Весна в этом году выдалась ранняя. Стоял ещё конец февраля, а под сапогами уже вовсю лавировали ручьи, и весело хлюпали лужицы. Сашка смотрел под ноги и заметил его не сразу. Молодой человек шёл чуть впереди и мурлыкал себе под нос что-то неразборчивое. Сашка достал ярко-оранжевые наушники и надел на голову. Не слушать транслируемые в общественных местах музыкальные произведения – его неотъемлемое право. Обогнув певца, Сашка оглянулся. Простое, открытое лицо, сосредоточенный, направленный в себя взгляд, чуть шевелящиеся губы. Он решил не сообщать о бродячем концерте. Пусть сами ловят. Если что – скажет, что ничего не слышал, наушники тому - неоспоримое доказательство. Перепрыгнув через насторожившую бездонной чернотой лужу, Сашка свернул к детскому саду. Мельком взглянул на часы – ещё пятнадцать минут в запасе. Успеет раздеться и перекинуться парой слов со знакомыми родителями. Звонить в массивную железную дверь, установленную в прошлом году на добровольно-принудительные пожертвования, не пришлось – она была чуть приоткрыта и подпёрта камнем. Рациональный охранник ждал наплыва родителей и как мог к нему подготовился. Не жать же на кнопку каждые пять секунд – палец чай не казённый. В узком коридоре Сашка столкнулся с Тамарой Моисеевной, преподавательницей музыки. Та целеустремлённо и необычайно быстро, для своей грузной комплекции, передвигалась от двери к двери, бросая в нутро групп сжатые и резкие указания. Сегодня её день. День большого праздника и бесконечных утренников. Таких дней всего четыре на весь год, и труженица культуры стремилась выжать из каждого максимум удовольствия - повелевать и быть в гуще событий она любила. Сашка считал, что им повезло с музыкантшей. Она была, как говорится, женщина с фантазией. Сама писала стихи и песни к утренникам, сама ставила номера и рисовала декорации. И родителям экономия, и ей копеечка. А в прошлом году она свой собственный визуальный образ зарегистрировала. Чебурашку с ушами сердечком и губками бантиком. Чебурдашкой назвала. Говорит, уже четыре садика ей за использование этого образа на «культурных мероприятиях» платят. Берёт она, мол, гораздо меньше чем Успенский, почти догнавший по аппетитам студию Диснея. Может и так, но Сашка подозревал, что без заноса в районный комитет по образованию тут не обошлось. - Александр, здравствуйте, - Тамара Моисеевна смотрела на Сашку одновременно и приветливо, и строго. - Доброе утро. - Когда вы сможете подойти поговорить по нашему делу? Только не сегодня – сегодня ни минуты свободной, пять утренников. - Давайте, завтра утром. Во сколько? - В полвосьмого, как сына сдадите, так и забегайте. Я всегда на месте. - Хорошо. Сашка не успел договорить, а Тамара Моисеевна уже летела по своим неотложным делам. В раздевалке толпились родители, давая чадам последние указания. Те дети, чьи родители ещё не дошли до садика или уже убыли в актовый зал, кучковались у входа в основное помещение, грустно глядя на дверь. Из толпы выскочил Юрка и мгновенно оказался у Сашки на шее. Подбросив сына к потолку, тот подхватил его подмышки, крутанул вокруг оси и поставил на ноги. Юрка что-то возбуждённо лопотал про подарки. Хорошо, всё-таки, что ребёнок подрос, и уже не надо скрываться при посещении праздничных постановок. Помнится, в ясельной группе родители неумело прятались за тюлевой ширмой, а дети, водя нестройный хоровод вокруг ёлки, постоянно затравленно оглядывались на шевелящееся, непрерывно шуршащее и гомонящее нечто, преграждающее путь к выходу. Стоило одному в отчаянии заплакать – у всей группы глаза на мокром месте, попробуй потом успокой напуганных малышей. А не будешь скрываться - заберутся на руки и не слезут, прощай стишки, танцы и хороводы. Сашка разделся, повесил куртку в шкафчик сына и подошёл к листу заявок видеооператора. Этот лист - тоже похвальное начинание Тамары Моисеевны. Самому снимать дорого и хлопотно: придётся потом визировать отснятые материалы в авторском агентстве, отчислять правообладателям, улаживать вопрос с другими родителями. Есть, конечно, продвинутые камеры, которые всё делают сами (за исключением общения с родителями), но они пока дороги и покупать такую для съёмок домашнего видео накладно. А так - отметил в сценарии праздника эпизоды, которые хотел бы получить, и имеешь через день уже очищенный, лицензированный продукт для домашнего использования. На второй, третий экземпляры (для бабушек и дедушек) - скидка. Сашка выбрал, как обычно, номера сына, Кости, Вики и Маринки. Как никак, в одной песочнице росли, давно подписали соглашение об отказе от взаимных претензий. Поколебался немного и добавил вступительную песню и финальное поздравление. Осмотрелся. Родителей уже практически не было, дети, под руководством воспитательницы, строились по два. Пора занимать места. В актовом зале копошились, рассаживаясь, родители двух, а то и трёх групп. Сашка ещё раз похвалил себя за предусмотрительность – согласовать съёмку с тремя группами к мартовским практически нереально, а у оператора необходимые бумаги подписаны заранее, нарежет без задержки. Место нашлось рядом с Лёвой, Костиным папой. Лёва был горбонос и кучеряв, вид имел самый внушительный. Мало знакомые люди садиться рядом с ним остерегались. На всякий случай. А то, что он не только Лев, но и, по совместительству, добрейшей души человек, на лице не написано. Сашка поинтересовался как дела, и успел почти до конца выслушать душещипательную историю про смежников, слякоть и трудные будни развивающегося капитализма, когда погас свет, и по ушам ударил тревожный вступительный аккорд. Представление началось. *** По пути на работу Сашка надел не только наушники, но и поляризационные очки: идти к метро предстояло по проспекту, а там много коммерческих щитов и баннеров. Не видеть платные видеообразы, размещённые в общественных местах, - неотъемлемое право каждого гражданина. Водители обклеивали окна машин поляризационной плёнкой, на общественный транспорт устанавливали стёкла со специальным напылением, а пешеходы всё чаще надевали защитные очки. Одна поправка к закону об авторском праве подняла и развила целые отрасли народного хозяйства. Спасаясь от навязчивых платных роликов, люди обзаводились средствами индивидуальной защиты. Поначалу, дико было видеть сквозь дымчатые стёкла сплошные чёрные щиты вдоль улиц, но потом Сашка привык и уже не обращал них внимания. Теперь уже прохожие без очков смотрелись белыми воронами: ходят, осматриваются, впитывают. Многие парочками. Как это у них происходит? «Хочешь видюшки на бульваре посмотреть? Пошли, угощаю». В метро очки, в принципе, не нужны: в зданиях и в транспорте расходы несёт их хозяин, но Сашка снимать защиту с глаз не стал – не любил мельтешение. Объёмные картинки, заполонившие в последнее время подземку, вгоняли его в тоску, заставляли пригибаться и втягивать голову в плечи. Наверное, он бы к ним привык, человек ко всему привыкает, но делать этого отчаянно не хотелось. Кстати, приезжие в метро узнавались теперь легче лёгкого: все как один крутят головами и шарахаются от колонны к колонне, как котята в незнакомой и захламлённой комнате. В офисе Сашка первым делом проверил счёт: очки у него новой модели, её ещё не все регистраторы распознают, а опротестовывать списание нужно сразу, чем раньше, тем лучше. Никаких транзакций, только садик уже взял своё за видео праздника, причём по-божески. Будет бабушкам подарок в женский день. Очень браво и умильно смотрелся Юрка в бескозырке, с наганом, торжественно читающий: Если враг с мечом нагрянет, В земли наши он придёт, Папа, с чёрным автоматом, Ему попу надерёт. Папа грозно и отважно Сон наш мирный стережёт, Даже если с дядей Сашей Просто пиво в баре пьёт. Да, знатная поэтесса Тамара Моисеевна. Самобытная. Хотя, родителям нравится: на утренниках не скучно, атмосфера домашняя, непринуждённая. А на районные смотры она возит совсем другие произведения, серьёзные до вывиха челюстей. Сашка был на одном таком. «Звёздочка 2019», вроде. Юрка в паре с Викой там польку танцевал. Пафосность и конъюнктурность читаемых стихов его неприятно удивили: Внезапным солнцем засияла, И сразу возвелась в пример, В сердца навеки прописала Две ярких литеры ЕР. То ли дело садиковский междусобойчик. Весело, камерно, душевно. По атмосфере – почти театральный капустник. Взять хотя бы сегодняшнее «яблочко». Увидев предложенную интерпретацию классического танца, половина родителей схватилась руками за лицо, и так и норовила сползти на пол, побиться в конвульсиях. Очень свежая, неожиданная трактовка. В пошлый «День защитника отечества» было, помнится, поканоничней. Неужели, и на военно-морскую святыню кто-то права зарегистрировал? Сашка, улыбаясь, смотрел невидящими глазами в монитор. Дверь приоткрылась и в щель просунулась голова Гоши. Ага, свежие сплетни пришли. Гоша заведовал складом подскока, работы там мало, и он целыми днями слонялся по офису и разносил корпоративные новости. С таким работником никакого внутреннего портала не нужно. Сашка выключил колонки (не хватало ещё платить авторские за проведение частного концерта) и приготовился слушать. - Ростсельмаш отзывает регистратор П-15 из-за ошибки в программном обеспечении, - Гоша уже сидел на стуле и даже успел закинуть ногу за ногу. - Все отзывает? - Нет, только из продажи. Установленные придётся перепрошивать. - А что ж те, что в продаже, тоже не перепрошьют? – спросил Сашка подчёркнуто безразлично. Он не хотел показывать, свой, связанный не только с работой, интерес к этой теме. - Для надёжности. Им проще лишний мост впаять, чем нам, раздолбаям, довериться, а демонтаж установленного оборудования – уже другое дело, на него их щедрость не распространяется. Им религия расстаться с такими деньжищами не позволяет. Сам знаешь, сколько мы их навтыкали. Сашка знал. Установка платных щитов до какого-то момента шла лавиной, а у каждого из них должен быть регистратор просмотров. Главная его часть, приносящая деньги правообладателю. Всеобщая чипизация сильно упростила труд собирателей авторской копеечки. Да и появились они, в промышленном количестве, только благодаря ей. Скорее даже наоборот. Это корпорации-праводержатели пролоббировали принятие нужного федерального акт, стремясь стать ещё богаче. Очень подозрительно совпало время подписания закона о поголовном вшивании идентификационного чипа со вступлением в силу новой редакции закона об авторском праве. Конечно, к тому времени чип практически у всех уже был (когда ЕС стал чипованных без виз пускать, очереди на операцию на два месяца вперёд стояли, клиники как грибы росли, в каждой подворотне открывались), но, в свете новых поборов, многие горячие головы могли бы начать выковыривать их кухонными ножами. А так не работа - лафа: ставишь излучатель-считыватель и регистрируешь, кто у твоего авторского объекта проходит, мог образ бесценный видеть и теперь тебе денег должен. Главное – тех, кто по бокам и с другой, слепой стороны щита идет отбросить. Для этого в регистратор и зашивается сложная, фильтрующая сигналы, программа. Иначе может конфуз произойти: обезденеженный возьмёт и докажет в суде, что не мог лицезреть ваше прекрасное творение и потребует неустойки за потраченное время, моральный ущерб и урон деловой репутации. У П-15 была как раз ошибка в отбрасывании лишних просмотров. Тех, кто с обратной стороны щита, программа вычёркивала не всех. Небольшую область выше регистратора оставляла. Обычно выше аппарата только звёзды, и поэтому ошибку заметили далеко не сразу, а когда заметили, особого значения не придали. В Ростове, на заводе, начали шевелиться только после нескольких с треском проигранных процессов. - У тебя сколько неустановленных к возврату? – Сашка старался говорить как можно более спокойно. - Пять. - Дай один мне. Перепрошей и дай. Пока они ещё модифицированные пришлют, а мне срочно нужно. Скажем, успели установить. Вообще-то Сашке нужен был как раз неисправный, но лучше откатить прошивку, чем вызвать подозрения. - Вот ещё, сам перепрошьёшь. Слышал, Катька из бухгалтерии беременна? - Да? – Сашка приподнял брови. Катька ему была до лампочки, но потерпеть немного нужно, для конспирации. Если верить Штирлицу, запоминается последнее. Спросят потом Гошу о чём трепались – скажет, перетряхивали грязное бельё сотрудниц. Отличное алиби. *** Тамара Моисеевна, глыбой нависавшая над низким рабочим столом, внимательно рассматривала макет плаката. Сашка на нём одной рукой обнимал Чебурдашку за узкие плечи, другой махал вслед уходящему поезду. Чебурдашка, прижимая к груди огромный букет роз, грустно смотрел вдаль. Сверху, на голубом фоне, выделялась красная надпись: Пусть ноги ваши не болят, не стонут, Куда бы вам ни довелось зайти. И стоя здесь, на краешке перрона, Мы вам желаем доброго пути. - А почему зверь с цветами? – спросила учительница у сидящего рядом Сашки. Сашка улыбнулся: к своим стихам у преподавательницы претензий ожидаемо не было. - Подарил кто-то. Его все любят, дарят букеты на каждом шагу. Пробовал без цветов - смотрится не так празднично. - А это точно законно? - Продвижение своего образа - ваше неотъемлемое право, как правообладателя. Тем более в доброй социальной форме. Тамара Моисеевна ещё сомневалась, но чувствовалось, что жадность постепенно берёт верх над осторожностью. Казалось, достаточно небольшого толчка, последнего аргумента, и она решится на авантюру. Эта всеядность немного отталкивала Сашку, вызывала чувство лёгкой брезгливости, но выбора не было: одно его лицо на баннере разместить точно не позволят, тут без вариантов. Музыкантша нужна ему не меньше, чем он ей. - А где вы собираетесь его установить? - На здании Западного вокзала, на дальней от площади стене. Транспарант будет виден только из поездов, но зато стоимость аренды крайне низкая. Про то, что в поле зрения неисправного регистратора попадёт ещё второй этаж вокзала, с залами ожидания и билетными кассами, Сашка благоразумно решил не говорить. Музыкантша не только жадна, но и пуглива. Может дрогнуть и сдать подельника с потрохами. - Но на поезда установлены антирекламные окна. - Только на поезда дальнего следования. На электрички – нет. Иначе пришлось бы запирать форточки и устанавливать кондиционеры в каждом вагоне. РЖД проще платить за просмотр пассажирами коммерческого видео – всё равно стоимость этого просмотра давно включена в билет. - А почему не поместить его на площадях или проспектах, где людей больше? - Там стоимость аренды выше, причём, на порядок, - вопрос был очевидный, сам собой напрашивающийся. Сашка, прежде чем решиться, прорабатывал разные варианты. – Кроме того, люди приучились считать каждую копейку и всё чаще надевают очки. Доходы от платных инсталляций в общественных местах постоянно падают. Скоро они перестанут покрывать стоимость аренды. Я работаю в компании, занимающейся установкой и обслуживанием таких щитов, и знаю об этом не понаслышке. Тамара Моисеевна замолчала. Было видно, что она ещё чего-то ждёт. Сашка вздохнул и выложил последний козырь: - Все расходы по установке и обслуживанию баннера я беру на себя. Формальности тоже улажу сам. Вам нужно только подписать разрешение на использование образа и дать номер счёта для перевода денег. - Хорошо, Александр, готовьте бумаги. Когда начинаем? - Первые деньги пойдут в лучшем случае через месяц, слишком много бумажной волокиты. Даже мне, знающему все ходы-выходы, придётся попотеть. Музыкантша скорчила недовольную гримасу. Надо же, еле дала себя уговорить, а теперь выражает недовольство проволочками с оформлением. Или не просто дала уговорить, а развела по полной? Что если эти раздумья – лишь способ заставить Сашку взвалить на себя расходы и беготню по инстанциям? Запросто. Как говорится, талантливый человек талантлив во всём, а уж Тамара Моисеевна, вне всякого сомнения, многогранна как алмаз. Ну и пусть, пока их интересы совпадают. Дальше оно видно будет, но спиной к любезной соратнице не стоит поворачиваться в любом случае, не тот она человек. Сашка принялся собирать разбросанные по столу бумаги. Лёд тронулся. Игра началась. Было как-то боязно и немного волнительно: это первое собственное дело, первое масштабное начинание, требующее серьёзных денежных вложений. Что случится, если он прогорит? Чем тогда отдавать кредит? Сто будет с семьёй? Об этом, как учила героиня популярной мелодрамы, лучше подумать завтра. Чтобы не пропали решимость и кураж. Главное – ввязаться, а там хоть не рассветай. *** Сашка закрыл входную дверь, бросил авоську с продуктами на табурет и стал разуваться. Это крупы и соки в пакетах можно закупать раз в месяц, а хлеб, мясо и кефир нужно брать, самое редкое, раз в три дня. Пролежав больше, они пропадают. Либо это уже не хлеб с мясом, а некий заменитель, идентичный натуральному. Как здраво отмечал отец, если кефир можно пить неделю, то это что угодно, но только не кефир. Сегодня – как раз закупочный день. Сашка привычно заскочил в магазин после работы. Авоську же он носил с собой всегда. С тех пор как полиэтиленовые пакеты признали носителями информации (мол, можно носить что угодно, хоть диски, хоть архивы в папках) и обложили михалковским налогом. Он резонно считал этот юридический выверт верхом идиотизма и, старался, в знак протеста, как можно реже покупать налогооблагаемую тару. Судя по рычанию моторов, раздающемуся из-за двери в детскую, сын вёл масштабные грузоперевозки. Жены слышно не было. Сашка прошёл на кухню и выложил покупки. Супруги там не оказалось. Погремев кастрюлями и ничего не найдя, он продолжил осмотр квартиры. Машу он нашёл в гостиной, сидящей в кресле. Колени поджаты к подбородку. Блестящие влагой глаза неотрывно смотрят в выключенный телевизор. На вошедшего мужа – ноль внимания. - Что случилось? - Сашка присел на корточки, пытаясь заглянуть жене в глаза. - Сократили, сссуки. Слова давались ей с трудом. Будто в горле что-то застряло. - А тебя-то за что? Ты же самый полезный человек в отделе. - Они весь отдел сократили. Им, видишь ли, проще и дешевле занести судье, чем содержать целый отдел по борьбе с претензиями, - слёзы, наконец, прорвались сквозь невидимый заслон и хлынули по щекам чёрными ручьями. - Ну, брось, перезимуем, - Сашка обнял жену за плечи. – Я закончил волокиту с оформлением инсталляции. На днях первые деньги пошли. Никак не меньше твоей зарплаты будет. Пару месяцев – погашу кредит. А ты пока отдохни, расслабься, совсем себя загоняла. Ребёнок уже начинает интересоваться, кто такая командировка, и почему мама к ней так часто ездит. Машка улыбнулась, стала всхлипывать тише и реже. Пусть проплачется, думал Сашка, гладя жену по волосам. Легче станет. А работу новую найдёт. Хорошие специалисты всегда нарасхват. Не бывает такого, чтобы умный, работящий человек без дела сидел. Слишком много в мире работы и слишком мало людей, способных её сделать. Главное – доказать, что ты именно такой. Чтобы поверили, чтобы не взяли твоё место пустую балаболку. А то ведь, убедительнее всего говорят те, кто ничего другого делать не умеет. Возьмут такого – он, и работу завалит, и себе и другим на голову нагадит. Сколько тому примеров? Хуже, разве что, если даже говорить человек не умеет, а лишь родился или женился удачно. К этим вообще ничего не пристаёт. Всё как с гуся вода. Есть у Сашки в конторе такой. Работу с клиентами провалил, налаженные связи оборвал, весь сбыт на уши поставил. Головы вокруг него как осенние листья сыплются, а он стоит весь такой в белом и поучает. И это – при сложнейшей ситуации на рынке. Теперь как бы совсем в трубу не вылететь. Впрочем, об этом при Машке лучше не вспоминать, ей и без того хреново. - Сиди, я сейчас поесть что-нибудь соображу. И выпить. Надо же твою свободу отпраздновать, - сказал Сашка и ушёл на кухню. Пусть успокоится и соберётся с мыслями. В любом случае, закончена не вся жизнь, а небольшой её эпизод, причём не самый лучший. Лучшее обязательно впереди. *** Когда зазвонил телефон, Сашка изучал состояние своего банковского счёта. Он делал это каждое утро, с того самого момента, как полтора месяца назад ринулся в омут частного бизнеса. Выпивал смоляного кофе и выводил на экран выписку за сутки. Уже к концу первого месяца картина прояснилась: между дневными минимумом и максимумом разница примерно 15%. Это в будни. В выходные – падение в разы. Что вполне объяснимо: пригородных работяг по воскресеньям в загазованный мегаполис никакими коврижками не заманишь. Денег не так уж много, но пара-тройка дополнительных зарплат прорисовывается. Что ж, Сашка это просчитывал и знал заранее. Даже краткосрочный прогноз сбывался – щиты в центре едва оправдывали установку, их выручка с каждым днём падала. Народ решительно не желал расставаться со своими кровными. Сашкин же доход оставался стабильным уже второй месяц, спасибо РЖД. Вот и сегодня, поступила не большая, но вполне ожидаемая сумма. Списано оказалось тоже не много: вход в метро, переход между станциями, утилизация мусора (выбросил в урну обёртку от жвачки) и прослушан, оказывается, новый хит Миры Потрясной «Я от тебя опять сбегу». Забавно. Когда и где он мог его зацепить? Наушников, ведь, практически не снимал. Где-то тут время должно стоять. Ага, вот и оно. Помнится, примерно в этот момент у девушки на эскалаторе мобилка мерзко запиликала. Но это же в метро было, их сфера ответственности. Метровцы должны и оплатить. Опять настройщики накосячили. Ладно, участок не его, даже не их фирмы. Конкуренты подставились. Пусть сами и выявляют, не хватало им ещё помогать. Вот получат пару исков – забегают как наскипидаренные. Телефон звонил короткими, отрывистыми гудками. Местный. Сашка, не отрываясь от монитора, поднял трубку: - Да? - Зайди, дело есть,- голос Михалыча, Сашкиного шефа, звучал глухо и загадочно. Сразу же за этими словами пошли гудки, пришлось отрывать зад от насиженного кресла, и тащиться через коридор к начальнику. Михалыч, невысокий, лысоватый крепыш предпенсионного возраста, сидел у себя в кресле, упершись локтями в стол. Руки сплетены в замок. Голова втянута в плечи, взгляд направлен куда-то в угол. Сашка насторожился: такая поза шефа ничего хорошего не сулила. - Тут, вот какое дело, - начал юлить Михалыч, - новых заказов нет, клиенты местами и от старых контрактов отказываются. Ты сам, небось, знаешь, не мне тебе рассказывать. Сашка, разумеется, знал, и не только от Гоши. Кому ещё знать, как не начальнику отдела внедрения. Но констатация этого факта заместителем генерального директора, заставила сжаться в предчувствии грядущих неприятностей. - Ввиду постоянного сокращения фронта работ, в целях оптимизации издержек, руководство приняло решение слить отдел внедрения и отдел поддержки в одно подразделение – техническую службу. Вот оно что. Всё равно Сашка особых проблем не видел. Он молча ждал продолжения. - Ну, с сокращением персонала и кадровыми перестановками, разумеется. Тебе предлагается место бригадира наладчиков. Да, зарплата меньше, нет отдельного кабинета, но это лучше, чем на улицу. Там, если заказы пойдут, на сдельщине, знаешь, какие деньги можно поднять? Ты только представь. У Сашки в глазах потемнело. Пойдут, как же, держи карман шире. Уже полгода падают, как курс тугрика, а тут косяком попрут, специально для меня. - А кто начальником? - Присяжнёв. Этот специалист хоть и молод, но уже зарекомендовал себя как дальновидный и ответственный руководитель… - Он себя как зять генерального зарекомендовал, как женился, так сразу и начал зарекомендовывать, до этого бумажки в секретариате ксерил, крыса канцелярская. Работу с клиентами, смотрю, он уже наладил, вдребезги и до основания. Сейчас за техподдержку возьмётся. Это чучело завалит вам всю работу, как вы не понимаете? - Решение принималось на самом верху, руководство прекрасно отдаёт себе отчёт о возможных последствиях. На Михалыча жалко было смотреть: красный, потный, судорожно мнущий побелевшими пальцами обгрызенный карандаш. А ведь он следующий, подумал Сашка. В целях оптимизации и реструктуризации. С почётом на заслуженный отдых. Но всё равно, мог бы и кулаком по столу стукнуть, старый козёл, не за меня, так за себя заступиться. - Я вас официально уведомляю об изменении в штатном расписании и предлагаю альтернативную должность, - Михалыч сел на своего конька (а говорить на русском канцелярском он мог часами и на любую тему) и шпарил как по писанному. - Будьте добры, сообщите в недельный срок, принимаете вы это предложение или предпочитаете покинуть нашу организацию. - Хорошо, - буркнул Сашка и вышел из кабинета, хлопнув на прощание дверью. Принимает, конечно. Куда ж он денется? Уйдёт – регистратор на щите с Чебурдашкой перепрошьют, и они с музыкантшей останутся без трети дополнительного дохода. Это много. Может, конечно, и меньше отколется, где-нибудь в районе четверти, но проверять совершенно не хотелось. Каждая копейка была Сашке дорога и жизненно необходима. Только с банком рассчитался, начал чистую прибыль получать. Наверное, он заразился от Тамары Моисеевны неукротимой жаждой наживы, это стыдно и неправильно, но выздоравливать ему ни капельки не хотелось. *** Сашка сидел на скамейке у пруда и смотрел на воду. Жирный лебедь важно проплывал мимо. Медленно и величаво. Весь вид благородной птицы демонстрировал гордость и отстранённость. Однако, пристально следящие за гуляющими парочками глаза, выдавали красавца с головой. Брось корку – рванёт с места, любую утку на два корпуса обставит. Рабочий день давно закончился, а домой идти не тянуло совершенно. Не было сил улыбаться, шутить, болтать с женой, играть с сыном, делая вид, что всё идёт хорошо. Хотелось посидеть в одиночестве и обстоятельно подумать. Благо было ещё светло, людно, и одиноко сидящий у воды человек вопросов не вызывал. С первого июля вступил в силу закон о реорганизации сбора авторских отчислений. Теперь «с целью упорядочивания процедуры и уменьшения транзакционных издержек» все деньги с уличных экспозиций поступали в РАА (Российское Авторское Агентство), а уж оно, согласно своим представлениям о справедливости, рассчитывалось с авторами. Не забывая взять себе за труды праведные, разумеется. То ли представление о справедливости у РАА оказались своеобразными, то ли свой труд по распределению денежных потоков агентство оценивало не очень скромно, но ручеёк авторских поступлений в Сашкин кошелёк практически иссяк. В кошелёк Тамары Моисеевны тоже, он посмотрел. Но ей то что, ей любая копейка - уже прибыль, а Сашке не хватало даже на аренду рекламной площади – расходы агентство брать на себя почему-то то захотело. Ведь знал, знал, что добром это не кончится. Нельзя играть с шулером по его правилам, особенно – его колодой. Мало того, что без штанов останешься, так ещё и должен будешь по гроб жизни. Ага. Нашёлся самый умный, разглядел лазейку, а другие – дураки безголовые. Любая лазейка – это чья-то, пусть ещё не обустроенная, ловушка. Любой без присмотра лежащий сыр – основание для мышеловки, её самозародившаяся приманка. Когда тебя, такого умного и хитрого, поймают и начнут есть – вопрос времени. Неотъемлемое право. Как же, раскатай губу и держи карман шире. Нет, никто и не думает покушаться на твои права. Их просто урежут, раскатают в блин, девальвируют до полной прозрачности и свернут в трубку. Сервис. Тебе только останется засунуть получившийся рулет куда-нибудь поглубже, чтобы при ходьбе не сильно мешал. Куда захочешь, или куда посоветовали – не важно, главное – права у тебя никто не отнимает, носи гордо. Что теперь? Должен же быть какой-то выход. Даже два, как минимум, если верить бородатому анекдоту про людоеда. Нужно только найти их все, отранжировать и выбрать оптимальный, как учит передовая наука об управлении. Итак, можно разорвать договор и демонтировать щит. Что это даст? Окажешься в том же месте, с которого начал весной, но уже без идеи и надежды. Жена по-прежнему в вынужденном отпуске, зарплаты бригадира наладчиков на жизнь еле хватает, а нужно ещё оплачивать Юрке танцевальный кружок и копить на «вступительный взнос» в приличную школу. Можно щит не демонтировать, а просто перепрошить регистратор. РАА денег лишних не получит, но за рекламное место всё равно платить придётся. И в чём тогда соль? Никто, кроме тебя, не узнает, как лихо ты обломал агентство, не дав прикарманить твои же деньги. Даже не твои, а те, которые ты мог бы получить. Ходи нищий и гордый, как гуляешь со своей расписной авоськой. Эффект тот же. А если не перепрошивать, а наоборот, привлечь внимание РЖД, надоумить подать иск? Вмиг вычислят, чьих рук дело, на тебя же повесят регрессом. Но мысль интересная. Если бы можно было не на себя, а на фирму, на Михалыча и Присяжнёва этого. Кстати, при его отношении к делу – легко. Найти криво прошитые и плохо установленные регистраторы труда не составит, а дома целый юрист без дела простаивает. Поможет людям иск составлять. А что? Вполне может выгореть. Вокруг, не смотря на сгущающиеся сумерки, по-прежнему ходили занятые только собой парочки, бабка, присевшая на дальнем краю скамейки, кормила хлебом голубей и приковылявших на дармовщинку уток, и только лебедь упрямо барражировал вдоль берега, демонстрируя свою наивную, немного трогательную и насквозь фальшивую гордость. *** Сашка стоял у метро и раздавал прохожим оранжевые листки. Всего месяц прошёл с момента определяющего сидения у пруда, а как всё изменилось. Теперь уже он был свободным художником без определённого занятия, а жена оказалась при деле. Да ещё при каком – своя, набирающая обороты, юридическая фирма. Помощник у Машки уже есть, начинает подумывать о найме секретаря и бухгалтера. Да и он не совсем свободен – помогает, как может, не только сам – ещё и школьников после уроков привлекает. Сашка улыбался, протягивая листовку, и с интересом смотрел людям вслед. Многие выбрасывали бумажку не читая, некоторые мяли её, бросив на текст лишь один быстрый взгляд. Совсем единицы, прочитав, останавливались и начинали оглядываться. Вот они, будущие клиенты. Откуда-то слева появился молодой городовой. Козырнул и представился: - Капрал Петренко. Нарушаем? - Никак нет, - молодцевато ответил Сашка, - Доводим до сведения важную информацию. Знать состояние своего лицевого счёта – неотъемлемое право каждого гражданина. Вот, читайте. Капрал взял протянутый листок и, сильно гэкая, продекламировал: - Уважаемый гражданин! С вашего счёта, только что, необоснованно списали пять рублей в пользу РАА. Сумма небольшая, но важен принцип. Если не отреагировать на это безобразие сегодня – завтра спишут тысячу. Мы поможем написать и подать иск. Работаем за процент от истребованной суммы. Телефон… Что это? - Чистая правда. Видите вон тот забор? С обратной его стороны, задом к нам, висит коммерческий щит. Его отсюда не видно, но со всех проходящих здесь деньги за его просмотр исправно высчитываются. С вас тоже. - Но я в очках. - А вы можете их на минутку снять. Например, протереть, - не моргнув глазом, предложил Сашка. Он смотрел на застывшего блюстителя порядка. Губы капрала шевелились, будто что-то пересчитывая, в остекленевших глазах, читалась судорожная работа мысли. - Иск можно написать не только на компенсацию материального, но и морального вреда. На вчерашнем, закончившемся нашей полной победой, суде мы истребовали с РАА десять тысяч. Вы, как служитель закона, обязанный патрулировать местность, можете рассчитывать на большее, - добил городового Сашка. Петренко молча сложил листок и сунул его в нагрудной карман. Так же молча он козырнул, почти по-строевому развернулся и пошёл прочь. Метрах в пяти он замедлил шаг, обернулся и приготовился что-то сказать. - Звоните с десяти до шести, каждый день, кроме воскресенья. Чем можем – поможем. Удачи. Городовой кивнул и продолжил свой путь, уже не оглядываясь. Сашка, проводив его взглядом, вздохнул и вернулся к прерванному занятию. Пока обслуживающая щит фирма не отреагировала и не переустановила регистратор, нужно охватить как можно больше проходящих здесь ежедневно людей. Завтра – на поиск новых ошибок установки и просчётов настройки. Благо опыт большой, а русское раздолбайство неискоренимо. Нужно быть на шаг впереди противника. Но это всё полумеры, продолжение игры по чужим правилам. Да, временно он банкует, но сидящему напротив шулеру от этого ни тепло, ни холодно. Его переход в наступление – вопрос времени. Сашка буквально кожей чувствовал, как мышеловка начинает материализовываться вокруг поедаемого им сыра. Головы гидры приспособлены к отрубанию: они вырастаю вновь и вновь, и в куда большем количестве. Нужно прижечь разрубленную шею. Нужно, но как? Выход есть. Он есть всегда, и не один. Сашка убедился в этом на собственном опыте. Осталось лишь провести инвентаризацию вариантов и выбрать оптимальный. И на это пока есть время. Наверное. Хочется надеяться, что есть.
