2006-7 год Нечто вроде вступительной заставки к фильму «Троецарствие». Крабоид отправлял её к вступительному слову к игре. Часть её была опубликована на форуме игры "Троецарствие" Молодой артанин Позём впервые попал в Куябу вместе с небольшим отрядом, сопровождения верховного волхва Арсы. Волхв скрылся во дворце повелителя Куявии, артане же разошлись по городу, дабы было, что рассказать по приезду домой. Строго предупреждённые, однако, чтобы не затевали ссор. Воины знали, что через два дня тцар уступит требованиям Артании, и снарядит караван с золотом и мехами, покупая недолгий мир, который и надлежит охранять на обратном пути. Позём полдня ходил по шумным улицам, присматривался, пытаясь понять, как и чем живут эти людишки. Суета, крики, резкие запахи – у артанина с непривычки загудела голова. Хотелось упереться крепкими руками в узкие серые стены домов, давящих улицы и раздвинуть, а еще лучше – разрушить, чтоб вздохнуть полной грудью… Повсюду торговые лавки, лотки, коробейники, кабаки, харчевни сплелись в одно сплошное торжище. На артанского воина внимания почти не обращают, знают, что мир. К тому же Позём без оружия, как велел волхв. Люди суетятся, как муравьи, бегут, толкаются. Визгливо спорят, потрясают товарами и звенят кошельками. Свора облезлых собак промчалась среди улицы за течной сукой. Покачивающийся куяв в шитой золотом одежде развязал ширинку и зажурчал на стену кабака. К приподнявшему хвост битюгу – тяжеловозу подбежал плешивый мужичонка, и подставил корзину. Тяжеловоз брезгливо махнул хвостом, и из опрокинувшейся корзинки посыпались конские каштаны. Пьяный захохотал и хлестнул плетью взвизгнувшего плешивого. Толстая бабища торопливо запихивает в рот куски сочного мяса, жир стекает до локтей. Вот ее толкнул пробегающий мальчишка с яблоком в руках, баранина полетела на землю, баба открыла рот, оттуда посыпались недожёваные куски пищи… Подбежал плюгавый человек, визгливо закричал на бабу: - Что, не видишь? Маленькие ублюдки воруют мои яблоки! В этот раз я не буду платить за городскую стражу! Почему ты не схватил его? Артанин брезгливо скривился. Он только теперь заметил ножны, скрытые складками длинной одежды. Стражник, вытер о бока руки, и, шумно отдуваясь, потопал за воришкой. Только он удалился, целая шайка сорванцов атаковала лавку торговца фруктами. Позём заметил, как почтенного вида горожанин, пользуясь сутолокой, стащил плотно упакованную штуку сукна у отвлекшегося торговца тканями. Окно второго этажа напротив открылось и оттуда выплеснули ночной горшок. Артанин поморщился, сплюнул и двинулся дальше, раздвигая толпу загорелыми плечами. Лица, лица… нет это одно лицо, одно на всех – жадное, глупое, с полуоткрытым ртом и глазами животного, гвалт, тянущиеся отовсюду руки, грязь, старческий дребезжащий голос: - Купи элексир Гольша, жить будешь дольше… Позём почти бежал, топая по скользким неструганым брёвнам улиц. Гримаса отвращения не покидает лицо. Узкая улочка нырнула в арку, ступени вверх, поворот… Со всхлипом у артанца вырвался вздох облегчения – давящие стены разошлись, пахнуло свежим воздухом. Позём выбрался на небольшую площадь. В центре на окружённом толпой людей невысоком помосте сражались двое. Заинтересованный артанин приблизился, выдвинул вперед литое плечо и вклинился в толпу, пробираясь ближе. Люди шипели, как змеи, отпихивались локтями, но покорно расступались, едва только замечали, что их толкает не свой брат-куяв, а дерзкий артанин. Возле помоста стояли кругом деревянные лавки, Позём понял, что на них сидит знать. Он поморщился – как можно сидеть, когда сзади над ухом сопят те, кому не нашлось места? Однако уперся ладонями в плечи сидящих и с силой раздвинул ряд, втискиваясь. Ругнувшись с краёв лавки слетели два куява. Пошипели сквозь зубы, но отступили. Позём вздохнул поглубже, презрительно усмехнувшись. -Устроился? – мирно спросил его куяв, сидящий справа. – Только не ворочайся больше, не мешай смотреть. Позём поначалу думал, что на помосте сражаются куявские воины, но вскоре понял, что ошибся. Мечи деревянные, удары – слабые, ненастоящие… Он нахмурился, не понимая. Когда артанин услышал, что бойцы во время нелепого боя еще и разговаривают друг с другом, презрительно усмехнулся. Но все же прислушался, заинтересовался, поняв, что попал на какое-то зрелище – так это называли видевшие подобное артанцы. Один из дерущихся был невероятной сволочью и мерзавцем, даже, как понял Позём, из реакции зрителей, по меркам самих куявов. Он долго и с удовольствием вспоминал какие коварные подлости, якобы нанес своему противнику. Смеялся ему в лицо, бил деревянным мечом. Второй от этих ударов шатался, зажимал якобы нанесенные раны и будто бы собирался помереть от потери крови. - А еще я убил твоего отца! Убивал потихоньку, по одному пальцу! – захохотал мерзавец и поднял деревянный меч для удара, который будет решающим, понял Позём. Но его «окровавленный» противник воспользовался тем, что негодяй открылся воткнул ему «меч» подмышку. Тот придержал палку локтем, зашатался и рухнул. - Пощади! – взмолился он. – Я больше не буду! Артанин не выдержал и плюнул, попав на чей-то башмак. - Я больше не буду! – слезно обещал поверженный. – Только пощади… я исправлю зло, нанесенное тебе. Кулаки артанца сжались. Он бы немедленно добил такую гадину, тварь, что позорит… позорит… в общем, позорит. Он так внимательно смотрел на помост, что не замечал любопытствующего взгляда своего соседа – куява, просившего не мешать. В конце концов, мерзавца пощадили. Вокруг захлопали. Позём понял, что зрелище закончилось. - Понравилось? – Спросил куяв, сидящий рядом. - Нет, – коротко ответил артанин. Народ принялся расходится, некоторые кидали на помост монетки, которые актеры отталкивая друг друга поспешно хватали. Победитель «боя» с азартом выковыривал денежку, застрявшую в щели меж досками. Позём встал с наслаждением потянулся. - Почему? – услышал он. Спрашивал тот самый куяв. - Что? – нахмурился артанин. - Отчего же не понравилось? - Подлец так и остался подлецом. - Почему это? - Ему сохранили жизнь. Не отомстили за поруганных сестер, за убитого отца… чему учит людей это зрелище? Здесь даже женщины смотрели это. - Ну и что? - Мне было бы стыдно перед ними – пожал плечами артанин, – такое только куявы и могут… - Но ведь… - Молчи, куяв – грозно сказал Позём. Он сердился на себя, что распустил язык и общается с этим… торговцем. Одетым слишком пышно, пахнущим слишком сладко и смотрящем на него, артанина, слишком дерзко. Даже свысока! - Позволь, я отниму у тебя еще немного времени. Все же нечасто у нас встретишь артанина… смотрящего выступления актеров… да еще гуляющего по городу без оружия. - Повезло вам, что нечасто – бросил Позём. – Наплакались бы… - И все же. Актеры старались обратить внимание людей не на мерзавца, а на его противника. - А что его обращать-то, внимание? Слюнтяй, слабак… - сказал Позём, быстрыми шагами пересекая площадь. - Не каждый сможет простить человека. Кстати меня зовут Селекка, – назойливый куяв улыбнулся, порадовавшись случайной рифме. - И не каждый сможет раскаяться… - Позём, - машинально буркнул артанец. И тут же вскипев рявкнул: - Позорное, жалкое зрелище. Вот вся ваша суть куяв. Тот негодяй не раскаялся. Он испугался смерти! - А если бы это зрелище делал ты, что бы изменил? – куяв забежал вперед и встал перед артанином. - Надо было убить подлеца. А если он и раскаялся, то пусть бы это сделал раньше, когда побеждал… А этот слюнтяй даже… - Позём сплюнул, оттолкнул куява и поспешил прочь с площади, надеясь, что тот отстанет. - Убить – слишком просто. Простить раскаявшегося, по своей воле – тоже слишком просто. Но настоящее великодушие, настоящие, слышишь, артанин, величие души возможно проявить лишь так. Когда прощаешь так. Такого вот… Вот это – сложно. По настоящему сложно. Не каждый сможет. - Простить и пощадить, говоришь сложнее? Это не сложно, а глупо. Негодяй должен быть наказан! Чтобы другим не повадно было, чтобы больше не портил жизнь людям. - Дело не в том, глупо или нет, артанин. Задача зрелища была показать возможные грани человеческой души, дабы обогатить зрителей. Все остальное выступало в роли скромной декорации. - Я разбогател! Кричит куяв найдя кувшин блевоты! Набить шатёр разным хламом не значит сделать его красивее. Человек должен жить красиво! Только тогда он человек! - Человек, когда живешь с пользой. От артанской чести , кроме эгоистичной радости для самого артанина, ничего не дождешься! - Да что с тобой говорить – махнул рукой артанин. – Ты куяв, презренный торговец навозом, или ещё каким-то хламом. - Неправда! Я не торгую навозом. Я изучаю человеческую душу. Я придумал это зрелище, артанин. - Я убил бы тебя за это зрелище, если не поклялся верховному волхву не задевать ни одного куява в стенах вашей жалкой Куябы! - Может, поговорим без кровопролития? Я высказываю свои… - Отстань от меня, куяв, или я нарушу клятву, данную волхву… - Как легко ты готов нарушить клятву, – хмыкнул Селекка. – А где хваленая артанская честь? Позём заскрипел зубами. Вот что имел в виду брат, когда говорил, что нельзя спорить с куявом – вовек не отмоешься. - Молчишь? - Что ты знаешь о чести, торговец? – высокомерно процедил артанин. - А что знаешь о ней ты? Позём не ответил, махнул рукой и поспешил прочь. Настырный куяв не отставал, мелко семеня рядом. - Знаешь, у нас есть одна легенда. Позволь, я расскажу тебе. Артанин хотел отмахнуться, но подумал, что узнать куявскую легенду будет полезно. Чтоб лишний раз убедится, что за никчемный это народ. Однако виду не подал, шел быстрым шагом. За дурацким разговором они уже покинули площадь и шли по узкой безлюдной улочке, сжатой глухими высокими стенами без окошек. - Один человек, по имени Сизиф, катил в гору камень. С каждым шагом камень становился все тяжелее, а гора все круче, неприступнее. Сизиф очень уставал, но продолжал катить камень. Его постоянно отвлекали, камень часто выскальзывал из потных рук и всегда катился вниз к подножию. Но Сизиф снова принимается за тяжкий труд. - Кто его отвлекает? – равнодушно спросил артанин. - Друзья детства… предлагают выпить, отдохнуть… на него лают мелкие собачонки, норовят тяпнуть за ноги… распутные женщины предлагают свою плоть… - И он отказывается? - Он не отказывался раньше. Но камень всегда падал, и всё приходилось начинать сначала. - Не верю, чтоб куяв тащил какой-то камень, отказываясь от шлюх и выпивки. - Слушай дальше… - Нет, это ты слушай. У нашего народа тоже есть легенда про Сизифа. Этот никчемный человечек впустую прожил жизнь и был наказан богами. И его б воля – не тащил бы он никакой камень. - То у вас. У каждого свое понимание. Но ты все же дослушай. Дело в том, что он может отказаться от своей ноши. Но – не хочет. Ибо чем тяжелее камень – тем счастливее Сизиф. Тем ему труднее, а в жизни так и должно быть – чем тяжелее твоя ноша, тем более достойно ты живешь. - Тогда выколи себе глаза и будь счастлив, что ноша потяжелела! Твой Сизиф живёт для себя. Каждый артанин живёт для Артании! - Ты заблуждаешься, сын степи! Ты даже не знаешь, что твоей Артании нужно. - Я знаю, что нужно Артании! Чтоб она жила, а не влачила! - Много веков вы скачете на своих конях по все той же степи. Тогда как Куявия растет, новые города, новые здания, новые шедевры - произведения нашего пытливого ума. Мы растем, а вы все скачете. Ваши дети не знают о мире, в котором живут. Ваши женщины все такие же дики, а мужчины все так же необузданы. Ну, ну, артанин, жить, а не влачить, говоришь? - Селекка усмехнулся. - Куяв, ты смешишь меня. Растут города, новые здания… это достойная жизнь? Вы трусы, торговцы, подлецы. Если вы и воюете, то вы ведете войны обманом и хитростью, вы… - Зато мы оберегаем наших жен и детей. Куявов в войнах гибнет гораздо меньше. Ну и что, пусть лает та собачонка на Сизифа. Пусть камень тяжелеет и выскальзывает из рук. Мы тащим его и когда-нибудь… - Наша доблесть оберег для наших жён и детей! Вы же лишённые доблести, надеетесь лишь на крысиные норы и тухлые подвалы - Вы живёте слишком просто. Что для тебя артанин в битве, главное? Стоять прямо, бить врага. Умереть с честью. И вот тебя пронзает вражий меч. Ты еще дерешься какое-то время, но все же падаешь замертво. И все твое войско мертво. А твой народ? Старики, женщины, дети… они без защиты. Враг пройдет по твоим землям, разрушит святыни. Надругается над женщинами. Разве это честь, артанин? Ты позволил врагу победить. Ты думал лишь о себе. Твой камень был слишком легок. Лишь бы красиво стоять. - Ты глуп куяв. Если враг пришёл, самое большее, что может сделать мужчина - погибнуть защищаясь. Потому что иначе враг всё равно пройдёт по твоим землям. Разрушит святыни, надругается над женщинами. Разница лишь в том, что ты всё будешь это видеть, скованый цепью. Ах да, камень потяжелеет, да да весьма! - Позём громко расхохотался. Неторопливый ишачок перепуганно помчался по улице гремя телегой, под крики кувыркнувшегося на мостовую водовоза. - Несчастный артанин! Самое большее, что может сделать мужчина - это победить. Уберечь, защитить своих! Если это он не сделал, значит - он среди проигравших. Ваш народ обречен! Вы уже сдались, и, вместо того, чтобы бороться, нашли утешение в красивости смерти! Слишком трудно жить в этом мире? Менять его, бороться и побеждать? Вам слишком жарко в нашей бане? Прочь! - Селекка оскалил зубы. - Отступить, отдать женщин на поругание, сдаться, целовать сапоги победителя. Визжать и загораживться друг другом! Выносить из горящего дома тряпки, и золотишко, забыв престарелого отца! Вот куявская доблесть! Трусы! Я от всей Артании плюю на ваше ничтожество! И каждое кхуявское существо оправдывает себя тайной мыслишкой, что когда нибудь рассчитается сполна! Ничтожные трусы! Тьфу! Вы даже боитесь признаться себе, блуждая в оправданиях, что не рискнёте рассчитаться НИКОГДА!!! - артанец свирепо размахивал кулаком, словно дорубал секирой ненавистную страну. На Артанию никто не нападает. Потому что защита её доблесть! Все как один погибнут, но унесут в могилу столько врагов сколько смогут! Теперь скажи мне, куяв. Что лучше обережёт от врагов? Стены и тайные норы? Или если враги будут знать, что здесь все погибнут, и сожгут все ценности, но не отступят и не сдадуться?! - Я лишь хочу сказать, – как ни в чем не бывало, продолжал Селекка, - что тот живет достойнее, чей камень… гм, чья ноша тяжелее? Ты не согласен, что нужно идти по более трудному пути? Ты боишься сложностей? Лицо артанина перекосила гримаса ярости. - Молчи, презренный. Твое место – в ваших же каменоломнях. Там рассуждай о камнях! Я вызываю тебя на двобой, куяв Селекка. Ты слишком долго унижал мой народ в нашем… - Споре? - Я не спорю с торговцами – процедил Позём. – Ты трусливо откажешься от боя? - Нет. – качнул головой куяв. – Я согласен. - Отлично! Когда и как мы это сделаем? - Хоть сейчас. - Ты знаешь, в городе мне запрещено обнажать оружие. - У меня знакомые в страже городских ворот. Мы можем выйти за пределы Куябы. - Ты задумал какую-то хитрость? Впервые вижу куява, что не увиливает, как трусливая свинья… - Я задумал по пути к воротам убедить тебя, что сила и артанская честь – ничто. Честь – это когда трудно… Артанин яростно зашипел. - Веди меня к воротам, куяв. Скоро ты умрешь. - Но у тебя нет… тебе нечем драться. - Выбирай. Я вызвал тебя на поединок, за тобой выбор оружия. Надеюсь, ты предоставишь его мне на время? Хотя, оно тебе уже не понадобится завтра. - Предоставлю. Идем ко мне домой, там выберем оружие. Идти недалеко. Двое ускорили шаги. Вечерело, в городе зажигались факелы. Куяв выбирал самые темные, неосвещаемые и малолюдные улицы, что радовало Позёма. Не хватало еще, чтоб его видели в такой компании. Некоторое время шли молча. Селекка думал о чем то своем, а Позём перебирал в памяти недавний разговор. Он все больше распалялся, и вскоре тяжелое дыхание со всхлипом вырывалось сквозь сжатые до хруста зубы. Пальцы скрючило, словно уже добрался до ненавистного горла. - Я с рассвета гулял по вашей Куябе… - наконец, не выдержал артанин. – Видел только плохое. Грязь, жадность, скотскость, подлость… - Неужели ты думаешь, - ответил Селекка, - что наш народ – Зло? - Да! – произнес Позём с наслаждением. – Да!.. - Такого не бывает. Ты думаешь, мы считаем себя злом? Мы упиваемся этим? Мы осознаем, как по-черному поступаем? И нам это нравится? Нет, артанин. Мы делаем то, что считаем нужным. Нет по-настоящему подлых народов, есть отдельные люди, что по-настоящему полны зла, но им место в особом доме, где мы прячем таких… - Ты надоел мне, куяв. Я с радостью убью тебя. Кстати, чем ты хочешь драться? - Мечом. - Одним? Или то будет двуручник? - Нет. В другой руке у меня будет щит. - Что ж ты не выбрал то, чем я не умею владеть? Где ваша куявская… - Просто я сам умею только мечом. А так бы выбрал… - Вот! – Торжествующе произнес артанин. – Вот слова истинного куява… - Но ты же сам, сам, слышишь, позволил мне выбор. Или ты сделал это, чтобы унизить меня? Теперь, даже если ты проиграешь в бою, моя победа будет порченною. По-твоему это честно, артанин? Вот какая у вас честь! - Молчи о нашей чести, собака! - Да, легка ваша ноша. Ты просто делаешь то, что должен – и вот – в бою сойдутся благородный артанин и подлый куяв… - Я выбрал камень тяжелее… - возразил Позём. – я предоставил выбор тебе. - Как же свойственно человеку самооправдание… Ты предоставил выбор, чтобы потом упрекать меня в нем. Зубы Позёма заскрипели, а желваки вздулись на щеках, словно артанец перекусывал якорную цепь. - Клянусь, я с таким наслаждением убью тебя, куяв… О, скорее! Где твой дом, ты говорил, он недалеко, а мы тащимся целую вечность! - Мы пришли – махнул рукой Селекка, показывая на двухэтажный каменный дом, окруженный деревьями с густыми кронами. Двое вошли в дом. Там они спустились в подвал и выбрали себе по мечу и щиту. Селекка взял большой мешок, куда все упрятали, чтоб не вызывать лишних подозрений у городской стражи. - Ну вот, теперь мы достаточно удалились от города – сказал Позём, когда в вечернем сумраке растворились стены Куябы. – Решим же наш спор. - Разве споры решаются так? – грустно прошептал куяв. – Ты так ничего и не понял. - Я все понял. Ты тянешь время. Боишься? - Боюсь. - Трус! – Возликовал артанин. - Нет. Просто сейчас мне тяжелее, чем тебе. - Хватит унижать меня, куяв! Хватит хвалиться своей какой-то там ношей! Жалкий камнетес! Ты силен в словах, спору нет. Но я сильнее на деле! - Почему ты не хочешь понять? – закричал, надрывая жилы Селекка. – Это слишком сложно для тебя? - Понять чего? Вашу подлость? Жадность? Не оправдывай свою жалкую жизнь! – Артанин завертел мечом с силой рассекая воздух. Его посвист словно стая дроздов удирающих от ястреба заметался по округе. – Молчи! Как же, лезут они на гору! Я видел лица ваших куявских людишек. Одно на лицо всех – тупое, подлое, мерзкое! - Да, только силой, только силой… - опустил голову Селекка. – Ну, что ж, если другого выхода нет… Не удалось мне убедить тебя, Позём… Вместо ответа артанин засмеялся. Над горизонтом поднялась, распухшая словно труп Солнца огромная багровая Луна. Жёлтоватым цветом озарились вершины дальних гор, серая ночная степь, чёрные громады равнодушных облаков… - Защищайся и умри, куяв Селекка! - Защищайся и ты. Двое сошлись в смертельном бою. Артания и Куявия.
