Шаблон абсолютного счастья После сеанса групповой психотерапии в элитной наркоклинике меня отвели в отдельную комнату – стол, графин, два стула, ни одного окна – и заставили ждать минут двадцать. Скоты. Думают, я начну нервничать или размышлять о своем плохом поведении. Обломитесь! Я всегда жила, как хотела, никого не боялась, ни о чем не жалела. Ни на кого не оглядывалась, всего добивалась. И за козла этого брюхатого вышла, с его мешком денег и бесконечными выборами-перевыборами. Захотела и вышла. А этот гад меня сюда упек. Жлоб, подонок, мэр-лицемер! Ну ничего, меня выпустят, и уж тогда точно со свету его сживу! Или разведусь и половину отхапаю! В голую комнату вошел еще один мозгоед, что-то неся в непрозрачном пакете. Седой, в голубом халате и с бровями как у Брежнева. Я скрестила руки на груди. Ничего ты от меня не дождешься, гиппократ-психопат. – Здравствуйте, Ольга Александровна! Я Андрей Натанович Иващенко, специалист по человеческим душам, хе-хе. Как мы себя чувствуем? – Как крыса, тонущая в дерьме, – выплюнула я. – Хорошо, – машинально, не глядя на меня, сказал душегуб-козолюб. – Хорошо тебе, да? Ничего, это ненадолго, – пообещала я, показывая зубы. – Ольга Александровна, я пытаюсь вам помочь. Хочу вот применить новейшую методику психокоррекции. – Иди лесом, чтоб тебя там черти раздербанили. Брежнев покачал головой и сказал: – Вы же не хотите быть крысой, тонущей в дерьме? Это неприятно и некрасиво. У меня есть предложение. Эскулап достал из пакета и поставил на стол деревянный кубок с облезшей позолотой, налил туда воды из графина. – Это метафорическая Чаша забвения. Вода забирает все отрицательное, гнетущее и озлобляющее, что накопилось в вас. Она делает вас чистой и легкой. Как перышко. Нужно только отбросить старую грязь и шагнуть в будущее. Я приятно улыбнулась, пряча свою гадкую мысль. Затрепетали длинные ресницы, я уцепила и держала его взглядом, ради которого били друг другу морды десятки мужчин на моем пути. Бережно взяла чашу. Сделала глоток. Еще один. А третий плюнула ему в харю, золотую чашу забвения швырнула в пузо. Помню, как приятно было видеть капли, висящие на брежневских бровях. А дальше – провал. * * *Вокруг были белые стены, отовсюду лился мягкий свет. Болела голова и как будто чего-то не хватало. – Вот как, мы проснулись? – произнес мужской голос откуда-то сбоку. Повернулась на звук, увидела пожилого мужчину с кустистыми бровями и строгим взглядом. Он был в голубом халате и шапочке. Больница? – Вопросов не задаем, делаем, что я говорю. Не поворачиваем головы, смотрим направо. Хорошо. Налево. Хорошо. Вытягиваем руки перед собой, закрываем глаза, касаемся кончика носа указательным пальцем правой руки. Левой. Хорошо. Открываем глаза. Сколько видим пальцев? – Три. – Отлично. Столица Франции? – Париж. – Сomptez à rebours en français: dix… – Neuf, huit, sept, six, sinq, quatre, troix, deux, un. – Trèsbien! Что видим на картинке? – Цеппелин. Пизанская башня. Денис Давыдов. Лямбда. Лемур. Государственный флаг Бразилии. – What language do they speak in Brazil? – Portuguese. – Хорошо. Вот, выпейте лекарство. Отлично. Теперь снова спим. И я снова заснула. Когда проснулась, голова болела еще сильнее. Мужчина в шапочке склонился надо мной. – Как себя чувствуем? – Голова болит, – прохрипела я, не узнавая своего голоса. – Хорошо, – рассеянно откликнулся врач, смотря на приборы, а не на меня. – Послушайте, что случилось? – Ничего особенного, очень тонкая операция, предстоит еще две или три. Пока все идет успешно. Не волнуйтесь. – Успешно? – возмутилась я. – Я даже не помню, как меня зовут. – Ольга. И сейчас это неважно. Я включу программу, и на экране будут появляться слова и картинки, а вы нажимайте красную и зеленую кнопку. – Вместе? – Нет, отдельно. Как вам понравится. Делать нечего, я подчинилась. Потом заполнила несколько опросников. Потом был тест Роршаха и вопросы на эрудицию. Потом врач попросил меня пройтись по палате, зачитывая стишки из «Алисы в Стране Чудес» в оригинале. Потом был обед, а потом он снова велел мне спать. Я устала спать, устала от головной боли, устала от знаний, наполняющих меня и прущих через край. Что самое страшное, я безупречно знала сотни фактов о политике, экономике, истории, культуре, психологии, этикете, искусстве, – но совершенно ничего не знала о себе. Даже имя казалось чужим и обжигало мое сознание. Это неправильно. Я не должна здесь быть. Меня обманули, я должна выбраться! Но как я выберусь, если я все время сплю… Снова пробуждение. Снова бесконечные тесты. Теперь к моей несчастной голове подключили электроды (кажется), и врач со строгим взглядом спрашивал меня о вечных ценностях, о семье и браке, об эгоизме и альтруизме, о стяжательстве и погоне за модой, о гордыне и смирении. Ставил какие-то галочки. Потом был опрос с картинками. Как бы вы оделись для такого-то мероприятия, для сякого-то вечера? Что бы вы сказали политику, проигравшему предвыборную гонку? Как бы вы обратились к публике в период кризиса? Как убедить крупного бизнесмена в необходимости спонсировать ваш проект? Какая вилка подходит для какого блюда? Назовите титулы в порядке убывания значимости… и так далее, и так далее. Потом поела – и очередной провал. Мне снились сумбурные сны. Сначала они были теплые: солнце, поздняя весна, запах сирени, смеющиеся дети и любимый человек рядом. Потом они превратились в холодные и грязные.Пустая сгнившая оболочка расфуфыренной дамочки в бриллиантах – в ней я с ужасом узнала себя.Сотни похотливых мужиков, тянущих алчные лапы и не дающих пробиться к родному и единственному, который не видит меня за этой стеной из тел.Какие-то жуткие заблеванные подворотни, полные шприцов и бутылок, и я в них – встрепанная, похабно хохочущая, разрываемая изнутри демонами Гордыни, Похоти, Жадности и Гнева. Такого омерзения к себе я никогда не испытывала. Проснулась со слезами на глазах. В ореоле белого света надо мной возвышался пожилой мужчина в шапочке врача. Все виделось будто в тумане, и я неожиданно поняла, что люблю его. Больше себя, больше жизни, больше всего на свете. Я хотела пошевелиться, что-то сказать, но не смогла даже пискнуть. Только провожала его взглядом, только упивалась этим чарующим образом. Он не смотрел на меня; он изучал свои приборы и экраны, крутил колесики и сверялся с планшетом, что-то довольно бормоча под нос. Когда он покидал поле моего зрения, это была невыносимая мука. – Вы можете войти, – сказало волшебное видение. Я не отвела глаз, мне было все равно, кто пришел и зачем. В моем мире был только один мужчина, и больше мне не нужно было. – Что с ней? – спросил чужой, но будто бы знакомый голос. Надо мной замаячил мужской силуэт, но я не смотрела на него. – Ничего особенного. Я проверяю механизм импринтинга. Все идет как нельзя лучше. – Она что-нибудь помнит? – Сейчас и личные воспоминания, и одобренные вами составляющие личности заблокированы. Они могли бы помешать загрузке баз данных и корректировке забракованных составляющих. Сейчас я отлаживаю основные линии поведения и вношу последние штрихи в эмоциональные шаблоны. – То есть... Периферийным зрением я уловила движение вошедшего. Он потирал руки. В голосе слышались нотки предвкушения с оттенком гнусности. – Да, Анатолий Михайлович, можете переводить мне деньги. Вечером я сниму блоки личности, приведу в рабочий режим все функции, подретуширую воспоминания о клинике, и завтра вы ее заберете. Заберет? Куда заберет? Я впервые посмотрела на чужака. Неужели ты отдашь меня этому плюгавому толстяку, любимый? Я не выдержу без тебя! Я не смогу дышать, я выброшусь из окна! Неужели ты просто избавишься от меня, как от надоевшего щенка? Как от сломанной игрушки? Слезы навернулись на глаза, я слышала слова, но почти не понимала их смысла. – Что вам удалось сделать? – Все, что мы задумали. Информационная составляющая: протоколы этикета, достойные королевского двора, объем общекультурных и специальных знаний, равноценных двум высшим образованиям, иностранные языки… – А основные проблемы? – нетерпеливо перебил мой погубитель. – О них можете забыть. Корректировка личности: устранение алко- и наркозависимости, покладистость, непритязательность, безграничная верность. Я провел тонкое внушение, привил неприятие старых шаблонов поведения… Любовь всей моей жизни посмотрела мне в глаза. Как бы я хотела приковать его к себе взглядом! Он не ушел бы, он всегда любил бы меня! – Здесь я закончил, –ровно сказал самый главный человек на свете, вводя мне иголку в вену, словно нож в сердце.–Идемте, Анатолий Михайлович, я расскажу вам основные правила. В первую очередь надо обратить внимание… Они уходили, словно в замедленной съемке, мир вокруг сжимался и гас, голоса стали низкими, как у огромных колоколов, и говорили медленно-медленно: –По-дожди-и-те, а га-ра-а-нти-ия? – Пя-ать ле-эт, ка-ак обеща-ал. Вы пра-авильно сде-елали, что обрати-и-лись ко мне-э. Же-на-а мэ-эра не мо-ожет быть безмо-о-зглой скло-очной ку-уклой. * * *Муж держал меня за руку и испытующе вглядывался в мое лицо. Глаза его как-то странно блестели. – Милый, это правда ты? – Конечно, я. Как ты себя чувствуешь? – Мне было так плохо, так ужасно в этой клинике! Я думала, меня заберут у тебя и никогда не вернут! Никогда, никогда больше... Я заплакала, а Толик обнял меня и стал гладить по голове. Я разрыдалась еще сильнее. Как я могла так мучить этого чудесного человека? Бесконечные мужики, пьянки, истерики, скандалы в обществе... А он все терпел, все сносил, ни слова мне никогда не сказал! Я отвратительная, я недостойна быть его женой!.. – Ну хватит, хватит, Оленька, все теперь будет хорошо, тебя же вылечили... Теперь-то все будет как надо. Ближайшие пять лет точно. Знала бы ты, какие деньги я отвалил… Да, все будет хорошо, думала я, крепче прижимаясь к нему и не слушая слов, а только впитывая родной голос. Я буду лучше. Никаких больше, никогда... Я буду достойна!.. Толик со мной. В моем мире есть только один мужчина, и больше мне не нужно! Мне вообще ничего не нужно! Я счастлива! Господи, знал хоть один человек на земле такое абсолютное, всеохватное счастье?.. 28.01.13
