Анатомический театр №4

А этих... ну, вон тех, с крылами,
У нас в театре и нема.
Мой сударь, посудите сами,
Их разве манят холода?

Наше дело - правое...
Авторы мы - бравые...
И в друзьях со славою...
Словом, всем - пример !!!

Atlas, сдаюсь. Моя муза, которая по части поэзии никогда не баловала меня вниманием (просто мы с ней похожие, нам бы прозу, прозу), на сегодня (а может, и на пару лет вперёд, как знать) исчерпала свои возможности.

А что, в самый раз.

Солнце, клонясь к закату, заливает окна нашей родной анатомички золотом. И хотя капель ещё не вышла пройтись по подоконнику дразнящей походкой, не говоря уже о том, чтобы станцевать на нём чего-нибудь фривольное, на душе всё равно становится теплее. Я ловлю себя на том, что раздуваю ноздри в попытке уловить запах весны в струящемся через приоткрытую форточку потоке воздуха. Вспоминается детство, кораблики в ручьях талой воды, и мы, бегущие им вслед по берегам из едва живого снега, чья душа истаивает у нас на глазах под лучами светила, переживающего свою миллиардную весну.
Ах, детство! Пора открытий, мечтаний, ощущений. Пора партизанского сопротивления родителям, загоняющим меня спать по графику, пора страшных историй, шёпотом рассказываемых друг дружке в пионерлагерях после отбоя, пора крылатых качелей и песни про них, от которой в душе распахивается небо... пора, когда каждый день - новый, необычный, необъятный. Но он всё-таки как-то влезает в меня, устраивается внутри поудобнее, и с добродушной улыбкой машет рукой: "Ты спи, дружище. А завтра вечером приводи брата, ему тоже местечко найдётся".
Да...
Сделав над собой усилие, я перевожу взгляд на образец, накрытый простынёй. "Джонни, милый!", гласит бирка. А нога, открытая снизу до щиколотки, то и дело меняется. То она принадлежит взрослому человеку, а то вдруг становится детской - пухлой, с поджатыми пальцами. Интересно.
Так приступим же.
Решаю начать с черепной коробки. Хочется посмотреть на идею. Что же, её не назвать свежей, но выглядит она, тем не менее, вполне здоровой. Почему не очень свежа? Знаете, мне вспомнился "Проданный смех". Да, там, так сказать, частный случай, но всё же. Ведь герой вместе со смехом потерял куда больше, чем думал. И вроде ещё что-то было, изученное когда-то, но не могу сейчас вспомнить, что именно.
Не суть.
Найти сейчас абсолютно свежую идею для черепной коробки образца - всё равно, что открыть на Земле седьмой континент. Да ту же Атлантиду, скажем. Так что выше сказанное не то, чтобы претензия, а так, размышления, ассоциации.
А вот к логичности идеи есть вопросы.
Итак, мы имеем общество будущего, где детей заказывают уже взрослыми, а эмоции им искусственно блокируют перфокарты отчуждения. Чтобы взрослый малыш привыкал к переживаниям постепенно. Сразу возникает вопрос: а на кой такие сложности? И такой риск: едва появившегося на свет человека с психологией малыша, ничего толком не знающего о мире (потому, что узнать мир можно только на собственной шкуре), сразу выпускать наружу. Мне это кажется странным. Не проще ли после "родов" познакомить ребёнка с родителями в родильном доме? Так сказать, приблизив ситуацию к естественной, отработанной тысячелетиями эволюции. Пусть под контролем врачей постигает эмоции без риска помереть от шока без вовремя оказанной помощи специалистов. Раз уж он наделён интеллектом взрослого, то справится достаточно быстро. А у вас - вышел, сел в машину, и поехал.
Да и в принципе - зачем нужны такие взрослые дети? Я понимаю суррогатное материнство. Я понимаю, когда дети приёмные. Но это всё же дети, а не физически взрослые мужчины. Какие мотивы должны двигать родителями, которые будут заказывать таких детей? Ладно, я ещё могу понять, если кто-то захочет миновать первый год жизни, чтобы меньше возиться с подгузниками и т.п. Но отказываться от всего детства твоего ребёнка, заменяя его суррогатом длительностью в несколько месяцев? Не понимаю.
Вы уж простите, автор, но я не нахожу предпосылок в настоящем, чтобы такая вот идея воплотилась в жизнь в будущем. На мой взгляд, это уже не фантастика, это фантазия чистой воды.
Ладно, едем дальше.
Дальше я хочу посмотреть на сердце. Ещё один безусловный жизненный центр организма. Вскрываю грудную клетку. Странноватое сердце у образца. Оно словно бы аморфное, но очень хочет стать настоящим.
Я говорю о самом Джонни. Ведь сердце рассказа - это он, с его переживаниями, познанием мира, и душевным ростом.
Вы говорите о Джонни как о совершенно новом человеке, который только начинает жить, пусть даже делает это в теле взрослого мужчины. Тогда откуда у создания, проживающего свои первые минуты на земле, уже появились оценочные суждения?

Судя по этим мыслям, возникает впечатление, что Джонни - это реинкарнация уже прожившего хотя бы одну жизнь человека, который, получив новое тело, оценивает имеющиеся возможности. Совершенно по-взрослому, трезво, с одобрительной усмешкой. Мол, а маман-то мне ничего так попалась, стоящая.
А потом вы начинаете нас убеждать, что Джонни ну совсем как малыш, только крупногабаритный. Кстати, неужели эмоции от вида упавшей девушки оказались сильнее, чем от первых шагов по земле? От открытия мира за пределами роддома? От воздуха, напоённого озоном? Почему тогда он не испытал перегрузки, хотя позже вы Джонни называете эмпатом, а как девушка упала, так сразу отключился. На мой взгляд, первые шаги в мире должны были вызвать куда более острую реакцию. Уже хотя бы потому, что это происходит с ним. А когда что-то происходит с нами, мы всегда реагируем сильнее и острее.
Так что и здесь я с вами не согласен.
А почему удаление первой перфокарты стёрло мир, оставив бесцветный холст? Как я понимаю, удаление карты открыло доступ к базовым эмоциям: любовь к маме, ощущение дома, и так далее. Так наоборот, без карты на него такая волна должна была нахлынуть - ого-го! Как, кстати, та, что пришла после удаления последней карты, с Мари. Но нет, у вас всё наоборот. Странно.
И все эти странности, эти детали, озадачивают, и не дают поверить во взрослого малыша. Отрывок с великовозрастным балбесом, который тянет в рот всё подряд, выглядит единственным правдоподобным описанием из жизни Джонни. Тем, в который можно поверить. Да, большой, да, умный, но что такое вкус и запах, не знает, а единственный способ узнать - попробовать самому. Правда, то, что он всё пытался именно съесть - это уже перебор. Не дебил же он, в самом-то деле, чтобы химические карандаши именно что жрать, а не лизнуть один-два раза для пробы?
Кстати, вопрос: только четвёртая, что ли, карта дала доступ к запахам. А как быть с запахом озона на выходе из роддома?
В общем, образ взрослого малыша вам не очень удался. Сердце рассказа бьётся неровно, и выглядит странно. Видно, что его искренне хотели сделать нормальным, но не всё получилось.

А я перехожу к скелету.
То есть, к сюжету.
Тут у меня такой вопрос. Насколько я понял, мать завела Джонни на деньги, вырученные за воспоминания. А затем отправила его работать. Чтобы появились новые воспоминания, которые можно будет не продавать. Но было поздно. Свежие впечатление уже не радовали. Хотя это странно, если учесть довольно искренние, живые реакции матери на Джонни и его поведение. Как она смеялась, глядя на сына, пробовавшего всё на вкус. Как расстроенно злилась при вопросах о работе и Банке памяти. Сравните эти реакции с поведением самого Джонни после продажи памяти. Две большие разницы, верно? А ведь уже на момент рождения Джонни ментальный возраст матери равнялся двадцати годам. То есть, продала всё, что могла. Тогда почему она все эти месяцы была живой, а он после визита в Банк памяти вмиг омертвел? Непонятно.
А ещё мне странно, что Джонни на целый месяц забыл о работе с Мари. У них не было перерывов? Мари тоже не работает? С Джонни, наконец, не могли связаться? В будущем нет мобильной связи в какой-нибудь её новой ипостаси?
Не верится. Больше похоже на то, что такой сюжетный поворот был нужен вам, чтобы подвести Джонни к Банку памяти. Но выглядит это натянуто.

Подведём итоги.
Задумка интересная, и она могла бы классно сыграть. Но без создания общества, в котором востребована услуга заказа взрослых детей с психологией малыша (этакого скоротечного суррогата настоящих детей) замысел ваш повисает в воздухе.
К сюжету есть некоторые вопросы, но не это самое печальное. Хуже всего то, что центральный образ рассказа не играет. В детскость Джонни не верится (говорю не только как критик, но и как отец двоих детей, одному из которых шесть с половиной, другому - почти семь месяцев). Ощущения, переживаемые Джонни, его развитие от дверей роддома до финала, надо продумать ещё раз, на мой взгляд. И выстроить цепочку по-иному.
В итоге передо мной - потенциально замечательный рассказ. Такой, который запомнится надолго. Ведь в нём есть и мораль, есть и простор для создания у читателя нужного, живого отклика в душе. Всё есть, что нужно для настоящего успеха. Но пока что не в этом тексте, а около него. Ждёт своего часа.
И я, чёрт возьми, очень надеюсь, что дождётся. И тогда мы прочитаем отличный рассказ.

Удачи вам, автор. И спасибо, искреннее спасибо - за мысли о памяти и душе, которые родились у меня после вашего рассказа.

Хороший.
Я вот думаю, если я на свой рассказ увижу такую рецку (да что уж там, хотя бы в половину такой) - то для меня уже конкурс не зря пройдёт.

Сударь, вы бесчестный, лживый человек. С этой минуты я не желаю не иметь с вами ничего общего. Никаких объяснений давать не намерена. Озаботьтесь быть завтра дома, заедет нарочный за моими вещами.
Убедительно?

Мы раз-бо-бо-бо-бойники,
Разбойники, разбойники.
Пиф-паф, и вы покойники,
Покойники, покойники.
(с) сами знаете, какой мультик.

Я всегда считал, что мир произведения и мотивация героев, а также сюжет - это три кита, которые должны слаженно работать в одной упряжке. Иначе резонансные колебания разнесут произведение, лежащее на спинах гигантов, ко всем чертям. И по фигу будет, какие там на спинах были красивые здания, звенящие сосновые боры, да шелковистая травка на лугу. Всё это канет в небытие.

Нет. Если женщина плачет, то никуда она не уйдёт.

Если обратно не позовут, то придётся надолго.

Неверность. Профессиональная несовместимость. Другой мужчина. Ребёнок. Этого хватит?