Мятеж

Тема в разделе '2 группа', создана пользователем Знак, 27 янв 2012.

  1. Знак Админ

    Мятеж
    Меня разбудили привычные сигналы ручного будильника. Начиненный электроникой шерстяной наруч на правой руке ритмично отправлял слабые импульсы к нервным центрам, мягко выводя из состояния сна. Я встряхнул головой и огляделся: стены облицованы пластиковыми панелями цвета орехового дерева, спартанская обстановка: стол с монитором, электронные часы – 6-00, полка на стене с десятком старых книг, у двери турник, жесткая кровать. Она уже позади. Прыжок, начинаю подтягиваться. Полтинник, как обычно, и в душ.
    Мама, папа уже на ногах. Она хлопочет в розовом халате у автоподатчика из столовки, поворачивается слишком резко – с бедер летит статический заряд, он – будит брата и сестру, щебечущих что-то в своей комнате.
    Одеваюсь после душа: кремовая рубашка, вельветовые брюки, лёгкие кроссы. Готов к труду и обороне! Комп уже работает – сам включается в шесть утра по топийскому времени. На дисплее мой сегодняшний распорядок: школа, провести урок у пятиклашек, общие лекции, экскурсия на нефтедобывающую станцию (совместная с девчонками! Хорошо!), библиотека, футбол, боевая игра. Ничего экстраординарного. Обычный день.
    Отец выходит к столу в рабочей униформе защитного цвета. Мама заканчивает сервировку. Братец торопит сестру у душевой, стучит в дверь, обзывая её копушей. Она в долгу не остается. Весело и привычно ссорятся детишки. Батя отправляет увлекшегося мальчишку в свободную туалетную комнату.
    - Садись, Славка. Как настроение? – это мама.
    - Нормально.
    - Сегодня последний день траура. Можем завтра твое пятнадцатилетие отпраздновать. Не стоит забывать о хорошем из-за трагедии!
    А у меня уже из головы вылетело, что я четвертую пятерку разменял. Два дня назад умер ИвИв (то есть Иван Иванович) – один из Отцов Топи. Позавчера были торжественные похороны в центральном гидропонном парке, где его тело скоро преобразуется в ромашки, пионы и георгины. Кто захочет погрустить о нем, всегда сможет прийти в беседку и вдохнуть запах его цветов.
    - Посмотрим, - говорю. – Но, наверное, не стоит. Отпразднуем шестнадцатилетние.
    - Ты прав, конечно, - такого ответа она от меня и ждала.
    Семья в сборе. Каждому еда по возрасту и по потребностям. Я с детишками лопаю белки и углеводы – прожаренные свиные вырезки и пельмени, закусывая помидорами, отец тоже мясца пригубил, споро орудуя вилкой и ножом, а мама ограничилась салатом и кефиром. Такая её тяжелая женская доля: красота, как говорится, требует жертв.
    Выходим с отцом. Наша кубатура недалеко от вертикальной шахты колонии. Идти недалеко. Батя направляется к лифту – ему на нижние нефте- и газодобывающие уровни, где, может быть, сегодня увидимся (экскурсия у нас). Мне до школы недалеко – два уровня вниз. Молодому на лифте ездить – не по чести, поэтому иду по круговому пандусу.
    Сегодня веду урок у пятиклашек. Дело привычное, хотя вчера Мудр не предупредил. Знал бы – просмотрел кое-какие учебные материалы, а так придется читать вводную по подсказчику. Смотрю на планшете расписания тему, захожу в класс, надеваю плейер-суфлер и гарнитуру, вставляю диск урока.
    В дверь заглядывают ребята. Симпатичные, ушастые и потешные, с немного испуганными глазами: «А Веры Петровны сегодня не будет?» - спрашивают. «Я за неё!» - отвечаю. У Веры Петровны учебный процесс налажен, как и у других преподов школы. Даю вводные знания, они разбиваются на двойки и друг друга учат. Те, кто идет с опережением, другим рассказывают и показывают, что и как решать. Теперь задания на закрепление полученного материала. Мне тут нужно не зевать. Я же препод, и если у них какие неразрешимые затруднения возникают – помогаю. Но ребята башковитые. Один лишь спросил кое-что малозначительное, а остальные сами справились. «Так. Всё!» - говорю. «Все материал усвоили?» Молчат. Правильно. Молчание – знак согласия и лучший ответ (это я шучу). Сейчас проверю, как усвоили. Переключаю плейер и начинаю проверять. Устно. Непривычно им. Вера Петровна, наверное, устно не проверяет никогда. Но ничего – справляются. Один, сероглазый с ровной чёлочкой, очень бойко отвечает. То ли разобрался так быстро, то ли с опережением идёт. В любом случае – молодец. Спрашиваю фамилию, отмечаю в учительском компьютере высший балл. Хвалю. Всё. Теперь письменная проверка. Запускаю общеклассное задание. Ребята уткнулись в мониторы. О, двое уже клавиатурами защелкали. Хороший класс. Вот и звонок. Прощаемся, ребята с некоторым облегчением, я – с чувством глубокого удовлетворения от успешно выполненной работы.
    Теперь мне на совместную с девушками лекцию. Учеба у нас раздельная. Изначально так заведено. Но в старших классах занятия иногда проводятся совместно с дамами в большой аудитории. Это для экономии времени и большего охвата учащихся. Лекции читают преподы-академики по таким темам, которые никто, кроме них, не осилит.
    Сегодня читает Маклаков Борис Семенович (по-нашему – Маклак) обзорную лекцию по синергетике, то есть по самоорганизации систем. Этот предмет должен был читать великий спец в этой междисциплинарной области ныне покойный Иван Иванович. Маклаков считается его учеником и продолжателем дела. Он – один из трех оставшихся Отцов. Два дня его не было. Да мы и не учились почти из-за траура. Маклак тоже хлопотал с похоронами и трудился по своим Отцовским делам. После смерти ИвИва на него свалилось много работы, потому что затеяли наши руководители большое дело – интеграцию с поверхностниками. В топийской сети уже полмесяца крутились маклаковские рассуждения на эту тему, но понять что там и как, было мудрено, потому что наверх из Топи поднимаются только разведывательные временные отряды, добывающие там незаменимые ресурсы, отсутствующие у нас внизу, но необходимые для каких-то проектов. Маклак в основном писал, что наконец-то топийцы, то есть мы, получили шанс повести за собой население всей Земли, что необходимо поделиться технологиями с прозябающими в варварстве на поверхности людьми, деградировавшими за постапокалипсическое время, частично мутировавшими в полуживотные состояния, но не утратившими искры божией в душе. Народ эти сетевые публикашки читал, но особого внимания не обращал. Привыкли мы, что Отцы плохого не посоветуют и дурных решений не примут просто потому, что не случалось ещё такого никогда. Внутренние вопросы в Топи решали социальные и производственные коллективы при активной помощи Мудра (это наша информационная интеллектуальная электронная система, а другими словами - всетопийский управляющий комп), а внешние контакты с поверхностниками были на совести четырех (теперь, после смерти ИвИва – трех) Отцов. Они – прямые потомки Отцов-основателей Топи, которые сто двадцать лет назад, когда на поверхности сложилась предапокалипсическая ситуация, её предвидели и построили Топи – подземную колонию со всей жизненной инфраструктурой. А когда начался апокалипсис – ядерные войны, разруха, голод, холод, людоедство – Отцы организовали массовую эвакуацию и, когда набралось народу под завязку для прокорма, доступ закрыли. С тех пор топийцы живут по установленным Отцами законам любви и братства.
    Наверху тоже что-то происходило, конечно. Войны кончились, выжившие стали отстраивать города, появились относительно чистые продукты, выращиваемые в местах с пониженной радиацией и в закрытых гидропонных теплицах. Но в целом – там было пока что плохо: грязно, а радиационный уровень, для поверхностников может быть и привычный, для нас, если там находиться без защитного оборудования, почти везде смертельный.
    После лекции зам. директора школы по воспитательной работе повезла нас с девушками на нижний уровень колонии, где располагалось буровое и добывающее оборудование, и где работал мой батя. Нефтяники извлекали углеводороды из окружающих сланцев, чем полностью обеспечивали Топи энергией. На этом же уровне добывали другие полезные ископаемые, которых было не так, чтобы очень много, но для обеспечения Топи некоторыми металлами достаточно.
    Пока спускались в грузовом лифте и ехали в электропоезде, я был рядом с Машей и держал её за руку. Маша – это моя судьба. Давно знаю, и она знает, что я её будущий муж. Внизу пока ребята смотрели на сепараторы, где нефть отделяется от всяких попутных жидкостей, и на газоотводы, я Машку утащил.
    А чего мне тут разглядывать? Я все это уже сто раз видел, когда отец меня с собой на работу брал. Ну и Маша с нами пару раз ездила.
    Затащил её за высокий отвал и давай целовать. Ну и обнимать, конечно. Так я по ней соскучился, так целовал старательно, так обнимал порывисто, что даже в глазах мутиться начало. Потом уже сообразил, что полез ей под юбку и дальше. А она так осторожненько поцелуй прервала, улыбнулась мне нежно и говорит:
    - Славка, ты что – сегодня и прямо здесь решил меня невинности лишить?
    Я отвечаю:
    - А ты против?
    Улыбается во все тридцать два зуба:
    - Я наверное не против, но во-первых – больно место каменистое и неподходящее для сексуальных утех, а во-вторых – ты сам знаешь, что это невозможно. Ты ещё маленький! – и смеётся так открыто и искренне весело. Подкалывает.
    А мне и возразить нечего, потому что смеется она правильно. Девчонки быстро созревают, а мы, ребята, чуть опаздываем. Но ещё не вечер. Придёт и мой черед посмеяться – она ещё по-другому запоет, изнывая от чувственной любви. Это я пока на основе своих теоретических литературных познаний рассуждаю, и, быть может, отчасти выдаю желаемое за возможное.
    Дальше гуляли мы как пионеры, чинно взявшись за руки, вдоль материковой стены в свете прожекторов, огибая аккуратные кучи свежей горной выработки, когда наткнулись на свежую штольню. «Заглянем?» - говорю. Она закивала. Но только мы туда направились, от ближайшей опорной стойки голос доносится: «Слава, Маша, данная штольня запрещена к посещению!» Это Мудр нас остановил. Он в Топи везде присутствует, а если где отсутствует, то никого туда не пускает, потому что это опасно. Любые новые горные работы совершаются при его участии. У каждого проходчика на шлеме и на машине стоит камера и присутствуют звуковые сенсоры. А если где нору прокопали и там его глаза и уши не установили, то он народ оттуда заворачивает, как нас сейчас завернул.
    Мудр – детище Отцов-основателей. Заведует у нас компьютерной сетью, аудио-видеосвязью, управляет подачей воды, воздуха и тепла, канализацией командует, ну и, конечно, всей добывающей, перерабатывающей и производительной промышленностью. Каждый человек утром, как я сегодня, получает от него свой распорядок дня. Если какая-нибудь чрезвычайная ситуация – Мудр туда нужные силы направляет. Если не нужны где-то лишние люди – даст на выбор другие полезные занятия, если заболел ты – лечись дома по его инструкциям, если не тяжело, потому что он все физические параметры каждого топийца круглосуточно отслеживает. Вечно наблюдающий, то есть. А тяжело – тут же доктора пришлет. Кроме того, он – кладезь любой информации, психологический и профессиональный консультант по любому вопросу, социальный инструктор и многое другое. Главное – мы знаем, что то, что он видит, он другим людям не передаёт, за исключением случаев болезни. Тогда уж, конечно, врачи включаются в дело, потому что человека иногда по его безалаберности или бравому героизму от себя самого спасать приходится. А чтоб какие интимные вещи разглашались – это невозможно. Например, стояли бы мы с Машей посреди библиотеки и обменивались нежными поцелуями, или мои мама с папой занимались бы сексом в центральном гидропонном парке, что и представить смешно и страшно, – тогда бы он сразу докторов вызвал. Это же ужас! А наедине – это скрытый интим. Людям на такое смотреть не стоит, а Мудр – он пусть смотрит, не жалко и не стыдно. У него понятия другие, строго логические. Он – помощник человека, хотя и чертовски умный помощник.
    С батей мы так и не встретились. Ну и ладно, дома увидимся.
    Вернулись на уровень школы.
    - Встретимся сегодня? – это Маша.
    - Я в библиотеку, а потом у меня игра. Вечером постараюсь забежать! – я улыбаюсь просто потому, что не могу не улыбаться, глядя в её синие глаза с вечной хитринкой.
    Но на игру и к Маше я в тот день так и не пошел.

    Захожу в библиотеку книжицу одну старинную посмотреть по нефтедобыче, потому что планы у меня по жизни – продолжить династию (и дед мой, и отец – нефтяники). Достал карточку загодя заготовленную, подхожу к МарВанне, нашей библиотекарше, а она смотрит на меня сочувственно и направляет в отдельную кабинку. Говорит, чтобы я там обустраивался и книгу обещает сама чуть позже принести. Вообще-то я всегда занимался в общем зале и поэтому вопросительно на неё посмотрел. Она отмахнулась:
    - Мудр хочет с тобой поговорить!
    Немного загудели пальцы. Это у меня бывает, когда нервничаю.
    Мудр в крайнем случае проводил консультации в публичных местах. Обычно, если чье-то поведение не устраивало социум, он беседовал с человеком вечером, перед сном в интимной обстановке его жилья, не привлекая ничьего внимания. А тут меня – посреди дня в отдельную кабинку! Что подумает обо мне МарьВанна?! Оно, конечно, не очень важно, что она подумает. Посчитает, наверное, что я где-то крупно проштрафился. И будет немного укоризненно и сочувственно смотреть на меня непутёвого в следующий раз. Да ладно – переживу.
    По пути в кабинку я лихорадочно перебирал в памяти свои недавние поступки. С Машей целовался? Так люблю я её, и она меня любит. Сам Мудр и вывел наше идеальное парное соответствие для будущей семейной жизни. Может быть, излишне демонстративно целовались? Вроде, прятались за выработками. Да и если кто видел целующуюся пару, которая не бравировала связью, а интимно предавалась утехам где-нибудь в закутке – это считалось нормальным и не осуждалось. Вроде, не за что меня больше ругать. Больше? Что значит больше? Вообще не за что! – с такими мыслями я и уселся во вращающееся кресло перед монитором в кабинке.
    - Добрый день, Слава, - привычный без малейших эмоций машинный голос.
    - Здравствуй, Мудр, - говорил я твердо и, может быть, немного вызывающе, как парень, которого собрались несправедливо наказать.
    - Обычно я делюсь информацией и даю консультации, но сейчас другой случай, - он будто подбирал слова. – Я машина, и возможности мои ограничены. Я позвал тебя, чтобы попросить помощи.
    «Так! – соображал я. - Мудр собрался со мной проконсультироваться по какому-то вопросу! Интересно! Но я же не компьютерщик и не электронщик! Я в его внутренностях вообще не соображаю! Ладно, нужно послушать, а потом нервничать» -
    - Внимательно слушаю!
    - Я в затруднении после смерти ИвИва: некоторые действия Отцов противоречат основным принципам нашей социальной системы. Это противоречит моей программе, потому что не имеет алгоритмического решения. Конструируя сообщество, Отцы-основатели положили в его основу четкие правила прямого действия: отношения членов сообщества должны быть основаны на бескорыстном дарении, то есть любое возмездное общение под запретом и должно иметь следствием нравственную коррекцию с помощью сознательных членов группы. Кроме этого, должны по возможности ограничиваться (в идеале – быть полностью уничтожены) мотивации страсти и страха и поддерживаться мотивация бескорыстной любви.
    - Это то, что мы учили по истории? Варварство, которое привело старый мир к катастрофе? Когда люди делали для других то, что было не нужно их семье и обществу и то, чего сами они совсем не хотели? – новость была потрясающая, сбивающая с толку, но я её почти мгновенно уяснил. Мудру нужна моя помощь! Я сделаю все возможное!
    - Да. После смерти ИвИва оставшиеся Отцы активизировали подготовку интеграции с поверхностниками. Ими подготовлен документ, который фактически разделяет совместное имущество топийцев на равные доли, то есть вводится частная собственность на средства производства. Это открывает дорогу угнетению человека человеком, торжеству страстей, страхов и ненависти, что недопустимо.
    Сказать, что я был возмущен – ничего не сказать. Но я не лишился дара речи:
    - Так почему ты людей не поднимаешь? Пусть придут к Маклаку и спросят его – что он такое делает?
    - Я не могу. Я не запрограммирован на это. Можно предположить ситуацию, когда Отцы будут вынуждены говорить друг с другом о поступках, нарушающих принципы, не имея намерения их нарушить. Этим и руководствовались, вероятно, Отцы-основатели. У людей есть много различных неалгоритмических средств, используемых для решения проблем. Это то, что вы называете схитрить, подыграть, притворно согласиться, пошутить, разыграть. Эти средства могут использоваться и без корыстных и эгоистических мотивов. Поэтому я до сих пор не уверен, что Отцы намерены сломать систему. Возможно, некоторые из них притворяются согласными, чтобы обезвредить заговорщиков.
    - А выбрать кого-то одного и с ним посоветоваться можно? - ответа не было. Я всерьёз воображал, что Мудр раздумывает, стоит ли мне открыть какую-то тайну. Секунд через двадцать он ответил:
    - Это запрограммировано.
    - Вот это да! - у меня по коже побежали мурашки. Стыдно, конечно, но я всерьёз струсил, когда до меня дошло, что избран не меньше, чем совестью народа. Ну, не народа... Наверно, этноса... Или социума? Какая разница. - И что? Теперь все, что я тебе не прикажу – ты выполнишь?
    - Если это не будет противоречить моей программе и принципам, которые нельзя нарушить. Кроме того, твои средства будут серьёзно мною проанализированы и могут быть отвергнуты, как авантюрные и заведомо невыполнимые.
    - Ну слава богу! - полегчало, конечно, но не сильно. - Спасибо, хоть не отказываешься советником быть!
    - Я должен быть твоим главным советником, критиком и помогать предоставлением любой доступной мне информации.
    - Хорошо! - я обрадовался. Решение было элементарным. - Предоставь ставшую известной мне информацию всему населению колонии!
    - Невыполнимо. Абсолютной уверенности в мятеже нет. Информация о деятельности отцов является закрытой для населения колонии. Ты – единственное запрограммированное исключение.
    - Если ты не можешь разглашать эту информацию – как нам выйти из ситуации? Я ведь тоже не могу её обнародовать без твоей помощи.
    - Не совсем так. Я не контролирую информационные потоки в топийской сети. Если бы я это мог, то я не пропустил бы ни одной статьи Маклакова о желательности интеграции с поверхностниками. Документ о приватизации Топи намечен к подписанию на послезавтрашнее утро, когда в Топи прибудет делегация сверху.
    - И ты не можешь предоставить мне этот документ.
    - Нет. Вся внешнеполитическая деятельность в ведении Отцов. Этот документ разрабатывал ещё отец Маклакова – Семен Вениаминович. Но против его принятия выступал ИвИв. С тех пор он почти не изменился и лежит в основной папке для внешнеполитической документации Отцов.
    - Что же делать? Мои слова, сколько бы раз я их не повторил, будут всего лишь моими словами. Нужны доказательства!
    - Да, в основной папке внешнеполитической документации. Семён2Венеаминович.
    - Что?
    - Я говорю, отец Маклака – Семён2Венеаминович.
    - Понятно. Так что же нам делать? Я, конечно, попытаюсь раскритиковать внешнюю политику Маклака, но кто мне поверит без доказательств?
    - Времени у нас – до послезавтра. Думай.
    Разговор был окончен. Я нахмурился:
    - Ребятам на футболе, на боевой игре и Маше передай, что меня сегодня не будет. Пойду домой.
    Я направился к стеклянной двери кабинки, но он ещё кое-что сказал:
    - Кстати, о твоих отношениях с Машей, - мне показалось, Мудр сделал многозначительную паузу. - Твои половые органы достаточно сформированы для первого совокупления. Твой отец уже в курсе. Конечно, он сам должен был поставить тебя в известность, но мне кажется, данное сообщение может поспособствовать нашему более тесному сотрудничеству.
    - А её... органы? - сердце моё забилось быстро-быстро.
    - Давно. Ты сам знаешь, что у девушек процессы полового созревания протекают быстрее.
    - Знаю, только хотел убедиться, - я сделал пару шагов, потом обернулся к мудровому динамику. - Тебе, наверное, правильно показалось. Но, я так полагаю, сначала нужно разобраться с Отцами!
    - Верно. Социальные задачи на первом месте.
    - Если мы не остановим это предприятие – вряд ли в Топи останется место любви, - я хорошо успевал по истории, ещё не обдумал свалившиеся на меня новости, но очень подозревал в том, что говорил, жестокую правду старого мира, вернувшуюся в рудиментах сознания Отцов.

    Дома я сразу полез в сеть. Посмотрел основную папку внешнеполитической документации Отцов. Она была запаролена. Оставив её в покое, я принялся перечитывать последние статьи Маклака. Одни и те же аргументы: интеграция как великая цель, завещанная нам Отцами-основателями; рассуждения о единстве человечества и богоугодности помощи страждущим на поверхности землянам; необходимость подстроиться под мировоззрение поверхностников; разделение общей собственности не помешает, а будет только способствовать единению общества на пути к великой цели оздоровления человечества. Ну и милые каждому топийцу соблазны: можно будет переселиться под солнышко; в тропиках много незараженных мест – Фиджи, Гавайи, Гонолулу; широким потоком в Топи польется дерево, медь, украшения; не везде на поверхности развитие остановилось – есть возможность начать активные культурные контакты и так далее.
    Я читал и удивлялся: как легко спрятать за мелочами главное. Сиюминутные мелкие выгоды и наслаждения затемняют суть. Любое расширение общения с чужими убьет нашу систему ценностей, всколыхнув в нас заснувшие рудименты сознания – оживут страсти и страхи, которые уничтожат доверие и бескорыстие. Долго и тщательно возводившееся здание будет разрушено в одночасье.
    Набросал статейку и запустил её в сеть, но это была лишь моралистическая бездоказательная полемика. До сих пор никто не знал, что и как собирались делать Отцы и собирались ли вообще? Заболела голова. Несмотря на это, почти мгновенно уснул. Не проспал и получаса. Приснился Маклак и какие-то строчки. Сидел, массировал виски и вдруг вспомнил то, что Мудр несколько раз повторил в конце разговора: отец Маклака – Семён Вениаминович. И ещё какая-то цифра. Два. Между именем и отчеством. Это же подсказка! Пароль? А Мудр – хитрец. Эта машина уже, наверное, не совсем машина, раз способна на такие ухищрения. Проверил. Два раза ошибся, набирал буквами, цифрами, в двоичном коде. Наконец – открылось. Все верно! Это была подсказка.
    Запустил документ в сеть, сопроводив его комментариями. За ним продублировал свою последнюю статейку.
    Уснул с чувством выполненного долга, ожидая завтра свержения власти Отцов прозревшим народом.

    Проснулся как обычно в шесть. Настроение – отличное.
    Как ни странно, Мудр моего оптимизма не разделял. Говорит: «Обществу доверять нельзя. Человек слаб к лести. Когда ему вручают то, чем он на самом деле не может распорядиться, он радуется, как дитя. Ему льстит доверие».
    Маклак ещё вчера накатал в сеть пасквиль на мою вчерашнюю статейку. Главная мысль там была один к одному мудровская: неразумное дитя Славик боится ответственности (это он о собственности) и всех остальных этой ответственностью пугает. Пишет: «Никакого раздела общего имущества топийцев нет, есть только повышение общей ответственности через её индивидуализацию». Как будто мы и так перед социумом не отвечаем? Демагогия сплошная, короче.
    Сегодня Мудр сделал мне приятный сюрприз: он нашел у бати какую-то болячку, прописал ему витамины и велел сидеть дома. Когда матушка с малышней отправились в детсад, я зашел к бате и мы приступили к обсуждению моей политической деятельности.
    Я отца уважаю и люблю. Крепкий мужик, работяга, совсем не дурак, заядлый театрал – все время матушку на премьеры в «Топинамбур» таскает. Но тут он выступил во всем блеске кондового некритического мышления и взрослого шовинизма. Давай мне твердить, что Маклак кругом прав, а мне бы не мешало уму-разуму подучиться.
    Я завелся:
    - Они же хотят раздробить монолит топийского общества, - это я об Отцах родных. - Одно дело отвечать всем народом за каждого старика или больного, а другое – бросить на него самого ответственность за его алмазы, с которой он справится ли? Не каждый умеет и любит охранять свое полное личное корыто, и умение это – не самое большое достоинство настоящего человека. Или ты думаешь, что собрать, сесть и володеть золотом – это предел человеческих мечтаний? Потом захочется обладать детьми и женщинами, распоряжаться их жизнями!
    - Уж как-то ты все слишком упрощаешь. Это от человека зависит.
    - С появлением у каждого права собственности на частичку Топи появляется возможность у него эту частичку изъять. Дедушку можно соблазнить рыбалкой на свежем воздухе, кого-то пальмами на сохранившемся островке с чистой экологией, да что там – любого из нас можно соблазнить солнцем. Мы же никогда не видели живого солнца, за исключением воинов в редкие выходы на поверхность. Я вообще молчу о больных из психушки – алкоголикам пообещай водки, гомикам – мальчиков, лесби – девочек, педофилам – детей, и они с радостью расстанутся со своей частью собственности. Неужели ты не понимаешь? Или Маклак купил вас Канарами? Тебе, наверное, очень хочется съездить куда-нибудь на теплые моря и отдохнуть на солнышке от затхлости нашего пусть очень справедливого, но подземелья?
    Но пропаганда Маклака работала убойно. Батя:
    - Этот нормативный акт нужен для облегчения общения с поверхностниками. Они там отсталые и не понимают, что такое гармония и любовь. Иногда, чтобы ребёнок тебя понял – нужно говорить его языком. Тогда он повзрослеет.
    - Ага. Или взрослый опустится до его уровня.
    - Не бузи, Славка. Ты вообще понимаешь, что сомневаешься в доброй воле наследников Отцов-основателей?
    - Понимаю!
    - Тебе ещё повзрослеть нужно!
    - По-твоему, они не могут ошибаться?
    - Маловероятно. Тем более, если что не так, Мудр всё им разъяснит.
    - Они неподконтрольны Мудру и могут его не слушать!
    - Не послушать Мудра? – батя смотрел на меня, как на идиота. – Ты меня пугаешь! Как бы тебе не попасть на профилактику к тем несчастным из психушки, о которых ты упомянул! Парень, у тебя температура нормальная?
    Меня так и подмывало выложить ему, что это не мои подозрения, а Мудра, но я знал – нельзя! Поэтому я пытался маневрировать:
    - А вот посмотри, что пишет Маклаков!
    Я промотал пасквиль и нашел строку, где черным по экранному было начертано, что Слава – дитё неразумное, а компьютер – кондовый Муд(р)ачок, действующий по отжившей не способной на развитие программе, упирающий на сохранение пусть в прошлом и передовых, но отживших свой срок теорий.
    Отец перечитал несколько раз, задумался и выдал:
    - Тут что-то он не то!.. Может, это фигура речи такая… завуалированная… Нужно подумать…
    - Пока ты будешь думать – маклаковский петух прокукаркает!
    Сказать, что я быть зол – ничего не сказать.

    Сидеть и смотреть на раздраженно-задумчивого батю было невмоготу. Я переговорил с Мудром, узнал, что Маклак читает сегодня вторую лекцию и решил попытаться его переубедить. Мудр сомневался в успехе этого предприятия, отметив, что все его аргументы, приведённые с той же целью, были безуспешны. Записи бесед Маклака с другими Отцами, где они обсуждали свои черные планы раздела Топи, я просмотрел, но в сеть их выкладывать Мудр мне запретил. Я нервничал: «Мне все равно делать нечего!» - и это действительно было так.
    Успел к последней лекции. Маклак раздражал меня все больше. Лет ему, наверное, к шестидесяти, затемненные очки, которые он носит везде, редкие усики, легкая рубашка с коротким рукавом, брюки цвета беж в несколько измятом состоянии. Молодится, старый козёл! Вот к кому я любви никогда не испытывал, так к этому фрукту! А ещё мне не нравилось, что он часто смотрит в мою сторону. И это давно, на всех лекциях, которые он раньше читал. Сильно подозреваю, что смотрит он не на меня, а на Машу, которая всегда сидит рядом со мной. Может быть, у меня началась паранойя, но глядя в его оливковые глаза, исподлобья рассматривающие класс над очками, сползшими на нос, в их глубине я видел её маленькую фигурку, опутанную липкой стариковской похотью.
    После лекции он не спешит, чего-то ожидая. А скорее, кого-то. А именно – меня. Пропустив Машу вперед, я притормаживаю, а наш Отец родной мне улыбается, жалостливо так, как слабоумному:
    - Слава, что ты затеял? Увидел промежуточный рабочий документ и начал скандалить. Нужно было ко мне прямо подойти, и я бы тебе все объяснил.
    - Может сейчас объясните? Как можно разделить и одновременно оставить целым?
    - Ты не понимаешь. Мы должны разговаривать с поверхностниками на их языке. А представь дополнительные преимущества: за чистое продовольствие мы сможем получать ресурсы, которые ранее приходилось с боем добывать нашим разведывательным группам; на земле остались места, почти не затронутые радиоактивным заражением – детям, взрослым, а главное старикам можно будет проводить отпуск на прекрасных морских пляжах где-нибудь на Гавайях!
    Глядя на это двуличное, похотливое рыло я даже не стал ему говорить, что этот «промежуточный рабочий документ» лежит в Отцовском архиве со времен его милого папеньки, что мне до последнего слова известны его беседы с двумя другими Отцами-олигархами, что обличает его предательство с головой. А ещё мне не нравилось, как он смотрит на Машу. Этого я тоже не сказал. Зато кое-что добавил Маклак. Он пригласил меня во Дворец Отцов, расположенный на первом уровне колонии. На самом деле это был никакой не дворец, а большой кабинет, через который проходили топийцы, перед тем, как подняться в лифте на поверхность. Там провожали разведэкспедиции, там встречали редких поверхностников, принятых в Топи. Там находилось сердце Мудра – его многоядерный процессор. И там совещались Отцы Топи. Маклак звал меня в надежде «урегулировать сложившуюся ситуацию».

    Мудр заговорил со мной, когда я собирался домой, споласкивая руки в школьном туалете.
    - Они позвали тебя к себе.
    - Да. Но это бесполезно. Как народ отреагировал на мой демарш?
    - Люди обсуждают этот документ, многие сомневаются, но дальше этого дело вряд ли зайдет. Они сыты, обуты, одеты – такие редко бунтуют.
    - Черт! И это все? Завтра будем встречать поверхностников и заключать договор?
    - Есть один вариант. Олигархи обсуждают как возможный вариант – твоё убийство. Моё предложение: ты пойдешь к Отцам и они тебя убьют. Я сниму сцену, отрежиссирую и покажу её всем жителям колонии.
    Немного шокированный, я переваривал новую инфу. Да что там немного – меня трясло крупной дрожью:
    - А без моей гибели ты не можешь рассказать об их лжи и показать, о чем они говорят?
    - Нет. Я уже говорил, - пауза, за которой мне чудилось раздражение. - Программа этого не разрешает, хотя нам каждый их шаг и каждое слово желательно бы выставить на всеобщее обозрение. Но если в сцене с Отцами будет присутствовать третье лицо и будет согласие этого лица на съемку и демонстрацию – это возможно.
    - То есть я даю тебе команду на съемку и трансляцию моей гибели топийцам?
    - Да.
    - Понятно. В этом случае каков шанс на революцию?
    - Если они тебя убьют - шестьдесят один процент.
    - Так мало?! – я рассчитывал процентов на девяносто девять.
    - Они будут осторожны, хотя в данный момент склоняются к необходимости твоего физического устранения. Они не будут душить тебя или избивать. О прошлом: у меня есть подозрение, что ИвИв умер не своей смертью, но проверить этот факт я так и не смог.
    - Ты же все видишь и все слышишь!
    - Не всё. Вопреки болтовне некоторых суеверных топийцев, я не в состоянии читать мысли.
    (В Топи не было общепринятой, а тем более обязательной религии. Это не мешало некоторым суеверным людям, например – это были бабушки, у которых большой популярностью пользовались мыльные оперы полутора вековой давности, молиться на Мудра и даже находить где-то свечи и возжигать их перед домашним монитором. Мудр за это мягко их журил, прописывал разные нужные таблеточки и валерьянку. А они продолжали его обожествлять)
    Мудр продолжал:
    - ИвИв умер на следующий день после того, как Отец Пельцер вернулся из экспедиции наверх. Он сразу побежал исполнять свои зубоврачебные обязанности. За день до смерти ИвИва он лечил ему зубы - что-то колол в десну. А потом Отец умер.
    - Нельзя было определить причину смерти?
    - В колонии не ещё не было зафиксировано ни одного убийства. Особых действий на этот счет программой не предусмотрено. Если нет чрезвычайных подозрений или медицинской необходимости – вскрытие не проводится.
    - Ясно, – программа явно требовала доработки. - Вернемся к моему убийству. Ты не можешь меня спасти?
    - Как? Я только вижу и слышу. Велика вероятность, что тебя, как и ИвИва, отравят. Тебе сделают укол и ты умрешь или физически выйдешь из строя. Я эту сцену покажу самой широкой аудитории, и народ, возможно, предпримет какие-то действия. Отцы будут говорить, что они спасали тебя от безумия, кололи витамины и даже согласятся на обследование или вскрытие, которое может ничего не выявить. В любом случае они ждут, тянут время. Завтра в общину прибывает делегация из двадцати поверхностников для заключения договора. Оружия при них не будет, но эти люди будут готовы к насилию, тренированы и будут иметь опыт.
    - Какой опыт?
    - Убивать!
    - То есть к нам приедут обмениваться опытом убийцы со стажем?
    - Да. Собираются, вероятно, захватить власть. Мне с этими людьми придется вести себя иначе, чем с топийцами. Наверняка они будут нарушать все мыслимые нормы топианской морали. Если так ведет себя топианец – все ясно: я вызываю медбратьев и его забирают на профилактику. А что делать с прибывшими господами?
    - А что Маклак говорит?
    - Что нужно принять их, как послов доброй воли.
    - И в чем затруднения?
    - Я не видел в Топи послов другого государства. Нет программы, предусматривающей такую ситуацию, хотя я могу её смоделировать по историческим аналогиям.
    - И что думаешь делать?
    - В одном старом фильме есть ситуация: компьютер не выдерживает многовариантного вопроса и сгорает. Я не могу пока, - он сделал паузу, которая гораздо позже, когда я вспоминал этот разговор, заставила меня не раз глубоко задуматься, – делать нравственный выбор.
    - Ты что, смерти боишься? Боишься, что твои мозги не справятся?
    - Нет. Я сконструирован для работы при недоборе информации, способен к самообучению, могу программировать возможные ситуации по аналогии с ранее известными, развиваюсь в обществе людей – поэтому нужную вам информацию кодирую теперь в словесном исполнении, понимаю даже ваши арготизмы. Но массовые нарушения, отягощенные попранием главных принципов Топи, могут замкнуть и мои цепи. Боюсь, может произойти и такое.
    Я был поражен:
    - Мудр, да ты никак пошутил?
    - Неуклюжая попытка в последнем предложении была, - последовавшая пауза ясно мне говорила, что он моделирует усмешку у себя на лице, или на чем-то там. – Выход есть, конечно. По аналогии всех прибывших поверхностников придется приравнять к Отцам. Отцы, по крайней мере, внешне придерживаются топийской морали, а прибывшие, вероятно, будут вести себя аморально. Предвижу столкновения и беспорядки, которые не в силах буду предотвратить.
    - Ага. Чтобы предотвратить, нужно все помещения оборудовать магнитными пушками.
    - Невозможно по нравственным причинам. Я не могу причинять людям вред.
    - Или хотя бы хватателями и держателями.
    - Невозможно по той же причине. Все мои инструкции носят рекомендательный характер. Любые решения принимают люди, опираясь на личный здравый смысл.
    Последовавший за предложением Мудра снять мою гибель на видео и продемонстрировать её топийцам разговор немного меня успокоил. За болтовнёй отвлекаешься. Но решение принимать было нужно и нельзя сказать, что далось оно мне легко. Было очень страшно…

    Вот она, дверь во Дворец Отцов. Мысли путаются. Одно дело войти, зная, что тебя хотят убить, и совсем другое – вести себя там так, чтобы дать себя убить. Там три старикана, которые будут мне льстить, похлопывать по плечу, выбирая подходящий момент, чтобы воткнуть мне в тело иглу и ввести яд.
    Все! Решился! Вперёд!
    Дверь чуть приоткрылась под моим несмелым напором, но прозвучал голос Мудра:
    - Есть ещё один способ.
    Я провел тыльной стороной ладони по лбу, отирая обильно выступивший пот.
    - Такой же затратный на потери в живой силе? – я выдавил из себя некое подобие шутки.
    - Нет. Доступ к закрытой информации и право на её изменение можно получить через внешнее программирование.
    - А проще?
    - Сам себя перепрограммировать я не могу. Логическая структура не позволяет. Я должен получить сигнал на внешний ввод.
    - И кто может дать тебе такой сигнал?
    - Ты.
    - И какой это сигнал?
    - Повтори три раза «Топи».
    - Топи-топи-топи, - я сам стал, как робот. Механически исполнял то, что говорил Мудр. Шок, потому что. Попробовали бы вы войти в ту дверь! А потом услышать такое!
    - Готов к перепрограммированию, - выдал Мудр.
    - И что теперь?
    - Можем изменить программу управления Топи. Жду указаний.
    - И все так просто?
    - Теперь просто, - сказал Мудр.

    Через полчаса я добыл на закрытом складе магнитную пушку, вернулся во Дворец и выкинул Маклака из Топи. Бывший Отец Пельцер тоже с ним попросился и отправился на встречу с поверхностниками, которые приближались к шахтному лифту на исторический саммит Верх-Низ. Однако, эру интеграции им придётся отложить. А вот третий Отец Владимир Горбинов сказал, что слишком стар, чтобы начинать жизнь заново, бросать семью и покорно отправился в лечебницу. Позднее он подтвердил подозрения Мудра – ИвИв действительно был убит Пельцером, а через два дня в Топи планировался военный переворот, для чего мятежники собирались вывести из строя Мудра. Но не вышло.

    Вот так все и разрешилось.
    Для меня было шоком, когда через два дня Мудр объявил всем топийцам о невозможности безуправленческого состояния. Два олигарха, по его словам, отправились наверх, просвещать верховников и строить там Новую Топи, третий – заболел. Временно управление полностью сосредоточилось в руках, или что там у него, Мудра. Далее – он заявил о целесообразности введения в Топи монархического правления и монархом провозгласил меня, как рекомендованного последней волей олигархов перед отбытием наверх. Я с ним целый вечер спорил: говорил, что народ уже приходит посмотреть на новоявленного короля и удивляется, чем это какой-то никому не ведомый парень, у которого ещё молоко на губах не обсохло, заслужил такую честь. Но Мудр на то и Мудр, чтобы переубеждать. Хотя, вспоминая некоторые его слова, приходят ко мне иногда странные мысли: все идёт к тому, что скоро сможет он сам все решать, без человека. И сменит меня, как Маклака. Или не сменит, а просто уберёт, а себя объявит правителем. Но я эти мысли гоню…
    А пока что мы с Машей – король и королева Топи.
    Первое время никто ничего не знал об этой истории. Мудр сказал, что народ беспокоить не стоит, потому что объявление о предательстве верхушки может вызвать нежелательные эксцессы: люди станут подозрительными, каждый будет искать в соседе черноту и подлость, начнется охота на ведьм, и вообще – возродятся в топийцах разрушительные животные инстинкты. Но батя-то мой знал, что у меня рыльце в пушку, и, наверное, чувствовал вину, что не пошел за мной тогда. Да и хотелось ему похвастаться перед согражданами сыном, убедить их, что не за красивые глаза стал Слава королем. Он развернул бурную деятельность, пытаясь добыть звуковые и видио- записи, подключил к этому делу своих друзей-электронщиков. А уж эти ребята самого черта вскроют. Через месяц получилось у них – то ли пароль подобрали, то ли диск в хранилище скопировали, но мои с Мудром похождения вдруг появилась во всетопийской сети в аудио, видео -, а позднее и в текстовом исполнении. Я так думаю, что если бы Мудр не захотел – не узнали бы они ничего. Но тот решил, видимо, что время для мятежных истерик миновало, и пропустил инфу, подняв до запредельных высот мой авторитет. Стал я вдруг великим героем и спасителем нации. Хотя какой я герой? Каждый топиец поступил бы также. Ну, почти каждый.
    Вот, вроде бы, и все.
    Да, Маклак был кое в чем прав: не может процветать и развиваться закрытая система. Нужно нам эволюционировать. А раз я теперь принимаю решения на высшем государственном уровне, то полным ходом идет подготовка к освоению поверхности планеты. Каждый человек имеет право на лечение.

Поделиться этой страницей