Сильфида 1. Большая луна стала над чёрными ёлками, разлила по воздуху сине-серебряное сияние. Северный ветер смёл застоялую влажную выморочь. Наступила свежая прозрачная ясность. И лес вздохнул. Над макушками деревьев дрожащими веретёнцами всплыли дриады, нежась в лунном свете. На тёмное зеркало промоины в русалочьем озере кто-то насыпал золотых и серебряных чешуек. Воздух заискрился летучей снежной пыльцой, которую щедро рассыпала стремительная сильфида, ворвавшаяся в чащу в обнимку с северным ветром. - Красота вернулась, - скрипуче закряхтел колючий еловый дух, выбираясь из своего шатра. - Доброй ночи! – крикнула ему сильфида. – Доброй ночи, лес! - Здравствуй-здравствуй, - проскрипел главный хранитель тысячелетней ели. – Присаживайся. Где провела год, девочка? - О! – захлебнулась от восторженных чувств сильфида, невесомо опускаясь на еловую лапу. – Мы были там, где растут красные клёны и живут летучие змеи. Меня научили любить солнце. Оно такое красивое! От него делаешься невесомой и вроде даже перестаёшь быть, но это приятно… Мы посетили места, где растёт виноград. Дионики показали мне, как делается вино. Это очень весело – купаться в виноградном соке, пока там рождаются летучие пузырьки. Они потом поднимают тебя над краем чаши, и голова кружится-кружится… Сильфида вдруг замолчала, свесившись вниз и наблюдая за ожившими тенями. Чёрные призрачные змейки и бесформенные лиловые пятна пришли в движение и устремились куда-то в сторону просвета в заваленной снегами чащобе. Суета поднялась невероятная. Всё новые неприятные сущности выползали из закутков и присоединялись к исходу. - Куда это они? – спросила сильфида. - Не обращай внимания, - скрипнул еловый дух. – Поживу чуют, вот и ползут. Да ты рассказывай же скорее! А что теперь на морях? Как поживают мачты из наших деток?.. - Кое-кто ещё жив, - пробормотала сильфида. – Погоди, дедушка, я посмотрю. Я слетаю! Я быстро!.. - От непоседа! – вздохнул еловый дух. – Ну, лети, лети… Эх, не смотреть бы тебе… Сильфида стремительно врезалась в сумрачный поток, разбрызгивая и расплёскивая тёмные сущности. Огрызаясь и посвистывая, вынеслась вместе с ними из лесной тесноты на открытую белую дорогу. Дорога уходила в обе стороны и истончалась у горизонта. А вблизи под холмом курилась тревожным духом зарытая в снег коробка. По длинному грязному следу было видно, что слетела она с дороги. Сильфида наблюдала такие шустрые людские штуки много раз, но не любила приближаться к ним из-за их смрадного дыхания. На этот раз пахло по-другому, бедой и человеком. Сильфида замедлила свой стремительный полёт и осторожно поплыла к урчащему монстру. Тёмные сущности расступались, пропуская её вперёд и не смея пока подобраться ближе. Коробка была сильно покорёжена, а внутри сильфида и в самом деле увидела человека. Неожиданно в этой глухой безнадёжности пахнуло летним родником и спелой малиной, разомлевшей на полуденном зное. И ещё - солёной морской травой с йодистой горчинкой. В порыве непонятной нежности сильфида обняла человека. - Какой ты чистый, - удивлённо сказала она. – И лёгкий совсем… В глубине коробки назрел низкий грозный рык, который вдруг вырвался наружу сгустком омерзительного дыма и яростного пламени. Сильфида, ругаясь и кашляя, метнулась вверх, туда, где гудел в вершинах северный ветер. И ещё одна тень поплыла рядом с ней. - А! Человек! – поздоровалась сильфида. – Доброй ночи! Он не ответил, как, впрочем, все они. В первый момент они ошеломлены и испуганы, они подавлены и горюют, а когда смиряются, их сразу забирают в свет. Сильфида много раз видела этот манящий прекрасный колодец, полный восхитительного сияния и необъяснимого блаженства. В начале своей жизни она всякий раз кидалась туда, но её не пускали. Еловый дух однажды сказал, что для этого нужно иметь бессмертную душу, как у людей. Сильфида сначала жалела о своей обделённости. А потом привыкла. Но всё равно очень любила, когда колодец открывался, чтобы принять человека. Тень вдруг повисла в воздухе. - Ну, чего ты? Лети! – крикнула сильфида. – Там хорошо, тебя примут! Лети! - Кто ты? – спросил человек. Сильфида поёжилась. - Да так просто. Элементаль. Ты лети… Тень нерешительно поплыла к колодцу, но вернулась с полдороги. - Тебя не приняли? – потрясённо спросила сильфида. – Тебя?! - Я погиб, - вздохнул человек. – Такой порядок. Ещё сорок дней нужно провести здесь. Сильфида посмотрела в свет, перед которым меркло естественное сияние луны, и сказала: - Ну, что ж, тогда летим в лес. Покажу интересное. - Мне нельзя, - с извиняющейся улыбкой ответил человек. – Мне надо ждать. И размышлять. - Побуду с тобой, - решила сильфида. – С тобой хорошо. 2. Она и в самом деле осталась подле человека. Летала за ним всюду и даже отважилась отправиться в посёлок, когда его позвали туда. Человек рассказал, почему оказался ночью один на зимней дороге. - Видишь ли, я понял, что меня никто не любит, и решил уехать, убежать. Правда, не думал, что получится так далеко… Он что-то рассказывал про сложности человеческой жизни, про какие-то деньги, кредиты, бизнес и новый дом. Это было совсем непонятно. Ещё он говорил про других людей. Это сильфиде понравилось. Оказывается, люди совсем-совсем разные и все соединены между собой связями любви и нелюбви. Это как обмениваться светом, поняла сильфида. Или вот как, например, дунуть на саламандру, получить в ответ пламенное объятие и парить-парить… Человек подтвердил, что похоже. - Так бывает, когда кому-то улыбнёшься, а тебе улыбнутся в ответ… Сильфиде понравилось, как он это сказал. Он вообще был чистый, и от него веяло чем-то очень приятным, как из светового колодца. Поэтому и полетела следом, когда возле дороги появились другие люди, нашли то, что уже не было её человеком, и позвали в посёлок. Останки похоронили, а потом уселись за столы, пили, ели и вспоминали. Он ошибся. По нему горевали и зажигали свечки. Наверное, всё-таки любили. Сильфида и её человек летали из дома в дом. Человек был грустный и сидел где-нибудь в уголке. А сильфида задувала свечки и дразнила домашних котов, завывавших нехорошими голосами. Она веселилась, потому что люди никак не могли понять, что происходит, и уморительно пугались. Местные степенные домовые сердились на неё, гнали прочь и не могли выгнать, потому что она была не одна, и она охраняла своего человека. А потом они попали в окраинный дом. Высокая худая старуха в чёрном только что достала из печи свежий хлеб. Ах, какой восхитительный аромат окружал каравай! Сильфида засмеялась, ринулась к нему, закружилась, захлёбываясь в горячих пахучих волнах. А старуха махнула вдруг рукой. - Кыш, нечисть! Сильфида отскочила потрясённая. - Живая, ты видишь меня?! - Чует, - подал голос из-под стола домовой. Он тоже принюхивался к оглушительному хлебному духу. Сильфида скользнула вниз под свисавшую до полу скатерть. Домовой здесь был совсем не сердитый и охотно рассказал про хозяйку. Человек же тихо сидел в углу. Старуха отрезала от каравая большой ломоть, налила в кружку воды и положила сверху хлеб. Потом, печально поникнув, села возле стола. - Угощайся, Вадим, - сказала она. – Да и прости нам прегрешения наши. Наказаны мы. Нет у нас теперь заступника. Угощайся, Вадим. Человек подплыл к столу и приник лицом к хлебной краюшке. Кусок на глазах стал черстветь и сохнуть. Старуха улыбалась. - Хороший ты, Вадим. Царство тебе небесное. Покойся с миром. Человек устроился за столом и грустно обхватил голову руками. Ему жалко было уходить. Так пояснил сильфиде домовой. Неожиданно старуха собрала со стола крошки и высыпала на пол. - Угощайся, - великодушно предложил домовой. – Это нам. Но сильфиде стало интересно, что говорит старуха. Ей было понятно, что она говорит. Сильфида тронула краешек рушника, на котором лежал хлеб, а потом устроилась рядом со своим человеком. - Вот и нечисть лесная тебя полюбила, - говорила старуха, по-прежнему обращаясь к её человеку. – Оберегает душу, чтобы не закружил кто, не завёл, от света не отвёл. Человек повернул голову к сильфиде. - Спасибо тебе, - сказал. Сильфида огорчилась. - Ты уходишь, - поняла она. - Пора, - сказал человек. – Время. Я попрощался со всеми. Сильфида проводила его в ночи до самых ворот и закувыркалась в воздухе, отброшенная силой, не допускавшей её в свет. И нахлынули неожиданные чувства: горечь, протест, тоска и сильное желание тепла. 3. Сильфида взмыла над лесом, вихрем пронеслась над русалочьим озером, над священной поляной патриархов и выметнулась в поля. Там, почти на самых подступах к посёлку, ютился в малой роще старый погост, где очень давно люди выстроили часовню. Сильфида влетела внутрь и застыла в перекрестье лунных лучей перед главной фреской. Целыми озёрами печали на неё взглянула женщина с весёлым младенцем на руках. - Я хочу в свет! – сказала ей сильфида. – Я хочу в свет к своему человеку. Пожалуйста, что мне делать? Сильфида протянула руки к женщине. Её слова прошелестели движением пылинок в лунных лучах. Богородица не слышала. Неожиданно пахнуло откуда-то тёплым духом свежего хлеба. Остро затосковав, сильфида полетела к людям в знакомый дом. Нерешительно тронула ставень, кинула в стекло пригоршню снежной пыли и грустно присела на крыльце. Из-под ступеней выбрался домовой. - Пришла? Ну, здравствуй… - Я хочу поговорить с хозяйкой, - попросила сильфида. – Позволь… - Нечисть ты лесная! – возмутился домовой. – Ишь чего придумала! Прочь ступай! Сильфида поднялась и снова взлетела к окну. В доме горел свет. Старуха разбирала травы, а подле неё сидела молодая женщина с большим животом и что-то спрашивала. Сильфида поняла только, что она боится. И глаза у неё были как у Богородицы. Старуха подняла голову и посмотрела в окно, казалось, прямо на сильфиду. Какая-то дума давила ей сердце. Сильфида вдруг заметила, что хозяйка старается не встречаться взглядом с женщиной. Неожиданно старуха поднялась и решительно сказала что-то гостье, а когда та ушла, долго молилась. Совсем уже поздним вечером сильфиду окликнул смущённый домовой: - Эй! Как тебя там… нечисть! Иди, зовёт… Сильфида робко влетела в дом. Старуха сидела у стола, сложив руки на коленях. Перед ней горела свеча и стояла глубокая миска с водой. Всё это отражалось в большом зеркале. Старуха смотрела прямо на него. Губы её шевелились. Она продолжала молиться. Сильфида прянула через порог. Дверь скрипнула и захлопнулась от порыва ветра. Метнулся и ярко вспыхнул огонёк свечи, высветив тёмный угол с иконой. В этот момент старуха глянула туда, казалось, уловила какой-то знак и приняла решение. - Иди ближе, - сказала она. - Чего ты?! – сердито подтолкнул сильфиду домовой. – Быстро! Зовёт ведь! Неуловимым током тепла сильфида приблизилась к столу и потянулась к пламени свечи, отогреваясь в его золотом венчике. Старуха напряжённо смотрела в зеркало. Сильфида тоже повернулась туда. В туманном стекле поверх живого отражения появились чьи-то призрачные черты. Лишь мгновение спустя сильфида сообразила, что видит себя. Чётко выделялись только большие почти человеческие глаза и красивых очертаний рот. - Чего ты хочешь? – спросила старуха у зеркала. - Я хочу в свет! – немедленно ответила сильфида. Старуха перевела дух и усмехнулась. - Бессмертную душу, значит, захотела? А ты знаешь, что это страдание? Сильфида знала. Поняла, когда слушала своего человека. Она быстро-быстро закивала, заставляя пламя свечи метаться и дрожать. - Душу надо заслужить, - наставительно буркнула хозяйка и вдруг стала рассказывать. – Видела ты у меня сегодня женщину на сносях. Её ребёнку не дано обрести душу. Охо-хо, грехи наши… Мёртвый должен родиться ребёнок. Если ты согласишься, я сделаю так, чтобы ты получила это человеческое тело. Поживёшь на земле, может, и заслужишь право попасть в свет. Хочешь ли? - Хочу! – не задумываясь, откликнулась сильфида. - Иди в воду! – приказала старуха. Сильфида кинулась в миску. Вода вскипела, на миг осветилась внутренним светом и успокоилась. В тот же момент снаружи застучали в окно. - Петровна! Петровна, скорей! Рожает Ольга! Врача позвали, но нет его что-то! Ой, скорей, Петровна! Старуха быстро встала, задула свечу, перекрестилась и, подхватив миску, пошла из дома. Наутро весь посёлок судачил о том, что считавшаяся долгое время бесплодной дочка Сигачихи, которая приехала рожать к матери аж из самой столицы, разрешилась ночью хорошенькой здоровенькой девочкой. Всех умиляли большущие глаза младенца и пухлый ангельский ротик.
