Неправильный треугольник В комнате, что располагалась справа от входной двери, жила бабка. Сколько бабке было лет и как ее звали, неизвестно. Какая разница, бабка, она и есть бабка. Ольга при первой встрече попыталась было познакомиться, но старушка, кажется, была глуховата. Ничего не ответив девушке, она махнула рукой и спокойно закрыла дверь перед ее носом. Ну, и ладно. Про себя Оля назвала ее Надеждой Константиновной, наверно из-за больных, выпученных глаз. За второй дверью обитали Людка — лет тридцати с небольшим мать-одиночка и сынок ее, бойкий, большеглазый Кирюшка. Третья комната в просторной, сталинского образца коммуналке сдавалась. В ней-то и поселилась Ольга, двадцатипятилетняя чертежница, недавно получившая работу в конструкторском бюро биохимической аппаратуры. — Вот и хорошо, — сразу после знакомства сказала Людка, заглянув в Олину комнату, — вдвоем-то мы эту бабку скрутим, никуда не денется! А то, совсем обнаглела! Полы не моет, а я что, нанималась за нее мыть? Представляешь, стирает хозяйственным мылом! После стирки — вся ванна в серой пене, так, хоть бы сполоснула, стерва! У меня все же ребенок маленький, понимать надо! «Ребенок — это святое». — Ну, да, конечно. Перспектива быть втянутой в коммунальные дрязги совсем не привлекала Олю, но разочаровывать соседку так сразу не хотелось. Было ясно, что Людмила принадлежала к числу тех, для кого скандалы, что топливо для паровоза. Полная противоположность Ольге, не выносившей конфликтов. — Обустроилась уже? Где покрывало такое отхватила? Ты вообще-то откуда? Прописка у тебя московская? Я щас, Кирюшку уложу, и приходи на кухню, поболтаем… «Еще и любопытная. Хотя, скорее всего, тетке просто скучно. Никуда не денешься, придется общаться». Впрочем, Оля всегда была не прочь поговорить c новым человеком. Было у Ольги такое хобби: заглядывать в чужие души, многообразие которых не переставало ее изумлять. Что ни человек, то уникальная комбинация качеств, предсказуемая или неожиданная, но всегда единственная в своем роде. Каждый встречавшийся Ольге человек вызывал у нее любопытство, правда интерес этот, чаще всего, быстро ослабевал. Благодаря склонности к наблюдениям, а также врожденному стремлению ко всеобщему миру, Оля умела найти общий язык почти со всяким, произвести хорошее впечатление и вызвать доверие. В разговоре она легко настраивалась на волну собеседника и умудрялась неосознанно говорить именно то, что тому хотелось услышать. Многие сочли бы такую особенность характера недостатком, но Оля легко прощала себя, так как никогда не пыталась использовать свой дар в неблагородных целях. — Мужик-то у тебя есть? — продолжала копать Людка, наливая чай. — Скорее нет. Ну… есть один, но он далеко, не в Москве живет. Приезжает иногда. Ничего серьезного. — А где их найти, серьезных? — с радостью поддержала соседка. Вот, был один, да сплыл, — она махнула рукой в сторону своей комнаты, видимо, имея в виду отца только что уснувшего Кирилла. — Что, бросил? — Ага. На девятом месяце, представляешь? Хорошо, что женился сперва, хоть комнату в Москве высудила и алименты. Я сама-то из Выборга, слыхала про такой? Свекровь — тоже сука, с самого начала меня невзлюбила. Ох, собачились мы с ней! Ничего, зато пришлось им разменять свою квартирку, теперь пусть помучаются в однокомнатной! — захохотала Людка. «Все с ней ясно и больше не интересно». — Ну, я пойду, завтра на работу вставать. Я там пока еще новенькая, не хочу опаздывать. Утром, когда Ольга, спустив ноги с кровати, все еще продолжала просыпаться, скрипнула дверь и в щели на уровне дверной ручки показались слегка испуганный голубой глаз и часть улыбки. — Заходи, сосед, — зевнув, сказала Оля. Открыв дверь, мальчик немного оробел и не решался войти. — А я знаю, как тебя зовут: Петя! — пошутила Оля. — Сама ты — Петя! Килил меня зовут. Я уже в детский сад ухожу. — Уже уходишь? Жаль, а то бы замутили чего-нибудь. Тебе лет-то сколько? — Тли! — сказал мальчишка и, чтобы не осталось никаких сомнений, показал четыре пальца. — Большой уже! Кивнул и в следующую секунду умчался. «Еще одна личность, хоть и маленькая». Вся следующая неделя была наполнена, точнее сказать, переполнена разговорами о «проклятых мужиках», очередях за сапогами и колбасой, неряшливой бабке и прочих жизненно важных вещах. В перерывах Ольге приходилось рисовать самолеты и бомбежки, а так же переписывать плакатным пером составленное Людкой расписание мытья полов и раковин в трех экземплярах. Расклеив эту чепуху по местам общего пользования, Людка громко стукнула в бабкину дверь и заорала: — Я знаю, что вы тут! Нечего глухой претворяться! Завтра суббота, ваша очередь мыть полы! А то буду жаловаться в домоуправление! — вопила, что есть мочи, соседка. Кирилл в это время кругами носился по Олиной комнате выкрикивая недавно выученные буквы, шипя всеми шипящими и звеня всеми звонкими согласными, за исключением буквы «р», которая ему пока не давалась. — Слушай, Кирилл, ты мне надоел, — Оля ладонями закрыла уши, — Иди-ка ты к себе. Никакой реакции. — Слышь, Оль, — закончив орать, Людка заглянула в Олину комнату, — Играете? Молодцы! Посидишь с Кирюхой? Я в промтоварный. Купить тебе чего-нибудь? «Веревку и мыло». В субботу c утра Людка вместе с Кириллом отправилась на рынок. После долгих окриков и нытья в квартире наступила долгожданная тишина. Оля попыталась было снова уснуть, но ей помешали новые звуки: алюминиевые постукивания, сопровождавшиеся тихим подвыванием. Поняв, что поспать сегодня уже не удастся, она набросила халатик и отправилась умываться. Подойдя к ванной, девушка увидела «Надежду Константиновну», которая охая и плача, пыталась наполнить ведро водой при помощи литровой банки. — Что-то случилось? Вам помочь? — громко спросила Ольга. Бабка оглянулась, и увидев девушку, запричитала нараспев с новой силой: — О-о-ой, да как же я буду мыть-то-о-о? Гляди, я еле стою-ю-ю. Мне и ведро-то не подня-я-ять и нагибаться-то больно-о-о… — Вы, бабушка, идите-ка к себе, я помою, — вздохнув, предложила Оля. — Вот, дай Бог тебе здоровья, — старушка кряхтя разогнулась, — Пожалела бабку старую. А у ей ни стыда, ни совести, только и знает, что орать. У меня и ноги больные и спина не гнется. А какая от меня грязь? Если где чаек пролила или крошку уронила, а у ей ребенок топчет… Как-то вечером Людка, уложив Кирилла, как обычно заглянула к Ольге. — Не спишь? — соседка удобно расположилась в кресле. — Ну, что, как там, на работе у тебя? Мужиков много? «Ох, это надолго». — Одни мужики? — глаза соседки заблестели. — Ну, и чего? Кадрится кто-нибудь? — Есть один интересующийся, но вряд ли из этого что-то выйдет, — Оля отложила книжку. — А чего? Страшненький? — Да нет, обыкновенный. Художник-оформитель. Дальтоник, представляешь? Красный и зеленый не различает. Мы зашли к нему чаю попить в обед, он там рядом живет. Смотрю, у него краски акварельные, а над корытцами — маленькие таблички с названиями цветов приклеены. Я засмеялась, а он так смутился! Попросил никому на работе не говорить. Ужасно стесняется. — Так ты что, уже к нему домой ходила? Приставал, наверно? — с надеждой в голосе спросила Людка. — Нет. Он, кажется, понял, что не в моем вкусе. — Вот, у меня такая же проблема. Прямо не знаю, что делать. Может, что посоветуешь? — Людка неожиданно покраснела. — Что, появился поклонник? Так это ж здорово. Соседка опустила глаза. — Он… безногий. — Как… совсем? — Что совсем? А, нет, не совсем, одна нога у него целая, а второй нету, до колена. Протез там у него. — Ну, то есть он не безногий, а одноногий, так? — Так… но… Короче, стесняюсь я с ним… Ходит он странно, хромает. «Ну и что, зато у тебя — зуб золотой». — Ну и что, по-моему, это даже сексуально, — вслух сказала Оля. — Да? — растерянно улыбнулась Людка. «Ей срочно нужно чье-то одобрение, уж очень мужика хочется». — Даже не сомневайся. Знаешь, в «Континентале» работает валютная проститутка, так у нее по шесть пальцев на каждой руке. Так вот, она там нарасхват, бешеным успехом пользуется! — Врешь! «Вру». — Да ее вся Москва знает! Представляешь, что она вытворяет своими двенадцатью пальчиками? Людка благодарно захихикала. — Так-то он ничего, на лицо — симпатичный. И не старый, тридцать три ему. Ни разу не был женат. Нас с ним одна баба с работы познакомила. Мы пока только в кино ходили. Не пьет. Я-то с ребенком, тоже, не каждый ведь возьмет. «Ну, да. Баба плюс ребенок = мужик минус нога. Уравнение с двумя неполноценными». Получив Олино одобрение, Людка тут же объявила о завтрашнем свидании и попросила девушку посидеть вечером с Кириллом. — Я его покормлю в шесть и пойду, а ты поиграй с ним, порисуйте чего-нибудь. В пол-девятого он уснет. Ничего, если он у тебя поспит? Я раскладушку дам. Комнату свою я закрою, а то он там раскидает все. Мы… ну, может быть, потом сюда придем… ну, сама понимаешь, — Людкины глазки замаслились. — Он-то с матерью живет. Только, если он на мою комнату рассчитывает, пусть губу не раскатывает, — вдруг ощетинилась она, — дураков нет. Я ему сразу скажу, мне одного нахлебника хватает. С Кириллом в тот вечер пришлось повозиться, даже многолетний Олин опыт укладывания младшего брата не помогал. В конце концов пришлось прибегнуть к угрозам: — Будешь буянить, отведу тебя спать к бабке. Она давно охотится за тобой. Она тебя в шкаф посадит и закроет на замок а утром отведет на рынок и обменяет на два кочана капусты. — А я тебя тогда, — Кирилл злобно раздул ноздри, — я тебя тогда… выблошу в фолточку! Людкино свидание, похоже, прошло успешно, ее обычно хмурое по утрам лицо на этот раз озаряла идиотская улыбка. Осмелившаяся выйти раньше времени из своей комнаты бабка, застыла на месте, услышав от Людки впервые, вероятно, вполне добродушное: «здрас-с-сте». — Как мужчина, он вообще-то ничего, хоть и без ноги, — с удовольствием делилась впечатлениями соседка вечером, — Интеллигент. В субботу придет, увидишь. «Может, она и не злая вовсе, просто от одиночества одичала?» Все субботнее утро Людка готовила салаты, пекла пирог и шипела на бабку, отпугивая ее от кухни. Часов в пять в дверь позвонили. Ольга услышала Людкины торопливые шаги, обмен приветствиями и короткий диалог с Кириллом. Спокойный, тихий голос гостя Оле понравился. — Приходи на кухню, познакомлю! — заглянув к Ольге спустя некоторое время, прошептала Людка. — Это — Виктор. Это — Оля, соседка. Она тут комнату снимает, — представила их Людка, не преминув слегка понизить Олин общественный статус, — Оль, я пойду Кирилла уложу, а ты побудь тут, ну, чтоб Витя не скучал один, — сладким голосом добавила она, — вот, пирог возьми, чаю попейте. Короче, я быстро. Оля налила себе и гостю чаю и села за стол. «Что-то нужно сказать. А что? Чертова Людка…». Ольге вдруг пришло в голову, что люди с физическими недостатками должны быть очень восприимчивы и ранимы. Они неловко себя чувствуют, когда окружающие, маскируя свое любопытство, стараются делают вид, что не замечают их неполноценности. — Ногу в юности потеряли? — Да, в шестнадцать лет, как вы догадались? — Жениться не успели. Если бы успели, не сидели бы сейчас за этим столом. Любящая женщина не может бросить из-за ноги. Ведь так? — Не знаю, не пришлось убедиться. — Извините, я кажется, ляпнула лишнее… «Идиотский разговор, зачем я его затеяла?» — Это вы читаете «Опасные связи»? — вдруг спросил Виктор, взяв с подоконника книгу, —Неожиданный выбор для молодой девушки. — А что, по-вашему, следует читать молодой девушке? — улыбнулась Ольга. — Ну, не знаю, — Виктор слегка смутился, — Булгакова, наверно. Кажется, среди молодежи сейчас также популярна современная американская проза. — Среди молодежи? А вам-то сколько лет, семьдесят? — засмеялась Оля. Виктор оказался на редкость интересным собеседником, он увлекался историей, нумизматикой и даже каллиграфией, как и Ольга, любил бывать в Театральной библиотеке, обожал шоколад, кошек, французское кино и японскую живопись. «Как жаль… он мог бы быть очень привлекательным, пожалуй даже красивым, если бы не это, слишком явное, ощущение собственной неполноценности. Случись это с ним в зрелом возрасте, чувство самодостаточности и уверенности в себе были бы уже сформированы, их не так просто было бы пошатнуть потерей всего половины ноги». — Я смотрю, вы нашли общий язык, — с тревожной улыбкой заявила, неожиданно появившаяся в дверном проеме Людка. Ее подозрительный, цепкий взгляд переходил с Олиного лица на лицо Виктора в поисках улик, — О чем это вы тут шепчетесь? — О Шодерло де Лакло. — Оле захотелось быть жестокой, — очень приятно было с вами побеседовать, Виктор. Она пожелала всем спокойной ночи и вышла из кухни. Очень скоро Виктор стал постоянным гостем, подружился с Кириллом и даже умудрился познакомиться с бабкой. Людмиле его посещения были явно на пользу, она заметно успокоилась и даже похорошела, сделала новую прическу и сменила свои стоптанные домашние шлепанцы на новенькие, с пуховыми розовыми помпонами. Больше Людка не приглашала Ольгу разделить их компанию, но, когда Виктор оказывался на кухне один, Оля находила повод заглянуть туда и немного поболтать с ним, пока соседка укладывала спать Кирилла. Их ни к чему не обязывающие, и именно поэтому непринужденные беседы обо всем и ни о чем доставляли им все больше удовольствия. Они оба обладали прекрасным чувством юмора, умели вести диалог легко и изящно, как парусник при слабом ветерке, умело обходя препятствия и подводные камни. Чтобы не раздражать Людку, Ольга старалась вовремя выскользнуть из кухни. — Ну, кажется, мое время истекло, уступаю вас Людмиле. «Интеллектуальная часть вечера закончена, начинается физиологическая». Ни Ольга ни Виктор не затрагивали тему его и Людкиной близости, но очень скоро их кухонные разговоры превратились в своего рода заговор, который все больше обострял неловкость ситуации и двусмысленность их странного треугольника. При неразвитом интеллекте, Людка обладала обостренным «самочьим» чутьем, которое позволяло ей ощущать исходящую от Ольги опасность. Сохраняя видимость добрососедских отношений, она иногда интересовалась развитием Олиной личной жизни, но их откровенные разговоры постепенно сошли на нет. Ольга, в свою очередь понимая, что происходит и желая разрядить напряжение, намекнула соседке на якобы появившегося в ее жизни некоего молодого человека. Кажется, это немного успокоило Людку, но возникшая дистанция все же сохранялась. Только Кирюшка по-прежнему частенько навещал Ольгу по вечерам. — Знаешь, что? — заглянув как-то в ее комнату, возбужденно зашептал мальчик, — а дядя Витя мне на новый год подалит самолет! А я ему лисунок налисую. Класками. А мама собилается на нем жениться! А ты хоть знаешь, что завтла новый год? — Да откуда же мне знать. Мне и самолета никто не подарит. «Жениться? На Людке? Какая гадость!» По праздникам одиночество наваливается особо тяжким грузом, поэтому Ольга старалась праздников не замечать. Сесть поудобнее в кресло, послушать любимую пластинку Ширли Бэсси или почитать, как в самый обычный вечер. Но как можно не заметить Новый Год! Даже бабка собралась в гости, кажется к такой же бабке этажом ниже. Людка целый день чем-то шуршала, звенела посудой, прихорашивалась. — Ты что же не наряжаешься, Новый год-то где будешь встречать? Что, твой новый хахаль, придет? — поинтересовалась Людка, встретив Ольгу в прихожей. Она уже была при полном параде. — Конечно придет, куда же он денется! — Познакомишь? — Непременно. «А Людка ничего, неплохо выглядит. Похудела она, что ли?» Вернувшись в комнату, Ольга открыла записную книжку и набрала номер своего сослуживца, того самого который путал цвета, в очередной раз порадовавшись, что в каждой комнате квартиры был свой телефон с отдельным номером. — Привет, это Ольга. Слушай, у меня тут неожиданно все сорвалось на сегодня, не хочешь прийти? Вот и прекрасно. Шампанское? Ну конечно, приноси. Только, давай без подарков. «Ну вот, «хахаль» имеется. Осталось накраситься и платье погладить. Зеленое надеть или красное?.. Ха! Он же разницы не увидит!.. Смешно. Напиться, что ли? Есть маленькая плоская бутылка коньяка, если смешать с шампанским, вырубит мгновенно.» Ольга слышала, как приехал Виктор, его легко было узнать по особенному звуку походки. Судя по раздавшемуся вслед за этим жужжанию, Кирилл получил обещанный самолет. Людкин счастливый смех болезненно резанул слух. Вскоре прибыл и Олин гость. «Боже мой, при галстуке! Идиот. Ну, и что я с ним буду делать?» Несмотря на Олины старания, время умирало очень медленно. Для обоих было очевидно, что затея встречать вместе новый год оказалась неудачной. До долгожданной полночи оставалось еще полтора часа, когда в Олину дверь постучали. Это был Виктор. Увидев незнакомого мужчину, он извинился за причиненное беспокойство и пригласил обоих посидеть за общим столом. — Вместе все же веселее, — неуверенно добавил он. Веселья не получилось. Трудно было вообразить более странную компанию. Вскоре после боя курантов, когда Людка потащила упиравшегося Кирилла в кровать, Олин знакомый, который явно чувствовал себя не в своей тарелке, откланялся. — Хотите еще шампанского, Оля? — предложил Виктор, когда они остались вдвоем. Ольга чувствовала, что уже пьяна, но все же позволила наполнить свой бокал. — Вас можно поздравить? Жениться собираетесь? Что-то звякнуло. Кажется, упала вилка. — Желаю счастья и этого… вза-и-мо-по-ни-мания, — добавила Ольга, не удержавшись от сарказма, и сделала большой глоток. — Не о счастье речь. Я устал быть один. Виктор поднял вилку и нервно крутил ее в руке. — А-а-а, ну да, синица в небе… или, как там… в общем ясно. — Зачем вы так? — Виктор немного помолчал. — Ведь вы, Оля прекрасно понимаете, что я приходил сюда скорее из-за вас, пока не… — Разве? Ночевали вы, однако, в другой комнате. — Не перебивайте. Я ведь понимаю, что такая девушка как вы… в общем, что мне не на что рассчитывать. Я не прав? Ольга мочала. Виктор поднял глаза и посмотрел на Ольгу. Жалобно. Как больная собака. — Вы смогли бы меня полюбить? Просто скажите: «да» или «нет». «Нет. Но ведь я больше заслуживаю любви, чем Людка.» — Да. В дверях стояла Людка. Гримаса отчаяния и гнева мгновенно состарила и изуродовала ее лицо. — Вот значит как. Жрете, значит, из моих тарелок! Значит, у вас — любовь, а со мной, что? Да кто ты такой? Урод безногий! Она схватила со стола бутылку с недопитым шампанским и разбила ее об стену. — Слышь, ты! — она повернулась к Ольге, — Давай-ка съезжай отсюда! Чтоб завтра же ноги твоей тут не было! Ты тут не прописана, не съедешь, милицию вызову! Понаехали в Москву! Сволочи! Через неделю Ольга переехала в небольшую, но отдельную квартирку на окраине Москвы. Ни Людка, ни Виктор, ни Ольга больше не видели друг друга.
Что ж конец-то такой трагичный? Вернее сказать: горький и бессмысленный конец истории. Жалко. И неожиданно. В начале я думала, что рассказ про бабку будет. И это хорошо. Вообще, читается прекрасно, на одном дыхании. Интересно будет прочитать ваш конкурсный рассказ Вы же, как я понимаю, в финале?
А можно еще личную просьбу? Вы же художник (я внимательно следила за темой "Рисунки форумчан"). Есть у вас что-нибудь из ненужных завалящих рисунков мне для аватарки?
Начало косячное. Уж сильно на сказку тянет, слишком много беготни вокруг БАБУЛЬКИ в первых строках. И из диалогов все эти "вот" и "ну", "в общем" лично мое мнение - лучше убирать
Это автор слил концовку. Долго и хорошо расписывал персонажей для более серьёзного посыла. а потом устал резонировать и закончил.
Вот, как хотите, а этот буду защищать! Не было серьезного посыла и не в сюжете тут дело, это ж не роман! Это — зарисовка, фрагмент из жизни, без морали и развития, как в Импрессионизме. Это — о характерах и об иринии, с которой жизнь сталкивает разных и иногда ненужных друг другу людей. Я люблю так писать, как в окна заглядывать или рисовать. Посмотрел и отошел.
Спасибо. Я рада, что Вам жалко и что так неоднозначно воспринимается: то ли про бабку, то ли про кого-то еще. Нет тут ничего особо горького, да и не всё должно быть с хорошим финалом или ясной моралью. В жизни ведь не так? В жизни много странностей, абсурда. Мне об этом писать интереснее, я и читать больше люблю то, что заканчивается неоднозначно, тогда продолжаешь думать а не забываешь сразу после прочтения. А мой конкурсный рассказ обвиняют в том же самом: слит конец, непонятно, что же произошло и т. д. Так что, не исключено, что он вас разочарует.
Да нет же. Какой еще мог быть тут конец? Именно в таком конце правда жизни, любой другой был бы нарочитым. Пожалуй. В общем - верю.
Тема - Госпожа Тукка. Видимо, "Многорукий бог Далайна" вы не читали? Это не страшно Сейчас будет тема. Сию минуту.
Именно поэтому. Вызываете сопереживание, но не несёте ответственность за читателя, который вам доверился. Это имха, которая даже не первая инстанция. А литературно тоже могу: хорошо ведёшь к сопереживанию, но слила кульминацию. Да, написано мощно, но кульминация - усиление эмоции - в любом случае должна быть. Написала слабо - кульминация должна быть сильная; написала сильно - должна быть мощная; написала мощно - демонстрируй заоблачные выси.Отсутствие коллапса вызывает чувство неудовлетворенности - это не я придумала.
