Родова

Запыленный бело-синей автобус тащился по дороге, убаюкивая пассажиров. За окнами тянулись слякотные колхозные поля, пестрящие белесыми пятнами снега. Портовый городок давно остался позади со своим сталистым морем, кранами и судами возле причалов. Светлана смотрела то в окно, на крутобокие сопки, щетинящиеся лапистыми палками спящих деревьев, то на четырехмесячного сына у себя на коленях, сладко сопевшего среди теплых шерстяных крыльев свернутого конверта. Она думала, и ее лицо то озарялось радостью, то скрывалось за хмурой тенью…
Ну зачем она поехала в этот леспромхоз, да еще и Димку прихватила? Ведь он тогда ясно все сказал, глядя карими глазами из-под густых бровей цвета ночи… Мысли унеслись из декабря в весну. Первомай. Как она ждала Бориса. И дождалась.
1.
Весеннее тепло пушисто щекотало улицы, на которых с раннего утра кипела праздничная суматоха. Несмотря на часто набегающие облака, погода вполне соответствовала настроению улыбающихся людей, поздравляющих друг друга. Группы подвыпивших трудящихся пестрели флагами всех цветов, вымпелами, портретами возвышенно–насупленных вождей партии и народа. Порой среди домов разносились жизнерадостные крики, разбивая гул бессчетных голосов.
- Пошли скорее! Демонстрация скоро начнется! Айда!
- Свиридов! Уже успел набраться в утра?! Смотри, пропесочим на собрании!
Над Владивостоком кружил Первомай… Света собиралась прогуляться, но не безосновательно опасалась, что именно сегодня приедет из Находки Борис. Вдруг не застанет? В телеграмме не было точной даты прибытия судна. Светлана закончила причесываться и гордо окинула взглядом свое отражение в зеркале трехстворчатого шкафа. А посмотреть было на что. Русые завитые волосы до плеч светлым облаком окутывали чуть продолговатое лицо с ямочками на щеках. Серо-зеленые глаза искрились под длинными ресницами. Легкое цветастое платьице смотрелось очень даже симпатично на пока еще стройном теле…
Стук в дверь прозвучал салютом. Света порхнула в прихожую однокомнатной гостинки и настороженно спросила:
- Кто там?
- Моряк – с печки бряк… - ответил знакомый голос. Она распахнула дверь и отступила на шаг. Высокий мужчина в светлых брюках и пестрой рубахе радостно улыбнулся сквозь густые усы, тряхнул черной лохматой головой и вошел в квартиру. Замер на мгновение, любуясь женщиной, и сказал:
- Встречай.
Счастье, ликование… Сердце поет, словно птица в утреннем саду… Как еще описать те чувства, что охватили ее? Светлана молча обхватила руками его голову. Хлопнула, закрываясь, дверь. И праздник отступил далеко – далеко…
Борис шумно поселился в ванной комнате, заявив, что намерен побриться. Светлана встала в проходе и спросила:
- Когда снова в рейс?
- Через пять дней, - отражение Бориса подмигнуло ей, - Пойдем в Сингапур.
- Я хочу тебе сказать, Боря, - Света вздохнула, набираясь храбрости, и взялась левой рукой за косяк двери. - Я беременна.
Рука со станком замерла, и он обернулся к ней. Она с нарастающей пустотой внутри увидела, как потемнели его карие глаза. Борис глухо спросил:
- Сколько уже?
- Четыре месяца.
Его словно что-то отпустило. Вытерев с недобритого лица пену первым попавшимся полотенцем, Борис хмыкнул, и они вернулись в комнату, где он принялся неторопливо собирать свои вещи. Светлана сразу все поняла и почти рухнула на стул, закаменев лицом. Одевшись, он спокойно закурил, подойдя к окну.
Выкинув окурок, Борис порывисто развернулся и сказал:
- Что ж… Выбирай. Или я, или ребенок. Родишь, брошу… Знаешь, сколько у меня таких детей по России?
Светлана выпрямилась на стуле еще больше, оставив реплику без ответа. Он усмехнулся и продолжил:
- В общем, тебе решать.
Мозолистая рука подхватила чемодан. Дверь хлопнула. И навалилась ватная тишина…
…
Она тогда долго сидела, утирая слезы на щеках. Ей страшно не хотелось потерять Бориса. Но ведь в праздник не пойдешь в больницу. А потом с демонстрации вернулись брат с женой и двумя племянниками. Нестерпимо долго тянулось время. А вечером, когда детей уложили спать…
2.
Генка закаменел грозным истуканом, а Лена сразу и категорично вынесла вердикт:
- Рожай, дура. Вместе воспитаем.
- Я ему шею сверну, - обронил брат. - Надо бате сказать и Толику с Мишкой…
Светлана вскинулась:
- А, может, еще и в партком сходить, скажешь?! Или вообще, в милицию?!
- Дельная мысль, - хмуро подхватила Лена, превращая скандал в серьезную идею.
- Да вы что? – поникла Света. - Бесполезно…
- Это ты так думаешь, - скривился Геннадий. - Посмотрим, как он запоет.
- Не надо, Гена, - Светлана спрятала лицо в ладонях. - Ни к чему…
- И правильно, - поддержала ее Лена. - Что мы, безрукие, что ли? Вырастим ребенка без папаши, и все дела.
- Тоже мне, горе – воспитатели, - Генка встал из-за стола и прошел к окну. - Делай, как знаешь, Светка, а наши должны знать.
Женщины переглянулись и Лена попыталась улыбнуться. Света поднялась со стула и, гордо выпрямив спину, сказала:
- Завтра иду в больницу.
- Дура, - зло процедил ее брат. - Ради скота губить ребенка. А о своем здоровье ты не хочешь подумать? Поздновато спохватилась.
- Я люблю его, Гена, - ответила Светлана. - Разве это так плохо?
- Люби, - отрезал тот. - Но зачем из-за него губить себя? Дура ты, Светка… Ох и дура… Завтра поговорим.
Поняв, что на сегодня разговор закончен, Лена принялась убирать со стола.
…
Ничто не могло ее убедить. На другой день Света пошла в поликлинику. Женщина-врач, о которой она будет всегда вспоминать с благодарностью, слегка даже выругалась на Светлану. А затем сказала:
- Что ж ты делаешь, дочка? Тебе сколько лет?
- Двадцать восемь, - Света опустила голову. - Поймите меня, Нина Сергеевна…
- Рожай, дочка. У тебя уже крайний возраст. Не упускай свой шанс. Сколько ты до этого пыталась родить? Не глупи.
- Я не хочу его терять.
- Вон из кабинета, - врач даже приподнялась, опершись руками на столешницу. - И не показывайся мне на глаза, пока не родишь.
- Нина Сергеевна… - Светлана заплакала.
- Что Нина Сергеевна? Вон, я сказала!
Выйдя из кабинета, Света обомлела. В коридоре больницы стояли Генка и отец. Дмитрий Иванович молча притянул ее к себе, прижав к суконному кителю. И она разрыдалась еще больше.
3.
Бориса она больше не видела, хотя и знала, где он живет. Вся его семья обреталась в Сергеевке, леспромхозе километрах в ста от Находки. Ехать туда было бессмысленно, пока Борис ходил в рейсе.
Димка родился семимесячным, в конце июля. Потом работа, радости и неприятности… Жизнь продолжалась. И вот, в конце ноября к ним домой зашел Олег, механик с судна, на котором работал Борис. Светлана не стала ничего спрашивать. За нее это сделал Геннадий:
- Где этот?
- Домой поехал, - усмехнулся Олег. - Через три месяца нам в рейс… А его снимают с визы. За аморальное поведение…
- И правильно, - Лена вперила руки в боки. - Нечего было тут расписывать, сколько там у него детей по стране. Моряк – с печки бряк… Вся жопа в ракушках!
Разговор затянулся надолго. Пили чай с вареньем, смотрели концерт по черно-белому телевизору, подаренному Дмитрием Ивановичем. Потом Олег ушел. Генка и Елена насели на Свету, уговаривая ехать к Борису, показать сына. Мол, надо. Пора решить все окончательно. Если папаня согласится расписаться – Бог в помощь. А нет – ну и черт с ним. Не пропадать же. Скучно пацану не будет, вон какая орава под боком растет…
…
Светлана не хотела ехать. Ой, как не хотела… Но однажды глянула на своих племянников, Сережку с Митькой, и сдалась. Потом они все провожали ее. Чуть ли не силком запихали в автобус и долго махали ей вслед…
4.
Света улыбнулась, глядя на Димку, сладко спавшего у нее на коленях. И как можно было подумать избавиться от него? Автобус остановился и с дребезгом хлопнул дверью, запуская в салон свежий морозный воздух. Водитель скороговоркой назвал остановку. Покровка. Следующая – конечная, Сергеевка. Двери захлопнулись со скрипучим лязгом, и автобус тронулся с места, набирая скорость. Вскоре дома Покровки остались позади. Окна картинно затянулись лесом, за которым мелькали совхозные поля.
Светлана взяла сына на руки и стала покачивать, размышляя о том, как ее встретят. Перед отъездом, за день, она отправила телеграмму Борису о том, что едет. По большей части, все должно решиться прямо на автостанции. Вот автобус миновал переезд, и с обеих сторон замелькали дома, проплыл деревообрабатывающий комбинат. Они подкатили к белому домику станции.
Она вышла из автобуса с Димкой на одной руке и с большой сумкой в другой. Осмотрелась, но Бориса не увидела. Станция стояла под холмом, на котором горделиво возвышались добротные дома. К ним вела бетонная лестница без перил, на вершине которой стояли несколько человек. Парень примерно ее возраста, двое мужчин и пожилая женщина. В одном из мужчин Светлана вдруг узнала Бориса. Тот, будто поняв, что его увидели, пошел куда-то за дома и пропал. Парень быстро спустился по ступенькам и подошел к Свете. Широко улыбнувшись, спросил:
- Вы Света?
- Да, - растерянно ответила она.
- Игорь, Борькин брат, - он посмотрел на Димку. - И дядька этого пацана. Перегружай все на меня и пошли.
Игорь отобрал у нее сумку и они стали подниматься по лестнице. Чем ближе подходили к матери Бориса, тем более неприятное чувство охватывало Светлану. Анна Николаева, так звали эту статную пожилую женщину с длинным лицом и ухоженными руками, смотрела на Свету, поджав тонкие губы. В ее пронзительных черных глазах плескалось что-то, похожее на брезгливость. Игорь шепнул Светлане:
- Только не глупи…
Они подошли к ожидавшим их, и Игорь сказал:
- Знакомьтесь, это Светлана и Дима… Мама, Анна Николаевна, и Андрей, старший брат.
Андрей улыбнулся со словами:
- Очень приятно, Света. Позвольте, я возьму своего племяша…
Анна Николаевна недовольно скривила губы и обронила:
- Здравствуйте, Светлана.
Так сказала, что Света почувствовала себя оплеванной. Она в который раз за сегодня пожалела, что вообще поехала сюда. Слегка помягчев лицом, мать Бориса добавила:
- Ну, чего мы здесь стоим. Идемте в дом.
Все четверо прошли буквально семь шагов и вошли во двор большого двухэтажного дома, рассчитанного на две-три семьи. Пока все раздевались в сенях, Игорь шепнул Светлане:
- Борис скоро придет.
Кухня оказалась большой, протопленной и белой до рези в глазах. Анна Николаевна без долгих разговоров сказала:
- Покажи сына.
Светлана взяла Димку у Андрея и подошла к ней. Бабка сама откинула треугольник одеяльца и посмотрела на внука. Проснувшийся Димка также молча уставился на нее. Светлые волосики на голове, большой орлиный нос, голубые глаза… Светлана вдруг поняла, насколько мальчик не похож на жгучего брюнета Борьку с его греческим лицом. Наконец, Анна Николаевна брезгливо произнесла:
- Он на нашу родову и не похож… Убери.
Светлана растерялась, но Андрей тут же забрал у нее Димку и отошел. Она проводила взглядом сына и наткнулась на глаза Игоря. Тот хмуро смотрел на мать. Анна Николаевна села на табурет и выпрямилась, будто жердь проглотила. В черном одеянии она походила на мрачную барыню, собирающуюся устроить разнос проштрафившемуся половому или кому там еще… Пожилая женщина сложила руки на коленях, смерила Светлану взглядом, каким смотрят на бродячих собак, и спросила:
- Зачем приехала?
- Узнать, что решил Борис, - ответила Света, тоже выпрямившись и твердо глядя в глаза Анне Николаевне. Та презрительно сощурилась, подалась вперед и хрипловато сказала:
- Да таких невест, как ты, раком до Москвы не переставить… Не дам портить Борису жизнь!
- Ему? Жизнь? – обомлела Светлана и еще больше выпрямилась. Слезы горячей волной подкатили к глазам. Но она не могла плакать, не имела права унижаться перед ЭТОЙ женщиной. Анна Николаевна вдруг кивнула и продолжила:
- Хорошо. Жди его. Придет, тогда и решим.
Она встала и ушла в зал, откуда вскоре донеслись звуки работающего телевизора. Света без сил опустилась на другой табурет и вздохнула. Андрей сделал «козу» племяннику и улыбнулся. Игорь стал что-то говорить Светлане, но она его не слушала. Ждала…
5.
Часы пробили семь вечера. Анна Николаевна вернулась в кухню и сказала:
- Последний автобус уходит через полчаса. Поедешь или останешься?
- Поеду, - выдохнула Света, лишив на мгновение Димку бутылочки с молоком. - Больше ждать не буду. Все и так ясно.
Она снова заметила тень презрения в глазах пожилой женщины. Это не помешало ей собрать свои и Димкины вещи в сумку. Из сеней в дом вошел Игорь с охапкой дров. Увидев, что Светлана собирается, он цыкнул, покачал головой и сказал:
- Едешь, значит. Я тебя провожу.
Анна Николаевна снова ушла смотреть телевизор. Следом за Игорем в дом зашел Андрей и мрачно спросил:
- Борьки не было, так?
Спустя пять минут они втроем спустились к автобусу, готовому отправляться. И тут пустота, образовавшаяся где-то в глубине сердца Светланы, шевельнулась. Слезы сами потекли по ее щекам. Андрей неуверенно приобнял ее за плечи и пробормотал:
- Поплачь, невестка. И не забывай нас. Я всегда буду рад тебя видеть. Живу-то я отдельно, вот адрес…
Он сунул ей в руку бумажку.
- Если что…
Игорь криво улыбнулся:
- А морду я ему все-таки отшлифую… Давай прощаться, что ли?
Братья заботливо посадили ее в автобус и встали у окна, напротив Светланы. А она опять услышала эхо слов Анны Николаевны: «…на нашу родову и не похож…», «…таких невест …не переставить…» Сквозь пелену слез она заметила в сумраке, за домиком станции, человека, курившего сигарету. Каким-то чувством стало понятно – он. Первым порывом было – выскочить, обнять и говорить, говорить, целовать… Димка вякнул что-то, понятное только ему. И Светлана одернула себя. Если бы он не прятался… Может, что-то и можно было изменить… Но Борис спрятался. На лице Игоря вновь появилась слабая улыбка. Двери автобуса закрылись, и дорога понесла Свету с сыном в обратный путь. Два брата махали вслед, пока автостанция не растворились за поворотом…
…
Слезы продолжали течь по щекам. Охрипший женский голос снова коснулся ее слуха: «…родову …до Москвы не переставить …портить Борису жизнь…»
Сочувствующий старческий голос сказал за спиной:
- Что с вами, девушка? Перестаньте плакать… Вот приедете домой и все образуется. Он приедет. Это ваш муж вас провожал с кем-то? Успокойтесь, девушка…
Светлана бездумно кивнула. Домой… Да. Приехать домой, и все образуется. А он... Он не приедет, она это точно знает. С переднего места, на котором сидела Света, дорогу было видно как на ладони. Желтый свет фар скользил по асфальту, по снегу, по деревьям. Мелькали столбы, знаки. Так она и сидела, выхватывая из ночи сквозь слезы то снег, то дом с горящими окнами.

Да ладно, рвите в тряпки))) Для того и выложил.

Свечку одолжите? В лапках подержать, разлагаясь на столе в прозекторской. =)

Не уверен в вашей правоте) Меня никто не сумеет убедить, что в повествовании от третьего лица нельзя перемещать фокал. Можно и даже необходимо.
***
Ушёл дрыхнуть. Все споры - завтра.

И где же "загрыз"? Я тут, панимаш, весь готовый к панихиде, а в эфире - тишина.=(

ваще автор смельчак) выкладать текст, када электорат стонет от обязательной групповухи, рискованно
такшта лайк за смелость, а прочитаю, када одолею всех осуждаемых

Мда, без конкретики я этот абзац просто перепишу по-другому... С новым набором прилагательных)))

За окнами старого автобуса тянулись поля, пестрящие пятнами снега. Портовый городок остался позади с морем, кранами и судами . Светлана смотрела то на сопки, щетинящиеся палками деревьев, то на сладко сопевшего четырехмесячного сына у себя на коленях.
Ну зачем она поехала в этот леспромхоз, да еще и Димку прихватила? Ведь тогда всё сказали. Мысли унеслись из декабря в весну. Первомай. Как она ждала Бориса. И дождалась.

Так, что ли? Сухое изложение?

Это вы о чём или о ком?

Тоже картинка, достаточно пёстрая. И не моя ни разу. Истинно ваша))) У меня портовый город обозначен как точка выезда автобуса, не более. Его в окно не видно. Он давно остался позади.

Замызганный синий троллейбус
С названием гордым "Самсунг"...

К сожалению - а может быть и к моему счастью - я не был во владивостоке, я жил немножко севернее, и первомай там выглядел как подтаявший снег, зверская холодрыга, по которой топают закутанные в тёплую одежду люди с малиновыми ушами и носами, несущие флаги и плакаты, блеклым теплом растекается дым от мангалов с недожаренным шашлыком, тянет спиртным духом от пытающихся согреться людей, морозный воздух пахнет праздником, и веселятся дети.
Поэтому мне немного сложно понять как героиня рассекает в легком платье во владивостоке на первомай. Но я закрываю на это глаза.
Основной конфликт Драма этого креатива в принципе понятна, однако аффтар как то уж очень нерешительно обходится с ней, словно оператор паровой установки, боящийся поднять давление до десяти атмосфер, при том давлении какое он держит, машина работает, но в пол силы - так и рассказ. Покатит, но в пол силы. Написано хорошо, годно, но серо и уныло. Персонажи в принципе понятны - влюбленная женщина, которую целый кагал народа удерживает от совершения идиотского поступка; мудак-мужчинка-морячок-папай, которого не порицал только ленивый - это всё понятно. Типа его мамаша; "нефиг сыночку жизнь портить, он мне сын родной а ты никто ваще поняла?". Ну и прочие вполне понятные личности. Как это и бывает в жизни, всё бесцельно, ибо взят лишь отрывок из жизни.
Фенотипические особенности потсана, отличные от папашиных - как повод от него откреститься? ну да, ДНК-теста тогда не было. Мамаша счастливого атца считает мамашу внука б@#$ью, в то время как та - ввиду своих чувств - отличалась редкостной верностью? Ну хуле, бывает.
За каким хреном мамаша отпрыска попёрлась к этому васе? Алименты? Затребовать через суд. Месть? уже сдали в партком, вася потерял визу, мужики в округе ему морду начистить хотят. Поглядеть ему в глаза, потрясая младенцем? Дык вон он, прятался, подзови этого васю пальчиком. Поглядеть на его семейство? А зачем?
Вспыхнула симпатия с провожающим... Провожающий покидает вагон.
Вся эта гора возможных конфликтов развития не получила.
Мораль по ГОСТу не оформлена.
Требуется дописать и дооформить.

На скотобазе этому креативу делать нечего.

Попробую обязательно. Как советует Никитин в КСП))) Но позже немного...