Я дышу… Когда вода всемирного потопа вернулась вновь в границы берегов, Из пены уходящего потока на землю тихо выбралась любовь И растворилась в воздухе до срока над грешною землей материков. И чудаки еще такие есть – вдыхают полной грудью эту смесь, И ни наград не ждут, ни наказаний и думают, что дышат просто так, Но вдруг внезапно попадают в такт такого же неровного дыханья… В. Высоцкий Маргарита нарекла этот вирус «респиратором», хотя профессор Бражников настаивал на научном названии и, воспользовавшись "правом первой ночи" руководителя лаборатории, самолично внес в реестр под именем Radix Primus - «первый корень». Название, прямо сказать, говорящее. Впервые был обнаружен мельчайший из известных вирусов, да еще и с необычной структурой ядра. Подобных микроорганизмов ученые еще не встречали, хотя и предсказывали их появление. Как в таблице Менделеева остались незаполненные ячейки для элементов с вероятной атомной массой, так и в классификаторе вирусов - зачатые в теории модели ждали своего рождения. И дождались… Итак, первый корень, RP, в общем, - респиратор. Маргаритино прозвище как-то сразу прижилось в лаборатории, видимо, оказалось благозвучнее научного. Но, подбирая имя своему открытию, она имела в виду не просто фонетическое сходство с латинской аббревиатурой, а то, во что в здравом уме никогда не поверить… Первое, что насторожило при знакомстве с «респиратором», - его явная непатогенность. Впервые RP обнаружился в человеческой слюне, но люди были лишь вирусоносителями, никаких признаков болезни не проявляли: не кашляли, не чихали, результаты общих и клинических анализов испытуемых были в пределах нормы. При этом у животных «респиратор» и вовсе отсутствовал. Но что-то же он должен был использовать для синтеза себе подобных? Какие-то клетки организма, а может, неизвестные науке бактерии? Но даже суперсовременный электронный микроскоп, выписанный Бражниковым специально под изучение RP из Штатов, так и не смог ответить на этот вопрос. RP не походил ни на один известный бактериофаг. Он вообще ни на что не походил: голый шестигранник без каких-либо отростков. Казалось, «респиратор» спит – ни в одном из взятых образцов не было замечено ни собственного движения, ни выделения, ни размножения. Шестигранные призмы флегматично болтались в цитоплазме, как надувной круг на морской глади. Второй загадкой стала необъяснимая избирательность «респиратора». Он сам, по Бог его знает, какому признаку выбирал свои «жертвы». Едва ли не в первый день подстегиваемые естественным любопытством сотрудники лаборатории кинулись брать пробы друг у друга. У всех результат выходил положительным: у Бражникова, Христенко, Ракитиной, у практиканта Козодоева, а у Маргариты – нет! Она сделала еще пару анализов – бесполезно. Профессор развел руками - ну бывают, мол, исключения из правил. Ты - как раз тот случай, который имеет при себе иммунитет к RP. А ну-ка, посмотрим твою медкарточку. Что это? Резус-фактор «минус»? Вот видишь, а у нас всех – «плюс». Давай-ка на пробы кого-нибудь с такой же кровью. На следующий день Марго привела в лабораторию тетю Лену, от которой унаследовала свой отрицательный резус и много еще чего, но только не иммунитет к «респиратору». Тетушка была носителем RP. На всякий случай, тетя Лена посоветовала проверить своего пятилетнего сына Витьку, такого же «отрицательного». Тот, казалось, только и ждал, когда можно будет от души поплеваться в пробирку. Но, как старательно племянник не изображал верблюда, RP в его пробах не обнаружилась. Тогда Маргарита стала тестировать Витькиных друзей, благо, согласия родителей спрашивать не пришлось. Опыт племянника так вдохновил мальцов, что те организовали секретную операцию по плеванию прямо в Витькином доме. И все до одного показали отрицательные результаты. Марго начала было уже нащупывать систему, пока не проверила тринадцатилетнюю соседку… *** «… Почему вы ничего не чувствуете? Не хотите ничего чувствовать? Почему, если даже вы что - то почувствуете, вырезаете из себя, как скальпелем из чрева, завязи нежных порывов… Разделить радость ближнего, того, кто просто географически рядом делит с вами пядь земли и глоток кислорода, окрылить его мечты, укрепить веру в себя. Ответить на чувства, отдать себя страждущему, пусть во вред, с болью себе, - но ради другого. Не языческая жертва, не слабовольное уничижение, а душа – душе. Твое только то, что ты отдал! Почему искренность пуще атомной войны, но свод правил поведения человека приличного подобен ядерному грибу? Жить по указателям, мыслить по суфлеру, творить по инструкции, любить в рамках-ограничителях! Что это вообще за любовь, которой нужно непременно заниматься, будто аэробикой или боксом, из формы, что ли, выйдешь, пропустив тренировку? Позанимались и разбежались по своим углам. Случись беда, останется ли кто возле разоренного брачного ложа? За тех, кого приручили, не принято отвечать. Люди, как слепой кошачий приплод, - лишние, тогда в корыто с водой и на помойку. Человеки не только разумные, но чувствующие, где вы?..» *** Сергей поспешно выключил компьютер. На пороге приветственно чирикнул китайский колокольчик,- жена вернулась с работы. Нехорошо вот так украдкой читать все, что она изливает бумаге, точнее электронной машине, но какая теперь разница? Сергея передернуло от собственной бестактности и низости, но ничего другого ему не оставалось. С Риткой они были женаты уже восемь лет, и только сейчас Саранов понял, что совсем, абсолютно не знает любимой женщины. Нет, она была по-прежнему заботлива с ним, терпелива, общительна, готова поддерживать любые начинания. Они даже собрались наконец-то завести ребенка, - в бешеной скачке по карьерной лестнице о будущем как-то не думалось. Но теперь все у них есть - дом, дело, признание. Ритка защитила кандидатскую по вирусологии, сам Саранов был назначен и.о. главврача госпиталя. Но все чаще Сергей стал замечать в глазах жены неумело скрываемую тоску. Будто паранджу надела - натянула улыбку, а в уголках губ темнеют скорбные морщинки. Сначала он думал, что все это бабья дурь, блажь, ей давно пора стать матерью, реализовать свое биологическое предназначение, утолить природный инстинкт. Потом вдруг поймал подлую мыслишку, а не завелся ли у нее любовник? Саранов стал подозрительно прислушиваться к разговорам по телефону, требовать отчета на каждый несанкционированный выход из дома, даже читал ее переписку. Мужчины возле Марго были всегда, впрочем, как и дети с собаками. Но она притягивала их не красотой и не кокетством, а непосредственностью, что ли. И всем на свете ей необходимо было быть нужной. Коллеги по работе, звонящие в час ночи, чтобы выяснить, куда запропастилась такая-то запчасть от такого-то агрегата, сосед по лестничной клетке в воскресенье утром обрывающий звонок , чтобы попросить стакан растительного масла, седьмая вода на киселе вместе с домочадцами и прихлебателями, случайно завернувшая в их город, и не нашедшая лучшего места под солнцем, чем сарановская двухкомнатная хрущевка. Иногда с ее губ срывался гневный шепот, что он, Сергей, упростил и опошлил их отношения, свел все к мелкой нужде, в потребительской корзине сердца остались - еда, секс, сон в тепле. Но все так живут, что тут особенного? И еще жена стала часто плакать просто так, без видимой причины. Ритка всегда была эмоциональной, таким людям трудно ужиться с реальностью. Но он малодушно успокаивал себя: лишняя жидкость скопилась, надо непременно выпустить, иначе котлы разорвет. Если бы тогда он знал, к чему приведет его лягушачье хладнокровие… *** Точного возраста, с которого наступало заражение, выявить не удалось. От одиннадцати до семнадцати. Видимо, чувствительность к вирусу приобретают с момента полового созревания. В медицинской практике уже бывали такие случаи, когда иммунитет к болезни появлялся или исчезал после пубертата. Например, стригущим лишаем взрослые не заражаются, а вот красным лишаем, наоборот, не болеют дети. На этом эмпирический путь изучения «респиратора» для Маргариты закончился. Она заподозрила неладное. Глупо ученому говорить об интуиции, но сбрасывать ее со счетов непростительно. Ведь почему-то открыла RP именно она и совершенно случайно! В лаборатории проводили опыты с вирусом табачной мозаики - заразой, вызывающей порчу томатов, и, вероятно, кто-то, кто был без маски, возможно, по неосторожности, чихнул где-то поблизости с образцами. А Маргарита по рассеянности сбила настройки микроскопа и взяла увеличение наугад большее, чем нужно … Ха- ха! По рассеянности..., без маски.., настройки.., - да такое возможно было только в случае массового гипноза и коллективного умопомрачения. Но ведь приснилась же Таблица химических элементов Менделееву, а «Лунная соната» - Бетховену. На Ньютона вообще яблоко свались - прямо на макушку. Вот сколько в жизни не сидела под яблонями, даже урожай в совхозе убирала три лета подряд, ни одно яблоко в темечко не стукнуло! В конце - концов, даже Флеминг открыл пенициллин по халатности, - не закрыл банку с культурой, и туда надуло плесневых спор. И пока коллеги продолжали брать все новые и новые пробы, классифицируя подопытных по цвету волос, весу, даже хроническим заболеваниям, она пошла своим путем. Что могло объединять Маргариту и тех самых невирусных дошколят? Только одно - то, что всегда выбивало ее из социума. Сказать об этом коллегам – засмеют. Кто ж в здравом уме поверит, что какой-то микроб способен влиять на личностные качества? Мы вообще не склонны связывать материальный мир с духовным. Хотя никто особенно и не отрицает наличия у человека души, но не доказано, значит - не существует, поэтому слово «духовность» - антинаучное. Почему грубеет сердце? Может, RP – это и есть блокада души? Ведь чем-то он должен был питаться… *** «…Вы так методично боретесь с эмоциями. Эмоции – асоциальны, эмоции – признак дурного воспитания и психической неполноценности, эмоции разрушают гармонию! Проявление чувств недостойно человека разумного, нет, это даже преступно! Почему всеобъемлющее стремление к гармонии так узколобо? Алчущие мира, находят лишь мир в себе, вещь, холимую и лелеемую, словно прабабушкин сервиз. Эта гармония боится сквозняков и солнечного света, она хранится за печатным замком в дальней хате с краю. Частокол забора ощерился на враждебный внешний мир - вдруг гармонию сопрут? Что тогда вообще человек без вещи? Долой эмоцию, долой чувства, да здравствует чистый холодный разум. Холодный, потому что в компостную кучу культиватором сметены не только злость, обида, ненависть, но и добро с любовью. Никто не хотел, но так получилось, - корешки потянулись за вершками. Это - закон природы ,симбиоз, круговорот веществ. Одно без другого, не нами созданного, жить не может! Дошли до того, что обозвали любовь химической реакцией! Мол, дофамин с серотонином, плюс адреналин с тестостероном – вот вам рецепт счастья. Горе можно забить транквилизаторами, любовь разжечь еще какими-нибудь биодобавками. А, может, с горя так назвали, не сумев понять, принять … Ведь для чего-то же нам были даны чувства, как и аппендикс?..» *** И чего ей не хватает, подумал Сергей, дочитав до конца страницу. Он, как стервятник дожидался, когда жена закончит очередной опус, а потом садился за компьютер и злорадствовал. Нет ничего глупее, чем перенести на бумагу то, что не можешь изменить, что не сбылось! А что сбылось у него? Мечтал ли он о чем? Когда-то давно мечтал о воинской службе. Теперь Саранов - капитан, правда, службы медицинской – хирург, специализировавшийся на ЛОР-болезнях. В свое время, чтобы избежать традиционного тогда распределения в Тьмутаракань, он устроился в военный госпиталь на окраине города. И вот уже почти десять лет верой и правдой там «служил». Хотя, к чему кавычки, работу врачей вполне можно приравнять к воинской обязанности, - звонки среди ночи, бесконечные вызовы в выходные. Его даже ссаживали с поезда на полпути к морю из-за гайморита, так некстати случившегося у генерала накануне. Та ли это мечта? Заурядный врач в заштатном госпитале, оперирующий гланды и аденоиды у срочников, лечащий хронический ринит у прапорщиков, не гнушающийся взятками от мамаш новобранцев за «белый» билет. Мечта – это что-то из области высших материй. Сергей свой мозг философией не засорял. Машина, охота, рыбалка, телек, - вот его круг интересов в последние десять лет. А раньше? Что было до этих десяти лет? Что-то важное и трепетное, потому что он не помнит. А, может, не помнит потому, что ничего важного в его душе не происходило? Он вспомнил свою первую любовь, одноклассницу Наташу Терлееву. Как сдувал с нее пылинки, мысленно писал иконы с ее ликом, готов был перерезать глотку любому сопернику и , в конце - концов, когда этот соперник завелся, чуть не убил его! А еще он помнил, как восемь месяцев вынашивал свое горе и однажды ночью выпустил его голубем в звездное небо. А еще раньше - в детстве Сергей вот также, стоя на крыше, выпускал в небо фанерные самолетики и мечтал стать летчиком. Он даже оттрубил в аэроклубе ДОСААФа три года, успев раз двадцать прыгнуть с парашютом. Но потом документы, посланные им в летное училище, вернулись обратно. В медзаключении была указана какая-то злополучная «недоперегородка» в носу, грозящая помешать полетам. Тогда он назло судьбе пошел в медицинский и выбрал себе специализацию «ухо-горло-нос». Но все эти мечты прошли почти бесследно, как царапина на коленке, потому что были неосознанными. Остались неодолимой тягой к вечному и прекрасному, тому, что он и сейчас толком выразить не мог. Сергею стало стыдно. Он вспомнил, как вчера накричал на Ритку, совсем несправедливо, просто раздражение, как помои, вывалил. А ведь она намного слабее его. Или сильнее? Он уже и забыл, как она его любила. Всего-то и осталась, - тетрадь со стихами , да два карандашных наброска, а ведь планета шла кувырком от ее тихого «Возлюбленный мой…» *** Когда Маргарита почувствовала, что поняла систему отбора вируса, она кинулась искать похожего на себя взрослого человека. Но как его сразу найдешь? Коллеги проверены и оказались носителями. Подруги, - сто лет их не видела, - все в заботах о хлебе насущном, пеленки, соски, сопливые носы. Из всех чувств только и осталось – материнский инстинкт. Ну, разве сможет мать рисковать собой или своим дитем ради какой-то незнакомой бабуси, не умеющей переходить дорогу. Подруги, они - хорошие, замечательные, но … нечувствительные к чужому. А муж и вовсе иногда казался пуленепробиваемым, хотя человеком был порядочным, стоящим. Но старушку на перекрестке не заметит, - не до того. Тут нужен нюхач, чтоб за километр, как новый аромат , уловить чужую радость, чужое горе. И тут Марго вспомнила любимую школьную учительницу, своего жизненного наставника. Антонина Тимофеевна сначала заставила чаю выпить с ватрушками, потом внимательно выслушала и охотно согласилась помочь. Едва усевшись к микроскопу, Маргарита уже знала результат. Но для уверенности битых два часа изучала образец, гоняя сетку то в правый, то в левый угол держателя, меняя режим просмотра, выкручивая ускоряющее напряжение до предельно-допустимой отметки, чтобы, наконец, убедиться – вируса у Антонины Тимофеевны не было. И тут, совсем некстати пришел профессор и впервые поинтересовался, чем конкретным Маргарита Андреевна Саранова теперь занимается? К своим двадцати девяти врать Марго так и не научилась. Выходило ненатурально, и Бражников буквально вырвал у нее из рук фотопластинку с результатом. Для чего только грант выиграл, чтобы эти бездельники весь проект загубили! Пришлось признаться, что нашла «отрицательного» среди взрослых. А принцип отбора? Сказать или не говорить? Вот тогда она поняла, что не зря назвала вирус «респиратором». Он как будто создавал заглушку, заслонку между миром и человеком. Чтобы тот не мог впитывать, вдыхать чужие чувства, чтобы мог выжить. Адаптация, приспособление, естественный отбор... Профессор полминуты постоял с открытым ртом, потом перекрестил Маргариту и потрогал ее лоб, - не заболела ли? Кажется, давно в отпуске не была, заработалась. Съезди к морю, подлечи нервы, а там разберемся с твоим «респиратором». Так она и ушла в подполье. Развернула бурную антинаучную деятельность прямо на коленках, - нужно было непременно найти дислокацию вируса и его питательную среду. Только так и можно было что-то доказать, ведь без доказательств вся ее интуиция не стоила и ломаного гроша, и, действительно, попахивала психушкой. Можно было бы отвернуться, сбросить с себя всякую ответственность, продолжить предсказуемый путь по карьерной лестнице. Но Маргарите просто физически необходимо было это доказательство, чтобы спасти, чтобы вывести из тьмы… всех. *** «… Душевные болезни. Души не нашли, но болячками ее обеспечили. Мании, фобии, раздвоения, акцентуации... Вот только лечат эти хвори, так же, как и желудочно-кишечные, - варварскими методами. Против лома нет приема. Электрошок, антидепрессанты, нейролептики. После таких процедур если у человека что еще и осталось от души, то абсолютно инертный сублимированный брикет - тот же сухарь. Ведь не зря существует мнение, что к психиатрам в руки лучше не попадать, - из здорового сделают придурковатого. Да и вообще - человек после такой химиотерапии становится натуральным наркоманом. И если задуматься, психиатрия, по сути, зашла в тупик. Ни одно из известных душевных заболеваний не поддается стопроцентному лечению. Купируется на время или удаляется вместе с душой, превращая человека в овощ, сине-зеленую водоросль. Не знак ли это указательный, что идем не туда! А куда? Что было до того, как наступил научно-технический прогресс, когда открыли гормоны и амфетамины, до электрической лампочки, что было? Изгоняли бесов. Заговорами, молитвами, танцами, но ведь иногда - успешно? Так кто был ближе к прогрессу, - шаман майя, средневековый эскулап или доктор Фрейд? ..» *** Риткин начальник позвонил Саранову прямо на работу. Попросил о встрече. Сергей был, как обычно занят, но отложил все срочные дела и сбежал с работы на час раньше, - любопытство взыграло, а еще подленькая мыслишка, что Бражников – и есть тот самый любовник, «терминатор» их семейного счастья. Профессор смерил Саранова прокурорским взглядом и огорошил: жену, мол, не мешало бы проверить у психиатра. Плетет бред, неадекватна, мешает работе коллектива. И он, Бражников, искренне за нее болеет, поэтому просит у родственников помощи, хотя мог бы запросто уволить. Нынче кадрами не стыдно разбрасываться, так как незаменимых нет. Вот вам и «лишние эмоции», - у Ритки настоящий кризис, а Сергей, вместо того, чтобы поговорить по душам, выслушать, вычитывал ее дневники и выстраивал гипотезы. Сколько помнил Саранов, - а помнил он не много, не обременял голову мелочами, - Ритка всегда была несамодостаточной. Идефиксом стала патологическая потребность разделить свой мир с кем-то еще. Она выискивала необычных людей, кидалась в новых знакомых всей душой, очаровывалась ими, восторженно рассказывала о них небылицы, натыкаясь на стену скептицизма, и… продолжала верить! А потом «вещь в себе» этого ее нового знакомца, почти уже друга, вдруг делала финт, заставляя владельца показывать Марго если не кукиш, то язык. Как же так? Человек хороший, вместе пили из одной чашки, в одну жилетку сморкались. Но почему он совершил такой чудовищный поступок? Вот у Сергея все было просто. Люди делились на гнилых и не гнилых. Вопрос пригодности к употреблению людских плодов решался просто, - гниль видна невооруженным глазом. Все, что воняет, сразу же отбраковывалось. А она оставалась потом на этой навозной куче выискивать жемчужины. Как юный мичуринец, продолжала вести селекционную борьбу в человеческих душах. Не потому что была биологом - нет. Потому что не умела терять. Людей, друзей, чувства… Ритка была дома и собирала чемодан. Перебирая вещи, она то и дело шмыгала носом и терла кулачками щеки. Опять ревет, подумал Сергей. Но едва дотронулся до жены, как та отскочила, будто ошпаренная, - что, пожалеть, наконец, решил? Не нужна мне такая жалость, такая жалость – самое жесткое из всех чувств, данных человеку! Да что ты вообще можешь знать теперь о чувствах?! Саранов спорить не стал, лишь спросил, на какое море Ритка собралась. Откуда узнал про море? Сергей сознался - встречался с профессором. Марго оторвалась от своего чемодана и рассказала всё, как на духу. Про вирус-респиратор, про чистые детские души, про блокаду сердца. И про то, что едет не на взморье, а в соседний наукоград для продолжения научных изысканий. Саранов слушал молча, до крови надкусывая нижнюю губу,- так невыносимо щемило в груди от той самой дурацкой жалости. Ритка сейчас казалась такой беззащитной, невыносимо хрупкой - любой сквозняк способен навредить. Эти острые плечи, впалые бледные щеки, почти прозрачные запястья,- крохотный человечек, родившийся раньше срока и брошенный в роддоме нерадивой мамашей. Он и есть – та самая мамаша. Приручить – приручил, а жить не научил. К концу риткиного монолога Саранов неожиданно для самого себя, предложил: - А давай я тебе помогу! Хотя он слабо понимал, чем может быть полезен жене, но увидев, как загорелись Риткины глаза, как радостно она закружила по комнате, понял, что все делает правильно. Да хотя бы на машине ее отвезет, - все не мотаться по поездам с авоськами. *** Сарановы остановились у студенческой подруги Марго, которая заведовала микробиологической лабораторией в университете и имела хорошие связи в научных кругах. Поэтому в распоряжении Маргариты оказался неплохой инвентарь и очень хороший подопытный. Сначала Ритка собрала у Саранова образцы физиологической жидкости всех видов – от слез до крови. RP содержался только в слюне, мокроте и слизи из носа. Потом Ритка начала колдовать с образцами, гоняя их под электронным прожектором в разных режимах, по разным направлениям. После тридцатого сеанса созерцания флегматичного дрейфа клеток RP Марго осенило, - она работает с мертвым материалом. За время перевозки пробирки с анализом в лабораторию и подготовки образца вирус успевает если не погибнуть, то впасть в летаргию. На следующий день Маргарита привезла в лабораторию мужа, и свежеприготовленный образец, наконец, выдал положительный результат. Респиратор вытянулся в колбасу, а потом свернулся колечком. За считанные минуты дыра в центре кольца затянулась, а концы клетки заострились, приобретя вид безмятежного шестигранника. Вот оно! RP только что «пообедал». Но чем? Мало того, что «еда» респиратора не отображалось на экране, Марго не могла найти даже «остатки трапезы». Обычно, при взаимодействии с вирусом, клетка вырабатывают протеиновые антитела, которые сохраняются некоторое время после ее гибели. Микроэлементный анализ показал отсутствие посторонних белков в образце. Маргарита развела руками – область ее знаний ограничивалась биологией. Но Саранов не был намерен сдаваться, и предложил обратиться к физикам. Что физика, что метафизика, - один корень - одно целое. Изучив характер и интенсивность вторичного излучения в детекторе микроскопа, ученые сделали ошеломляющий вывод. Респиратор «питается» воздухом ... *** «…Истинная гармония – великий дар природы, стремление к равновесию ради прогресса, способность охранять и сохранять жизнь в экстремальных условиях. Потому на каждое действие найдется противодействие, на каждого реципиента – донор, на каждый вирус - вакцина. И вакцина против RP есть! Уже давно дана миру, - рецепт описан в Евангелии, Коране, Трипитаке. Вакцина нематериальная, но несокрушимая и победоносная, как приливная океанская волна. Вакцина не стоящая денег и бездефицитная, такая простая, но трудная для производства. Преодолеть инстинкт самосохранения, наступить на горло собственному эгоизму, попытаться жить ради других… Дышите, дышите полной грудью! Вдыхайте не кислород с азотом, не выхлопные газы и диоксин, - вдыхайте любовь. Хольте, лелейте, растите любовь в себе, рожайте для других без мук. Вот рецепт,- не вакцины,- рецепт вселенского счастья. *** Сергей поспешно выключил компьютер. На пороге приветственно чирикнул китайский колокольчик,- жена вернулась с работы. Впрочем, выдрал шнур из розетки он зря, - по привычке. Ритка сама дала ему на рецензию текст доклада к завтрашнему симпозиуму вирусологов. А рецензировать особенно и нечего было. Марго все равно скажет то, что считает нужным, удержать ее невозможно даже бульдозером. Конечно, это вызовет у скептиков, реалистов и моралистов сострадательную улыбку. Что ж, пусть улыбаются, - человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. Вот и Саранов от души посмеялся, когда его последняя проба на RP оказалась отрицательной. В тот день он случайно, совершенно органично, без надрыва естества, можно сказать даже - инстинктивно остановился у светофора и перевел через дорогу подслеповатую старушку…
