Недавно, листая Кира Булычова, наткнулась на рассказ «Женской доле вопреки». Но мой вариант этой истории тоже имеет право на существование. * * * Месяц апрель в 1993 году был тихий, благостный. Выйдя в отставку, член КПСС капитан первого ранга Николай Фомич Кухта погрузился в религию - говорить молитвы и любить ближнего оказалось легче, чем прожить на военную пенсию. В субботу, 22 апреля старый моряк молился пред Святым ликом Николая Чудотворца. Осенив крестным знамением чело и чрево, Николай Фомич, как обычно, помянул Ленина: - Упокой, Господи, душу раба твоего Владимира! Пусть земля будет ему пухом! – и снова вспомнил, что земля все еще не приняла в свое лоно набальзамированный труп вождя. - «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой!» - некстати вспомнилась хорошая песня. И вдруг странная мысль поразила старика. Он замер с воздетыми ко лбу перстами… Вот бы отдаленные потомки нашли научный способ воскресить Ильича – тело-то целехонько! Ну, и что же, что мозг вынули? Говорят, по клеткам можно клонировать весь организм. Неистово крестясь, забормотал Николай Фомич молитву, доселе под небесами Божьими неслыханную. Душа его заметалась меж научными гипотезами и опиумом народа (как называл спасительный аутотренинг один корифей). Вдруг лампочка в абажуре мигнула и угасла. «Вырубили электричество», - подумал Кухта. В голубоватом сиянии лампадки встал с колен. - «Где же свечной огарок?» В темном углу зашуршало. - Брысь! – рявкнул Фомич и швырнул валенком в копошащуюся мглу. - Сорри! – заскрипел противный голос. – Не надо драться! Я в бронежилете. Вчерась одна бабуля пальнула в меня из двустволки - дуплетом. Разнесло бедняжке ключицу. Хе-хе! - Кто тут? – спросил Кухта. – У меня, вроде, двери заперты. - Не нуждаюсь в дверях. Позвольте представиться: Нечистый Дух. Николай Фомич Кухта не боялся ни грабителей, ни секретаря обкома. В чертей не верил. Как это сочеталось с верой в Господа Бога, он и сам не знал. - Кто-кто? - Черт, шайтан, шлемазл – к вашим услугам! Угол осветился гнилым, зеленым мерцанием, и на середину комнаты вылезла фигура, скрюченная то ли радикулитом, то ли профессиональной привычкой быть нелюбимым. Незнакомец на человека был мало похож, поэтому Николай Фомич засмеялся и вытащил из-под кровати топор. - А ну, полезай обратно, откуда пришел! - Пардон! – Черт встряхнулся по-собачьи. Что-то глухо стукнуло об пол, тотчас вспыхнул свет под абажуром. Старик зажмурился. Открыв глаза, увидел лицо кавказской национальности, с пейсами, свисающими из-под татарской тюбетейки, в вышитой красными петухами русской рубахе-косоворотке. Брюки с лампасами – не то казацкими, не то генеральскими - были коротковаты и открывали волосатые голени и желтые копыта. - Не пугайтесь, товарищ, я к вам на минутку. Выполню заказ – и назад, в Преисподнюю. Чтобы вы не сомневались в моих полномочиях, извольте - вот мои документы! Личность сунула старику в лицо красную книжечку и захлопнула, едва не прищемив ему нос. Николай Фомич успел разглядеть фотографию голого мертвеца с петлей на шее и вываленным набок синим языком. - Простите, ошибся! – Черт спрятал удостоверение и принялся искать в карманах, уронил связку ключей, носовой платок с кружевцами и окровавленный перочинный ножик. – Ах, вот оно! Видите? Написано красным по черному: представитель местной администрации с полномочиями легата Сатаны. А теперь – к делу! Фомич сглотнул слюну и кивнул. Ничего угрожающего в незваном госте не было. Такого плюгавого вертушку дед отправил бы в чистый нокаут левым мизинцем, несмотря на свои шестьдесят два года. Мысли прояснились. - Я в чертей не верю, - сказал Николай Фомич. - Грехи замаливаю аккуратно, причащаюсь, на исповедь хожу, милостыню подаю. Меня даже батюшка хвалил. - Да, да, все знаю! – Черт наморщил лоб и снова принялся искать по карманам. – Где же оно? Нашел! Триста лет тому назад по часам Вечности от вас поступило прошение на имя Господа Бога о воскрешении некого… э-э… О, нашел! О воскрешении Ульянова тире Ленина Вэ И. - Признаюсь, было. Почему триста лет назад? Сию секунду молился… - Не глупите! Сказано: по часам Вечности. Черт крутанулся, из штанины вывалилась школьная тетрадка. Черт подхватил ее грязной лапкой и когтем отчеркнул строку: - Распишитесь в получении услуги! Здесь и здесь. Фомич соображал быстро, и хотя на язык был несдержан, промолчал. Прогнать черта – успеется! Воскрешение Ленина – это вам не душу продать, тут подумать надо. Руки черта дрожали. «Лап не мыл с сотворения мира», - побрезговал дед. – «Ишь, волосы скатались валенком, из пасти воняет чесноком». Николай Фомич жил один, но блюл флотский порядок. В доме было чистО, как на палубе крейсера, где он отслужил двадцать лет – начинал лейтенантом, а закончил командиром, капитаном 1 ранга. - Это что? – спросил моряк строго. Черт шмыгнул носом, вытер слизь рукавом и загундосил: - Простыл, знаете ли… Это исполнительный лист. У нас, на Том Свете вышла перестройка, и новое руководство, как говорится, руками водит по-новому. Выполняем без очереди заявки особо отличившихся мирян. Чем отличился Николай Фомич, было неясно, но он схватил ситуацию и закатал рукав над запястьем, показывая набухшую вену. - Расписываться кровью? - К чему такие ужасы! – Черт вздрогнул плечами. – Пишите ручкой. Можно карандашом, восковым мелком или кисточкой. Недавно я был в Китае… Николай Фомич вырвал тетрадку из руки черта и, не слушая его жалоб, пробежал глазами текст. Договор гласил: «Во исполнение п.п. 5, 7, 1111 Положения о Паблик Рилейшнз, стороны договариваются о нижеследующем: …» Далее шло перечисление мирских благ, которые будут предоставлены «Заявителю» (Н.Ф.Кухте), если он откажется от своей просьбы о воскрешении В.И.Ульянова-Ленина. - Любопытно! – пробормотал старик. – А если я настаиваю на исполнении, то… - … То за последствия несете полную, единоличную ответственность, - скороговоркой выпалил Черт и вновь принялся жаловаться. - Да заткнись ты, черт! – громыхнул моряк. – Пищишь, как сопливый мальчишка! Эх, времена! Даже черти на Руси измельчали, какие-то вы неправославные! Черт хрюкнул обиженно, но умолк, следя за карандашом в руке Николая Фомича. В тишине скрипнул и сломался грифель, оставив на документе росчерк с закорючкой. Черт протянул лапку за тетрадью, но Фомич свернул ее трубочкой и спрятал за образа – место недоступное для черта. – Гляди, обманешь, я тебе на том свете хвост оторву! – пригрозил старик. - А теперь, образина, вали отсюда, пока я тебе пейсы не выдрал! - Нельзя же так нетолерантно! – воскликнул черт. – И я еще главного не сказал. Впрочем… - тут он мерзко захихикал, - Оставляю вам магический артефакт, воскрешать будете сами. Но Николай Фомич обожал Гоголя и помнил, как надо обращаться с чертями. Левой рукой (он был левша) схватил черта за загривок и встряхнул. На дощатый пол посыпались конфетные фантики, обертки от мороженого, женские тампоны, обручальное кольцо и тяжелый зеленый дырокол. - Что за артефакт, итить твою в ноздрю! – гаркнул моряк. – Гони инструкцию по применению – с подписью и печатью! У-у-у, рожа немытая, враг человеческий! Легкое тельце черта изогнулось, в попытке вырваться. Тюбетейка слетела, обнажив сахарные рожки, а из дырки под задницей выпал серый, лоснящийся хвост. Жалкий вид получеловека-полузверя смутил моряка. Он любил животных. Стреляя ракетами по вражескому крейсеру, он меньше всего желал бы убить корабельную кошку. Жалость ослабила его хватку, черт вывернулся и спрыгнул на копыта. - Нате! - Он кинул на стол сухой корешок. – Завтра утром он превратится в средство для воскрешения из мертвых. - Может, его надо кипятком залить? - Ни в коем случае! – черт захихикал. – Он сам скажет, что и как. Будете довольны! А за тетрадкой я еще загляну. Не прощаюсь! Черт открыл пасть, видимо, желая напоследок удивить праведника адским пламенем, но из-за гнилых зубов вылетел серный дымок. Мигнула и погасла лампочка. Наступила тьма. - Эй, ты где? – позвал Николай Фомич. За окном прошумел ветер. * * * Электричество дали только утром, когда рассвело и выглянуло солнце. Николай Фомич верил и не верил в ночного посетителя. Верил, потому что привык доверять своему рассудку, своим глазам и ушам – профессия военного. Не верил, потому что не успел пропитаться религиозностью до нужного места. Честно говоря, был скорее агностиком, чем истинно верующим. Корешок лежал на столе. Николай Фомич взял его двумя пальцами и подошел к окну, собираясь рассмотреть получше. Но едва солнечный луч коснулся серой, волосатой морковки, раздвоенной, как корень мандрагоры, артефакт зашевелился сам собой, скрючился и запищал, краснея и наращивая тело сразу во все стороны. Кухта бросил его на пол и отступил на два шага. Метаморфоза началась. Спустя минуту корешок обратился в кобылистого сложения дивчину, совершенно голую, с роскошными тициановскими волосами и сводящими с ума украинскими черными очами. Девица-артефакт вскочила на ноги и приняла позу Евы, вкусившей запретного плода: прикрыла аппетитные места растопыренными пальцами. - Здравия желаю, товарищ капитан первого ранга! – сказала она нежным голосом. - К выполнению задания готова! Разглядывать голую было неприлично, но стариковские глаза не могли оторваться от радостных холмов и равнин, пылающих юностью. Моряк смутился. - Приказывайте, товарищ командир! Чего желаете? Николай Фомич желал накинуть на роскошную плоть хотя бы тельняшечку, чтоб не смущала порядочного человека бесовщиной. Ему показалось, что черт неслышно высунул рожу и, мерзавец невидимый, хохочет над уважаемым человеком... Но побуждение мысли в командирской голове мгновенно обрядило красотку по-флотски, в тропический вариант: желтая рубашка с погонами рядового и шорты, открывающие стройные ноги. Еще толчок мысли - и прекрасные волосы укоротились до стрижки под матроса-первогодка. Николай Фомич подумал, что так, пожалуй, лучше: все-таки «артефакту» предстоит серьезная работа, а не танцы-шманцы. Ему, однако, понравилось одевать/раздевать рядового одним напряжением ума. Удобно! И все-таки Москва – не Таити. Он напрягся еще раз, и девушка завертела головой, разглядывая на себе штатское: - Ну, товарищ командир, не модно же! Ну, что это за юбка?! А кофта?! Мы же не в монастырь едем! И дачные галоши сюда не идут. - Разговорчики в строю! – рыкнул моряк добродушно. Девушка вытянулась по стойке «смирно!», лицом изобразив невыносимую для мужского сердца покорность. Лет двадцать назад Кухта рухнул бы перед ней на колени, чтобы вымолить прощение. Нынешний, он только усмехнулся. - В Москву! В Москву! Черный, дьявольский вихрь подхватил капитана 1-го ранга Н.Ф.Кухту и его матроса (слово «матрос» женского рода не образует). Не успела закружиться буйная седая головушка Николая Фомича, как нечистая брякнула его ступнями о шлифованный гранит перед гробницей вождя. Кухта едва устоял на ногах. Эх, не догадался переодеться в парадную форму с боевыми наградами, - подумал и тут же ощутил тяжесть орденов и стук медалей. Опустив глаза, ухнул от удовольствия: белая с золотом тужурка, золотой пояс и брюки с умопомрачительными стрелками. Кортик приятно стукнул о колено. Надо сознаться, Николай Фомич никогда не бывал в Москве, академию кончал в Питере, а Ленина видел только в кино. Друзья рассказывали, что саркофаг накрыт прозрачным куполом, близко к нему не подпускают, и невозможно догадаться, Ленин там или его объемное изображение. Но преграды страшны лишь тому, кто не видит впереди заветной цели. Кухта считал себя человеком дела, непреклонным, как «Петр Великий» (ракетный крейсер). «Готов ли я пожертвовать жизнью за дело партии?» - спросил он себя. И ответил: «Вчера был готов, а сегодня…» Что-то мешало ему сосредоточиться на последнем подвиге своей жизни. Он оглянулся. Девушка стояла за его спиной и скалила белые, как рожки черта, зубы. Крамольные мысли мелькнули и, пинаемые совестью, уползли. Николай Фомич одернул тужурку, прижал кортик к бедру ладонью в белой перчатке и, другой белой перчаткой отдав Мавзолею честь («почесть», а не совесть), скомандовал девушке: - Действуй! Мгновенное помутнение сознания – и они оба уже стоят перед саркофагом. Пустым – видимо, тело опять унесли на реставрацию. - Где же он?! – воскликнул Николай Фомич. И вдруг крышка приподнялась, откуда-то из темноты на ложе плюхнулся голый, серовато-резиновый труп мужчины. - Оживляй! – приказал Николай Фомич. Девушка, как райская птичка, вспорхнула на верхнюю ступеньку, наклонилась над гробом так низко, что ее голова оказалась ниже обтянутой белыми трусиками попки. - Что ты там возишься? Скорее! Сюда сейчас ворвутся охранники. - Не мешайте! … Фу, какая гадость! Николай Фомич услышал сосущий звук… Сообразил: она целует мертвеца! Бедная девочка! Затем хрипло закашлялся оживающий покойник, а матрос-корешок спрыгнула на мраморный пол, брезгливо вытирая губы ладошкой. - Готово! – сказала она, быстро глотая, видимо, подавляла позывы рвоты. Серый труп сел в гробу, согнув голые колени, открыл глаза. - Где я? – требовательно спросил знакомый тенор. - Дорогой Владимир Ильич! - сказал моряк. - Вас оживили потомки, люди далекого будущего. Вы находитесь в своем мавзолее, где пролежали сто лет. - Почему я голый? - Вас отправляли на реставрацию. То есть на бальзамирование. Извините, подробностей изложить не могу. Труп огляделся зорко, с прищуром. Удивительно бойко, словно ему не впервой вылезать из собственного гроба, перекинул голые ноги на ступеньку, встал и сошел на мраморный пол. Не обращая внимания на наготу, Ленин протянул ему ладонь, Фомич потряс холодную руку. Мысленно ахнул: вождь оказался маленького роста - до нижнего ряда медалей на его груди. - Кого еще из товарищей решено оживить? Надеюсь, это люди, преданные делу мировой революции? - Да это… - промямлил Николай Фомич, впервые в жизни краснея. - Никого! – воскликнула корешок за его спиной и топнула ножкой. – Коля, бежим! - Позвольте, позвольте, а где правительственная комиссия, где ученые, академики? Кто меня встречает? Где мое платье? - Дорогой Владимир Ильич, - виновато сказал Кухта. – Дело в том, что у нас произошла обратная революция. Мы теперь живем при капитализме, поэтому я… мы с товарищем – вот, позвольте представить – вольнонаемная!.. Тебя как звать?.. - Ну-ка, ну-ка! – бывший труп повернулся к девушке. - Мы с товарищем матросом оживили вас тайно, с помощью нечистой силы и вопреки желанию партии и правительства. Ленин потер массивный лоб, соображая. Быстро кивнул. В глазах его зажглась озорная «ленинская» искра. - Ну, что же, товарищ! – сказал он, картавя. - Поделитесь со мной одеждой, деньгами, дайте список явочных квартир и надежных товарищей. - Конечно, Владимир Ильич! Кухта быстро скинул золотой парадный пояс, кортик звякнул о ступеньку, но, уже снимая брюки, вдруг вспомнил о колдовстве и даже засмеялся – вот до чего довела привычка робеть перед начальством! Готов не задумываясь скинуть штаны. Николай Фомич зажмурился и представил себе темный костюм, рубашку и синий галстук в белый горох. Открыл глаза. Ленин стоял перед ним полностью одетый, в распахнутом пальто, потертом кепи на круглой голове и требовательно глядел прямо ему в глаза. - Владимир Ильич, - сказал моряк. – У нас все так плохо, вы не представляете себе, до чего довели страну буржуи. - Гм… - Воруют – все, поголовно. Может быть, даже сам Президент. - Гм?.. - У рабочих нет работы, крестьяне вымирают, интеллигенция свалила за границу, военные бомжуют… - Вот как? Интересно… - Коммунисты зажрались, либералы заврались, демократы проворовались… Ленин вдруг засунул большие пальцы в подмышки, под жилет, словно собрался плясать, вскидывая коленки, и засмеялся, щуря чуть раскосые карие глаза. - Что же нам делать, Владимир Ильич?! - Что делать? Уходите, батенька, в подполье. Начинайте все сначала. Ленин надвинул кепку пониже, на глаза, протянул моряку руку, крепко встряхнул, так же сильно пожал руку девушке, назвал ее «товарищем» и зашагал к выходу из Мавзолея. Корешок плюнула, свистнула и топнула ногой. Двери распахнулись, взорвав солнцем полумрак гробницы. - Владимир Ильич, постойте! А кто же возглавит революцию? Но Ленин не ответил, растаял в свете дня. Внезапно послышались быстрые шаги, голоса, помещение наполнилось народом. Кто-то кричал и звал на помощь, стонал и матюгался. - Где тело?! – заорал начальственный голос. – Украли?! Так я и знал! Я предупреждал! Коммунисты выкрали тело своего вождя. Николая Фомича схватили, потащили. Ему выкручивали руки – не со зла, просто эти движения входят в обряд задержания особо важных преступников. Он не обижался, терпел. Корешок отстала в толпе, исчезла. Потом его везли по Москве, и он видел широкие проспекты, высокие дома и много-много разного народа. Потом снова тащили, пинали, вели. Наконец усадили посреди бетонной камеры, задавили вопросами… Николай Фомич устал. В голове его гудело давление, грудь давил атеросклероз. Ему было жаль, что исчезла девушка. В трудах и заботах Кухта честно прожил шестьдесят два года, но вопреки всем законам социального неравенства, ему на закате жизни улыбнулась красотка с румянцем во всю щеку. Только сейчас, выполнив миссию до конца, он подумал, что корешок была чудо как хороша. Он вспомнил икону, оставшуюся далеко в деревне, в незапертом доме. Сопрут чудотворную-то! Старик закрыл глаза и упал со стула. …Он падал так долго, что успел прийти в себя. Тесная комната, орущие лица, вой, топот и угрозы – все исчезло, он летел по небу, словно ангел. Пять минут - полет нормальный! Посветлело, блеснуло солнце, золотя синеву небес. Николай Фомич засмеялся от радости. Читая, как карту, зеленое одеяло земли, он разглядел далеко внизу белый городок с золотым куполом церкви, сверкающее озеро и дальше - изумрудные плюшки рощи вокруг коробочек – деревни. А вот и его дом! Моряк отыскал взглядом свой сад и, раскинув руки истребителем, бросился в пике. Земля рванула навстречу. Мелькнули крыши. Удар! … Старик моргнул слезящимися глазами и сказал: «Ф-фу!» Он вновь сидел на стуле, с которого недавно свалился, но в своей комнате. Стул был точно не его – металлический с мягким сиденьем, как у следователя в кабинете. Стрекотал холодильник. Мягкая тишина дома ласкала слух. За окном волновались кусты, шаря ветками по стеклу. Хорошо! Никого – ни орущих полицаев, ни следователей, ни самого вождя. Но и корешок-матросик исчезла. Жаль! Вот бы с такой красоткой провести остаток дней, лет этак двадцать. Копали бы вместе картошку, завели бы корову… Николаю Фомичу и в голову не пришло, что недавние события ему привиделись. Он твердо знал, что безотказный мозг, не тронутый склерозом, такого безобразия не допустит. Он себе верил. Как коммунист Кухта сделал все, что мог. Он начал загибать пальцы, считая, сколько лет понадобилось Ленину на создание партии и подготовку октябрьского переворота. Получалось, что до следующей революции ему не дожить. И все-таки сомнения скреблись в сердце. Николай Фомич их гнал, а они снова лезли. А вдруг Ленин променяет дело освобождения рабочего класса на личную жизнь рядового обывателя? Историки про него тако-ое говорят!.. Не дожидаясь наступления ночи, из того же угла вылез черт. Кухта его сначала и не узнал. На этот раз черт был комильфо, словно вернулся с приема в германском посольстве, – джентльмен в темном костюме с галстуком, в белоснежной рубашке источал дорогой парфюм и был чуть-чуть, изысканно пьян. - Ну, как? – спросил черт. - Тебе чего? – Моряк не любил лощеных типов. - Я пришел за тетрадкой. - А вот фиг тебе. - Отдай! Зачем тебе мои каракули? - Не отдам, пока не увижу революцию. - Ах ты, мошенник! – обрадовался Черт и погрозил золотым перстнем на тонком пальце. – Да ни один из вас, людей, не станет тратить вторую жизнь на всякую ерунду, типа освобождения пролетариата. - Хвост накручу! – взревел Николай Фомич, чувствуя, как тает вера в ленинскую святость. - Уверяю вас, господин Ульянов не собирается делать еще одну революцию. - Врете, мистер! - Увы! – Черт был изящен до омерзения. – Ваш Ильич уехал в Швейцарию с… с одной французской инженю и собирается жить как персональный пенсионер на средства компартии. - Не верю… - Прогресс не остановить, - сказал Черт с тонкой грустью. – Вот и у нас в Преисподней собрались либералы. Ты бы знал, что они устроили! По сравнению с ними, ваши - добрые дети. Николай Фомич не ответил. Либералы перестали его волновать. Он пристально посмотрел на черта – славный, однако, парнишка! Кухта вытащил из холодильника бутылку хорошей водки, поставил на стол и сказал: - Мне бы с корешком-матросиком повидаться… - Э, милый! Это совсем другая история. Черт и Николай Фомич выпили, закусили и просидели за интимной беседой до глубокой ночи…
Неплохо, сцена в мавзолее - самая сильная, но губит, губит вторичность темы, а лукавый из-за плеча указует на сюжетные штампы. Вот хотел сказать слово доброе, обнадеживающее, а получилось черт-те что...
Да, революция это интересно, но чтобы захотелось ее делать, нужно чтобы стало действительно плохо сразу очень многим. А такого в современности уже добиться не возможно, да и не нужно. Поэтому Ленин сделал правильно, не стал делать кровавую чепуху. Хотя едва ли он так банально стал бы существовать.
Многовато диалогов и цели главного героя какие-то не особо внятные, что печально. Главное поведение вождя не адекватно.
Доброго времени суток! Пара придирок: *** Месяц апрель в 1993 году был выдался тихий, благостный. Был - очень удобное слвечко для автора, но вредит художественной ценности текста. говорить молитвы и любить ближнего оказалось легче, чем прожить на военную пенсию. лучше отдельным предложением *** Преотличнейше вышло!
