Эпилог

Тема в разделе '3 Группа', создана пользователем Знак, 4 фев 2013.

  1. Знак Админ

    ЭПИЛОГ
    (Очередному концу Света посвящается)

    В комнате было солнечно. За роялем, уткнувшись лбом в клавиши, сидел загорелый мужчина в красной рубашке. У окна стояла женщина. На ней было яркое голубое платье. Светлые волосы её были аккуратно уложены на макушке и скреплены заколкой в виде крокодила, на длинной лебяжьей шее сверкали ослепительно белые бусы. Женщина, покуривая, смотрела в окно. В маленьком дворике стояли люди. Дворик был заполнен полностью – «яблоку негде было упасть». Но женщина смотрела куда-то вдаль и вверх. В комнате было тихо. Тихо было и во дворике, как будто он был пуст. Ти-ши-на-а-а…
    Он лежал посреди комнаты на полу. Босой и в прекрасно сшитом светло-коричневом костюме. Руки на груди. Глаза закрыты. Нос стал ещё острее, небритость - колючей. Кожа на босых ногах потрескалась, и местами были видны остатки засохшей крови.
    Часы на стене пробили полдень. Женщина в голубом платье у окна погасила окурок в пепельнице из панциря черепахи, отошла на середину комнаты и села на полу у головы лежащего на полу. На лице её была печаль, прикрытая улыбкой. Улыбка, слегка обозначенная только уголками рта, была очень похожа на всем известную улыбку. Это печаль. Женщины, видимо, печальны по своей сути, или несут печаль человечеству…
    В комнату вошёл высокий худой мужчина. На лице его выделялись маленькие, как две чёрные точки, глазки и только потом - длинный острый нос и розовая полоска рта. Он вертел головой и делал пальцами правой руки движения, как будто считал деньги. Увидев лежащего на полу, он замер; потом взгляд его перескочил на женщину в голубом платье. Глядя на неё, он осторожно подошёл ближе, перевёл взгляд на лежащего на полу и долго, стоя над женщиной, смотрел на лежащего на полу, часто моргая и шмыгая носом. Потом он изобразил губами какие-то звуки и осторожно, стараясь не шуметь, на цыпочках вышел из комнаты.
    После него в комнату вошёл мужчина со шляпой в руке. Постояв некоторое время у двери, приглаживая свои редкие слипшиеся от пота волосы, он подошёл к лежащему на полу. Глядя на лежащего он сокрушённо покачивал головой, как бы спрашивая: «Как же так? Как же так?» Потом он отошёл к окну.
    В комнату одновременно, даже чуть-чуть отталкивая друг друга, вошли очень дряхлые старик и старуха. Крестясь как-то очень необычно от колен до макушки, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, они подошли к лежащему на полу и замерли с двух сторон у его головы.
    -Нет, это не Он, - шепнул старик.
    -Дурак ты, Фома неверующий, - зло просвистела старуха и махнула на старика рукой.
    -Тсы-и, старая, - зашипел старик.
    Вошедший юноша взял стариков под руки, усадил их на скамью у стены, а сам подошёл к лежащему на полу. Он долго вглядывался в лицо лежащего, наклоняясь ближе и в стороны, как будто что-то искал, как будто хотел что-то увидеть, иногда по его лицу проскальзывала улыбка; потом он на шаг отступил от лежащего на полу, глядя на него с устойчивой улыбкой странного любопытства.
    Тут же в комнату ввалился очень толстый мужчина. Тяжело дыша, он замер у двери. Вытирая со лба обильный пот и приглушая свист своего дыхания, он не решался подойти к лежащему на полу; вытянув толстую шею, он некоторое время смотрел на него от двери, и в такой позе с вытянутой шеей он медленно приблизился к нему. Остановившись у головы лежащего на полу, он закрыл глаза и начал кивать головой так, как кивают при беседе в знак согласия и понимания собеседника. Потом, что-то шепча, он отошёл в угол комнаты.
    После этого в комнате прекратилось всякое движение. Стояла, как говорится, гробовая тишина. Нарушили её вдруг несколько человек едва слышимым шорохом одежды. Они, войдя в комнату, медленно, осторожно ступая, прошли мимо лежащего на полу, пристально вглядываясь в его лицо, и вышли.
    После их ухода загорелый мужчина в красной рубашке, сидевший всё время за роялем, уткнувшись лбом в клавиши, встал, подошёл к лежащему на полу, сел на пол рядом и обхватил голову руками.
    -Вот мы все и собрались, - сказал он.
    -Не мы собрались, - женщина в голубом платье открыла глаза, - а Он нас всех собрал.
    Где-то вдруг что-то зазвенело, и в комнату вошёл мужчина без руки. Он, улыбаясь, осмотрел всех присутствующих в комнате, медленно переводя взгляд с одного на другого и покачивая при этом головой. Потом он подошёл к лежащему на полу и сказал:
    -Ну! Что я говорил! Был и нет! – и рассмеялся, глядя по сторонам.
    - Тсы-ы, - помахал ему указательным пальцем очень толстый мужчина.
    Выходя из комнаты, мужчина без руки бросил на лежащего на полу презрительный взгляд.
    - А руки, - он махнул культяшкой своей руки, - так и не появилось! Вот и всё! – Он хотел ещё что-то сказать, но, поймав на себе взгляд женщины в голубом платье, спохватился и, опустив голову, поспешно исчез.
    В комнату вошли две женщины. На их лицах сквозь толстый слой косметики проглядывалась печаль, но несколько иного характера, чем у женщины в голубом платье; если у той где-то в глубине печали просматривалась какая-то надежда, то у этих печаль была без дна.
    В комнату ворвался невысокий широкоплечий мужчина. От его быстрого появления воздух в комнате пришёл в движение, занавески на окнах заколыхались. Поставив у входа корзину с малиной, мужчина посмотрел на лежащего на полу и сказал:
    -Вот чёрт! - и, сокрушённо помотав головой, добавил:- Проморгали…проморгали?- уже шёпотом спросил он вдруг вошедших в комнату мужчин и женщин.
    Эти несколько мужчин и женщин понуро вереницей прошли мимо лежащего на полу и вышли. Сразу за ними вошло ещё несколько человек. Потом ещё, ещё…
    -Всё! Поехало! – крикнул кто-то.
    Образовался непрерывный поток. Люди шли молча, глядя на лежащего на полу. Шли, шли, шли… Были только молчание и шорох одежды и шагов.
    Движение потока нарушила женщина с ярко-рыжими волосами. Её румяные щёки были бледны. Подойдя к лежащему на полу, она, не отводя от него взгляда, сначала присела, потом склонилась над ним и обняла его за плечи. Поток остановился. Стоящие сзади, напирая, вытягивали шеи, пытаясь посмотреть вперёд через головы стоящих впереди. Напряжение нарастало. Очень толстый мужчина подошёл к ярко-рыжей женщине и положил руку на её плечо. Женщина встала, на её лице появилась улыбка, она вдруг хихикнула как будто лежащий на полу чем-то рассмешил её. Очень толстый мужчина попытался улыбнуться, но улыбка у него не получилась; он галантно проводил женщину в угол комнаты. И вдруг громко зазвучала песня «Ка-а-лин-ка! Ка-алин-ка! Ка-алинка моя! В саду…»
    - Вы-ру-би-те мо-би-лу, умо-ллля-ю! – простонал кто-то в толпе.
    Песня оборвалась. Поток снова пришёл в движение. Одни, пройдя мимо лежащего на полу, выходили из комнаты, другие расходились по ней, погружаясь в себя.. Никто ни с кем не общался ни взглядом, ни словом. И всё это время женщина в голубом платье, как статуя, неподвижно сидела у головы лежащего на полу.
    В комнату уже не без определённого труда протиснулся худощавый очень элегантный мужчина в чёрном костюме и при «бабочке». Вот только капюшон на его голове как-то не вязался. Войдя в комнату, мужчина в чёрном костюме и при «бабочке» осмотрелся и, поймав на себе пристальный взгляд мужчины в красной рубашке, поспешно откинул капюшон на спину…Избавился. Он поднял руку – одна ладонь его была в белой перчатке, двумя пальцами другой руки он держал смычок, тяжело вздохнул и сделал смычком вращательное движение: в комнату, расталкивая толпу и извиняясь, вошли четверо крепких парней в белых халатах. Рукава халатов были закатаны, и из них торчали толстые волосатые руки. Один из парней держал в руках носилки. Мужчина в чёрном костюме и при «бабочке» вздохнул, потом кашлянул три раза подряд, и крепкие парни подошли к лежащему на полу и, оттеснив толпу, поставили рядом носилки.
    Загорелый мужчина в красной рубашке поднял руку:
    -Стоп! Подождите!..
    -Извините, - сказал один из крепких парней и посмотрел на мужчину в чёрном костюме и при «бабочке». Тот повертел головой: нет. – Мы не можем ждать, - сказал тот же крепкий парень и придвинул носилки вплотную к лежащему на полу.
    - Извините, - проговорил виновато мужчина в красной рубашке. – Но …
    - Они действительно не могут ждать, - перебил его мужчина в чёрном костюме и при «бабочке». – У них сегодня ещё десять, - он сделал паузу, улыбнулся, - трупов, - выдохнул он в ладонь и начал яростно сморкаться в перчатку.
    -Вот-вот, - заговорил один из крепких парней, - так что, имеем полное право. А вы нам не до эмоций.
    - Да, поймите… - не отступал мужчина в красной рубашке.
    -Это Его воля, - очень тихо, но громче всех, сказала женщина в голубом платье.
    -Воля то Его, но Он же знал… - начал спорить мужчина в красной рубашке.
    - Вы лучше б приобули его и в гроб положили, - сказал один из крепких парней.
    -Ты разве ты не видишь, что Он в гробу, - сказал кто-то из толпы.
    Крепкий парень вдруг растерялся, густо покраснел и яростно вцепился в носилки. Двое других крепких парней за руки и за ноги приподняли лежащего на полу и положили на носилки. Четвёртый накинул на носилки мешковину.
    -Не надо, - снова выступил мужчина в красной рубашке. Он схватил рукой край мешковины, но прозвучал голос женщины в голубом платье:
    -И это Его воля. Несите!
    Крепкие парни посмотрели в сторону мужчины в чёрном костюме и при «бабочке», тот кивнул головой: да! Они подняли носилки и с трудом начали продвигаться к двери. Сразу за носилками пошли женщина в голубом платье и мужчина в красной рубашке, приобняв её за плечи, потом - очень толстый мужчина, потом - когда носилки уже вынесли в коридор - все, кто был в комнате, потом вся толпа, находящаяся в коридоре.
    Спускались по очень узкой лестнице. Было очень тихо, и тишину нарушали только шарканье башмаков несущих носилки, их сопение и пыхтение на поворотах очень узкой лестничной клетки.
    При появлении носилок в дверях дома дирижёр оркестра, разместившегося под ветвистой вишней, взмахнул палочкой, и музыканты начали складывать инструменты. Дворик был заполнен. На деревьях сидели в вперемешку мальчишки и вороны. Из всех окон торчали головы. И всё это в абсолютной тишине. Только солнце звенело, аккомпанируя происходящему.
    Носилки понесли через весь дворик по диагонали, пригибаясь под вишнями. Вишни уже налились, потемнели, и их можно было кушать.
    Процессия с носилками через арку в соседнем доме вышла на широкую улицу и двинулась по проезжей части вверх. Весь автотранспорт на всех улицах стоял. Высоко в небе зависло несколько самолётов. Пройдя квартал по узкому живому коридору, процессия остановилась. Носилки поставили перед машиной с огромным красным крестом. К носилкам подошёл мужчина в красной рубашке. Было видно, как напряглись его лицо и шея.
    -Не надо, - сказала женщина в голубом платье.
    Мужчина в красной рубашке замер в нерешительности, их взгляды встретились, и он сделал шаг назад.
    Толпа вдруг зашумела, и шум стремительно нарастал, кто-то что-то выкрикивал.
    -Смотрите, вертолёт! – крикнул кто-то, перекричав вдруг толпу.
    В одно мгновение стало тихо. От наступившей вдруг тишины стало напряжённо и страшновато, и только возникший откуда-то слабый шум начал снимать напряжение. Шум усиливался и скоро превратился в тарахтение. Появился вертолёт. Он начал кружить над толпой в поисках места посадки. Но сесть было негде: вся улица, все прилегающие улицы городка были заполнены людьми. Вертолёт завис над машиной с красным крестом. Женщина в голубом платье, мужчина в красной рубашке и очень толстый мужчина переглянулись.
    Люк вертолёта открылся, и из него выбросили лестницу, её конец упал на крышу машины с красным крестом. В чёрном проёме вертолета появилась фигура человека. Она на некоторое время замерла, потом закурила что-то огромное, наверно, сигару.
    -Американский президент, - зашептали некоторые.
    -Это не американский президент, - сказал кто-то.
    -Это тот, кто сказал, что ему больше двух тысяч лет, - сказал ещё кто-то. В толпе захихикали.
    Тем временем фигура, выпустив несколько клубов дыма, начала спускаться по лестнице. Чем ближе она приближалась к земле, тем чётче вырисовывались детали фигуры: очень немолодой человек, древний – можно сказать, складки морщин его лица были видны за версту. Костюм его был настолько поношен, что на локтях красовались латки, да и те в некоторых местах с дырками, латка была и на одном колене …Тем временем древний человек ступил на крышу автомобиля с красным крестом, посмотрел, куда бы спрыгнуть, но не нашёл такого свободного места; он плюнул на кончик сигары раз, другой, третий и сунул сигару в карман брюк. Потом он присел… и вот тут стали видны его глаза: если морщины делали его древним, то в глазах была бесконечная старость. В природе только у человека могут быть такие тусклые глаза; глаза человека, наверно знающего о жизни всё.
    Древний человек сделал рукою жест, предназначенный для парней в белых халатах: Уберите мешковину!
    Парни посмотрели на женщину в голубом платье. После довольно длительного раздумья она сказала:
    - Снимите.
    Один из парней снял мешковину, и древний человек наклонился. Он долго и тщательно рассматривал лицо лежащего на носилках, потом отрицательно помотал головой:
    - No…But…No…
    - «Москва-Нью-Йорк»! По данным ЦРУ и ФСБ это инопланетянин… - к носилкам из под ног толпы просунулась голова человека с микрофоном у лба.
    - С инопланетянами я покончил ещё в Древнем Риме, - на страшно ломанном русском языке произнёс древний человек.
    - Это самозванец? – Ещё одна голова с микрофоном просунулась к носилкам.
    - С Аляски до Чукотки пешком?!! – крикнул мужчина в красной рубашке.
    - В сорокаградусный мороз босиком! – крикнул очень толстый мужчина. – Вплавь по Байкалу…
    - На инопланетян это похоже, - остановил очень толстого мужчину древний человек, - но напоминаю, что с ними мы покончили о-о-очень давно.
    - Да!..Но! – лицо с микрофоном на лбу невероятными усилиями протиснулось ещё чуть-чуть к носилкам, - инопланетяне не только уже стали почти как мы, и не только уже давно не пользуются летающими тарелками…
    - Нет-нет, - древний человек поднял руку, - скорее всего это очень изощрённый самозванец…
    - А Байкал вплавь… - заговорил очень толстый мужчина.
    Но толпа, зашумев, уже оттеснила всех корреспондентов в сторону от носилок. Парень в белом халате снова накинул мешковину на носилки, и носилки по команде мужчины в чёрном костюме и при «бабочке» подняли и поставили на дно автомобиля с красным крестом.
    -Куда? – спросил древний человек на ломаном русском. Парни в белых халатах промолчали. – Вы его, - древний человек с помощью одного из парней спрыгнул с машины, - хотя б в гроб положили…
    -Он в гробу, - сказал кто-то из толпы.
    -А-а-а, - древний человек пробежал взглядом по толпе. – Да, да. Не заметил. – Он усмехнулся краем рта, качнул головой, лицо его передёрнуло судорогой – это пробежала волна морщин. Он ещё раз пристально посмотрел в сторону носилок, и в глазах промелькнула неуверенность.
    -Небольшое вскрытие не помешает, - шепнул ему на ухо мужчина в чёрном костюме и при «бабочке». – Для науки.
    -Какими были его последние слова? – также шёпотом спросил древний человек.
    -На этот раз он вообще молчал, - прошептал очень серьёзно мужчина в чёрном костюме и при «бабочке».
    -Что значит « на этот раз»? - Древний человек насторожился. Мужчина в чёрном костюме и при «бабочке» пожал плечами и рассмеялся.
    -Поехали! – крикнул он и махнул рукой.
    Парни в белых халатах попрыгали в автомобиль, и автомобиль медленно пополз сквозь толпу. Толпа, чуть шевелясь, расступалась. Повсюду стояли автомобили с флагами разных стран, люди, какие-то повозки… Всё смешалось. Через полчаса красный крест исчез за поворотом.
    Налетел небольшой ветерок. Зашумели тополя у дороги. А над самой головой ещё звонче зазвенело солнце.
    Древний человек пошёл за женщиной в голубом платье и мужчиной в красной рубашке…
    И снова комната, только на месте лежащего на полу уже стоял большой стол, на столе бочка и порезанный хлеб. Женщина в голубом платье подошла к бочке, зачерпнула кружкой прозрачную жидкость, наполнила ею стакан и протянула мужчине в красной рубашке. Тот положил на стакан ломоть хлеба и поставил стакан на средину стола. Потом налили древнему человеку. Он молча выпил, сморщил лицо и, изобразив на лице удивление, занюхал хлебом. Потом выпил мужчина в красной рубашке. Потом – очень толстый мужчина. Потом…
    Спустя некоторое время мимо бочки шёл народ. Наливала уже старушка в чёрном платке, хлеб раздавал её старичок. Некоторые, выпив, уходили, некоторые оставались где-то в комнате, некоторые отходили недалеко и подходили снова. Пили молча.
    - Странная воля, - сказал древний человек спустя некоторое время.
    - Его воля, как тут говорят, она и странная – воля, - сказал мужчина в чёрном костюме и при «бабочке»… «бабочки» уже не было.
    -Да, да. – Древний человек оторвал от кусочка хлеба корочку и сунул в рот.
    - Почему все решили, что это Он? – спросил древний человек.
    - Никто ничего не решал, - ответил мужчина в чёрном костюме и без «бабочки». – Всё происходящее оказалось вне логики. Он шёл, и никто не мог его остановить, ни полиция, ни пограничники, ни просто люди. Даже когда он пошёл по взлётной полосе, самолёт пошёл на второй круг. А когда некоторые смельчаки спрашивали его, куда он идёт, он просто отвечал: « Так надо».
    -Да-а-а. – Древний человек прищурил один глаз, поиграл морщинами на лице и сделал глоток. - Крепко, но не берёт, - вздохнул он.
    -Сейчас возьмёт, - сказал мужчина в чёрном костюме и без «бабочки», и на лице его появилась гадливая улыбка. – Так возьмёт, что…
    -Что мы пьём?
    -Местное вино.
    -Местный народ любит, чтобы так жгло?
    -Местный народ любит, чтоб так жгло, чтоб его жгли, били, унижали, насиловали...
    - Почему он выбрал эту страну?
    - Он сказал, что это самое сильное звено…
    - Звено? – Древний человек усмехнулся. - Хороший народ. Мне, хоть и мельком, он нравится.
    -Но его осталось уже немного.
    -Это нехорошо. Такой народ надо беречь… И всё-таки я не пойму, что его сюда занесло, – с какой-то подозрительностью в голосе сказал древний человек. - Может он всё-таки из местных?
    - Не думаю.
    - Самозванец! - Древний человек усмехнулся. - Самозванец! – и усмехнулся ещё раз. - По пути сюда я заглянул в Ватикан.
    -И что они?
    В этот момент у бочки поднялся шум.
    -Не-бе-рёт, - простонала ярко-рыжая женщина.
    -Нет, не возьмёт, - сказал сокрушённо мужчина со шляпой в руке.
    -Видишь, начало брать, - шепнул мужчина в чёрном костюме и без «бабочки» древнему человеку.
    -Сделай же что-нибудь, - криком простонала ярко-рыжая женщина, обращаясь к кому-то в толпе. – Ну что же ты стоишь, как истукан, - продолжала возмущаться она. – Не берёт меня. – Она заплакала.
    -Я здесь. - Сказал мужчина в чёрной рубашке и что-то шепнул ей на ухо.
    Ярко-рыжая женщина рассмеялась нервным смехом, глядя куда-то в потолок.
    -Если б я погибла от любви, - она бросила на мужчину в чёрной рубашке презрительный взгляд, - то отпечатков твоих пальцев на мне б не обнаружили. – Она так сильно засмеялась, что мужчина со шляпой в руке выронил шляпу.
    -Только не надо о любви, - простонал он, шаря по полу рукой в поисках шляпы. – О ней уже всё так рассказано и столько написано, что в ней не осталось и островка, который бы не потоптала нога человека.
    -Точно! – Ярко-рыжая женщина ткнула в мужчину в поисках шляпы пальцем. – Грязная огромная мужицкая нога.
    - Ну почему чуть что, так именно мужицкая, - простонал кто-то из толпы.
    -Начинается, - шепнул мужчина в чёрном костюме и без «бабочки».
    -Надо сменить пластинку, - шепнул в ответ древний человек и громко сказал. – Старость, вот в чём весь смысл! Вот я, например…
    -Бессмыслица, - тут же подхватил кто-то из толпы брошенную «кость». – Смысл в бессмертии и…- Этот кто-то из толпы не договорил. Древний человек после слова «бессмертии» закашлял так яростно и так громко, что все, кто был рядом, отпрянули. Слезы, слюни, мычание лилось из него.
    - Бесс…ббесс, - никак не мог он выговорить. – Я очень прошу, не надо о бессмертии. Вот оно где. – Он провёл ребром ладони по горлу.
    -О любви нельзя, о бессмертии нельзя, - крикнул кто-то из толпы. – Я вот тоже старик, и…
    -Кого хороним? – прозвучал вдруг чей-то голос; сказано было не громко, но все вдруг мгновенно смолкли. Мужчина со стаканом в одной руке, с портфелем в другой вопросительно смотрел по сторонам. - За кого пьём? – спросил он мужчину со шляпой в руке. Ему не ответили. Он выпил, сделал паузу на прохождение выпитого, поставил стакан на стол и робко спросил: - Кого хороним?
    -Да тебя, тебя хороним, - ответил ему кто-то нервно из толпы.
    -Э-э, не-е-ет, батенька, - мужчина с портфелем вдруг рассмеялся. – Я и сейчас живее всех живых…
    - Кто тебе разрешил брать стакан? - зло проворчала старуха; она налила в стакан жидкости, положила на него кусочек хлеба и поставила стакан на стол.
    -Хорош гроб будоражить, - сказал плешивый мужик; протолкнувшись к столу, он перехватил кружку, протянутую кому-то, и залпом выпил. – Хорошшш!
    -Что же теперь будет? Что теперь будет?.. - запричитал кто-то в толпе.
    -А ничего не будет, - сказал плешивый. – Напьёмся, протрезвеем, напьёмся, протрезвеем и так… - Он снова перехватил кружку, предназначенную не ему, и выпил.
    -Я всё-таки не совсем пойму, что это всё вот здесь? – Древний человек показал рукой на толпу.
    - Это? – Мужчина в чёрном костюме и без «бабочки» почесал затылок и рассмеялся. – Это - аллегорическое отображение всего того, что происходит с че-ло-ве-чес-твом. Хотя, в общем, всё хорошо, тихо, благополучно. Все шутят, смеются.
    -Всё-всё, мне пора, - спохватился как то вдруг древний человек и, опустив голову, начал пробираться сквозь толпу.
    -Эй, ты куда, гнилая древность, - крикнул плешивый.
    -Туда. – Гнилая древность ткнула указательным пальцем куда-то вверх. – А вы пейте, жизнь продолжается. Я это гарантирую. – Он вдруг оглянулся и жестом указательного пальца подозвал к себе мужчину в чёрном костюме и без «бабочки». – Это не сильное звено, а слабое, - сказал он ему. – Слабейшее!
    - Конечно, - усмехнулся мужчина в чёрном костюме и без «бабочки».
    Древний человек вздохнул и растворился в толпе. По толпе вдруг прокатился смех.
    - Не берёт, а они смеются. – Ярко-рыжая женщина подняла кружку, подержала её на уровне глаз и выпила.
    -Не возьмёт. – Плешивый рассмеялся.– И уже никогда не возьмёт.
    -А ты злой, - сказала ярко-рыжая женщина. Глаза её стали грустными, и грусть ей …шла. Она сразу похорошела. - Тоже не то. – Она погасила о ладонь сигарету и бросила её под стол.
    Под столом уже кто-то лежал, он сгрёб сигарету локтем и крикнул из-под стола:
    -Спасибо, добрые люди.
    -Я пью всё мне мало, - пропела ярко-рыжая женщина.
    -Уж пьяная стала, - подпел ей плешивый. – Ничто тебя не возьмёт, дура рыжая. Никогда и теперь. – Он обхватил ладонью подбородок и с умным видом начал разглядывать пол.
    -Какой же ты злой! – Голос ярко-рыжей женщины задрожал.
    -Раз уж ты так настойчива, откроюсь тебе. – Плешивый оторвал свой взгляд от пола и начал смотреть куда-то вверх. – Злость-это признак ума. История говорит…
    Плешивому не дали закончить фразу. Юноша в белой рубашке с короткими рукавами подошёл к ярко-рыжей женщине вплотную и крикнул:
    -Если б не было вас, – он закрыл глаза и покачал головой, - женщин! Как было бы хорошо…Вы змеи, которые только жалят, жалят, жалят…
    -Я тоже мазохист, - вошёл в разговор низенький корявый мужчина, отходя от стола и вытирая ладонью губы. – Но я не люблю, когда меня жалят. Не согласен и никогда не соглашусь.
    -О чём вы, глупые. – Мужчина со шляпой в руке, шляпы уже, правда, не было, поднял со стола свою голову и протёр глаза. – На прошлой недели, когда я воровал ему трёхколёсный велосипед…
    - Тавтология! Или патология какая-то? - Плешивый почесал затылок. - Я слышал, что у него один зуб был золотым. – Он перевёл взгляд на свои руки, сделал паузу
    -Это был не золотой зуб. – Около стола появился очень толстый мужчина. – Это была Его воля. Зуб! Ха!– Очень толстый мужчина усмехнулся и, покачиваясь, прошёлся вдоль стола. – Всё было более того… мы пытались спасти его. Мы даже пытались втиснуть его в меня, как в самого крупного, чтоб ему было легко и просторно.
    -О-ё-ё-ёй, - пропел плешивый. – Это чтой-то…ой-ё-ёй.
    -Да! Да! – почти кричал очень толстый мужчина. – Он ведь ниже ростом… Его начали впихивать. Я сопротивлялся, я знал, что не в размерах дело. Но кто-то ударил Его по спине, и Он влетел в меня и неожиданно вместился. Вот это был парадокс. Была явная диспропорция: Он очень сильно жал в мозгах и теснил грудь, так хотелось быть человеком! Но зато как свободно стало в челюстях. Я хоть и не мог пошевелить макушкой, зато мог выглянуть из носа. И когда Он вдруг от одного моего неловкого движения выскочил из меня, мной овладела тупость. Я…
    -Достаточно, - сказал женщина в голубом платье.
    В комнате стало тихо-тихо.
    -Достаточно! – заорала ярко-рыжая женщина.
    В толпе кто-то рассмеялся:
    - Тупость овладела им!..
    -Мамочка, пойдём домой, - обратился к ярко-рыжей женщине маленький мальчик и потянул её за руку.
    -Сейчас. – Ярко-рыжая женщина вдруг поникла. – Сейчас, - сказала она ещё раз, размазывая по щекам слёзы.
    -Опять пьёте, канальи! – с этими словами в комнате появился огромный мужчина в генеральской форме, фуражку он держал в руке, кокарда болталась, козырёк был треснут. – Пока вы здесь, - он поискал кого-то взглядом, - пьёте, там эти тузы, - он кивнул старушке налить ему, старушка налила ему полную кружку. Расплёскивая содержимое, генерал выпил, закрыл глаза и покачал головой. – Да-а-а, - он прошёлся по комнате, - какая ирония судьбы…Я знаю, что…- Он подошёл к столу, сам налил, выпил, потом ещё. Молчал. Толпа тем временем продолжала двигаться мимо стола. – Я знаю, - заговорил генерал и тут же замолчал. - Да, он, пожалуй, прав, – Генерал задумался и выпил. – Человек- это нечто постоянное, в массе, и, если его продифференцировать, то, - генерал посмотрел на плешивого, - что получится?
    -Я ваших университетов не кончал, - усмехнулся плешивый.
    -Это же очень просто. – Генерал похлопал плешивого по плечу. – Нулик получится. То есть, ты никому не нужен.
    - А у сорняка-то корни крепкие, - сказал кто-то из толпы.
    -Если корни крепкие, то это уже не сорняк. – Плешивый посмотрел на часы на руке, протянул руку к кружке, но передумал. Зевнул. – О чём это мы.
    В комнате вдруг стало тихо. Только шорох движущейся толпы и бульканье жидкости: старуха знала своё дело – наливала и наливала. Где-то далеко за окном пели заунывную песню.
    - Как-то одна сучка сказала мне, - заговорил вдруг генерал. - «Ненавижу этих людей. Самая мерзость на земле, над и под. Кто я им? Декорация. Ух, ненавижу. Всё на страхе, и на покорности, и на жратве. Иногда, - говорит, – такая тоска берёт. Тяжело. Вот потому и зеваю в полную пасть.»
    -А сучка то твоя права, - крикнул кто-то из толпы. – Какой породы?
    - Да-а, - генерал вздохнул, - вот понадеялся, что и на моей улице праздник…
    -Слишком поздно мы находим эти свои улицы в нашем празднике, - сказал кто-то, а ещё кто-то торжественно произнёс:
    - Человеком быть уже поздно! - и добавил тут же, но уже трагически: - Всё. Поздно.
    -Он говорил, придёт день, когда будете пить и не захмелеете, - сказал очень толстый человек.
    -Захмелеем, - уверенно сказал плешивый. – Напьёмся, протрезвеем и снова всё забудем… Ну! – Он окинул всех презрительным взглядом. – Сейчас начнём пьянеть. Кому стаканчик? – Он отобрал у старухи кружку и зачерпнул из бочки. Толпа зашевелилась…

    В это время женщина в голубом платье незаметно вышла из комнаты. За ней через некоторое время - мужчина в красной рубашке. Они встретились в кухне. На женщине уже были чёрное платье и чёрная косынка. Они молча мимо спящих прямо на полу спустились вниз и оказались во дворике. Во дворике тоже почти все спали прямо на земле; кто не спал, тот пел заунывную песню.
    Была ночь. Ясная чёрная ночь. И горели звёзды: и большие и маленькие – все горели ярко. Пирамиды тополей, шепчась о чём-то о своём, устремились к ним.
    Осторожно пробравшись сквозь толпу спящих, мужчина и женщина через дворик вышли на узкую улочку. Здесь горели костры, жгли всё. Также лилась заунывная песня. Пройдя по улочке, они вышли на широкий проспект. Мужчину и женщину встретил некто в шляпе, натянутой на глаза. Он сказал искажённым голосом:
    -Идёмте, здесь недалеко.
    -Нам нужно подождать ещё одного, – сказала женщина.
    -Мало времени. – Некто в шляпе посмотрел на небо. – Очень мало, очень…
    -Вот и он, - сказала женщина. К ним подошёл очень толстый мужчина. Он тяжело дышал.
    -Всё в порядке? – спросила женщина.
    -Всё.
    Четвёрка пошла по проспекту вверх. Шли, стараясь быть ближе к тополям. Шли молча. Вскоре проспект остался позади. Город кончился. Они шли ещё около часа и остановились у грузовика.
    -Пришли, - сказал некто в шляпе. – Ты и ты, - он ткнул указательным пальцем сначала в одного мужчину потом в другого, – остаётесь. – Голос его стал ещё искажённей. – Вы, как и предполагалось, совершенно безнадёжны. Ты, - он посмотрел на женщину, - в кузов к Нему, я в кабину за руль.
    Стало тихо-тихо. Потом некто в шляпе помог женщине залезть в кузов.
    -Подожди здесь, - сказала она ему сверху.
    -Времени мало, - сказал некто в шляпе.
    Женщина всмотрелась в темноту кузова и увидела Его.
    Прислонившись к борту грузовика, Он сидел в своей излюбленной позе: руки на груди, взгляд устремлённый в бесконечность. Светло-коричневый костюмчик, ноги босые.
    -Почему ты дал себя похоронить, а не исчез сразу? – робко спросила женщина. – Почему ты не исчез сразу? – спросила она ещё раз, присев рядом.
    - Исчезнуть? - Он усмехнулся. – Не-е-ет. Поздно. Состояние этих существ критическое, но, - Он задумчиво покачал головой, - не безнадёжное. Надо думать, - закончил Он абсолютным голосом.
    - Ты расстроен? – спросила она. – Ты ожидал другого?
    - Я хотел… я очень хотел, чтобы они поверили в нас… в меня, и как-то по другому, - ответил Он, но голос его немного дрогнул. - Надо думать. Едем.
    -Ты знаешь, - женщина обняла Его, - думать нечего. Я остаюсь. Я очень сильно Тебя полюбила, но, - она поцеловала Его в лоб, - я остаюсь.
    -И Ты знаешь, что делать? – спросил Он не сразу и, оторвав свой взгляд от бесконечности, пристально посмотрел на Неё.
    -Знаю. – Она сняла чёрную косынку, распустила свои светлые волосы и движением головы раскидала их по плечам.
    -Удачи, - сказал Он и попрощался с Ней глазами.
    - Ты едешь на этой колымаге? – спросила Она, но Он не ответил, а как-то загадочно улыбнулся.
    Она спрыгнула с кузова и подошла к кабине.
    -Прощай, - сказала Она водителю – некоему в шляпе. – А вообще, ты-то кто? – спросила Она вдруг.
    Некто в шляпе хитровато улыбнулся, прищурил левый глаз, чуть высунулся в окошко и посмотрел куда-то далеко-далеко.
    Заворчал мотор, и грузовик медленно тронулся с места; потом мотор зашумел сильней, и грузовик начал резко набирать скорость, потом колёса его… оторвались от земли.
    А Она и двое мужчин рядом с ней сначала удивлённо переглянулись и потом долго смотрели, как грузовик поднимался всё выше и выше и вдаль навстречу уже едва обозначившемуся рассвету.

Поделиться этой страницей