Аризонская Мечта Пришедший от света и от богов, вот я в изгнании, отделенный от них. Фрагмент Турфа'н Молодой чтец, мелодично читал священную книгу. Внимали благолепные люди в строгих одеждах. Дети в педантично чистых костюмах. Женщины в тёмных платьях. Мужчины в почти одинаковых пиджаках. Звонкая мелодия сотового перебила чтеца, и люди тут же начали недовольно искать глазами виновника. Маленькая женщина под шиканье и грозные взгляды выбежала из храма. Люди успокоились и вновь вняли молитве. Сквозь высокие окна, пробивалось летнее солнце. Зазвонил сотовый. Шиканье повторилось, храм быстро покинул мужчина. Какая-то старушка благоговейно подняла глаза к небу. Чтец продолжил. Зазвонил сотовый, секунда, и еще четыре телефона присоединились к первому. Люди начали удивленно переглядываться. Потом зазвонил сразу десяток. Люди покидали храм толпами. Казалось, что телефоны звонят у каждого, даже из кармана молодого чтеца играла непонятная мелодия. Он перестал читать. Каждый, не произнеся ни слова, понял, что произошло что-то страшное - Худой, беззубый, умирающий старик проснулся в ужасе от собственных задушенных воспоминаний, которые приходили к нему только во снах. - И не вздумай туда переться. - Мужчина выглядел на шестьдесят. Молочно-белая борода, горела под лунным светом. На голове у него была потёртая кожаная кепка с эмблемой «Чикаго Буллз», а на плече ухоженный карабин M4. - Но почему? Сейчас же ночь. - Рядом со старым мужчиной стоял парнишка лет двадцати. Длинноволосый, без головного убора, в косухе и чёрных джинсах. За спиной висел большой рюкзак. Они стояли перед чащей разросшегося, и, казалось, бесконечного леса. Огромные деревья, в которых с трудом узнавались дубы и гикори, были неестественно искривлены, облеплены уродливыми наростами, а их толстенные стволы переплетались друг с другом, образуя почти непроходимую стену. Ни на одном дереве не было листьев. - Не надо. Кто его знает, что сохранилось в их тени. Тем более - Мужчина оценивающе посмотрел на небо – Мы сегодня обошли Ельвилль, а через пару часов начнёт светать. А нам нужно добраться до Нецаха. Пошли. Парень подчинился. Тёмная земля неприятно хрустела под подошвами. Если бы не безлистные кустарники, и чернеющая справа стена леса, то местность походила бы на пустыню. На небосводе не было облаков, только россыпи ярких звёзд. Мужчина то и дело поглядывал ввысь. Будто беспокоясь. - Я стал забывать созвездия. - Вдруг произнёс он спокойным скрипучим голосом. - Когда-то, я помнил их все. А теперь помню лишь некоторые. Путеводные. Парень посмотрел на небо и досадливо сплюнул. - Не люблю небо. Если каждая звезда что-то вроде нашего солнца, то я просто не представляю, сколько миллионов бед они принесли другим. - Альдебаран – Продолжил мужчина, не обращая внимания на слова юноши. - В созвездии тельца. Горит. Когда-то на небе почти не было видно звезд. Я выходил на лужайку, перед своим домом, а надо мной было просто чёрное небо. - Это ещё почему? - Парень с интересом посмотрел на мужчину. - Земля источала столько света, что он затмевал даже звезды. - Но не солнце, да? - Но не солнце. Стальные, чуть кривые ворота, не были оборудованы даже замком. Мужчина шел впереди, а парень за ним. Постройка за воротами напоминала рукотворный шалаш, исполненный почему-то в бетоне. Сам кривой, просевший, закопченный бетон обрамлял мятую дверь лифта. Мужчина нажал на кнопку. Из чрева постройки, послышались скрежеты жизнеспособных механизмов. - Сонадо, после карантина, сразу в светлые ростры. Потом витамины. Ужин. И только после всего этого к своей бабе. Хабарит, я тебе об этом говорил, делает то, что должен, а уж потом идет к женщине. - Хабарит, делает то, что хочет. Я слышал так. – Парень заносчиво посмотрел на мужчину, который медленно перевёл на него взгляд. - То, что ты относишься к высшему сословию, не лишает тебя обязанностей. Ослушаешься, брошу тебя к неприкасаемым. И тогда вовек не отмоешься. – Мужчина шагнул, в открывшуюся дверь лифта. Парень шмыгнул за ним. - Лаешь громче, чем кусаешься. - Увидишь укусы, если ослушаешься. Лифт скрежетал, разбавляя длительное молчание неприятными металлическими звуками. - Не ослушаюсь. - Знаю. За дверьми лифта вновь был бетон. Красные лампы. Коллекция дорожных знаков, развешанная на стенах длинного коридора. Под знаком «стоп» они остановились. Сетчатые, хлипкие двери перед ними были безмолвны. Но и мужчина, и юноша знали, что слабая преграда находится под чудовищным напряжением. На стене рядом с прозрачной дверью, шипел микрофон переговорного устройства. Потом из него послышались стуки. Мужчина глянул на наручные часы и снова на устройство. Юноша беспокойно переносил вес с одной ноги на другую. Наконец из микрофона послышался писклявый голос: - Вечность? - Нецах. – Ответил мужчина. - Впускаю. – Прописклявило устройство. Сетчатая дверь почти бесшумно открылась. - Сонадо, входи. Ага. Одевай эти очки. Заходи внутрь. Устроился? Отлично. Включаю. Очки не снимай. – Толстенький, невысокий и престарелый доктор нажал на кнопку. Зашумели вентиляторы. - Зачем это всё? – Даже сквозь почти непрозрачные очки, глаза парня жгло чрезмерно ярким ламповым светом, окружающим его со всех сторон. - Светлые ростры? Человеку необходимо облучение ультрафиолетом. – Прокаркал доктор. - А как человек жил, до изобретения всех этих устройств? Я ещё припоминаю историю, док. – Сонадо, покрутился вокруг своей оси, пересчитывая количество вертикальных ламп. - Солнце делилось своими благами с человечеством. Ты припоминаешь историю? – Доктор посмотрел на часы. Сонадо хмыкнул. - Солнце… Я никогда его не видел, какое оно? - Ослепительное. Большое. Горячее. Важнее не то, как выглядит солнце, важнее то, как выглядел под ним мир. – Доктор посмотрел на часы и нетерпеливо шлёпнул по кнопке. Затих вентилятор. – Выходи. Сонадо, вышел и снял очки. Принял халат. Доктор принес какие-то баночки и коробочки. Достал множество разнообразных таблеток, начал по очереди давать их юноше. - Хотел бы я его увидеть… Док, вы скучаете по былым временам? – Сонадо вгляделся в старое лицо, пытаясь прочитать в нём реакцию на вопрос. - На всё воля божья. Когда былые времена кончались, а это началось в воскресение, я не пошёл на работу в больницу, а она была переполнена и необходима была каждая пара рук. Я истово верил, что наступил конец света, конец времен. Поэтому пил и смотрел телевизор, чувствуя себя причастным к великим событиям. Как видишь, я ошибся. – Доктор вздохнул – Иди ужинай. Уже рассвело, а тебя ещё жена ждёт. Безжизненные коридоры, технические помещения, маленькие комнаты и огромные залы, устланные изношенными матрацами. На стенах отполированные, сверкающие дорожные знаки, показывающие кастовую принадлежность проживающих на том или ином участке. Сонадо прошёл через тихий и маленький район докторов, а потом через тёмный район технарей. Прошёл мимо запертых ворот, закрывающих лестницу на этаж неприкасаемых. Поздоровался с улыбчивыми охранниками. Потрепал по голове печального юношу, ученика одного их старших летописцев и наконец, вошёл в залу верхней столовой. Столовая была пуста. Сонадо не удивился этому, час был уже поздний. Парень проворно перекусил и отправился к себе. Район Хабаритов состоял всего из восьми комнат. Каждая на одну семью. Сонадо открыл ключом дверь и зашел внутрь. В комнате тускло горел ночник. - Илана? – Он аккуратно подошёл к спящей жене и прикоснулся к её щеке губами. Тихонько лег рядом, нашел её губы, поцеловал. Поймал тёплое, приятное и спокойное дыхание. Вздохнул, выключил ночник и окунулся в объятия сна. - Светлая ночь. – Белобородый мужчина оторвался от карты и посмотрел на почти полный лунный диск. – Ладно. Сегодня мы с тобой должны обследовать пригород Ельвилля. Мы были там не раз, знаю, но, может быть, что-то пропустили. – Мужчина сложил карту и засунул в карман. Юноша угрюмо смотрел в сторону леса. - Почему не пройти сквозь лес? За ним есть города. Я знаю карту. - Потому, что я видел тех, которые пытались. – Мужчина обернулся и проницательно посмотрел на парня. – Деменция, апатия, депрессия. Но это ещё пустяки. Половина из них разваливалась и безучастно смотрела на куски собственного мяса сползающего с костей. - А вторая половина? - Вторая половина не вернулась вообще. Пошли. - Ну, а чем всё это закончится? - Что? - Мы уже ничего не находим. Алкоголя нет. Консервов почти нет. Витамины кончаются. Сигареты? Сладости? Топливо? Будем жить на тех слабых кустиках, которые выращивают ботаники? Чем всё это закончится? На севере сухие озера и горы, через которые придётся переходить под чистым солнцем, без укрытий. Запад и восток обшарены вдоль и поперёк. – Парень сплюнул и вновь уставился в громаду невообразимых деревьев. – И ты прекрасно знаешь, что Ельвилль пуст. Там нет ничего. Мужчина долго молчал, смотрел на звезды, потом на упрямого парня, пожирающего глазами лес. - Хочешь в лес? – Старые глаза нехотя заглянули во тьму, видимую в редких прорехах меж стволов. – Лес смотрит в нас, когда мы смотрим в него. Знаешь? И знаешь, что он может оказаться бесконечным? Всё равно хочешь? Тогда возвращаемся. Завтра после заката, в полном снаряжении, без твоей дурацкой куртки. Не забудь палатку. Попрощайся с женой. - Эта моя мечта. Как когда-то испанцы открыли новый свет, так и я стану первооткрывателем. Я уверен, что за лесом богатства. Нетронутые города. Илана, прости. Я… - Сонадо замолк, глядя на скользнувшую по смуглой щеке слезу. Он сел перед девушкой на колени. Она была старше его. Черноволосая, темноглазая, необычайно красивая. Она была и выше его. Сонадо гордился своей женой. Юноша поймал её слезу на подбородке, поцелуем. И мягко уложил девушку на кровать. Илана грустно улыбнулась, он жадно прильнул к ней и удовлетворенно почувствовал её страстный ответ. Он почти грубо раздел её, разделся сам и жадно вошел в её раскалённое тело. Они лежали уставшие, блестящие от пота и влюблённые. - Сонадо. Я не могу тебя остановить, но перед тем как ты уйдешь… Ты выполнишь мою просьбу? - Конечно. – Юноша перевернулся на бок и посмотрел в её тёмные, почти чёрные глаза, которые вдруг напомнили ему пугающую и манящую тьму леса. - Я хочу сына. Мы пойдём… Что? – Илана поймала тяжелый вздох мужа. - Ты же знаешь, что я не переношу Орфанаж. - Но, ты выполнишь мою просьбу? Сонадо, печально улыбнулся. - Конечно. - Почему дети неприкасаемых здесь же? – Сонадо с жалостью и отвращением смотрел на детей с искривлёнными, дугообразными ногами, неприятно округлёнными животами и потухшими глазами. Беззубые поголовно, несмотря на возраст. Сонадо отвернулся, поежившись от их взглядов. - Не смотри на них. Квота на количество новорожденных, распространяется на все касты. Даже за детьми неприкасаемых нужен уход. – Илана взяла мужа за руку и провела сквозь проход в матовой, непрозрачной пластмассовой стенке. – Гершон говорит, что сразу же увидел свою дочь. - Да, ну? Гершон единственный голубоглазый на весь Нецах. Тут не надо было быть мудрым, чтобы выбрать, неизвестно откуда взявшуюся, голубоглазую девочку. Если бы кто-то одел кепку с красным быком даже на одного из этих кривоногих уродцев, то Гершон выбрал бы его. - Не говори так. Ты уходишь с ним. - Илана, я его люблю по-своему. Но не ставь его мне в пример. Мне хватает этого из первых уст. - Хорошо. Вот и пришли. Комнатка была небольшой. Дети здоровые, счастливые и немногочисленные играли в какие-то непонятные игры. Худая и длинная воспитательница встрепенулась, приметив вошедших гостей, и тут же рассыпалась в подобострастных приветствиях. - А мне говорили, что вы скоро придёте – Похвасталась она. – Выбирайте. Сонадо себе не поверил, но сразу же увидел своего сына. - Так. Всё взял? Противогаз? Хорошо. Палатка? Хорошо. Нож? Оружие? Почему ты не взял оружие? - Я хожу с тобой больше трёх лет. Твой карабин не пригодился тебе ни разу. - Возьми пистолет. Иначе мы никуда не пойдём. – Мужчина протянул юноше девяносто вторую беретту. Тот нехотя взял её, проверил патрон в патроннике и засунул за пояс. - Доволен? - Пару обойм возьми. Ну, всё. С богом. – Они вошли в лифт вместе, вместе смотрели на пустынный коридор, обвешанный знаками. А потом двери закрылись. Лифт заскрежетал. До кромки леса они дошли, как показалось, слишком быстро. Переглянулись. Мужчина улыбнулся, по-отечески. - Ну, что ты испытываешь? Тебе же всегда хотелось в этот лес. - Страх. – Нехотя признался Сонадо. – А что испытываешь ты, Гершон? - Страх. Уродливый лес, словно стал ещё выше, а тьма меж стволов гуще. Или юноше просто так показалось. В конце концов, он никогда не подходил так близко к этим переплетённым деревьям. Гершон шёл по опушке, выискивая более-менее удобную для входа расщелину. Юноша семенил за ним. Около широкого черного зева они вновь остановились. Мужчина включил фонарик, темнота разошлась, явив выползшие из земли клубки корней. Он немного подышал, набрал в легкие воздух, будто собираясь нырять, и впрыгнул в чащу. Сонадо включил свой фонарик и, чуть повременив, зашёл в лес следом. Корни мешали идти. Вся земля на узких тропах была вспучена и пронизана бесчисленными верёвками корней. Юноша то и дело спотыкался, ругаясь себе под нос и шепча проклятия. Мужчина шёл увереннее, но на его лице читалось грустное безразличие. Он то и дело поглядывал на компас и часы. Сонадо не знал, сколько они шли и даже не знал куда. Сквозь крепко-сплетенные ветки не было видно ни единой звезды. Гершон остановился на небольшой полянке, втиснутой между пятью толстыми дубами и усеянной тонкими волосистыми корешками. Привалил свой рюкзак к дереву и осмотрелся. Вспотевший юноша последовал его примеру. - Через час будет светать. Устроимся здесь. – Мужчина поднял голову к сплошному ветвистому пологу. – Не знаю, проникают ли сюда солнечные лучи, поэтому сделаем стандартную аварийную стоянку. Над поляной они растянули зеркальный тент, а под ним поставили небольшую палатку. Вещи затащили внутрь. Юноша удовлетворённо улегся на походный матрац. - Поешь. – Гершон протянул парню хлебец. Оба молча ели, наконец, юноша сделал завершающее могучее глотательное движение и снова лёг. Было очень тихо. Ни шороха, ни ветерка. Тишина давила, давил и страх: Сонадо ещё ни разу не дневовал вне Нецаха. Но усталость расслабляла и наконец, он поддался сну. Он не знал, сколько времени спал, но проснувшись, он почувствовал, как на лбу выступает пот. А внутренности скручивает от ужаса. Тишина кончилась. - Гершон. – Яростно прошептал парень и потряс спящего мужчину. – Гершон! Проснись. – Мужчина пошевелился, потрогал рукой бороду и вопросительно посмотрел на лицо парня освещенное фонариком. – Деревья. Они шепчутся! Мужчина прислушался и улыбнулся. - Это шелест листьев. Ничего необычного. – Он зевнул, а потом его пробрала дрожь пополам со страхом. - На этих деревьях нет листьев. – Сонадо озвучил мысли мужчины и поежился. - Но это шелест листьев. – Гершон посмотрел на часы, взял карабин и фонарик, расстегнул вход в палатку и исчез в густой тьме. Парень остался один. Всеми силами, стараясь перебороть страх, он достал свою беретту. Через несколько минут мужчина вернулся. - Не знаю, что это. Иллюзия, галлюцинация, мираж, остатки какой-то духовной памяти. Может отравляющие испарения, газы. Листья шелестят, но их нет. В любом случае тебе надо поспать. Единственная хорошая новость, что, несмотря на полдень, полог не пропускает ни лучика. – Гершон не лёг спать, только посмотрел на вновь ложащегося Сонадо, сжимающего беретту, улыбнулся и пробормотал – А говорил, что оружие ему не нужно. Потом стало душно. Пахло какими-то травами и дымом. Сонадо находился в чутком полусне, вздрагивая от новых и новых ощущений. Пахло цветами и снова дымом. Удушающе. Шелестели несуществующие листья, даже подвывал горячий ветер. Юноша проснулся от толчков. Вокруг была тишина и тьма, расползающаяся от луча фонарика. - Солнце уже за горизонтом. Пора вставать. – Гершон зевнул. Собрались быстро. Шли опять молча. Деревья то расступались, то снова сходились в почти непроходимую чащу. Стало меньше корней, но больше переломанных веток. - Расскажи мне о катастрофе. – Тишина давила, заставляла бояться. Сонадо решил разбавить её разговором. - Ты учил историю, должен знать. - Но история из первых уст совсем другая. Док рассказывал про переполненные больницы и что он не пошёл на работу, когда всё произошло. – Сонадо сбил дыхание и теперь всеми силами пытался его восстановить. - Когда мы узнали о Сапире – вздохнул Гершон – мы ждали благословения. Люди говорили разное. Только представь, мы жили в мире, где была известен каждый астероид хоть сколько-нибудь близкий к земле. Каждая более-менее крупная звезда имела название. И тут на орбите земли появляется это. – Гершон сделал паузу, а Сонадо промолчал, благоразумно пытаясь сохранить остатки дыхания. – Заговорили об инопланетянах, о Боге и, конечно, о конце света. На моём веку о конце света говорили больше, чем о сотворении мира. Говорили, что когда протрубит седьмой ангел, то видео первых шести, под пиво, уже можно будет посмотреть на ютью… - Седьмой ангел? - Ах. Ты не читал «Апокалипсис». Проехали. - Ну, и? – Сонадо перевёл дыхание. - Все подумали, что ошиблись. Учёные кричали о великих открытиях, снова о контакте с неземными цивилизациями. Оно всегда было в земной тени. А мы продолжили жить, как жили. Эта штука была прозрачной, её не было видно в небе, но разговоры были только о ней. – Гершон опять сделал паузу и вынул мелкую веточку попавшую в ботинок. – Было воскресение. Из синаноги меня выгнал телефон, звонила сестра, а через день её не стало. Телевизор разрывался от репортажей, оказалось, что эта штука каким-то образом изменила своё движение. Ты видел лупу, да? – Сонадо утвердительно кашлянул – Эта прозрачная хрень была чем-то подобным, пропуская сквозь себя солнечный свет, она уродовала планету. Строились немыслимые теории, появились пророки. Но мы жили. Учёные выяснили, что эта хреновина, проходит по нашему региону, раз в 7 дней. Составили график и на другие. К тому времени начался голод. Строили теплицы. Кучковались. Появились сектанты, на которых пропущенный сквозь эту линзу свет действовал не настолько разрушительно, как на остальных. Появился мессия, который назвал их избранными, «купающимися в Божьем свете», увел их на север. Жизнь наладилась. Мы помнили расписания и отсиживались в подземельях, когда наступал запретный день. Население поредело, но мы жили. Смотрели на изуродованный мир и пытались к нему привыкнуть. Потом вернулись купальщики. - Война за место под солнцем? – Проявил осведомлённость юноша. - Это сейчас её называют войной. Тогда это был их крестовый поход. Озлобленные, почти потерявшие человеческий облик, лысые, полупрозрачные альбиносы ограбившие склад с оружием. Они пришли в запретный день. Вошли в наши дома и начали выбрасывать всех на солнце, разыскивая избранных и уничтожая неверных. Мы отбивались, отступали и снова отбивались. Пришёл их новый пророк и снова увёл на север. Жизнь наладилась. Прошло несколько месяцев, и человечеству был нанесён последний удар. График поменялся. Запретные дни стали хаотичными, остатки учёных кричали о разумности этой прозрачной штуки, Сапира. Оно семь дней провисело над Стамбулом и три дня над Москвой, добив остатки людей и животных. А это были одни из самых многочисленных общин. Потерялись все линии и так непрочной связи. Мы спрятались в подземелье, зареклись выходить на солнце. - Ты носишь оружие, на случай встречи с купальщиками? - Не только. Потом ходило много легенд о существах порождённых днём. Да и я сам находил необычные свежие следы. Купальщики спят по ночам, как когда-то спали и мы. И уже столько лет прошло, кто знает, что с ними сейчас. И кто знает, вдруг они были правы, насчёт своей избранности? Может они вознеслись? - Ты не думал, что тоже можешь быть избранным? - Я? – Гершон хохотнул. – Знаешь, мне не хочется проверять. - А вдруг Сапир действительно божья ипостась? - Кабы, да если бы. Пятикнижие ничего не говорит о линзах в небе. К утру зашелестели листья. Сонадо проснулся в поту и слушал, пытаясь представить пышные кроны, которых он никогда не видел. Было душно. Гершон храпел. К закату они проснулись. Перекусили и в абсолютной тишине продолжили путь. Через несколько часов Гершон остановился, и стал вглядываться во тьму. Выключил фонарик, его примеру последовал и юноша. Вдалеке виднелся слабый ночной свет. - Мы прошли сквозь лес! – Сонадо не сдержал радости. - Да. – Мужчина был непроницаем. – Пошли. Они вышли на возвышенность и вдохнули ночной воздух полной грудью. Под ними раскинулся небольшой городок. - До рассвета четыре часа. Обследуем город и вернёмся под лесной полог. В юноше билась радостная счастливая жилка, он чувствовал себя первооткрывателем, Магелланом, Колумбом. Войдя в город, он был Санта-Марией вторгнувшейся в карибский бассейн. - Что это за город? – Ему хотелось войти в каждый дом, а каждый дом казался ему сокровищницей. - Клинтон, наверное. Где-то должно быть название. – Гершон бесстрастно осматривался. Они зашли в какой-то супермаркет, он был почти пуст. На полочке с консервами лежали до боли знакомые сардины в масле. - Везде одно и то же. - Пробурчал Сонадо, засовывая продукты в рюкзак и глядя на Гершона, который открыл найденную банку кока-колы. Они не стали опустошать магазин, решив, что важнее, для начала, осмотреть городок. Чем дольше они шли по главной улице, тем больше беспокоились. Городок не оказался Эльдорадо, но закрадывалось ощущение, что они с ним знакомы. И юноша, и мужчина молчали, не говоря о своих опасениях. Подвывал ночной ветер. Сонадо упал на колени, когда смог разобрать название городка, написанное на выезде, это был Ельвилль. Рядом глухо застонал Гершон. - Невозможно! Ты сделал это специально, старик? Отвечай! – В юноше закипал гнев, пополам с ужасом. Он уже знал, что это не вина Гершона, но мозг отказывался принимать другие теории. - Я не мог подложить консервы в супермаркет. – Тихо ответил мужчина. – Ельвилль был пуст. - Пошли найдем Нецах, тогда. Это всё глупость и чушь. - Зачем? - Чтобы знать правду! – Сонадо ринулся по знакомой дороге, выдергивая на ходу беретту. Он бежал не чувствуя усталости и не чувствуя ног. Он бежал, угрожая воздуху и Богу расправой. Грозя небу хромированным стволом. Он вбежал во дворик с покосившимся бетонным зданием, обрамляющим дверь лифта, и нетерпеливо ударил по кнопке. Двери открылись мгновенно. Сонадо удивленно заглянул в кабинку, их лифт всегда приходилось ждать. Он шагнул внутрь, нажал на кнопку, кабинка поползла вглубь недр земли. Это был не Нецах. Не было дорожных знаков. Хлипкие сетчатые двери были сорваны со своего законного места. Переговорное устройство вырвано из стены. Он шёл вглубь, глядя на всё в тусклом свете аварийного освещения. Не было никого. Лишь изредка встречались обрывки одежды, какие-то бумаги. Потом на стенах появились рисунки, все как один изображающие звезды и солнце, деревья, какие-то галки в небе. Сонадо сел на пол и уперся взглядом в огромную надпись «Величие – Ход». Юноша вышел из лифта и увидел сгорбленную фигуру Гершона, который сжимал в руках карабин. - Там никого нет. Называется убежище Ход. – Юноша сел рядом и удивился, какими глубокими стали морщины Гершона. - Восьмые. - Да. - Я знаю, куда они ушли. – Мужчина вздохнул. – Там залежи скелетов. Видать мечтали жить под солнцем. В Нецахе тоже были подобные настроения, но мы их подавили. В частности именно так появились Неприкасаемые… Но я не понимаю. Я думал, что поддерживаю жизнь, а оказывается, что отдаляю неизбежную смерть в своём маленьком, идентичном, абсолютно иллюзорном мирке. – Гершон скинул рюкзак. – Компас и карта… - Он рассмеялся нелепости собственных слов – В рюкзаке. Не иди за мной. – Мужчина вскинул на плечо карабин и растворился в ночной темени. Сонадо скинул свой рюкзак, засунул за пояс беретту и банку сардин в карман, вышел в поле и сел на хрустящую, лысую землю. Посмотрел в сторону стены высокого леса, потом на небо. Увидел Альдебаран. Посидел ещё немного. Вздрогнул от одного-единственного выстрела, звук которого донесло эхо и почувствовал, как глаза наполняются слезами. Открыл банку сардин и съел. Он любил сардины. Небо начало окрашиваться в предрассветные тона. Сонадо никогда не видел таких нежных, прекрасных цветов. Он обомлел, глядя на эту невообразимую красоту. Он наслаждался каждым оттенком, а глаза его слезились от яркости этого нового, желанного каждой клеткой тела света. Он положил беретту на землю и встал, желая впитать каждое мгновение этого чуда. А потом, медленно и театрально начало появляться оно. Ослепительное. Большое. Горячее.
а с интересом прочитал постапокалку имхо, есть по сюжету несладушки в детальках имхо, нестрелявших ружьишек всяких имеется но прочитал с интересом
Я писал его на так называемое литзадание (игра на интерес, пишется рассказ на заданую тему), а там было ограничение в 20000 знаков (тут у меня 20080). Поэтому получилось несколько сыровато и с недорублеными хвостиками, да. По-началу, хотел рассказ расширить и допилить, но, увы, желание пропало) В любом случае, спасибо, что прочитали)
Это потому что - небосвод. Он такой, продвинутый! Безоблачный по-умолчанию. Не то что обыкновенное небо, на нем постоянно всякая фигня плывет и летает: тучки, мухи, самолеты.
