Таверна у семи дорог

мысли под лбами.

Джек улыбнулся самой искренней из улыбок.

- Дык, с города я, тама книжному делу учился. И книжек много читал, с молитвами всякими-разными. И сказал мне тогда настоятель храма, где я все книжки перечитал: "А иди-ка ты отсюда подобру-поздоро... То есть поздоровайся с приезжими паломниками." Ну я и пошёл, чего бы не пойти. К тому же, все книжки я уже укра... украсил то бишь, специальными красивыми обложками, вона как. А там один паломник, как увидел меня, такого скромного, незаметного и тихого, так и заорал: "Держи во... Востро ухо, то есть, а то шастают всякие, а потом последние деньги пропадают". Ну тут уж я спросил у него, как же отвадить татей, да ухо это востро держать, если не Ёльфом родился, а человеком добрым. Ну и научил меня добрый паломник молитве этой, сказал, первейшее средство.

Джек прокашлялся и намекающе постучал по полупустой фляге. Народ стоял безмолвствуя, почёсывая головы и пытаясь уследить за речью непонятного типа, позабыв и про воришку и про всё на свете.
На самом деле проныра не кривил душой, обещая помочь воришке - проколоть кончики пальцев так, чтобы отбить чувствительность и превратить карманника в человека, который никогда не сможет воровать, довольно просто. Но теперь этого и не требовалось. Крестьяне, запутанные речью Джека, так и не поняли, кто он и чего хочет, поэтому начали решать вопрос между собой, как умели. Кое-где замелькали кулаки, алкоголь давал о себе знать. Ещё пара минут, и толпа, совершенно отвлёкшись, принялась с жаром обсуждать личность Джека. Кто-то предлагал "Повесить за соучастие", кто-то "дать лекарю вумному показать чудо", в общем, до драки было недалеко. Пользуясь шумом, проныра метнулся в комнату за сумкой и ласточкой вынырнул из окна в поредевший за зиму стог сена, стоящий у конюшни. С профессиональной гордостью он обозрел потасовку между крестьянами (и вроде ж не говорил ничего провокационного, а поди ж ты! Видимо, решили на ком-то за Сэвьера отыграться.), приметил воришку, удаляющегося в тени с чем-то крупным под мышкой... И вошёл в конюшню, хоронясь у входа и ожидая, пока все будут готовы.

Сэвьер вроде бы отправился за Джонсом, но тот вдруг озвучил своё предложение и гоплит заартачился:
- В дорогу нам пойти? - Сэвьер аж застыл, услышав Джонса, и обратился к Джеку, - Постой, эй ты! Перекрестись немедля! Вдруг нежить ты, вампир пахучий, желающий клыки вонзить в пышащею сим жаром-кровью мощную шею? Мою! И никуда я не пойду, покуда не докажешь верность ты христианской вере!
Тут гоплит был непоколебим. Он даже быстренько смотался в таверну и схватил одну из палок, намереваясь ткнуть ей Джека в грудь, но затем проворчал что-то и обернулся обратно к стойке. Слышались отрывки: "Неверная порода... и толщина не та... а этот срез и вовсе никуда!", и "Сим что - чесаться мне? Ведь только спину шелудить годится эта тонкая опилка!".
В конце концов, Сэвьер выбрал себе жердь метровой длины, которую он посчитал пригодной для копья, однако теперь в таверне начался переполох. Гоплита это не слишком беспокоило - куда больше его заинтересовал невзрачный ценник. Пригляделся. Глаза немедленно полезли на лоб - Сэвьер поперхнулся и ткнул "копьём" в таверного:
- Изволишь ты смеяться? Монету просишь золотую, за эту жалкую вещичку? Вот, это красная цена! - он бросил на прилавок серебряник.

Хмм... Вряд ли. Уж больно типаж именной - прям по соционике))

Бонд. Джеймс Бонд. А хотя нет, тут тоже "Дж" Хотя как ты, наверное, понял Джонс не настоящее его имя. Так что что-то выдумается.

Конь Джонса нетерпеливо перебирал ногами, подымая дорожную пыль. Джек вывел своего коня, а Сэвьер стал посреди двора оперевшись на своё новоиспеченное копье, как бы намекая, что своего средства передвижения у него нету. Джонс лишь ухмыльнулся.
- Знаешь, - начал он, - я там в стойле видел отличного коня, и похоже он продаётся. Возле него еще такая надпись: "Продам. За деньги. Обращаться к Лысому Хрычу за третьим столом". Думаю за это он тебе его отдаст, еще и подковы начистит.
Джонс достал из седельной сумки еще один маленький звенящий мешочек, бросил его гоплиту.
- А если кто-то не передумал иметь столько же денег, сколько у меня (а может и больше), то поехали скорее.
Мысленно Джонс ругнулся, потому что отдал последний такой мешочек. Но это должно себя окупить в скором будущем.

Встать то встал, но совсем не по тому поводу, по какому подумал Джонс. Гоплит выглядел крайне серьёзно. Судя по тому, что выпивка уже успешно выветрилась у него из головы, сейчас он действительно был не намерен шутить.
- Ещё раз повторяю - поклясться вы должны, что оба не враги христианской веры. Перекреститься. Иначе, - он ткнул копьём в землю, - Меж нами пуд земли. За эту вот черту ни шагу не ступлю!

мешочек с монетами гоплит поймал и гордо перебросил его обратно

Джек хмыкнул и без проблем перекрестился. Слева направо, пятью перстами, как и надлежит. Для дополнительного подтверждения даже провёл по своей шее извлечённой из кошеля серебряной монетой.

Джонс ловко поймал кошель и ухмыльнулся такому повороту событий. Пьяный монах бухнулся оземь и сладко всхрапнул, довольный жизнью.
- Вот видишь, - протянул Джонс, - моя кожа не начала гореть и в агонии я не бьюсь. Но я понимаю твою осторожность. На твоем месте я бы тоже потребовал подтверждения моей честной натуры и благородных намерений. Поэтому осуждать я тебя не собираюсь. Но минуты промедления дороги, а камень никогда не задерживался долго в одном месте. Поэтому, если твоя честь тебе все так же дорога, я настоятельно рекомендую выдвигаться прямо сейчас. Бери пример с нашего нового знакомого, - он указал на Джека. - Он молчалив, собран, и похоже ему совсем небезразлично его теперешнее и будущее положение.
Джонс слез с коня. Шпоры звонко бряцнули, на аккуратных лучиках отразилось пламя факелов. Он подошел к Сэвьеру, доверительно положил руку на плечо:
- Знаешь, а я ведь совсем забыл, что мы не взяли еды в дорогу. Давай заглянем еще разок внутрь, а заодно и коня тебе возьмем.

Сэвьер пробурчал нечто нечленораздельное, а затем уже громче заметил:
- Речи твои подходят больше торгашам, чем воинам. Не хватит ли деньгами завлекать меня, когда уже давно ведь согласился я пуститься в дальнюю дорогу? Избавь меня от этого немедля!
Гоплит гордо выпрямился и первым прошествовал обратно в таверну. И бросил на прилавок с десяток серебряных монет из своего оскудневшего кошелька:
- Еды и воды на все! Запакуй и положи в этот мешок, - он стянул его с плеч и передал таверному.

Сэвьер почесал нос.
- Нет, колодец не хочу. Он же из камня! А мне нужна вода, - логично разъяснил гоплит, - Неужто фляг иль глиняных кувшинов нету у тебя?

- Ээ... Да, делай как ты сказал. Да. А не осталось ли у тебя ещё того прекрасного уиски, которое столь кружит голову, что снег кажется летом, и все цветёт и пахнет? - он причмокнул губами мечтательно, - Совсем-совсем не осталось? Ни капли?
Взгляд его стал крайне требовательным. Гоплит ощутил настоятельную необходимость вновь напиться, ибо в такое время все становилась так прекрасно и птички так поют и пляшут! От предвкушения напитка у него даже усы зловеще встали дыбом.

Джонс решил лично переговорить с хрычом, если упрямому гоплиту так не нравится его подход. Он подошел с двумя кружками пива к столу, уверенно сел на свободное место напротив. За столом они были одни, так что теперь на Джонса уставился лишь холодный взгляд немного раскосых глаз. Кривой рот продолжал хищно шевелиться, пережевывая солонину. Джонс подвинул одну кружку к хрычу, отпил немного из своей.
- Так что там с твоим конем? - начал он осторожно.