Конкурс с денежным призом (приём работ)

Константин Ситников

ЗА КЕМ БУДУЩЕЕ?

Колдун - старый динозавр с посеревшей от дряхлости чешуей - жил отшельником на берегу океана. Единственным существом, которое скрашивало его одиночество, был маленький зверёк с длинным голым хвостом и глазками-бусинками.

Часто колдуна навещал сын вождя, юноша по имени Ах-Арх. Как-то они спустили на воду пирогу, отплыли подальше и, покачиваясь на волнах, завели беседу. Зверёк, которого колдун всегда таскал с собой на верёвочке, стоял на задних лапках на носу лодки и, казалось, прислушивался к их разговору.

- Разум — удивительный дар, - говорил колдун. - При помощи разума мы придаём миру форму.

- Как это? - не понял Ах-Арх.

- Мы называем вещь, и она становится тем, чем мы её назвали. Ибо вещь — ничто, имя — всё. Грядёт эпоха увядания. Уже теперь я вижу начало конца. Господство динозавров продлится не вечно. Появились иные существа, они пока не названы, но, как только они обретут имя, их будет уже не остановить.

- Кто же они? - спросил Ах-Ахр. - Кто будущие хозяева мира?

- Попробуй угадать. Оглянись вокруг - и природа подскажет тебе ответ.

Ах-Арх послушно покрутил головой, словно и вправду ожидал найти ответ в окружающем его мире, а потом весело рассмеялся. Вот такие головоломки и нравились ему в беседах с колдуном больше всего.

- Ну, ну, смелей, мой мальчик, - подбадривал его старик. - У кого в этом мире ещё нет имени? Кто обретёт господство после нас? Каким будет их мир?

- Летающие ящеры? - предположил Ах-Ахр. - Они сильны и красивы. У них острое зрение — и острые когти. В их мире не будет долин — только высокие голые скалы. И очень много воды, кишащей рыбой. Но вы смеетесь, учитель, - значит, я ошибаюсь? Хорошо, тогда представим другую картину: океан затопил сушу, динозавры и летающие ящеры вымерли. А истинные хозяева мира - ихтиозавры и акулы, свирепые и беспощадные. Да, это будет мрачный и жестокий мир. Однако разве не жесток любой разум?.. Но, я вижу, вы опять смеётесь... Что ж, если не ящеры и не рыбы, тогда, возможно, - насекомые?.. Дай им волю — и они всё покроют сплошным шевелящимся ковром... Признаться, я не нахожу других существ, достойных господства.

- Ты глядишь слишком высоко, - с улыбкой сказал колдун, - и слишком глубоко. А ответ у тебя под самым носом. Он не на вершинах скал, не в морских глубинах и не в лесной чаще. Он сидит рядышком с тобой в этой самой лодке.

Ах-Арх удивленно огляделся. Никого в лодке, кроме их двоих, да ещё маленького безымянного зверька на верёвочке, не было. Зверёк тоже, казалось, с немалым изумлением воззрился на колдуна: он даже почёсываться перестал, повернув к ним острую любопытную мордочку.

Видя это всеобщее удивление, колдун расхохотался.

- Да, да, и первое из этих удивительных существ сидит прямо перед тобой. Мы настолько привыкли не замечать их, что даже не удосужились дать им имя.

- Я не верю своим ушам! Неужели будущее — за этими ничтожными... за этими жадными и трусливыми... за этими... этими...

- Да, мой мальчик, - ответил колдун, смеясь и ласково почесывая за ушком прирученного зверька, - будущее Земли за крысами.

Два кило

В детстве, классе в третьем, я как то ненадолго увлекся химией. Не той, что с книжками, формулами, реактивами, а детской, фантазерской. Химичить начал с еды. Смешивал огурец с селедкой или арбуз с хлебом, например, и пробовал на вкус. Лучшим моим опытом в этом деле была смесь молока и лимонной кислоты. Оказывается, молоко сразу прокисает. Обыкновенное кислое молоко получается. Моментально, не надо ждать. Правда, это не пригодилось до сих пор ни разу. Отец с интересом поглядывал на мои эксперименты. Каждый раз он весело приговаривал: «Да, сынок, если смешать килограмм варенья с килограммом дерьма, то получится два килограмма дерьма». Желудок у меня сильный, но иногда, когда удавалось проглотить свое варево, в туалете постреливало. И меня заинтересовали взрывчатые вещества. Захотелось соорудить даже ракету. А для начала, конечно, нужно топливо. Украдкой от родителей я перепробовал, как горит вся их парфюмерия. Неважно горело. До ракетного топлива на мой детский взгляд не дотягивало. Тогда попробовал смешать ингредиенты в разных пропорциях. Конечно же было страшно: вдруг взорвется. И я, держа в руках майонезные баночки с капельками одеколонов и каких-нибудь лаков для ногтей, перед смешиванием зажмуривался – защищал глаза. И когда стало понятно, что такой метод к топливу не приведет, родители обнаружили под ванной в баночках причину своих недостач. Купили мне книжку по химии. А она даже без картинок! Какие-то палочки с кружочками только нарисованы. И там ничего не взрывалось! Я честно почитал немного и положил на полку. Завязал с химией. На время.

Потом, уже в армии, я познакомился с одним интересным человеком. Вообще-то в армии все интересные, но по своему – не каждому подходят. Этот был интересен тем, что в детстве тоже химичил. Ему с детством повезло больше, попалась правильная книжка. На той книжке, в верхнем углу обложки сурово красовалась печатная надпись: «строго секретно! только для служебного пользования!». Или как то по-другому, но страшно таинственно. Есть, оказывается, такие! В книжке рассказывалось, что именно надо смешивать, где брать, в каких пропорциях, как нагревать или остужать. Для военных химиков-диверсантов. Чтоб могли подручными средствами дом взорвать или поезд под откос, ага. Вот такая книжка упала с неба прямо в руки двух старшеклассников. Но мальчишки – молодцы, читали с самого начала. А в начале была техника безопасности. Потом про всевозможные взрывчатки, отравляющие газы и разное интересное для души: усыпить, взбодрить, рассмешить – всякие есть вещества. Все как положено, с формулами. Целая история из этого получилась. Со взрывами, усыплениями, с бандитами. По настоящему, всамделишно. Но кончилось благополучно, даже в милицию никого не забрали, книжку только изъяли и всё. Мальчишка этот, уже боец красной армии, говорил: «Правильно мы тогда не согласились, дураками прикинулись. Не мешались с дерьмом. Потом не отмылись бы, сидели бы в тюряге с ними, как миленькие». А я ему про скорость детонации рассказывал и про ударные волны. Объяснял, почему у него взрывчатка взрывалась не вся, а кусками разлеталась. Меня же в армию из универа забрали. Но он и без меня знал, чувствовал – эмпирика.

Прошло уже времени. Вспоминаю свою детскую химию, общение друга-химика с бандитами. И вижу, что люди также химичат в своих душах. Смешивают светлое с темным, водку с портвейном, добро со злом. И есть среди этих ингредиентов человеческое душевное дерьмо. Его тоже примешивают. Хороший вроде бы человек, и умница и красавец, но что-то пахнет от него странно. Пованивает. Можно не нюхать, но тогда уж и не трогать – руки потом вонять будут. С мылом, с мылом! придется отмывать свою душу от такого контакта. От таких людей. Разлагают ум, эмоции пустые злые вызывают, занимают место в памяти. Хотя можно не мыться, стать таким как они. Трудно же касаться этих заморышей и не пачкаться.

А дерьмо есть в реальности – есть и в языке. Противное слово, но куда деваться. Отмыться не все торопятся, химичат. Вдруг что ценное все же получится. Наперекор. Пытаются перепроверить, всегда ли «если смешать килограмм варенья с килограммом дерьма, то получится два килограмма дерьма».

Или не всегда?

Ведь если в Вашем языке такого слова нет, то его нет и в Вашей реальности. А окружающие морщатся, потому что сами недалекие. Да, сами.

Она зашла с парнем. Я сидел в дальнем углу, и чуть не поперхнулся пивом, когда увидел ее. Тут же опустил голову, изучая дно своей кружки. Вадим что-то говорил, но я его не слушал. Девушка напротив, радостно улыбнулась и потянула своего друга в сторону нашего столика. Я сделал вид, что только заметил ее, и приветливо помахал рукой. Стоило бы мне подняться, но я не стал.
- Привет, - сказала она. – это Коля.
Коля, в клетчатом пиджаке, давно вышедшем из моды, протянул руку. Я заметил тенденцию, что в наше время в таких пиджаках ходят либо очень незаурядные люди, либо полные кретины. Этот походил и на того и на другого.
- Очень приятно, - пробурчал я, а затем также, в тон пробурчал Вадим.
- Давно не виделись, - сказала она.
Она была немножко навеселе. Я всегда знал, когда она немножко навеселе. Она сразу становилась такой жизнерадостной и пышущей здоровьем, с румянцем на щечках. Просто без ума был я, когда она была немножечко навеселе.
- Присаживайтесь, - предложил Вадим, отодвигая стул для нее. Парень в клетчатом заметив это сделал какой-то неловкий жест, пытаясь забрать инициативу Вадима и опрокинул бокал с пивом прямо на моего друга.
- Ну *б твою мать, - крикнул Вадим.
Пару официанток кинулись к нашему столику. Пока они наводили порядок, друг моей бывшей девушки извинялся.
- Случайно вышло, очень виноват.
- Ничего, - сопел Вадим, вытирая рубашку полотенцем. – С тебя, пиво.
Когда все расселись и успокоились, Виктория заказала коньяк, какое-то пирожное, и шоколадный коктейль. Официантка принесла коньяк, и стала выгружать на стол четыре рюмочки, расставляя их напротив клиентов.
- Я не пью, - сказал Коля.
Я недовольно покосился на него. Ну, где ж она его нашла? Ей как обычно? Этот малый владел сетью бензозаправок по городу, был кем-то вроде соучредителя, или что-то в этом роде, конечно у него были деньги, не такие деньги, как те, на которые мы по четвергам пили пиво в этом баре. Деньги совсем другие. Деньги, которых не было ни у меня, ни у Вадима.
Мы выпили коньяк. Виктория не пьянела, а я вот наоборот стал замечать, что цветомузыка больше не раздражает, и проигрыватель играет значительно тише обычного. Вадим что-то шептал ей на ухо, а она поднимала голову, как в экстазе и казалось, от всей души смеялась.
Николай что-то рассказывал мне про бизнес, о том какой дешевый бензин в Африке, о том, что у него дядька в Африке шестой год «гонит» бензин к нам. Не сказать, что внимательно, не сказать, что уважительно, но я его слушал. Слушал и смотрел, как смеется Виктория. И все его слова казались нереальными, какими-то незначительными, по сравнению с первобытными человеческими эмоциями.
И мне хотелось садануть его локтем.
Наверное, там, в Африке, бензин продают, за бесценок, потому что не понимают, как на этом можно заработать. Там другие вещи реальные, самые обычные плач и смех, горе и радость, племенная война. Деньги вертятся вокруг этого, вокруг слов, которые нашептывает в ухо Виктории молодой соучредитель, вокруг войн за нефть, вокруг последних терактов, вокруг нашего столика и талии официантки. Крутятся, крутятся, крутятся. Путешествуют из одного кармана в другой, из одного банка в другой, и так редко задерживаются у меня. Но это все херня, по сравнению с тем, что говорит Виктория. Они должны пожениться.
И это слова звучат так же нереально, как рассказы про африканский бензин.
Мне снова хочется его садануть.
Они уходят. Встают и уходят. Здесь и сейчас. На самом деле.
А я не нахожу, что сказать.