Девочка-лиса

Еще один девчачий рассказик.

Девочка-лиса

— Ты кто? — спросил я девчонку, сидевшую в моем кресле. На вид ей было лет восемь-девять, не больше. Она сидела, поджав одну ногу, болтала другой и грызла ногти. Что за чертовщина?
Я сел на кровати и протер глаза. Девчонка не исчезла.
— Здрасте. Кто-кто, привидение! — Сказала она и засмеялась. У нее были мелкие зубки, рыжие веснушки и такие же желто-рыжие волосы, собранные в тощенький неопрятный хвостик. Зрелище вполне обыкновенное, если не считать, что в моей квартире, где я живу один, не могло быть никаких маленьких девочек, как, впрочем, и мальчиков.
— Как ты тут оказалась, черт возьми? Какое еще привидение? Где твои родители? Который теперь час?
— Очень много вопросов и все — неправильные! — строго ответила она.
— Почему неправильные?
— Потому, что ответы ничем не смогут вам помочь.
— Помочь? Мне не нужна никакая помощь! Тоже мне, помощница. Сколько тебе лет? — задал я совсем уж дурацкий вопрос.
— Нисколько.
— И звать никак?
— Лиса.
— Лиса? Может быть Алиса?
— Лиса, Лисичка.
— Почему Лисичка, потому, что рыжая и хитрая? — Попробовал пошутить я, чтобы хоть что-то сказать. Честно говоря, мне было не до шуток.
— Как же у вас все просто: лиса — хитрая, заяц — трусливый, волк — злой, что еще… сова — мудрая, так? Только вот люди все разные. — Последнюю фразу она произнесла понизив голос и растягивая слова, видимо, подражая манере взрослых.
Если честно, у меня не очень большой опыт общения с детьми, к тому же, мне никогда не удается понять, что у них на уме и разговоры с ними у меня обычно не клеятся. Вот что ей ответишь? Я пожал плечами.
— Вот у меня есть знакомый волк, — продолжала девочка-лиса, — так вот он совсем не злой, он веселый, всегда шутит и анекдоты рассказывает.
— Прекрасно. Что же мне с тобой делать? Хочешь, отведу тебя домой? Ты адрес свой помнишь, или номер телефона? Подожди, все-таки чепуха какая-то получается. Откуда ты взялась? Кто тебя впустил? У меня что, дверь была открыта?
— Была бы закрыта, я бы не пришла.
— Я всегда запираю дверь ключом. Всегда.
— Двери бывают разные. Как люди. — Она улыбнулась.
— Слушай, загадочное существо, почему от тебя невозможно добиться ответов на самые простые вопросы? — Я начинал злиться.
— Потому, что вопросы — неправильные, я ведь уже говорила. Какой же вы бестолковый! А если будете сердиться, вообще уйду.
— Хм, напугала! Иди.
— Так ведь я больше никогда не приду, и вы так и не узнаете самого главного.
— Ага, значит ты тут появилась, чтобы сказать мне что-то очень важное? — спросил я с сарказмом, на который моя гостья не обратила никакого внимания.
— Да, если спросите.
Наверно, все-таки это сон, решил я. Тогда не страшно, пусть сидит.
— А вы что, пьяница? — спросила девочка, оглядев мою комнату и задержав взгляд на стоящей на столе бутылке с недопитым коньяком.
— А тебе-то какое дело? — огрызнулся я, но уловив легкую тревогу на ее остренькой мордашке, пожалел о своей грубости.
— Был бы пьяницей, бутылка была бы пустой.
— А, ну тогда ладно. — облегченно вздохнула моя непрошенная посетительница.
— Да и в кресле вместо тебя сидел бы кто-нибудь менее симпатичный, с рогами и копытами.
Девочка испуганно округлила глаза, но в следующую секунду наморщила нос и тихонько захихикала. Глядя на нее я тоже развеселился.
— Ты мне напоминаешь одну девчонку, с которой я был знаком давным-давно. Она тоже была рыжая и чудная.
— А теперь она где?
— Не знаю. Ты про себя расскажи. Как ты превратилась в лисичку?
— У меня была книжка про лисичку, мне ее мама читала каждый вечер. Там была целая лисиная семья. Однажды, самый меленький лисенок заблудился в лесу, долго прятался под деревом и плакал. Я догадалась, что это была девочка-лисенок, мне было ее очень жалко, ведь ей было холодно и страшно.
— Но все закончилось хорошо, так ведь?
— Да, в книжках всегда так.
— Так ты что, тоже потерялась?
— Нет, я не потерялась, я вывернулась в сон.
— Как это, вывернулась?
— Очень просто. Вот когда надеваешь наволочку на подушку, сначала руки внутри, а подушка снаружи, потом — раз, и все наоборот! Знаешь, если очень много спать, особенно на закате солнца, сон тебя может засосать! Так мне бабушка всегда говорила.
— Добрая у тебя бабушка.
— У меня мама — добрая. А еще она молодая и красивая. А бабушка — тоже добрая, но старая и сердитая.
— А папа?
— Я помню только маму и бабушку. И сны. Мама всегда тормошила меня и говорила: «Не спи, замерзнешь!» А я все равно засыпала. Везде: в троллейбусе, в парке на скамейке, даже стоя могла уснуть. Бабушка говорила, что у меня какая-то «сонная» болезнь и нужно меня лечить, а мама смеялась и целовала меня: «ты моя спящая красавица, лисенок мой, лисонька-кисонька…» — голос девочки стал тихим и жалобным.
«Сейчас заплачет» — подумал я и протянул ей коробку с бумажными салфетками.
— Теперь ты рассказывай, — сказала она, вытирая нос ладонью. Видимо, откровенность разговора позволила ей перейти на «ты».
— Про что рассказывать?
— Про свою рыжую. Она тоже любила спать?
— Нет, она меня любила.
— А ты ее?
Я немного помолчал.
— Не знаю. Наверно, нет.
— Ты ее бросил?
— Бросил.
— Почему? Она была плохая?
Я задумался.
— Она была красивая. Золотистая. Особенно на фоне голубого неба. В солнечные дни вокруг ее волос появлялся искристый ореол. Я собирал губами золотые искры, но их не становилось меньше. Кожа у нее была нежная и тонкая. Стоп. Тебе это все знать незачем. Не знаю, что еще про нее сказать. Она много смеялась, а когда плакала, у нее краснел нос.
— За это не бросают, — серьезно заявила гостья.
— Мне было тогда восемнадцать. Я только научился… как бы это сказать, любить женщин. Она была старше всего на год, а уже умела любить. Я сказал ей, что все кончено, а она все равно пришла на вокзал провожать меня в армию и сказала, что будет ждать всю жизнь.
— Здорово! Ты обрадовался?
— Я сказал, что ждать меня нет смысла, что я больше не вернусь в этот город.
— А она?
— Заплакала. Заревела. И чем больше она ревела, тем сильнее я сердился. Поезд тронулся, я стал кричать, что не люблю ее и никогда не любил. Она подавилась слезами и закашлялась. Последнее, что я услышал, были две взаимоисключающие угрозы: «Я покончу с собой!» и «У меня будет ребенок».
— А ты что? — девочка вытаращила глаза.
— Ничего. Все девчонки говорят одно и то же, когда их бросают. Каждый раз, когда вспоминал, мысленно посылал ее к черту. И без нее было тошно. Про армию, извини, рассказывать не буду.
— А потом?
— Что потом? Потом много всего было. Ты про рыжую девушку? Больше я ее не видел.
— Врешь, видел. Во сне.
— Во сне не считается. Теперь твоя очередь рассказывать.
— Про лисенка? Бабушка говорила, что если зимой заблудишься в лесу, нужно все время ходить или бегать, но не спать. Если уснешь, то обязательно замерзнешь. Вот я и боялась, что лисенок уснет, когда он сидел под деревом. Я его всегда уговаривала: «Не спи, не спи! Спать очень опасно. Во-первых, можно замерзнуть, а во-вторых — вывернуться в сон. И тогда тебя уже никто не найдет. А еще я всегда боялась, что мама потеряется. Она у меня такая… — девочка задумчиво посмотрела в потолок, — беззащитная, вот какая. Бабушка ее всегда ругала, говорила, что она жить не умеет.
Мама всегда поздно возвращалась с работы и мы с бабушкой, пока ждали ее, играли в карты. Иногда я раскладывала на полу квадратики, нарезанные из разных тряпочек. Бабушка шила из них одеяла. Я подавала ей кусочки, а она сострачивала их на машинке. Девочка замолчала, не зная, что еще рассказать.
— А у тебя жена есть? — вдруг спросила она.
— Была. Целых пять лет. Потом ушла.
— К другому?
— Не знаю. По-моему, просто от меня. Я, наверно, очень плохой, никто меня не любит.
— Неправда. Рыжая девушка любит. Она же сказала, что будет тебя всегда любить.
— Ты еще маленькая, ничего в любви не смыслишь. Сама же сказала, что волк не всегда злой, а заяц не всегда трусливый. Вот и любовь не всегда — вечная. Она давно уже про меня забыла. Живет, наверно, с мужем и двумя детьми. По вечерам смотрит телесериалы, каждое лето солит на зиму огурцы и помидоры. Читает статьи о здоровом образе жизни и все равно толстеет.
— А вдруг она и правда покончила с собой? Ушла в лес на закате солнца, села под дерево и постаралась уснуть?
Я снова замолчал.
— Знаешь, я думал об этом. Чем больше думал, тем сильнее боялся, что это может оказаться правдой. Поэтому так никогда и не попытался узнать.
— Тебе было бы ее жалко?
— Скорее, просто не хотел чувствовать себя виноватым.
— Но ты же не виноват, что не полюбил ее.
— Ну да, ну да. Веселый волк тоже не виноват, что хотел кушать и слопал доверчивого зайца. Все плохое — это корни хорошего, а хорошее — семена плохого. Можешь мне об этом не говорить. Лучше расскажи, как получилось, что лисенок-девочка все-таки не послушался и уснул на закате солнца?
— Вечером начался сильный буран. Бабушка сказала, что мама сегодня не придет с работы. Когда такая метель, автобусы и троллейбусы не ходят и людям из домов лучше не выходить, потому, что можно…
— Знаю, заблудиться и замерзнуть.
— Телефон не работал. Мы с бабушкой сидели на кухне и слушали радио. Строгий дядя предупреждал, что выходить на улицу опасно и советовал не покидать зданий. Я очень боялась, что мама не послушается и все-таки решит идти домой. Я представляла, как утром, когда взойдет солнце, снег уляжется и покроется твердой коркой, мы с бабушкой пойдем ее искать и обязательно найдем. Потом отогреем и напоим горячим чаем с молоком. Надо будет еще не забыть попарить ей ножки. Бабушка гладила меня по голове и говорила, что утро вечера мудренее.
Но утро так и не наступило, потому что солнце не смогло заглянуть в наши окна. За стеклами был виден только снег, который засыпал наш дом почти до второго этажа. Это нам соседи сверху потом сказали, а когда я проснулась, то подумала, что весь наш пятиэтажный дом и все другие дома в городе, а может быть и весь мир теперь спрятаны под снегом и уже никто никогда и никого не сможет найти. Только во сне. Потому что там можно попасть, куда захочешь и увидеть все, что пожелаешь.
Бабушка взяла лопату и вместе с соседями пошла «выкапываться». Кажется снова наступил вечер, а мамы все не было. Я много плакала, а потом решила, что лучше уснуть, тогда я обязательно найду маму и приведу ее домой. Потом, помню, как бабушка трясла меня за плечи и кричала, но я не хотела просыпаться. Мне приснилась мама. Я была так рада, что она вернулась! Но она почему-то не смеялась, как обычно, а громко звала меня и плакала. И еще стучала телефонной трубкой об стол и ругала кого-то за то, что телефон все никак не заработает. С тех пор она всегда плачет, особенно по ночам. Она теперь совсем одна, даже бабушки нет. Бедная моя мамочка, ей сейчас так плохо! Я стараюсь ей сниться почаще, утешать. Говорю, что я рядом, только с другой стороны, с изнанки.
Правда, если уж вывернулся в сон, то вернуться обратно не получается.
Девочка опустила голову и, чтобы не расплакаться, стала ковырять пальцем дырку в носке. Через несколько секунд она снова с улыбкой посмотрела на меня.
— Зато отлично получается путешествовать, даже в чужие сны попадать. Хочешь скажу, что тебе чаще всего снится?
— Нет, не хочу. Тебя это, кстати и не касается.
— Тебе снится маленький город, где всегда так ветрено, что летом пыль набивается в глаза и рот, а зимой…
— Не надо.
— Ты пытаешься позвонить из телефонного автомата, но не можешь вспомнить номер, или диск не хочет крутиться, или две копейки застревают и не проваливаются…
— Прошу тебя, замолчи.
— Тогда ты идешь по пыльной улице, подходишь к дому, где живет самая красивая девушка в городе и бросаешь камешек в окошко первого этажа. А потом ждешь, но никто не откликается. А ты продолжаешь ждать, пока не проснёшься.
— Зачем ты мне все это говоришь?
— Ты хочешь найти ответ, но ищешь его во сне, как я. А это неправильно! — она уже почти кричала.
— Хорошо, хорошо, ты права! Черт возьми, да! Я все в жизни напутал, все сделал не так! Я не понимал, чего хочу, кого люблю! А теперь поезд уже ушел. Что, по твоему, я должен делать? Ехать куда-то, искать этот дом, бросать камешек в окно? Что ты мне предлагаешь? Заявиться, как полный идиот, и сказать: «привет, это я, ты меня все еще ждешь?» Прошло десять лет! Да помнит ли она меня? А если и помнит, она должна меня просто ненавидеть!
— Не увидишь, не узнаешь. По крайней мере у тебя будет возможность сказать: «прости меня».
— Я даже не знаю, жива ли она! И нужен ли я ей?
— Наконец-то ты задаешь правильные вопросы! — девочка снова улыбнулась, — правда, я ведь тебе уже давно на них ответила.

Кажется, начинало светать.
— Мне пора, — сказала девочка-лисенок и поднялась с кресла. Перед тем, как она исчезла, первый луч солнца успел коснуться ее макушки и слегка посыпать ее золотыми искрами. Всего на одно мгновение.

Вообще конечно хорошо, но было бы реалистичнее, если б он, увидев призрака, не шутил, а обос@@@ся

Это был бы уже совсем другой жанр. Реализм.

Хорошо по наполнению. По форме... обычно автору удаётся лучше.

Спасибо. Форма — мое наиболее слабое место. Утешает то, что этот рассказ — один из моих первых, то есть какой-никакой рост все же имеет место.

Имеет. Мне в ваш рассказ про девушку с красивыми ступнями тыкали пальцем и говорили: смотри, у тебя вот это рахитично, а у Бунингит - хорошо. А я оттопыривала нижнюю губу и бубнела: не и ладно. А мне подзатыльник - чё "ну и ладно"? Учись!
Вот такая страшная история.

ужас!!!

Вот-те-на! А кто тыкал, если не секрет?

Да так... Пробегавшая мимо персона.

Мягко сказано.

Какие такие секреты? Что я на самом деле — мужчина, пишущий девчачьи рассказы? О!
*зловещим шепетом*: Умоляю, никому ни слова!

четвёртый раз
вам на самом деле так интересна эта тема?

Про "девчачье"? Да нет, не очень. Мы уж вроде все это обсудили. Так, дурака валяю. Больше не буду.

понравилась история Лиски. Мистика - мягкая, вкрадчивая. Якобы бытовые мелочи, но меня лично такие вещи цепляют.
А историю ГГ немножко пропустила мимо ушей)). Для меня - слишком сентиментально))

Да он и не ГГ вовсе, девочкина мама, наверно — ГГ. Не знаю. История сентиментальная, это правда.

нет, ну кто-то же должен был сегодня сострить про конец, в конце-то концов.

Мне кажется, опасаться нужно другого. Вдруг это опытный загонщик умело изображает неумёху, а сам уже вычислил жертву и гоняет её по кругу. Впору брать бубен в руку, кричать: Алярма! Алярма! и прятать в подвалах рослых сыновей.