Сначала была эра запаха солнца. Следующей – эра запахов моря. Долинный и млелый запах солнца при этом не пропал вовсе, а смешался со странными заморскими специями. И наступила эпоха брызг. Сумасшедших волн, оголтелых норд-остов и запредельно голубого неба… Когда порывы ветра бросили капли прибоя на открытое тельце Камешка, он почувствовал, как, сгущая окраску, ежится кожа и холодеет окружающий воздух. Это испугало и ободрило одновременно. Тогда Камешек оглянулся и увидел множество похожих на себя тел, неподвижно замерших на песке. И были камни покрупнее. Камешек приглядывался большому Камню, что разместился поблизости. Сравнивал с собой, радовался похожестям и удивлялся различиям. Более всего интриговало молчание. Если щебенчатая мелкота шуршала, шелестела и шепталась под набегами хризолитовых волн моря, то Камень, всегда сухой, прохладный и гладкий, оставался спокойным, словно бесчувственный Человек, являющийся по вечерам на берег и попирающий каменную братию ногами. Однажды Острый Кварц, с которым Камешек часто беседовал и которому неоднократно поверял свои грезы, вонзился в подошву Человека. Ко всеобщему изумлению, тот вскрикнул и присел на Камень. Кинул причинивший боль кристалл в море и долго сокрушенно рассматривал ранку. Так Камешек лишился друга. Ничто не мешало теперь с трепетом обращать взор на возвышенную громаду, в воображении находить ключи к дверям внутренних каверн и бродить по лабиринтам, наполненным соблазнительными сокровищами. Все больше и больше достоинств обнаруживалось в замечательном соседе. И изысканно-аристократическая поза, и исполненное креатива молчание, и неподвластная суете морских волн недвижность…А брызги, пав однажды, превратили его…в леопарда! Камешек делился впечатлениями с соседями, но те неоднозначно относились к волнительным откровениям. Одни, помоложе, прельщались, другие, постарше, упрекали в гигантомании, а третьи, занятые собственными метаниями, оставались равнодушными. Но вот шторм нанес много новеньких. Свежий гравий и прелестная галька, перекатывающиеся и кувыркающиеся в бурливой прибрежной пене, вдруг приняли все всерьез, воспламенились жаром Камешка и прикипели душой к нерукотворному кумиру. Так началась новая эпоха – первичный период звучания. Затем – вторичный, третичный и четвертичный… Оказывается, большой Камень тоже способен звучать, да еще как! Галька, гравий, голыши, сосредотачиваясь, как в серфинге, ловили момент, чтобы с набежавшей волной удариться о каменный орган и исторгнуть из него при ударе такую гамму божественных звуков, что ни пером описать, ни в сказке рассказать. Да что там говорить!..С этого момента жизнь камней стала осмысленной, приобрела цель и гармонию с музыкой высших сфер. Сказать, что Камень радовался этому, значило б погрешить против истины. Он хладнокровно относился ко всеобщему почитанию и, казалось, многое недолюбливал. Недопонимал он, что в его звучании отражалась любовь некреативной мелкоты, безвкусно раскиданной по всему побережью. А эту мелкую и коллективную любовь, быть может, стоило бы написать с большой буквы. Ведь Любовь тождественна Реальности. Помните, кто-то сказал как-то, что реальность – это назойливая иллюзия? Кто может точней отозваться о любви – пусть первым бросит камень…в Камешек. А на полное понимание никто и не рассчитывал. Просто все получилось, как получалось всегда.
