З Е М Л Я – 22. Д И М А

Тема в разделе '2 Группа', создана пользователем Знак, 31 янв 2013.

  1. Знак Админ

    З Е М Л Я – 22. Д И М А

    Тупо уставившись на телеграмму, за которую минуту назад расписался у посыльного, я сидел в прихожей и мелкая дрожь рук, передававшаяся бланк не давала мне прочесть содержание его ещё раз. Хотя первым разом я уже всё прочёл. Смысл не укладывался в голове – такого не может быть! Что за мистика! Меня уже трясло всего – мелко и противно. С трудом добрался до кухни и ,открыв кран, сунул под холодную струю голову, потом напился и сев на стул закурил. Постепенно пришёл в себя, и первой мыслью было – кто-то зло и неумно пошутил. Но, позвонив на телеграф, узнал – да факт получения и отправки телеграммы из Южной Америки существует. Сознание моё начало раздваиваться, с трудом взял себя в руки – «довольно, так и свихнуться недолго, спокойно Дмитрий, спокойно …»
    Вот именно так – спокойно – я и говорю. Телеграмму я получил от моей жены Оксаны, которая на археологических раскопках поселений древних индейцев – майя ровно год назад погибла. Сказав это спокойно, почувствовал как волосы у меня на голове зашевелились. Вот так! Спокойно ли? Вот он передо мной бланк телеграммы: «Встречай рейсом 127, двадцатого, семнадцать сорок пять. Целую. Оксана». То есть завтра.
    Откуда – то появившаяся необходимость что-то делать заставила меня бросаться то убирать в квартире, то наводить порядок на кухне, то включив утюг погладить рубашку. Метания мои закончились тем, что упав в кресло и бессильно свесив руки я, ничего не видя смотрел в пространство. И тут меня словно что-то кольнуло в грудь: «Данилов! Профессор Данилов. Ведь он же был с ней, и они похоронили её там в джунглях…». Бросился к справочнику, лихорадочно перелистывая страницы, нашёл телефон его кафедры. Снявший трубку мужчина вежливо ответил мне, что уважаемый профессор ушёл полгода назад на пенсию и предупредительно дал его домашний номер телефона. Через пять минут женский голос подтвердил – «Да, это квартира Данилова, но профессор немного нездоров. Что ему передать?»
    - Алло, алло. Скажите звонит Дима – он знает меня.
    - Хорошо, подождите секунду
    Через минуту я услышал знакомый голос.
    - Дима ты? Здравствуй, вспомнил таки старика
    - Александр Сергеевич – торопливо, словно боясь что связь прервётся начал я. Что же это получилось с Оксаной?
    - Дима! Дима – встревожился профессор – что такое? Ради бога, Дима ты здоров?
    - Да здоров я, мало того у меня на руках телеграмма от неё. Завтра прилетает, встречать надо…
    -Т… т… ты что Дмитрий!? Добить меня хочешь? Что за чушь несёшь!?
    - Да нет же Александр Сергеевич. Всё точно. Телеграмма у меня, звонил на телеграф – поступила она к ним…
    - Давай-ка Дмитрий быстро ко мне. Адрес знаешь?
    - Да нет…
    - Юбилейная 37 квартира 19. Найдёшь? Жду.
    Сидя в глубоком кресле, в тапочках и тёплом халате профессор задумчиво разглядывал бланк. Изредка покашливал. Потом медленно прохаживаясь по кабинету опять смотрел на него и снова сев в кресло сказал:
    - Видишь ли Дима, этого не может быть. Мне трудно говорить это, но мы же похоронили её после того как обрушился раскоп. Я же своими руками вытаскивал её оттуда, это было страшно. И не один я всё это видел, нас же семь человек там было.
    Долго сидели мы молча, каждый наедине со своими чувствами. Профессор явно был расстроен, а на меня с новой силой навалилось тягостное чувство утраты. Нет больше моей Ксюхи! И не будет никогда…
    Наконец профессор нарушил тягостную тишину.
    - Давай-ка Дима завтра в аэропорт, чувствую что-то здесь не так…Звони сразу же. Договорились?
    -Хорошо. Пойду я, муторно мне… До свидания профессор.
    О том, что за всю ночь я не сомкнул глаз и говорить не стоит. Длинно-тягуче тянулась она, таким же длинным казался и день. Как бы там ни было, но к трём часам дня я уже знал и расписание рейса 127 и много другой аэрофлотовской информации. Время подходило к прибытию самолёта, и опять против воли накатывала на меня волнами нервная дрожь. В 17-45 по взлётке с рёвом пронёсся упавший с неба «Боинг» и, замедлив бег в её конце, развернулся и покатил к зданию аэропорта. Глухие удары сердца заглушали рёв двигателей и, когда они с пронзительным свистом остановились, шум ударов остался, заполнив меня всего. Бросив потухшую сигарету, неподвижно стоял и смотрел, как подкатываются трапы, как открывался первый люк. Резко, так что покачнулся, меня толкнуло в грудь – по трапу спускалась моя Оксана, в незнакомом мне брючном костюме. Это была она! ОНА! Я ничего кроме неё не видел и не мог сделать даже шаг ей навстречу. Медленно и как-то тревожно глядя на меня, она подходила ко мне, – не дойдя шаг, остановилась…
    - Дима ты… Здравствуй.
    - Ксюша… Как же так?! Я же умру сейчас…
    Мы стояли друг против друга, я чувствовал, как слёзы текут у меня по лицу, молча плакала Оксана. Поток прибывших пассажиров тихо обтекал нас с обеих сторон. «О Господи…» - вздохнула какая-то женщина. Первой, как всегда было раньше, взяла себя в руки она. Сделав шаг ко мне, положила руки мне на плечи и слегка притянула к себе.
    - Ну, здравствуй Дима. Едем домой? И кстати, а где же цветы?
    - Да…да, конечно домой – заторопился я – а цветы, я сейчас…
    Оксана медленно ходила по комнате, переставляла что-то с места на место, а я ошалело наблюдал за ней, не смея подойти к ней и обнять, как было раньше, уткнувшись носом в её волосы.
    - Всё нормально Дима, я очень тебя люблю, иначе меня здесь не было бы. Поцелуй меня Дима.
    Да это была моя Ксюха, теплая, податливая, привычная. Постепенно вернулся ком не дар речи. Я и верил и не верил происходящему, а после первых, выпитых за встречу рюмок вина, почувствовал себя вполне сносно. Даже вспомнил, что должен позвонить профессору.
    - Послушай Ксюша, ведь мне надо позвонить Данилову.
    - Данилову? Да, да, конечно же. Как он?
    - На пенсии.
    - Звони. Я позже с ним поговорю.
    Когда я поздоровался, первый вопрос профессора был:
    - Дима, ну что?
    - Встретил я её Александр Сергеевич!
    Какое-то время трубке стояла тягостная тишина, потом послышалось нервное покашливание. Профессор был явно шокирован моими словами. . Наконец я услышал как он нервно перевёл дух и растерянно как-то спросил:
    - Дима… Ты Оксану встретил?
    - Да, конечно же Александр Сергеевич! Мы дома.
    Оксана подошла ко мне сзади, обняла и осторожно поцеловала в шею.
    - Профессор. Дать ей трубку?
    - Нет, нет! – выкрикнул вдруг он – Нет! Нет, Димка, подожди – уже спокойнее произнёс он. – Дмитрий, чёрт меня возьми, что происходит? Господи, да что же это такое?! Да не надо мне этих паршивых капель – вдруг загремел он – дай из той бутылки!
    - Ох, прости Димка, это я не тебе – как-то вдруг безразлично произнёс он – сейчас, подожди чуть…- После непродолжительной паузы проговорил :
    - Дмитрий, сегодня к вам не приеду, и вы ко мне не приходите. Завтра буду у вас… Ты ж меня угайкал – непонятно закончил он.
    Видимо какой-то заменитель капель или его передозировка уже начал своё действие, потому что профессор вдруг не солидно как-то хихикнул и ехидно спросил:
    - Димка, а ты видел, как на бойне быков глушат кувалдой? Тоже мне молотобоец хренов нашёлся – набирал он обороты – салага! Пацан! Да я тебе покажу как мы в войну немцам на Балтике штаны в морской узел вязали…! Да не дёргайте вы меня мадам – заорал он кому-то.
    Было слышно, как упала на стол трубка.
    - Меня уводят – кричал он уже издали – но я вернусь, я тебе покажу паршивец…!
    Тихий женский голос произнёс в трубку, что профессору нужно отдохнуть, но, как и обещал, завтра он будет. Извинившись, женщина положила трубку.
    - Вот это да! – произнесла Оксана. – Ну, Дима держись.
    Наутро, открыв на звонок дверь, я испуганно смотрел на профессора, осунувшегося и ещё более постаревшего. Опираясь на палку и держась другой рукой за косяк двери, он просил меня взглядом – «Ну скажи, что ты пошутил». Затянувшееся молчание он прервал охрипшим голосом:
    - Ладно. Пропусти говнюк… Где она? Пойду на кухню.
    Не шелохнувшись, стоял я перед раскрытой дверью, не пытаясь даже унять мелкую дрожь рук и справиться с ватными коленями. Что происходило на кухне, не знаю, что-то говорил профессор, что-то отвечала Оксана. Наконец открылась дверь, и она вышла в прихожую.
    - Дима, ну что же ты?
    Закрыв дверь и, взяв меня за руку, повела на кухню. Усадила как ребёнка за стол, сама села рядом. Профессор с непонятным выражением на лице смотрел на нас, хмыкал, изредка покашливая, и без видимой необходимости часто протирал платком очки. Наконец, в чём-то утвердившись, сказал мне:
    - Давай-ка Дмитрий в магазин, купи для встречи вина. Это рядом в соседнем квартале – проезжал видел. Машину не бери, иди пешком.
    - Да есть у меня вино, в холодильнике всё есть…
    - Молчать! – взорвался он. – Делай что велено.
    Оксана издавна знакомым мне жестом показала: «Надо Дима». Примерно через час, вернувшись, я застал их ведущими неторопливую домашнюю беседу. Когда я разлил вино, профессор поднялся, взяв бокал, тепло посмотрел на нас и произнёс:
    - Ну что же ребятки, за вашу встречу! Будьте и впредь счастливы. Я рад за вас и спасибо тебе Оксана за Дмитрия – пропал бы он без тебя. Ты молодец. Как говорили во времена моей молодости, - не знает любовь границ. Ну, будем!
    Пока Оксана убирала на кухне, мы с Даниловым сидели на балконе.
    - Александр Сергеевич, ну что?
    - Всё нормально Димок – умиротворённо произнёс он, мечтательно глядя в небо. – Да, велик космос… - добавил он непонятно.
    - А как же раскопки и …?
    - Не задуривай себе голову Дмитрий, она это, твоя Оксана. Правда, теперь ровесники вы, старше прежней она на два года – опять непонятно закончил он. - Есть ты, есть Оксана и я знаю как вы любили друг друга. Любите – поправился он – а это главное. Делай всё, как скажет она, есть всё-таки бог на свете. Честно тебе говорю, легче будет вам обеим.
    Когда я провожал профессора к машине, перед тем как сесть в неё, он повернулся ко мне и, взяв за пуговицу, спросил:
    - А что ты Дмитрий знаешь о параллельных мирах?
    Пока я медлил с ответом, он продолжил:
    - В общем, как я тебе уже сказал, голову себе не задуривай. Всё будет хорошо, для вас обеих хорошо. Здесь не оставайся, поедешь с ней. Нельзя вам поодиночке – пропадёте друг без друга. С вами больше не увижусь, с Оксаной я уже попрощался. Давай с тобой.
    Обняв меня за плечи он дрогнувшим голосом сказал:
    - Прощай брат, с Богом! Буду рад, если встретишь ещё где-то А.С.Данилова, он тоже профессор и передашь ему мой огромнейший привет. Ну, всё! Повернувшись неловко, по стариковски, протиснулся на заднее сиденье. Глядя вслед уезжающей машине, я с трудом переваривал слова Данилова. Смутные догадки вертелись в голове, отбрасывая их, я через минуту опять был ими поглощён и так до той поры пока на звонок мне открыла дверь Оксана. Почувствовав моё внутреннее смятение, сказала:
    - Ну что ты, Дима? Всё нормально, всё будет хорошо – повторила слова, услышанные мной, пять минут назад возле профессорской машины.
    Проведя тёплой ладонью по моей щеке, улыбнулась и легонько подтолкнула в квартиру. Прошла вслед за мной, повернула меня к себе и глядя прямо в глаза спросила:
    - Ты кто? – я опешил от такого вопроса.
    - Я…? Дима…
    - А я Оксана, твоя Оксана, а ты – мой Дима. И ещё - люблю я тебя. Этого достаточно?
    - Да, конечно…
    - Ох, и дурной же ты Димка, был дурной и таким же остался. И на всю жизнь останешься дурачком - она улыбнулась, поцеловала в губы и добавила - Моим дурачком. Угу?
    - Угу – промычал я, чувствуя себя именно в таком качестве.
    И опять мы остались вдвоём, ничего и никого не было во всём свете, только мы – я и Ксюха. И ещё спрошу я кого угодно: «Бывают ли счастливы такие дурачки как я?» Тут же всем отвечу – «Бывают!». Могу даже пальцем показать весьма категорично.
    Утром, позавтракав, мы сидели на кухне. Облокотившись на стол и устроив подбородок на сложенных ладонях, Ксюха задумчиво смотрела на вьющийся дымок от моей сигареты. Я же с трудом старался понять, как это мы оказались ровесниками. Ведь мне было двадцать когда подавали заявление на регистрацию брака, а Ксюхе не хватало месяца до восемнадцати и нам тогда пришлось ждать, когда он пройдёт этот месяц.
    - А ведь я тоже осталась одна – прервала мои размышления Оксана. – Погиб мой Дима. Ты не спрашиваешь, почему я прилетела из Южной Америки? Была на могиле твоей Оксаны – цветы положила. А Дима мой погиб уже на подходе к нашей Земле,и последние слова его были, пока не прервалась связь: «Ксюша, я вернулся. Здравствуй…». Экспериментальный был полёт, и шли они от далёкой Земли наших предков, видели последний караван с телом Александра Македонского.
    - Знаешь ли ты Дима кто такой этот Александр? Нет, не по учебникам истории – медленно говорила она. – Жив и здоров он во всех временных интервалах, сколько их ни есть в его жизни. Но только в одном замкнутом пространстве и мы из него тоже, и старше прежней – твоей Оксаны – я на два года.
    - Любишь ли ты меня? – повторил она серьёзно.
    - Я устал быть один. Не бросай меня. Как же мне без тебя…?!
    - Давай тогда Димуша собираться, не могу я, да и не хочу больше жить в этой адской тоске. Слишком долго я тебя искала.
    - А…далеко это? И как собираться?
    - Да никак не собирайся, всё тебе необходимое у меня есть. А насчёт, далеко ли, как тебе сказать? И очень далеко и очень близко. Нас разделяют два года. Там – на моей Земле – мы будем очень скоро. И прошу тебя Дима, ничему не удивляйся – та же Земля, те же люди. Только как бы тебе это сказать…ну в общем, если по науке, наша цивилизация впереди вашей на пару сотен лет.
    - Что ж я готов, почти готов… Идём, странно всё как-то.
    - : -
    Медленно шли мы с Оксаной по тропе среди редких, но величественно – стройных сосен. Впереди, там, где лес кончался, прорисовывались корпуса каких-то строений, судя по доносившемуся шуму, похоже, что там велись строительные работы.
    - Ты Дима не спрашивай пока ничего, основное я тебе объясню, а в деталях постепенно разберёшься сам – сказала она, когда мы вышли на обширную стройплощадку. Всюду, где мы проходили, сверкали огни сварки, громоздились какие-то металлоконструкции, неспешно проплывали гружёные тягачи, группами по несколько человек всюду виднелись строители. Оксана вынула из сумочки, величиной с сигаретную пачку, рацию. Что это рация я понял, когда она нажала кнопку, и из неё выплыл тонкий стебелёк антенны.
    - Георгий здравствуй – произнесла она – как твои дела дорогой?
    - Оксана ты?! Я приветствую тебя – заорал жизнерадостно невидимый Георгий. – Как слетала? Мы тут в котловане раскопали кое-что для тебя, технику я пока убрал. Когда будешь? Да ё-моё, что я несу? Слушай, ведь ты была на 17-й – сбавив до предела тон, чуть ли не шёпотом продолжал он. – Ксюша, ну как?
    - Мы вернулись Георгий, я и Дима…
    - Ура-а-а. Молодцы! – снова орал он. Давайте ко мне ребята, тут в порядке обмена с 31-й доставили реактор. Не реактор, а игрушечка. Вах, вах, вах…
    - Старшего прораба Георгия Мамлукашвили срочно просят подойти к начальнику стройки в сектор «Дельта-2». Повторяю: Георгий, душа моя, чтоб ты кгм… кгм…- прокашлялись громкоговорители в некотором смущении от отступления в производственной лексике. – Давай, в общем, дуй на вторую «Дельту» - там тебе сейчас вливание делать будут – ехидно прошептали хором на всю стройку невидимки-громкоговорители. – Ишь чего придумал, техника у него простаивает! – возмутились они напоследок.
    - Ладно, Георгий, встретимся позже, если живой останешься.
    Спряталась с мягким щелчком антенка, спряталась в сумочке рация и Ксюша, улыбнувшись, добавила:
    - Умница он, полгода работает, а столько уже…- Не закончив фразу, как бы про себя задумчиво добавила: - Ну чем не Македонский? Ладно, пошли Дима посмотрим на его игрушечку.
    Площадка, к которой мы вышли, по всему периметру была оконтурена готовыми к сборке металлоконструкциями: решетчатыми, ажурными, массивными. Железобетонные плиты, блоки, кубы – всё это, чувствовалось, расположено на своих строго определённых местах, как чётко организованное войско. В дальнем конце площадки несколько человек в касках и комбинезонах возились у конструкции, чем-то напоминающей высоковольтный трансформатор, кубической формы со сторонами метра по полтора.
    - Реактор – сказала Оксана – с 31-й Земли и монтажники оттуда. Сейчас перемещать будут к фундаменту. Как ты думаешь, сколько он весит?
    - Ну, 8-10 тонн не больше…
    - Четыре тысячи тонн Дима. Фантастика! Атомно-молекулярная технология. Только вот тягач запросили странный – показала она в сторону.
    Среди бетонных блоков стояла серого цвета, без стёкол и колёс предшественница «Волги» послевоенная «Победа» - наша земная – я её сразу узнал, не раз бывал на выставках автомобильных раритетов и в музеях.
    - Они что… ею тащить будут?
    - Не знаю. Это было их условие, давай посмотрим.
    Монтажники работали молча, на первый взгляд даже неторопливо, но за этой неторопливостью ясно проступала чёткая слаженность и сноровка. Откуда-то появились шесть поплавков, похожих на морские буи. Два конуса, сложенные основаниями, диаметром около 20 сантиметров, один высотой полметра, другой где-то в метр представляли собой такой поплавок с зацепом на вершине большего конуса. Расположенные вокруг реактора, с защёлкнутыми по его верху зацепами поплавки висели под углом 45 градусов, не соприкасаясь нижними частями с землёй. По неслышной команде монтажники разом отошли от реактора, и нижние части поплавков медленно поплыли вверх, застыли под таким же углом к горизонту, образовав поверх реактора своеобразный цветок. Что-то в зацепах щёлкнуло, и я не заметил, как реактор повис над землёй с просветом в несколько сантиметров.
    - Антигравы – коротко заметила Оксана.
    На такую же высоту приподнялась и подплыла задом к реактору и серая «Победа», которую тут же соединили с ним тросом. Вышедший вперёд монтажник подал рукой знак и сцепка неторопливо поплыла вслед за ним к месту установки. Внезапно он резко обернулся и скрестив над головой руки, подал понятную всем строителям команду «Стоп», но уже было поздно. Правым передним крылом «Победа» наплывала на стоящий сбоку бетонный куб. Не сбавляя неторопливого хода, она задевает крылом край куба и от него веером разлетается рой осколков. Впечатление было такое, будто в него ударил противотанковый снаряд. При неспешной буксировке и отсутствии всяких звуковых и ударных волн создавался эффект чего-то нереального, но тем не менее…
    - Ладно, идём Дима. Как видишь ни одно время не гарантировано от таких накладок, какой-то сбой в программе. Пошли.
    Выйдя через полчаса на противоположную границу стройки, поднялись на земляной вал котлована. Метрах в двухстах впереди на высоком зелёном холме обозначился огромный вековой дуб. На склоне холма дымила трубой изба не изба, то ли сарайчик скатанный из закопченных брёвен. Когда прошли в направлении холма половину расстояния, явственно стал слышать какой-то перезвон, не то колоколов, не то ударов по рельсу. Озираясь, попытался определить источник этого до боли знакомого с детства перезвона металла. Звуки доносились от закопченного строеньица с дымившейся трубой.
    - «Господи, да это же кузница! – озарило меня. – Ну и дела, молекулярные технологии и рядом это чудо!».
    - Подойдём – спросила Оксана.
    - Конечно – кивнул я.
    Поднялись по тропинке на холм, невольно задышал полной грудью до того удивительно чистым и прохладным был воздух. Остановились на пороге кузницы, качал меха парнишка лет 14-15. У наковальни, пожилой, сурового вида, со шрамом через щёку и повязкой, перехватившей тёмно-русые волосы, стоял в длинной полотняной рубахе с кожаным фартуком поверх мужчина. Держа клещами раскалённую полосу железа, и поворачивая её с боку на бок, он молотком задавал подручному точки ударов, в которые тот с правого плеча бухал молотом. Не переставая гнать мехами воздух, мальчишка с любопытством зыркал на нас живыми глазёнками. Заметив нас, кузнец-воин плашмя ударил молотком по наковальне – дал знак прервать работу. На наше приветствие все трое с достоинством поклонились, но руку подал только старший. Обернувшись к стоявшим позади помощникам, коротко бросил:
    - Юрко, сгоняй-ка к родничку. – Обращаясь к нам, продолжил – Савелием меня кличут, а это Олёша – кивнул он на подручного.
    Едва успели мы представиться, как с противоположной стороны холма, держа в руках берестяной туесок с водой, примчался мальчишка и протянул его Савелию.
    - Сперва молодица – подал он воду Оксане. – На здоровье.
    Затем также бережно, передал туесок мне в руки и степенно добавил:
    - Отведай и ты добрый молодец. Будь здрав.
    Когда я пил эту кристально-чистую холодную воду у меня сперва заломило зубы, потом появилось ощущение, будто пью живительной силы эликсир, тело становилось лёгким, мышцы наливались бодростью и энергией, захотелось помахать молотом либо мечом. На крайний случай взбежать на холм.
    -«Чем не живая водица, а вьюнош?» – Спросил Савелий, пристально глядя мне в глаза.
    Не стоять мне на этом месте – он не спрашивал, он читал мои мысли. «Что он колдун, что-ли?». – Невольно мелькнула мысль.
    - «Нет, не колдун. Колдуны, они злые. Ведун я» – ответил он одними глазами, не спуская с меня своего пронзительного взгляда. И читал я в его глазах и вековую мудрость, и крепость духа, и простую человеческую усталость. Ошарашенный стоял я перед ним, не находя слов для ответа.
    - «Ништо Димитрий. Обвыкнешь, ласкова твоя Оксана». – Опять взглядом говорил он. – «Благословляю вас, идите с Богом. Да и нам пора за работу».
    По тому, как сжала мою руку Оксана, я понял, что мысли Савелия, переданные мне, были понятны и ей. И пока мы, всё также держась за руки, спускались с холма, мысли метались в моей голове без всякой связи одна с другой. И всё вопросы, вопросы... « Что же это такое? Земля-17, Земля-31 и эта кузница на холме под дубом?». Онемевшими губами спросил:
    - Ксюша. Кто они?
    - Русичи – коротко ответила она.
    Видя, что я ничего не понял, продолжила:
    - Пригласили мы их на время к себе по разрешению Киевского князя, закончат работу – отправим с благодарностью назад. Поверил нам князь Ярослав.
    - Да чем же они со своей кузницей вам помогут? Что они делают?
    - Меч-кладенец. Волшебный меч, Дима, читал же, небось, в детстве сказки. Он ведь и вправду очень даже непростой. Музей будет у нас, большой планетарный музей. Хоть и разные у нас с ними знания, но поверь, знают они не меньше нашего. Потому только и согласился князь, чтобы мы это всем доносили. Большой мудрости человек.
    Солнце уже наполовину скрывалось за горизонтом, когда мы вышли к окраине городка. Проходя по улицам замечал то знакомую телефонную будку, то гастроном, где постоянно брал продукты, то парикмахерскую, где маячила знакомая фигура Гоши – моего парикмахера – всё было как дома. И всё же не всё. В наступающих сумерках окружающее пространство приобретало отчётливый сиреневый оттенок, да и сам воздух, казалось, был пропитан запахом невидимых цветущих кустов сирени. Дойдя до перекрёстка, автоматически начал было поворачивать влево к своему дому, но почувствовал, как шедшая слева Оксана как-то напряглась всем телом и, сжав мой локоть, тихо сказала:
    - Нет, Дима, нам прямо.
    - Что ж прямо, так прямо. «Обвыкай Димитрий» - вспомнились слова Савелия.
    Планировка комнат, в отличие от ранее привычных, ничем особенным не отличалась. Мелкие различия в деталях интерьера зрительно фиксировались, но я уже не придавал им значения. Когда принял душ и прошёл в комнату, Оксана кивком указала на шкаф с одеждой и пошла на кухню. Нечего скрывать, в некоторой растерянности перебирал я висящие на вешалках и сложенные в прозрачных пакетах сорочки. Непривычные расцветки и покрой. Подошедшая сзади Оксана, видя мою нерешительность, сказала:
    - Ну, ничего, ничего Димуша, одень свою привычную и взлохматив мне волосы, отошла к зеркалу.
    - Иди - ка сюда, лохматый. Причёсывать тебя буду.
    Пока она приглаживала расчёской мне волосы, почувствовал, как холодеет у меня под ложечкой. Застывшими глазами смотрел я на своё отражение – волосы, которые я привык несколькими движениями укладывать слегка вправо, сейчас располагались слегка влево. Почувствовав моё оцепенение, Оксана встревожено посмотрела в зеркало, потом на меня.
    - Ох, извини Дима – догадалась она – на, держи расчёску.
    Опять взлохматила мне волосы и пошла к входной двери.
    - Ты Дима приводи себя в порядок, я минут на двадцать отлучусь. Да нет, здесь я буду, дома – успокоила она меня.
    Закончив свой незатейливый туалет, бесцельно стал бродить по комнате, брал в руки какие-то журналы, газеты. Наугад взял одну из них – читать не стал – как-то не до чтения было. Рассеянно перелистал страницы, опять сложил и тут взгляд упёрся в название. Привычная «Российская газета», чуть ниже дата, 22 августа 1996 год. «Значит сегодня 22-е, Оксану встретил 20-го, два дня, а столько изменилось. Вернее она всё изменила». Мой переезд, перелёт или переброска сюда – не знаю, как и сказать, решались не одной ею, наверняка на каких-то высоких уровнях и решение это далось не просто. Особой ценности я для них не представлял и те, кто дал «добро» на моё прибытие сюда были убеждены Оксаной, да и её друзьями тоже, в положительном решении. «Во всяком случае она добилась своего» - с невольной гордостью за неё, подумал я. А может это то и есть то общество, где боль одного человека становится общей болью. И никакие затраты и издержки не представляют ценности, когда кому-то больно и тяжело. Открыв дверь, прошёл в соседнюю комнату, где, всё ещё, держа в руках газету, огляделся. Из-за полуприкрытой кухонной двери доносился негромкий разговор – о чём-то тихо беседовали женщины. Сделав шаг к кухне, увидел одну из них, сидящую за столом в профиль ко мне, остальных было не видно. Сидящая ко мне боком женщина обернулась, и я узнал Наташу Гранскую – подругу Оксаны, лаборантку из их института. Встретившись со мной взглядом, она тепло улыбнулась:
    - Здравствуй Дима, проходи к нам.
    - Да я собственно Оксану хотел…
    - Ты Димуша погоди чуть, она скоро подойдёт.
    На мой немой вопрос продолжила:
    - Во дворе она, с пятачками занимается.
    «Господи, что ещё за пятачки». Не заходя на кухню, оставил беседующих и направился к окну жестом, показанным Наташей. В открытое окно смотрел я на прилегающую к дому лужайку. На траве, поджав под себя ноги, полукругом сидели мужчины в гуцульских шапках. Никто на меня внимания не обратил, все пристально и как-то отрешённо от окружающего смотрели в сторону откуда доносился негромкий голос Оксаны. У некоторых, видимо заядлых курильщиков, торчали из под усов потухшие трубки, – они про них забыли – внимательно слушали. Оксану видно не было, выглядывать из окна не стал, Медленно отошёл от окна и стал посреди комнаты. Итак – здесь своим чередом текла привычная жизнь: что-то строил Георгий, дымилась кузница, беседовали на кухне женщины, занималась с «пятачками» Оксана. А кто здесь я?! Один среди знакомых мне – знакомых по моей Земле, но незнакомых по духу на этой. Опустошённость с прежней силой начинала охватывать душу, безысходность змеёй вползала в сердце.
    - «Не задуривай себе голову Дмитрий!» - явственно услышал я голос профессора.
    - «Постараюсь» - промямлил я про себя.
    - «Ништо, обвыкнешь Димитрий. Ласкова твоя Оксана» - сверлил взглядом ведун Савелий.
    - «Ура-а-а – орал жизнерадостный прораб Георгий – ребята, я рад за вас».
    - « Люблю я тебя Дима, и ты всегда будешь моим» - тихо говорила Оксана.
    Отчаяние так распирало меня, что я, мысленно, во весь голос заорал:
    - «Да ведь я же люблю тебя Ксюша!»
    В разгорячённую мою голову ворвался встревоженный голос Оксаны:
    - «Дима! Что случилось Дима? Тебе плохо? Я сейчас приду, успокойся».
    Что это? Телепатия? Или у меня галюники начинаются? «Нет Дмитрий – сказал я себе – спокойно, спокойно и ещё раз спокойно, как тогда, когда телеграмму получил. Вот так! Ещё спокойнее – я здесь, Ксюша здесь, закончится, наконец, не проходящая в душе боль. Вы Дмитрий – говорил я себе – поможете друг другу избавиться от неё. Входи в эту жизнь вьюнош, да бери на себя инициативы чуть». « Не плыви по течению, не плыви против течения – плыви куда тебе надо.» - вспомнились слова Козьмы Пруткова.
    - Ну что ж… Начнём?
    - Начнём – ответил я себе.
    Пока подойдёт Оксана, начну я входить в колею. Для начала иду на кухню к женщинам, я их наверняка всех знаю, чужие к нам не приходили. Решительность, с которой я подошёл к двери, на секунду оставила меня, когда вновь обернулась ко мне Наташа.
    - Заходи Дима, посиди с нами пока Оксана освободится. Да она уже и заканчивает – взглянув на часы, добавила она.
    Что ж входить – так входить. В незнакомую пока мне жизнь – но входить и для этого мне достаточно сделать один – чтобы переступить порог – шаг…
    Я набираю полную грудь воздуха и делаю этот шаг.
    lutov нравится это.

Поделиться этой страницей