С приходом пятого лунного месяца небо становится особенно низко над горизонтом, и лохматые облака цепляют волны остывшего озера, а холодные ветры с севера не набирают силу и не приносят в глухие земли морозы, что сковывают водоемы в ледяной плен, и можно наблюдать, как падает пунцовая гряда туч в бездонную пучину и тонет в беспроглядной мгле. Заир не помнил, сколько лет подряд он выходил на мертвое озеро в этот месяц, третий день он блуждал в тумане, укрывшись от мороси и пронизывающего сырого холода в скудном тепле дорожного плаща. Капюшон нависал над глазами, сужая обзор до узкой полосы. Но и того было много отстраненному взгляду - Заир не смотрел на водную пустошь, из которой исчезла рыба, не приглядывался вдаль, ища берега, не было там ни одного теплокровного существа - сбежали звери, учуяв запах морока, и люди забросили обжитые селенья, уходя прочь от голода и болезней. Весла еле слышно окунались в воду, брызги беззвучно осаждались на деревянном корпусе, не тревожа ни мужчину, ни птиц, ютившихся в открытой клети. Перепелки и соловьи теснились друг к другу, угрюмо, не шелохнувшись, словно были призрачными тенями, лишь ворон, присоединившейся к процессии, летал неподалеку. Не покидали хозяина птицы, не слетали с лодки во мглу, полную страха, нити человеческого добра, что тянуться из сердца Заира, держали их. Неожиданно защебетала перепелка, отрывисто и неуверенно. Заир поднял голову. Пташка сидела на жердочке, взъерошив пёрышки, и голосила, направив клювик на восток. Мужчина взглянул на небо, в глазах забегали искры надежды и сомнения, оживившие бледное лицо, красивое и мужественное, но успевшее познать жестокую ласку времени. Горизонт светлел, скупо и неясно. Серые тучи наполнялись светом, словно впитывали его из глубин озера; светлое пятно разрасталось, а перепелка заливалась звоном громче и уверенней, вот уже к ней присоединился соловей, второй, третий. Голоса птиц журчащими ручьями растекались по озеру, наполняли свежей водой, разбавляя мертвую жидкость живительной силой. Темные сгустки в небе продолжали расплываться, таять, разрывались сизые жилы, и сквозь редеющий сумрак густо затянутых туч просачивались лучи света. Заир не отводил глаз от завораживающей картины и не испугался, когда в золотой пыли света появился эфирный облик: глаза, холодного серого цвета, наполнились голубым свечением, проступили губы, гладкие щеки, скулы, локоны ниспадали с плеч. «Услышала…», - пронеслось в голове у Заира, и улыбка озарила лицо светлой радостью. Эфирное очертание, возникшее в небе, засияло ярче, поплыло по воздуху. Дыхание, отрывистое и частое, наполнило грудь мужчины воздухом, будоражило. Совсем близко опустился сияющий образ, загустел, и парящая над волнами Тодара предстала перед Заиром. Бархатистой рукой тронула его руку, огрубевшую, жилистую, но теплую, горячую от разогнанной по телу крови. Он глядел на зависшую в воздухе деву минуту, а затем притянул на лодку, коснулся рукой волос. Смотрел и не мог насмотреться. Не изменилась. Словно прежняя, живая, смотрела на него глазами полными нежности и любви, лишь в уголках глаз таилась обида, многолетняя, жгучая и непроходимая, как глухой таежный лес в северных широтах. Она прильнула к нему, давая почувствовать тело, холодное и упругое, словно сорванные на лугу цветы, напитанные утренней росой. Обнял. Ощутил ее запах и вкус, закрыл глаза. Пол лодки престал качаться на волнах, обрел твердость. За белокаменными перилами открывалась диким простором Иринга, сердце княжества, - глубокое горное озеро, окруженное вдалеке зеленой каймой леса. Изумрудная поверхность воды светилась кристальной чистотой, и можно было увидеть на дне гальку, игольчатые стебли водорослей и рыб, отливавших металлическим блеском чешуи. Ветер приносил свежий воздух, пахнущий известняком, хвоей и умиротворением. Заир вдыхал его полной грудью, держа в объятиях молодую жену Тодару, – златокудрую деву, привезенную с далекого моря. Улыбка солнечным лучом играла на ее загорелом лице, прячась в тенях застенчивости и мягкости. Девушка молчала, лишь звонкий смех раздавался, как только теплые губы Заира касались висков возлюбленной, шептали, с придыханием, нежные слова. Сердце начинало учащенно биться, и горячие ладони перебирали складки вытканной материи легкого платья, прижимали ближе. Сливались губы, скользили по щекам, шее, подбородку, выдыхали жар, томящийся в теле, спускались ниже. Слетали на каменный пол одежды, сдержанность и предрассудки, и стягивались воедино жгутами страсти точеные тела, извивались в любовном танце. А после солнце облизывало щеки, томные от пригубленного наслаждения, теплыми лучами, и ветер, струящийся с балкона, гладил волосы, раскиданные на подушках. Невыразимая нега влилась в сердце путника. Все вернулось на прежнее место: дом, возлюбленная; ожила родная земля, задышала, наполнилась звуками, и не существовало больше ни тьмы, ни смерти, сгинула в небытие черноокая Росса, пленившаяся красотой и отвагой молодого князя, не потерпевшая отказа, пронзенная жгучей завистью к прекрасной иноземке. Раскололись чары, уязвленной желчью ведуньи, проклятьем повисшие над Ирингой, и отравившие воды горного озера. Исчез кинжал, заточенным холодным металлом, торчащий из белой груди. И только нестирающейся картинкой висела в памяти зловещая сцена: над мертвым телом возвышалась Росса, чьи глаза горели звериным блеском из-под черных волос, а на обнаженной руке, в которой недавно сжат был заговоренный кинжал, алели капли крови. Нечеловеческий крик сразил тишину в тот день, истошно вырываясь из горла овдовевшего князя, прокатился волной по кронам вековых сосен. Сорвался голос, и уже хрип, словно треск срубленного кедра, что валится могучим стволом на землю, раздирал связки. Ударившая в голову кровь, нагнетаемая отчаяньем и ненавистью, била в затылок изнутри, а мышцы на ногах напрягались и ломили от быстрого, но короткого бега. Не успел он нагнать и покарать убийцу – ведунья тигрицей сорвалась с места и сиганула вниз с балкона, ее молодое тело в разлетающемся платье поглотили невинные воды озера и потемнели. Медовый вкус поцелуя разбавился солью. «Откуда здесь морская вода?», - Заир вернулся из своих видений. Открыл глаза. Тодара смотрела на него, и ее губы, раскрасневшиеся от ласк, заиграли улыбкой. Белой рукой нежно провела по его щеке, он понял, - соленый вкус придавали слезы. Его собственные слезы, горькие, горячие, затмевающие взгляд прозрачной пеленой. Сердце сжалось и прорезало грудь острой болью. Губы зашевелились, пытаясь произнести слова, важные, и желанные, но не могли разорванные связки воспроизвести ни звука, лишь свист выходил из горла. Возлюбленная покинула его также молча, как и появилась, растаяв эфирным телом в золотых лучах. Свет еще не угас, а мрак, крадучись, сбивался по углам лодки, ложился на холодные волны. Росса ждала его там, на дне озера, ждала, что обессиленный мужчина вонзит в себя жало каленого сплава, и оковы тьмы обвенчают их души. Заир это знал и прогонял коварные мысли прочь. Во тьму. И верил, что в один прекрасный день он сольется одним светом с Тодарой, чье сердце навсегда было с ним.
Проверяем тексты на наличие названия, концовки и состояние последней правки. При обнаружении накладок - стучите мне в личку (Джинн). Напомню обязательное условие №2: от каждого участника необходим отзыв по всем играющим текстам, включая свой. Размер отзыва - от 3-х предложений. Голосование: закрытым ТОПом мне в личку (Джинн).
Какой там тигра! Вот мое самое великое творение: "абвгде", а вот дальше пока не идет, то ли "Ё", то ли "з", то ли "ж"... Т.е. в творческом поиске! -------------------- Заир...морок... Мужчина... Как-то не просматривается явной связи, что это один и тот же персонаж. За белокаменными перилами... А откуда перила? Перед ним же Тодара появилась, а не ее дворец. Раскололись чары, уязвленной желчью ведуньи... Выплывает как бы ниоткуда. Т.е. нет предпосылок интриги. И только нестирающейся картинкой... Отсюда и до конца, честно говоря не въехал. Кто, чего, откуда, зачем..., но красиво! *** Красиво, поэтично, читается гладко. В таком стиле иногда сказки пишут. Основа сюжета немного не последовательная, хотя ссылка на сон в конце это сглаживает. А вот концовку просто не понял.
Ну, что ж. Хорошая печальная легенда. Попадаются стилистические кочки, но немного. Романтично. Осмелюсь предположить, что автор — сама Любовь!
Красивая сказка, похоже на пролог к роману-фентези. Завитушечек-ланит многовато, но, видимо, стилистика требует. Грустная история. Отчего-то вспомнилась одна из экранизаций дракулы, где жена князя умирает и оттого он становится нелюдем, а здешний главгер еще держится))
1. Описания не затронули, даже и хорошо написанные 2. Сюжет уловить сложно, может как раз из-за описаний 3. Спокойный такой текст, без напрягов. Неплохой.
Начав читать, понял, что падает пунцовая гряда слов в бездонную пучину моей головы и тонет в беспроглядной мгле офигевшего от стилистики мозга. Угу... Итак, мне не всё понятно по тексту. Что за морок? Дядька на лодке с птицами? Или морок - появившаяся дева? Или ночь и волосы на подушках? Я запутался, если честно. Вообще, текст хороший, расск интересен до конца. И плохо, что ГГ не видит других выходов из случившегося. Почему только два? И оба - смерть. Зато романтично до "женской" прозы.
Похоже на картину-мозаику-сюжет разорван и раскидан по всему тексту, спрятан среди описаний, (которых тут в изобилии). И чтобы понять его, нужно все клочки собрать воедино, тогда проявится печальная история о любви, построенная на треугольнике:он, она и злодейка искусительница. А озеро, по всей вероятности, проклято той самой злодейкой. Мистика присутствует.
