ФЛЯЖКА МОЛОКА Час первый. Спейс-фрегат и его солдаты (Лобо Дугман). Сами знаете, господин следователь, контрактник я. Самый простой наёмник Особого космического легиона Его Святейшества, чего уж там. Что? Вы всё-таки хотите, чтобы я рассказал о себе? Ну, родился тридцать три года назад на Кентавре, это вторая планета системы Альфа Центавра. Забавно звучит, по-моему. Семья огромная была, фермеры же. Тяжко жилось, мы были на Фронтире, где шло освоение новых земель. Но ничего, справлялись. А потом мне надоело ковыряться в земле, отстреливать всякую пакость, чтобы скот не сожрала. И я сбежал, подался в столицу Фронтира. Помыкаться пришлось, конечно. И голодовал, и воровал, и руки-ноги ломал всяким уродам. Не без этого. Мне ж тогда тринадцать лет было, а бродяжку всякий норовит к своим нуждам приспособить. Кто – по форточкам лазить, а кто и в штаны залезть, всякие попадались. Вот последним и ломал, а чего? Правильно делал? Это хорошо, господин следователь, что вы с понятием. Радостно такое дело, что у нас в армии не все офицеры только по погонам спецы… Молчу, господин следователь! Так точно! Есть прекратить демагогию! Ага, дальше, стало быть, выловил меня как-то один из тех, кто всякими разностями завлекает молодняк в ряды нашей доблестной. А я и пошёл на срочную службу. Тем более, мне сначала обеспечили учёбу. До восемнадцати лет пыхтел над учебниками в Гагаринском училище. Вы тоже оттуда? Тесен мир, да. Аттестат получил нормальный, вполне средний, без мух в голове. После училища были три года срочки, а там и на контракте остался. Податься-то некуда было. Назад на Фронтир, шакалам морды плющить? Увольте, это после вольностей-то армейских! Стало быть, уже двенадцать лет мотаюсь в рядах легиона по воле Его Святейшества по планетам и спутникам. Да ещё, знаете, господин следователь, греет душу то, что на парочке планет мои детки сейчас растут. Эх, хорошо, если пацаны. Всё-таки продолжение, как-никак. Что вы, господин офицер, я не курю. Дичь это, ваши адские палочки. Правильно говорят, на одном конце – огонёк, на другом… Да, да, конечно, рейс «Ориона». Как же, отлично всё помню. Хороший спейс-фрегат, мощный, с десантным сектором, тяжёлой артиллерией класса космос-планета, космос-космос… Аж самому себе завидно стало, когда наша часть получила направление на его борт. Нас, контрактников, разместили на третьей палубе, в тесноте, но в прежней казарме-то теснее было, скажу я вам. Ну, и на первом же обеде я их и увидел. Толик-то Сумароков, тот срочник был, их часть на второй палубе обитала, но обедали они на третьей, потому что у них в столовой склад НЗ сделали. Парень сразу мне глянулся, бравый такой, явно будущий офицер, салаги его слушались, что собаки строгого кинолога в нашем легионе. Бывало, что и макал духа-другого в тарелку с супом. Так вот, вякнет какой, надо сразу обламывать, а то и до срама недалеко. Где ж это видано, старших не уважать? Что? Да, господин следователь, Сумароков был уже почти «дембелем», вот и позволял себе немного поучить зелёных суровой армейской жизни. Чтобы мальчишки не расслаблялись. Не на курорт же летели. Бунт на планете Калика подавлять нас отправили. Удумали местные Святое Писание сокращать. И что, что для детей? Не для того Святые наши жизнь клали, чтобы потом кто-то решал, что в их этой жизни важно было, а что не очень. Вот я и говорю. Они ж ещё и законам Метрополии воспротивились. Куда это годится-то! Что насчёт второго? Эти мобилизованные жили на четвёртой палубе, какой-то умник из флотских забил их столовую запчастями от космоботов патрульных или ещё чем, не помню уже. Ну, и гавриков с гражданки тоже гоняли лопать к нам. Эти ж, которые на «переподготовку» попали, не могли знать, что их тоже в каратели запишут. Уже на фрегате они шум подняли. Ну, да кэп крутой на «Орионе» оказался – с десяток их горячих парней засунул в холодильник продуктовый, остыть, да и забыл выпустить вовремя. Нет, господин следователь, уверен, что именно забыл. Что же он, не человек, что ли? Поморозились ребятки, да и притихли. Среди помороженных и был Сергей Гренадский, да, тот самый учитель с планетки А-ла-Диаболо, что третья у Ангуса, то бишь Гаммы Большой Урсы. Знаете, крепкий парень был. Ему когда хотели свои же тёмную сделать, наловили на орехи по полной программе. Он мне сам потом рассказал, что у себя дома рулил тинейджерами, ребятами, как он говорил. Отряд какой-то там, с походами, турнирами, всякой чепухой… Да, да, конечно, вы правы, господин следователь. Как есть, правы. Не такая уж это чепуха была, если он смог так раскидать своих недругов. Серёга ещё потом рассказывал, что их отряд хотели развалить, его самого вон, в армию на «переобучение» дёрнули. Да, говорил, ребятки его клятву дали. Что всё будет путём, дождутся, не дадут развалиться отряду. Вот же, юные скауты. Не они? А кто? Так точно, не важно! А что высадка? Большего смеха в жизни не видел. Кэп почему-то решил, что надо на Калике войска в виде тройных взводов высаживать. Посчитали нас отцы-командиры и прослезились. Комплектных тройчаток оказалось ровно десять, это по пятнадцать человек от каждого армейского этажа на фрегате, значит. То есть во взводе по сорок пять рыл. Пятнадцать наёмников, пятнадцать срочников и пятнадцать мобильников, считая старшин и сержантов. Почему прослезились-то? А этих, с гражданки взятых, лишних оказалось пять человек, да срочников трое не у дел остались, да у нас четверо. Некомплект, однако, нарисовался. Вот они подумали, что делать с избытком, да и решили, что будет ещё один взвод сводный, типа мобильной разведки, что ли. Так мы с Толиком и Серёгой оказались в одной тройчатке. За старших ставили наёмников, в нашем взводе им стал Вилли Лобастик. Это у него фамилия такая была, у старшины нашего. Он кое-как распределил нас, и Сумароков с Гренадским в моей тройке прописались. И что я вам скажу, господин следователь, это надо было видеть. В первые же полчаса сцепились, ещё на спейс-фрегате, перед самой высадкой. Толик ума-разума хотел вложить в дурную голову одного из своих салаг. Обычное дело – бляхи надраить, песню спеть, рога изобразить, да вы знаете о таких делах не хуже меня. Мальчишку того восемнадцатилетнего Лесли Кравниц звали, как сейчас помню. Тонкий, глаза большие, всё время вздрагивал от нервов. Толик просто обязан был сделать из него мужчину. А этот дурной Гренадский, как увидел такое дело, с ходу же и вмазал Сумарокову, только каблуки сверкнули. Ох, и бланш знатный потом был. Наш Вилли на дыбы, нарушение субординации, то да сё… А я его успокоил. Говорю, подожди до планеты, там всё решим, незачем сейчас бумаги-отписки толочь. Так и десант отменить могут. Вилли был мужик с понятиями, внял разуму. А там и высадка прошла. А после высадки уже Толик попёр буром на Серёгу, думали, вообще прибить хочет. Так мы не дали. Ещё не хватало, такой пакости перед боем. Высадили-то нас аккурат возле какого-то загородного дворца, в пяти милях от выезда из Лихтена, столицы Калики. Мы с Вилли, значит, для порядка накостыляли обоим склочникам по шее, да и двинулся взвод к старинному дому. Издалека колонны были видны, витражи, в парке возле него фигуры всякие каменные. Представляете, господин следователь, там даже небольшая железная дорога была, почти натуральная. И огромный пруд. Помню, несколько калош с парусами у берега тёрлись. Их даже яхтами не назовёшь, так – смех один. Добрались мы, значит, до замка этого и стали осматриваться. А где-то через полчаса наши солдаты, что дворец прочёсывали, вернулись да приволокли с собой трёх детишек. Двое были постарше, парень с девчонкой, лет по двенадцать, а третий на пару лет младше их. Все трое одеты были в такие форменные куртки бардового цвета. И глаза у них, что стальное дуло. У всех троих. А один из солдат принёс вывеску, отодранную со стены. На ней написано было что-то про школу-интернат. Пока туда-сюда, смотрю, оба моих гаврика, Толик с Серёгой, уже возле ребятишек трутся. Ну, Серёга, понятно, по старой памяти своей вожатско-учительской. Чего же я, совсем тёмный человек, что ли… А вот Сумароков мне не понравился. И чего он решил, что детишки могут быть шпионами? Но я-то что, мелкий винтик, так сказать. Вилли же наш услышал Толика и приказал допросить старшего мальчишку с пристрастием. Вот тут-то мне и поплохело малость. Нет, пацан мне до одного места был. Я увидел взгляд Гренадского. А потом увидел, что его штурмовая винтовка лазерная на боевом взводе стоит. Дальше всё быстро произошло. Секунда шипения и вспышек, а потом смотрю и глазам не верю. На ногах-то всего четверо осталось, считая меня, да ребятки эти, найденные. Толик чего-то там орёт, держит за шею бледного Лесли, стволом в Серёгу целится. А тот спокойно так в сторону деревьев парковых пятится, ребятишек прикрывая, которые в кусты порскнули. И тут мне та-а-ак больно сделалось, гляжу – а мне руку-то правую по самый локоть спекло. Так и грохнулся, уже здесь в себя пришёл, на орбите. Да, господин следователь, всё, что мог, я рассказал. Конечно, если вспомню, непременно сообщу. Вот тут у вас сухарики лежат, вы позволите горсточку? Спасибо, господин офицер. Слушаюсь! Так точно! Рад стараться. Час второй. Бремя железного человека (Анатолий Сумароков). Сумрак пристально смотрел в ту сторону, куда скрылись малолетние диверсанты и их внезапный защитник. Он и не подумал ослабить хватку на шее тщедушного салаги. Лесли уже и не хрипел почти, висел тряпкой, но многоопытный «дед», прошедший уже две горячие планеты, знал, что с этим нервным типом всё возможно. Кравниц вполне мог выкинуть коленце. Немного отдышавшись, десантник обвёл взглядом поле боя и присвистнул. Одни бездыханные тушки вокруг, разве что этот амбал Дугман с отстреленной рукой чего-то там пыхтел, вяло дёргаясь на гравии возле пруда. Но вскоре и он затих. Анатолий ещё пару мгновений послушал повисшую тишину и только тогда отпустил «духа», которым благополучно прикрылся от выстрелов дурного учителя. Трое подростков, из-за которых и получилась вся кутерьма, тоже благополучно пропали в зарослях парка. Сумароков, он же Сумрак, он же lightman Особой Канцелярии Его Святейшества, а проще говоря – штатный разведчик, с первого взгляда на детей ощутил в себе знакомое замирание, какое бывает при падении с большой высоты. Очень уж холодные и пристальные были взгляды у старших подростков. Словно они старательно оценивали обстановку, силы врага и свои шансы на выживание. Только младший казался самым обыкновенным пацаном, растерянным и подавленным. А вот старшие… У детей таких взглядов не бывает. Уж что-что, а интернатских Анатолий насмотрелся, да и сам он вырос на гособеспечении. Всякое было, но никогда дети не смотрели на него с такой холодной кинжальной прицельностью. Именно из-за этого Сумрак и предложил Вилли допросить старшего парня, если надо, то и с пристрастием. А потом горе-учителя понесло. Дети, слезинка, нельзя, мы же не звери, и прочий бред гражданского интеллигента. И что в итоге? Толик ещё раз осмотрелся. Нормальный такой пейзаж, признался он себе. Тихий пруд с несколькими детскими яхтами, шепчущий парковый лесок, тропинки, статуи, солнце местное вверху чуть зеленеет в своей желтизне. И трупы на гравии берега и дорожек. Много эдаких запеканок. Толик усмехнулся и перевёл взгляд на Кравница. Солдатик пошевелился у его ног и попытался сесть, вцепившись правой ладонью в собственное горло. Сумароков мрачно сказал: - Чего пыхтишь? Вставай! Лесли с натугой поднялся с гравия и попытался встать прямо, но его тут же повело в сторону. Сумрак молча подхватил подчинённого под руку и спокойно продолжил: - Слушай мою команду. Сейчас берёшь элшевэ[ii], и мы идём прочёсывать парк и здание. Шпионы Калики не должны уйти. Командование рассчитывает на нас. - Зхащем… - выдавил из себя свист Кравниц, - нам хэти дхети? - Отставить разговоры, - повысил голос Толик. – Исполнять! - Шслушаюшь, - прошипел рядовой и, пошатываясь, направился к ближайшим телам ещё недавних сослуживцев. Сумароков удовлетворённо хмыкнул: похоже, салага проблем не создаст. Мысли Сумрака вернулись к последней шифровке Канцлера. Если удастся поймать хотя бы хвост обнаруженной спецами загадки, безбедная старость и почёт обеспечены. Толик нахмурился, продолжая следить за салагой. У каждого гражданина государства есть свой уникальный код, нанесённый под кожу человека ещё в роддоме. Иначе никак нельзя – это обеспечивало нового гражданина всеми правами и возможностями современной жизни. Общение с коммуникациями, компьютерами и мобильной техникой возможно только через эту идентификацию. Медицина, образование, работа, личная безопасность – всё зависит от нескольких микрокапель наноплазмы, введённой новорождённому ребёнку. И, что для страны намного важнее, чего уж там, это стопроцентная гарантия неподдельности. Каждая метка уникальна и является настоящим паспортом человека, появившегося на свет в любом городе любой планеты Схоластической Земли. В шифровке были даны всего два факта и распоряжение. Минимум слов и цифр, который сводился к самому странному и загадочному событию на памяти молодого агента, ещё даже не дослужившего в армии. Конечно, начальство предпочло бы отправить на это задание кого поопытнее, но Сумароков оказался на порядок ближе к месту происшествия, чем все остальные. Именно эти два факта сейчас и вертелись в его голове, пока взгляд поводком следовал за парнем-срочником, пробывшем в космическом десанте всего три месяца, но уже умудрившегося вляпаться в такую разборку. А вот Гренадский, похоже, прошёл огонь и воду. Толик почти оскорблено хмыкнул. Чтобы какой-то гражданский, мобилизованный на переобучение, в считанные секунды уложил четверых наёмников, троих солдат и двоих таких же мобильников… Поверить было сложно. Оторвав взгляд от Лесли, Сумароков ещё раз, уже сосредоточенно и даже расчётливо, осмотрел место бойни. И через пару секунд удовлетворённо улыбнулся. Вот что значит поверхностный взгляд. На счету учителя лишь рука Дугмана, судя по всему, совершенно случайно. Остальное натворили такие же «духи», как этот Кравниц, то ли по шальной неумелости, то ли по какой другой причине. Это была просто беспорядочная лазерная жатва, в которой могли погибнуть вообще все, но обошлось. Лесли Кравниц, рядовой срочной службы и так далее, добрёл до Сумарокова и вяло откозырял: - Ваше приказание выполнено, оружие в наличии, в запасе пять батарей. Толик подсчитал навскидку и бодро сказал: - Отлично, солдат. Обходишь пруд и идёшь к зданию с западной стороны с предельной осторожностью. При любом подозрительном движении огонь на поражение. - Так точно, есть огонь на поражение, - отбарабанил переставший сипеть салага, развернулся уже почти по-строевому и отправился вдоль берега водоёма к месту назначения. Сумароков вдохнул полной грудью, почему-то только сейчас осознав, какими запахами напоен этот лесопарк. Прохладная влага переплелась с тонким букетом цветочных ароматов и бодрящим запахом смоченной дождём травы. А во всё это благополучие железной нотой впился слабый запах крови, припорошенный волной солнечной пыли. Толик на миг зажмурился, так всё было забыто и потеряно. А ведь когда-то он сам с друзьями по детдому жил в такой атмосфере, когда сбегали в поля на родной Земле. Гоняли птиц по кустам, валялись в траве, смотрели в небо и мечтали. Агент скривился, отбрасывая воспоминания. Вот уж кровью в те дни там не пахло ни капельки. Толик вскинул к поясу громоздкую дуру ЛШВ и двинулся по тропе в сторону видневшегося серо-коричневого дома. Под ногами вскоре зашуршала трава (пришлось сойти с дорожки), а в голове вновь тревожным маячком возникли факты. Он всё сделал для того, чтобы оказаться именно в группе, целью которой должны были назначить этот Детский Реабилитационный Интернат Калики имени Януша Гайчака, известного несколько веков назад детского правозащитника. Потому что кто-то из его обитателей сумел воспользоваться компьютерным терминалом на территории Синодального Собора Земли, а через пять часов… Именно пять часов, не дней, не месяцев! Через пять часов этот же след наноплазмы, абсолютно индивидуальный и гарантированный от подделки, остался в памяти Каликийской системы Министерства Обучения. Оба раза это были лишь остаточные нити взаимодействия, позволившие только сделать вывод о полной идентичности маркеров и ничего более. Или, говоря прямо, о том, что это был один и тот же маркер, чего быть просто не могло. Самый быстрый звездолёт преодолевал расстояние между Землёй и Каликой за четверо земных суток. Это быстро, признал сам себе Толик, но не пять же часов? Невозможность произошедшего наполняло его ледяным беспокойством. Как такое могло быть, чтобы один и тот же человек пребывал одновременно на двух планетах? Телепортов ведь пока не изобрели… Приказ начальства не оставлял места для сомнений: выяснить, кто и как. И одно слово в конце: НЕОБРАТИМО. Где-то в верхах кто-то испугался. Сумароков понимал, почему. Судя по всему, кто-то всё-таки изобрёл этот проклятый телепортёр. Другого объяснения нет и быть не может. А, значит, над государством нависла чудовищная в своей простоте угроза. Увидев недавно глаза старшего мальчишки, агент ощутил себя напуганным гончим псом, который бежал по следу лисы, а наткнулся на тигра. Дети так не смотрят. Толик дал себе слово, что обязательно оторвёт пацану голову и отправит на Землю для исследований. При этом он понимал, что теперь долго будет вздрагивать от шорохов и панически оборачиваться на звук чужих шагов. Краем слуха он уловил частый стучащий свист в той стороне, где должен был идти Кравниц. И словно гигантским ножом отрезало все звуки. Сумароков огромными скачками помчался к зданию Интерната. Час третий. Лазерные бастионы Калики (Лесли Кравниц). За эту операцию Рыцарь пообещал Лесли аховую сумму земных кредитов. Да и дело выглядело до смешного пустяковым: адаптироваться, внедриться в армию и попасть на Калику, в одно мирное место, где найти ребёнка и вывезти с планеты к условленному месту встречи. Выполнял он и посложнее задания за сорок лет агентурной работы на Полуденный Комитет. Сделать пластику и выдать себя за мальчишку призывного возраста не составило труда. Конечно, его тут же загребли в доблестные ряды, не без этого. Чуть больше труда ушло на то, чтобы его направили в нужный легион, энная сумма на некий счёт направила легион на нужный корабль в нужное время. А дальше уже было дело техники. Недалёкий флотский капитан с ходу решил, что это именно его воображению принадлежит гениальная идея тройных взводов при высадке. Для агента его класса, усмехнулся за наивной маской lightman, яйца выеденного не стоила такая работа. Тут письмо, там пара слов рядом с объектом, чуть позже, уже на планете, пришлось утихомирить паранойю этого юнца Сумарокова. Человек, последние три месяца носивший имя Лесли Кравница, небрежно пощупал горло и чуть заметно скривил губы. Молодой агент был не опытней котёнка, решившего прогуляться в волчьей клетке. Пусть его, главное – сделать дело и получить остаток гонорара. За последние пять лет он таким вот манером доставил в штаб-квартиру Рыцаря с десяток ребятишек. Они были разные, помладше и постарше, худые и полные, отчаянные и тихие, мальчишки и девчонки. По каким таким критериям выбирали их в Комитете, агента не касалось. Кто они были, все эти ребята, зачем их куда-то отправляли – его не трогало. Не собирался изменять себе посланник и на этот раз. Голографическое изображение объекта отпечаталось в памяти, словно в чудесном живом зеркале с какой-то из планет на границе Схоластической Земли. Мужчина на мгновение позволил себе отвлечься, мерно шагая к зданию Интерната. Говорят, эти зеркала – живые камни, обладающие коллективным разумом. И охраняют их какие-то зелёные черти. Лесли мгновенно сосредоточился, стоило где-то впереди раздаться едва слышимому треску. Кравниц с каким-то малопонятным удовлетворением отметил, что окна первого этажа здания, к которому пролегал его путь, наглухо закрыты бронеставнями. Всё-таки на этой планете всю её историю царили сепаратистские настроения и ожидание войны с метрополией. Как и прогнозировали аналитика Полуденного Комитета, восстание началось с банальщины – «ювенальщики» Схоластической Земли вознамерились забрать детей из нескольких десятков каликийских семей, мотивируя это разными причинами: от слишком маленькой жилплощади до запустения потомков вплоть до полной беспризорности (говорят, на самом деле, у какого-то мальчишка оказался не поглажен как следует лицеистский костюм). На планете Калика всевозможные службы метрополии уже не один десяток раз показали себя во всей красе, и демарш Ювенальной Юстиции Схоластической Земли просто вдавил, наконец, кнопку старта на генераторе недовольства. Разгорелись бои на улицах немногочисленных поселений ещё мало освоенной планеты. И Комитет решил воспользоваться случаем, чтобы прибрать к рукам очередного ребёнка. Мальчишку звали Валентин Фальке, и он уже не раз показал свои способности к оперированию многомерной геометрией физических пространственных полей. Эта мудрёная характеристика мало что говорила агенту. Он понял одно – талантливого парня надо вырвать из-под носа Метрополии. А уж зачем и куда – вопросы для него исключительно риторические и не имеющие ответа за ненадобностью. Лесли вышел из лесопарка на широкую гравийную дорожку, отделявшую здание от насаждений, и пристально вгляделся в окна второго этажа. Внутренний голос тут же заскрипел где-то в парсеке от сознания: «Осторожно, осторожно…» Во всём этом оказался один неучтённый фактор – мобилизованный учитель. Его вмешательство стало настоящим откровением, из-за чего сейчас Кравниц корил себя достаточно возвышенными терминами. Такое пятно на его репутации нуждалось в срочной очистке. Или он проглядел ещё одного оперативного агента? Но тогда возникал новый вопрос – кто его послал? Комитет? Очень даже вероятно, но как-то не умно. Да, Гренадский ринулся защищать малолеток. Его готовность прикрыть детей собой внушала некоторое уважение и понимание, что этот наивный дурак способен испортить всё. Чем-то это было похоже на работу правого крыла Комитета. Но тогда его предупредили бы, усомнился Лесли. Нелегальный агент? Полный абсурд и маразм, особенно в свете операции по изъятию. В таких случаях контроль происходящего превышает все мыслимые параметры. Кравниц уловил прозрачное движение за кисейной занавеской в одном из окон второго этажа и бодрым тушканчиком сиганул за ближайшее дерево. Ласковый свист холодом взъерошил кожу на спине, словно не было между лазерным импульсом и телом человека тонкого полимера армейской защиты, готовой принять на себя как минимум пять таких залпов без явного вреда для солдата. Лесли сглотнул, мысленно погладив по голове своего внутреннего параноика. Натренированные рефлексы уже проснулись и покинули свои клетки, порыкивая на белый свет и вспарывая ткани тела адреналином. Кравниц проверил энергозапас батареи в элшевэ, а потом услышал далёкий бодрый голос: - Эй, парень! А ты не так прост! Агент узнал хрипловатый говор учителя, усмехнулся и крикнул в ответ: - Хочу поговорить! - Шиш на сале тебе, а не разговоры. Очень уж ты хорошо притворялся там, на берегу. Мне даже интересно стало, кто ты такой? Кравниц медленно вздохнул и сказал достаточно громко, чтобы долетело до Интерната: - Мне просто нужен мальчик. Я хочу вывезти его с планеты. - С чего это у агента такие намерения? В каком лесу медведь издох? Зачем вывезти? - У меня приказ, - уже без особых надежд ответил Лесли, отчётливо поняв, что ситуация заходит в тупик. В Гренадском сидела типичная обывательская бравада внесистемника. А таких надо давить в корне при первой встрече. Потенциальное топливо революции. Если же добавить ум и образованность, то это уже не просто полено в костёр бунта. Кравниц вспомнил слова инструктора, сказанные в классе факультета дипломатических технологий своей «альма-матер»: «Такие люди, оказавшиеся в нужное время в нужном месте, способны не просто умереть за правое дело бунта. Они способны на гораздо более худшее. Могут подтолкнуть серую массу сделать это за них. Подобных личностей наша история знала уже немало. Что может значить для страны кровь одного бунтовщика, пусть и чистого помыслами, как говорили классики? Капля на алтаре государственности. Слова же умного бунтаря могут просто утопить в крови фанатов существующий строй. Запомните неписаный закон системы! Давить таких людей при первой же встрече. Тут нельзя размышлять – могу ли я, виноват ли он, для чего всё? На железной дороге истории такая разменная монета способна сорвать в пропасть весь состав государственного поезда, до последнего вагона…» Голос учителя донёсся из здания: - Так чей приказ-то? Лесли вскинул винтовку и крикнул в ответ: - Это не важно! Он скользнул из-за дерева на открытое пространство и методично выстрелил пять раз подряд в окно, примеченное им в прошлый раз. В ответ ударили шипящие лучи сразу из трёх стволов. Влетев за соседнее дерево, Кравниц с болезненным изумлением уставился на располосованную ткань на правом плече. Лёгкий дымок над спёкшейся раной наполнил свежесть леса палёным ознобом. Лёгкий шорох подбросил Лесли на месте. Через долю секунды он понял, что смотрит в прокалённый ствол элшевэ. Но ситуация ещё не была критической, ведь дуло его винтовки с такой же чёрной неизбежностью смотрело в лоб Анатолия Сумарокова. Душитель салаг насмешливо спросил: - Приказ, говоришь? Интересно, чей? Уж не пресловутый ли это незаконный Полуденный Комитет? Час четвёртый. Трёхмерность выбора (Сергей Гренадский). Тишина за окнами пахла нехорошо, тягуче и противно. Как тогда, в горах Красного Кандагара на планете Бруталитэ, второй в системе Брауни, она же Альфа Волка по старой топологической системе Галактики. Три года непрерывных боёв регулярной армии с бандами работорговцев и водовозов так и запомнились ему этим запахом плавящихся от лазерных импульсов металла и пластика. И картинки по ночам, как кусочки слайдов с обожжёнными углами. Всякого насмотрелся, но до сих пор чуть ил не каждую ночь приходил образ детского каравана, который пришлось отбивать с чёсу, не успев даже расчехлить толком оружие. И всё равно они тогда не успели. Озверевшие от перспективы потерять товар и огромные деньги, работорговцы, вместо того, чтобы отбивать атаку, принялись уничтожать детей, которых везли на продажу… Шаткий камень сунулся под ребристую подошву армированного сапога, пнул в пятку, бросая вперёд. Ещё один камень, потом ещё, бесконечный конвейер валунов, вонзавшийся в горящие платформы каравана, среди которых носились фигуры бандитов и беспомощных детей, сумевших выбраться из клеток. Вспышки в глазах, оскорблённое шипение винтовки, нелепыми куклами пляшущие последний танец детские тела на камнях горной дороги. И оскотиненные лица нелюдей с оружием в руках. Дорвавшись до ада, Сергей просто оторвал руки первому же попавшемуся палачу… Спустя всего лишь несколько минут он начал умирать. С каждым взглядом, шагом, вдохом смерть безжалостно отрывала от сердца клок жизни. Но он смотрел, шагал и дышал. Потому что нельзя было оставлять вот так, на дороге, этих беспомощных человечков, попавших в жернова Метрополии. И не важно, что убивали ребятишек бандиты, а солдаты пытались их спасти. Сами бандиты тоже были порождением Системы. Взгляд гвардии ефрейтора Гренадского остановился на щуплом мальчишке, лежавшем возле одной из платформ. Ветхие его выцветшие шорты и рубашка шевелились на ветерке, окроплённые красными пятнами. Пареньку было лет десять от силы… Порыв ветра подхватил подол рубашки, хлопнул тканью и стих. Сергей присел рядом с мёртвым ребёнком, прикоснулся рукой в перчатке к непослушным лохматым мальчишечьим прядям грязно-серого цвета. И каменно качнулся, до крови закусив губу. Под защитным щитком шлема стало нечем дышать, а сердце стало куском сухого льда. Через три дня после этой операции гвардии ефрейтор подал в отставку, написав заявление по всей форме, а при личной встрече с командиром выразив своё состояние одним словом: «Истлел». Потом была родная планета, учёба в университете, переезд на А-ла-Диабло, где предложили вполне уютное место работы – с питомцами одного из местных Домов Детства. И все эти годы на задворках памяти чадили платформы и ветерок шевелил непослушные пряди мальчишки, уснувшего навеки. Это придавало порой столько сил для противостояния образовательной системе, что Гренадский сам себе поражался. Но он раз за разом отстаивал от попыток сравнять с Системой свой отряд, собравшийся вокруг него из стойких ребят, мальчишек и девчонок, сумевших понять, что в жизни есть что-то ещё, кроме послушности и размеренности. А недавно – эта повестка на переобучение в армии, и клятва возле костра тёплым летним вечером. Сергей вспомнил, как доверчиво смотрел на него Тилька, существо девяти лет, рассказывая про огромные бамбуки родной планеты. Вспомнил угрюмые лица старших ребят: гениального шахматиста Матвея, лучшего стрелка в отряде Генриха, всеобщей няньки Инессы и упрямой защитницы младших перед старшими Светланы. Это именно они придумали, что надо дать торжественное обещание дождаться Командира и сохранить отряд. Гренадский вспомнил каждого из пятнадцати подопечных, вверенных его заботам, и мысленно попрощался, отдавая себе отчёт в происходящем. Случившееся на этой планете могло закончиться только трибуналом или смертью. Взгляд мобилизованного прояснился. Сергей с прищуром глянул на ребят, расположившихся кто на чём в большой комнате. Старший мальчишка сумрачно смотрел в потолок, раскинувшись на кожаном диване и положив ладони под голову. Он весь казался натянутой струной, готовой сорваться в тревожном звоне. Тонкое заострившееся лицо и коротко стриженные тёмные волосы придавали ему несколько болезненный вид, но Сергей уже успел понять, что внутри Саньки сидит крепкий стержень. Короткий путь до здания Интерната, то, как он заботливо поддерживал потерянного десятилетнего Фаля, как подтрунивал над уставшей Лёлькой, заставляя их двигаться, сказало учителю больше, чем иным показали бы многочасовые беседы. Эти трое были друзьями, каких поискать, и верховодил в тройке именно этот настороженный ребёнок. Гренадский перевёл взгляд на девочку. Её звали Ольга, но мальчишки без всяких стеснений обращались к ней по-домашнему – Лёлька. И она была рыжей, но не ярко-морковно, а скорее пламенно, словно на тёмные волосы просыпали медную пыль. Девочка сидела на краю большого деревянного лакированного стола и нервно покусывала губы, стреляя по сторонам сердито-напуганным взглядом зелёных глаз. Валентин Фальк, а для друзей Фаль, тем временем успел где-то раздобыть странную конструкцию, похожую на поворотную станину пулемёта, и деловито прикручивал к ней проволокой лёгкую элшевэ гражданского образца. Сергей словно очнулся и хрипло спросил: - Эй, ты где её взял? Он ясно помнил, что буквально пару минут назад здесь не было никакого оружия, кроме его собственной винтовки. Фаль досадливо дёрнул плечом, тряхнул русыми волосами, давно не знавшими стрижки, и небрежным жестом извлёк из-под дивана, на котором лежал Сашка, вторую такую же элшевэ. Гренадский почувствовал себя в постановке театра сюр. Он сердито повторил свой вопрос, на что Фаль вновь не ответил, явно демонстрируя своё отношение к совершенно чужому человеку. Что-то вроде обиды шевельнулось в душе бывшего гвардейца. Сергей с кривой улыбкой отвернулся к окну, и почти сразу услышал позади себя сердитый шёпот Лёльки: - Совсем обалдел! Зачем ты так? Он же нас спас. - Такой же, как и те, - буркнул в ответ мальчик. Скрипнул наполнитель дивана и ровный голос Александра тихо вклинился в разговор: - Ты ошибаешься. Кто и в чём ошибается, Сергей понять не успел. На подходах к дому показался солдат-срочник, которым малодушно прикрылся возле пруда Сумароков. Кажется, его звали Лесли. Содат настороженно глянул на окна. Рядом с Гренадским скрежетнули паркетные половицы, дальше всё произошло мгновенно. Лесли сиганул за дерево, а двуствольный лазер детской конструкции с шипением выплюнул порцию энергии туда, где тот только что стоял. Сергей тут же властно развернул орудие от окна и сказал: - Отставить. И трое ребятишек в интернатской форменной одёжке послушно вытянулись, видимо сказалась привычка. Всё-таки порядки в этом заведении предполагали строгость. Фаль тут же расслабился и блеснул глазами из-под русой чёлки: - Ты нам никто! - Тихо, Фаль, - одёрнул его Санька, глядя прямо в глаза Гренадскому. Учитель молча вскинул брови, ожидая реплики, а спустя секунду миролюбиво сказал: - Конечно, никто, спорить не буду. Но разве это так важно? Когда вокруг враги, а мы вместе. - Мы не вместе, - упрямо ответил Валентин. – Нас трое и ты, по отдельности. Сергей вернулся к окну и крикнул: - Эй, парень! А ты не так прост! Последовавшие переговоры ни к чему не привели. Разве что пришлось снова пострелять, теперь уже из трёх стволов, заставляя солдата сменить убежище. Ни один из выстрелов Лесли в окно так и не попал. Поняв, что пока всё закончилось, ребята немного расслабились. - Пить хочется, - вдруг обронила Лёлька, быстро облизав губы. Сергей без раздумий отстегнул от форменного пояса флягу и протянул девочке. Та осторожно взяла пластиковый сосуд, отщёлкнула замок крышки и отпила глоток. Её глаза расширились, после чего Лёлька что-то быстро шепнула Саньке на ухо. Тот недоверчиво посмотрел на неё, потом на Сергея, и тоже приложился к фляжке. И улыбнулся, совсем как ребята из отряда Гренадского. Сашка протянул флягу Фалю: - Пей, тут молоко. На лице десятилетнего мальчишки появилось забавное удивление, про такое говорят «растопыренное», когда и рот открывается, и глаза распахиваются. Валентин сурово сдвинул брови, сглотнул и героически оттолкнул от себя протянутый сосуд: - Не хочу. - Вот же упрямый, - чуть виновато сказала Лёлька, быстро глянув на Сергея. Сашка вздохнул и положил худую ладонь на плечо Фалю: - Пора уходить. - А как же он? – вскинулась девочка. - Никак, - буркнул Валентин, шмыгнул носом и сердито добавил: - С собой возьмём. На эти слова Сашка лишь крепче сжал плечо друга. Сергей растерянно спросил: - Куда уходить? Как? - Через градиент уходить, - снисходительно пояснил десятилетний пулемётчик. – На Параллель. - Склонение помнишь? – спросил непонятно Санька. - Естественно, - фыркнул Фаль, пошевелил у себя перед носом растопыренными пальцами рук и отвернулся, словно обиделся. Но Сашка стоял с видом, словно так и надо. В ту же секунду за одной из дверей раздались быстрые шаги и в комнату аккуратно вошли двое: Сумароков и Лесли. Оба почему-то целились друг в друга. Но смотрели на обитателей комнаты. Гренадский тут же ступил вперёд, закрывая ребятишек от солдат. Толик сухо сказал: - Мне нужен старший. - А мне младший, - мирно обронил Лесли. Сергей в полном недоумении уставился на них, а потом вскипел. Заметив, как исказилось его лицо, Сумароков тут же вскинул руки: - Нет! Всё не так! Я агент! Надо доставить парня в штаб! Не сходи с ума! - Мне тоже всего лишь приказали вывезти пацана в безопасное место! – последовал примеру Сумарокова Кравниц. Гренадский уже перестал понимать, что происходит, но не преминул сказать: - Вот так и стойте! - Готово, - подал голос Валентин. - Что готово? – озадачился Сергей, не рискуя обернуться. Зато солдаты видели то, что происходило у него за спиной. Сумароков словно с облегчением опустил руки: - Значит, никакого телепортатора… Всего лишь ребёнок-уникум. Лесли тоже повёл себя странно. Кравниц с прищуром улыбнулся и сказал: - Полуденный Комитет найдёт вас, детки, вы же знаете. - Пусть ищет, - звонко ответил из-за спины Сергея голос Сашки, потом цепкие руки дёрнули Гренадского на себя, и учитель с изумлением понял только одно – он проваливается в странную дыру с изумрудными краями, стремительно сходящимися перед его лицом. Час пятый. Выстрел в песок (Санька). Они стояли на утоптанной песчаной площадке и озирались. Лёлька облегчённо протянула: - Мы же на Дивном Лугу! Фальк, ты такой молодец! Валентин смущенно отбился от попытки его обнять, стянул с плеч форменную куртку и с гиканьем запустил её вверх. Сергей же стоял и смотрел на огромное зелёное поле, раскинувшееся вокруг под жарким земным солнцем. Неслышно к нему подошёл Сашка, помолчал с минуту и сказал: - Это главная Параллель миров. Отсюда можно попасть куда угодно. Как и сюда – откуда захочешь. - Но как? – в голове Гренадского царил ипподром, полный ошалевших мыслей. - Вот Фаль может, и я могу, а Лёлька не может, - ответил мальчик, серьёзно глядя на синеватое акулоподобное облако в небе. – Пока не может. - Как у вас это получается? – спросил Сергей и осознал, что задал вовсе не нужный вопрос. Кажется, это понял и Санька, который улыбнулся совсем дурашливо и сказал: - Тебя ждут, правда? Перед взглядом Гренадского встал вечерний костёр, окружённый его ребятами, хором говорившими что-то с серьёзными лицами. И словно толкнуло что-то в груди. Сергей понял, что всё будет замечательно. Потому что в его жизни существует главное, то, что давало ему силы жить последние годы. Они, мальчик и взрослый мужчина, посмотрели в сторону радостно кричавших что-то Лёльки и Фаля. А потом Саня сказал: - Здесь возможно всё. Все миры – лишь страницы книги, листать которые так просто. Сергей посмотрел ему в глаза и спросил: - Кто ты? - Командир, как и ты. Тебе пора идти, Серёжа. И не бойся, никто никого захватывать не будет. Нам это ни к чему. Все мы люди. Сашка дурашливо засмеялся, разрывая нависший гнёт, и заливисто свистнул в четыре пальца. Из высокой травы неподалёку тут же с гвалтом взмыли в небо странные птицы. Сергей безо всякого уже удивления сообразил, что они напомнили ему до безобразия маленьких пёстрых, рыжих и чёрных петухов. Это главная Параллель миров, и тут возможно всё. Гренадский спросил: - А как же я найду дорогу, куда идти? - Дай, - Сашка протянул руку к винтовке, которую Сергей всё ещё сжимал в руках. Учитель с сомнением отдал мальчишке оружие. Тот поколдовал с настройками элшевэ и бодро пальнул себе под ноги, в песок. Поковыряв ногой место попадания, он довольно ухнул, отбросил винтовку и присел. Уже через секунду Санька торжественно вручил Гренадскому корявую оплавленную линзу, получившуюся из спёкшегося песка. В мутном стекле теплился красноватый огонёк, скорее – стрелка, похожая на курсор направления. Всё происходящее Сергей воспринимал уже, как само собой разумеющееся. Потому что внутри разгорелось нетерпение. Он знал, что надо спешить. А разобраться во всём этом можно и потом, на месте. Учитель глянул на линзу и кивнул: - Компас. - Он покажет тебе, куда идти, - подтвердил Сашка. - Ещё два вопроса, - не удержался Гренадский. – Что за Полуденный Комитет? - Олухи, - широко улыбнулся мальчишка. – Думают, что всё знают и мечтают спасти мир. Не бойся, их старший Рыцарь нам не страшен. Ведь он тоже Командир. - И как я всё-таки попаду в мой мир? – спросил Сергей, с сомнением глядя на компас. - А вот здесь всё зависит от тебя, - серьёзно сказал двенадцатилетний мальчик. – Командир всегда найдёт дорогу к своему отряду. Сашка вдруг замахал руками и закричал уже довольно далеко удалившимся товарищам: - Подождите! Я с вами! И жизнерадостным галопом умчался, рассекая травяное море. Трое детей понеслись прочь, вспугивая тишину добродушного луга, а Сергей зачем-то дохнул на линзу, потёр её манжетой рубахи и пробормотал: - Ну, вывози, родимая. В глубине грязного стекла заалела стрелка, указывая путь. И человек бодро зашагал вперёд, наслаждаясь тёплыми лучами солнца. Его совершенно не волновало, что стало с теми двумя агентами. Но не особо беспокоило и то, что трое детей будут здесь сами по себе. Один из них был Командир. А его самого ждали ребята в другом мире, у костра на берегу широкого озера. Гренадский ускорил шаг, громко сказав пролетавшей мимо огромной красной бабочке: - Держитесь, народ. Я уже иду. Порхающая красавица одобрительно скользнула в небо, словно подтверждая мысль Сергея о том, что всё только начинается. Что ещё придётся повоевать. И где-то за гранью Параллели он ещё встретит и агентов, и странного мальчишку Саньку, и уникального Фаля, и рыжую Ольгу. Но сначала – костёр, у которого его очень ждут. Lightman – быстрый человек (букв.), разведчик младшего звена в Особой Канцелярии Его Святейшества Аристарха Седьмого Строгого, главы Схоластической Земли. [ii] ЛШВ – лазерная штурмовая винтовка (общее название независимо от модели).
