. Уничтожалась не только жизнь, но само ее естество. Медленно и неуклонно скверна проникала все глубже и глубже. И от этого не было спасения. Боль земли лендлорд пропускал через себя. Глубоко-глубоко – только и осталось у обескураженного и огорченного лендлорда. В компании двух слепых ужей и землеройки с парализованными лапками он коротал безвременье. А потом снова послышался зов. «Прошло сто лет? А я так мало сделал. Как глупо». Отчаянные мысли. Бессмысленные метания. «Как выбраться?» Ограниченный двадцатью метрами в длину и столько же в ширину, лендлорд из другого места – он даже в посмертии соблюдал условия купчей, – выбраться не мог и потому бился как головой в потолок. И везде монолит, плита, ни щелочки, ни трещинки, ни зазора. Зов стал похож на зуд. Неприятный и беспокойный. Мысли перешли в разряд панических. «Я не могу! И рад бы выбраться, да не в силах. Все, кончилось мое лендлордство. Бездарно. Все разбежались. Плохой я хозяин и владелец земли. Я в ловушке». Зов давил и требовал своего права. «Мы тебя ждем! Возвращайся!» Вероятно, снаружи снова шли затяжные дожди. Зов и шумы с вибрацией. Как больно! Лендлорд забыл, что такое покой, созерцательная умиротворенность и радостная деловитость. К тому же его не отпускала и другая забота. Он перестал быть духом, которого звали к себе ангелы. И ангелы не знали, в кого он превратился за сто лет. И чтобы разобраться с этой двусмысленной ситуацией, нужно было выбраться наружу. Он и не думал увиливать. Ангелы ему доверились. Все должно быть честно. А уж как там дальше… *** Услышав щелчки сейсмографа, авиадиспетчер от неожиданности пролил на себя кофе. Что за шутки? Он работал в аэропорту со дня открытия – а это уже почти восемь лет, – и считал сейсмограф лишь ненужной деталью интерьера. Кряж, сейсмически неактивная зона, доказано, проверено! И установили эту лабудень, потому что таковы правила. Тем не менее, он связался с бортом, прибывающим из Москвы и, уточнив объем оставшегося топлива, заодно, выслушав едкие замечания пилотов экипажа, временно отказал в посадке. Сейсмограф щелкать не прекратил. *** Наушники повисли на груди, плеер, словно издеваясь, воспроизводил трек Silences группы «Mandragora Scream» . Тишиной в самолете не пахло. Ого, сколько, оказывается, почитателей «Битвы экстрасенсов»! Вот она, слава. Сиплое карканье старой перечницы утонуло в хоре более горластых пассажиров. – Да как ты посмел, щенок, назвать ведущего – ведьмаком! Разорялся грузный мужик с бульдожьими щеками и глазами навыкате. Как две капли на него похожий сынок счастливо махал руками и вопил на одной ноте. «Кто бы говорил…» – мысленно парировал Сергей, вжимая голову в плечи. – Это ж надо? – тоненько дребезжала субтильная дама в китайском пуховике с оторванной пуговицей. – Чудо-мага Бурбэлло сравнить с Калиостро. Кстати, а кто такой Калиостро? «А я знаю? Это все буйная фантазия Александры». – И где хранятся те, двадцать три египетские мумии, которые зрят в таинственное Зеркало вечности за вас? – А я видела в программе «Максимум», что этот гаденыш… – И это наш земляк! Стыд и позор! – Если сам пыхаешь драп, то не говори, что это делают все! – Я не верю, что всем пишут сценарии и все действо подчиняется плану! – А в «Скандалах недели», вообще… Молодые, старые, подростки, дети – все ополчились против Сергея. «Я уже наказан!» – хотелось крикнуть Сергею. Та бумага, что подписал, не глядя, оказалась договором о конфиденциальности. И теперь нужно платить неустойку. Немыслимые деньги. А билет обратно, что бросили прямо в лицо! А презрение! А сверкнувший торжеством и холодом взгляд Александры! Сука! Люблю тебя! По проходу, в сторону кабины пилотов, не обращая внимания на беспорядки в салоне, промчалась стюардесса с приклеенной неестественной улыбкой и остекленевшими глазами. Сергей снова прильнул к иллюминатору. Их самолет был не единственным, кружащимся над аэродромом. Отпрянув, он снова посмотрел на беснующихся пассажиров. И увидел… *** Диспетчер запаниковал. Такого форс-мажора еще никогда не было. На связь снова вышел командир московского экипажа: – У меня уже нет топлива. Давай посадку! – Я…я… не могу… сейсмограф… я… – Да пошел ты в пятую точку! Мы приземляемся. Давай полосу! – Да как раз… вот… свободные и трясутся… как…ну, пятая точка, ой, полоса… – Сяду. Зайду. Дам в морду! – пригрозил пилот и пошел на снижение. Сейсмограф, словно метроном, отсчитывал последние минутки благополучия диспетчера. *** Лендлорд решил испробовать последнее средство. Зачерпнув магмы и собрав больших камней, он разогнался, круша лазы и собственные богатства, и изо всех сил врезался в преграду. Раздался страшный треск. Получилось! Плеснула, тут же застывая, лава, в разные стороны полетели камни, кости, ошметки деревянного ящика. Он взломал поганую корку, покрывавшую его землю. И за множество лет впервые оказался под лучами солнца. Ангелы, увидев, каким он стал, отшатнувшись, улетели, прихватив с собой и зов. Лендлорд неспешно осмотрелся. Большие, дивные крылатые птицы из железа - аэропланы, различная механика на колесах. Чудеса! Гадкие чудеса! *** …И увидел, что все пассажиры, – в голове защелкало, – умрут. Прямо сейчас. «Ну и пусть! И мне незачем жить. Я готов». *** Прямо на лендлорда несся аэроплан. Он уже собирался нырнуть под землю, но… Аэроплан был окутан всевозможнейшими эманациями. Страх, ужас, гнев, раздражение и… одобрение. Очень интересно! *** Самолет рухнул прямо в пролом. Взрыв. Вал огня. Сергей умер на несколько секунд раньше. Мозг не выдержал обилия щелчков, фиксирующих смерти большого количества людей. Ангелы живо собрали достойных небес. Темные сгустки с красными глазами утащили остальных под землю. Лендлорд с интересом проследил, куда именно. К ядру. Неинтересно. Осталась лишь одна душа. Душа, выпустившая эманацию одобрения. Лендлорду захотелось почувствовать ее. Ух, ты! А душа-то неприкаянная. Сотни противоречивых желаний, устремлений. Любовь и ненависть сплелись в немыслимый клубок. И одновременно – чистый лист. Можно его замарать глупостями, а можно и благое дело сотворить. Например, написать новую историю земли. У лендлорда возник план. *** Что я? Где я? *** Лендлорд, торжествуя, принялся ремонтировать порушенные ходы. Вверху вновь, даже с удвоенной силой, загудело и заскрежетало. Ничего страшного! Решение и смысл существования лендлорда прояснились и засияли как недавнее солнце. «Я должен спасти свою землю. Не нужен на небесах, но – нужен земле». Рассыпавшись на фрагменты и опять расположившись возле магмы, он принялся копить силы для нового удара. Выход наружу взломал не только поганую корку, но и ограничения во владениях. Земля позволила. И попросила о помощи. «Прочь границы! Буду лечить землю. Всю. А то, что снаружи – буду рушить! Рано или поздно мою землю, всю землю оставят-таки в покое». А смятенная неприкаянная душа в планах лендлорда могла стать союзником. Да, пройдет много безвременья, пока она станет готова. И лендлорд никуда не торопился. Помощник наверху – слишком серьезное дело, чтобы торопиться. Послав неприкаянному свое одобрение и легкий посыл тайны, лендлорд живо дождался ответной заинтересованной эманации. Все будет хорошо! Очищу… очистим землю изнутри и снаружи от порчи. А люди… люди пусть делают свой выбор. *** Люди еще не знали, что это только начало. Безвременье работало на лендлорда. И битва только начиналась…
