Воспоминания самоубийцы

Тема в разделе 'Проза', создана пользователем Бунингит, 20 фев 2013.

  1. Бунингит Генератор антиматерии

    Воспоминания самоубийцы
    Посвящается моей подруге детства

    Закончилась моя болезнь в апреле 1989 года, это факт, задокументированный свидетельством о смерти и еще парочкой свидетельств или осведетельствований, точно не помню. Я умерла в возрасте двадцати шести лет. Причина смерти – «самоубийство через повешение». Формулировка та еще, но суть отражает.
    Глупости, никого я не убивала, просто оставила свое тело, как оставляют пальто в прихожей.

    Его, тело мое, как положено, зарыли за оградой кладбища, лишний раз заклеймив меня перед Богом и заработав очки за соблюдение правил и за подсказочку: «Вот он, Господи, грешник, в стороночке, не перепутай с праведниками».
    Честно говоря, я не в обиде, да и какие ТУТ могут быть обиды?

    О чем это я, ах, да о болезни: когда закончилась, понятно, теперь бы вспомнить, когда началась. Была ли она? Вероятно, была. «Болезнь души» ее называют, так и не договорившись о том, что есть душа и может ли она болеть. Если может, то чем? Существуют миллионы болезней тела, а чем душе болеть, не аппендицитом же, в самом деле? Вероятно, душа может болеть лишь одной болезнью – телом. А если так, то нет тела – нет болезни.
    А что если не всякая душа нуждается в теле, для некоторых – это лишь обуза, нарост, яичная скорлупа, вылупился и улетел? Мало ли их, бестелесных, летает промеж людей? Помогающих, пугающих, наблюдающих, вспоминающих …

    С этих мыслей, пожалуй все и началось. Сколько мне было лет, двенадцать, пятнадцать? И спросить было бы не у кого, идеи такого рода не обсуждаются в столь нежном возрасте, да и что обсуждать, мысли подростка смутны и расплывчаты, или это мои мысли были таковыми?

    ***

    Мысли, мысли, мысли, мысли… до тех пор, пока мозг не начнет вскипать… они, мысли, цепляются друг за друга, одна мысль попадается на крючок другой, как рыба, ей больно, больно… А рыбак-то кто? Мысли разные, медленные и быстрые, свои и чужие. Откуда бы им взяться, чужим-то? Это его мысли, рыбака. Какого еще рыбака? Не рыбак я, советчик, подсказчик…
    Это все началось позже, лет в восемнадцать, с первым сексом, с первым снегом. Поздней осенью.
    Обострения душевных болезней всегда случаются осенью или весной, не так ли?

    Ребенком я была молчаливым, но вполне нормальным, если не считать некоторой пассивности в самовыражении, но, разве это редкость среди детей? Многие остаются такими всю жизнь и ничего, живут себе потихоньку.
    Внешность моя так же, не была слишком выразительной. Улыбка делала меня более привлекательной: ровные белые зубки и глубокие ямочки на щеках. Хотя, постойте, была все же одна природная ошибочка – лишенное пигмента пятно справа надо лбом и росшая на этом месте белоснежная прядь волос.
    Врожденное предостережение, предвестие, предопределение.

    О ком я вспоминаю чаще всего? О моем трехлетнем сынке. Воспоминания, как прикосновения к его шелковистой маковке, пахнущей хлебной корочкой. Еще один мой грех. «О ребенке бы подумала», «Нужно было жить, ради ребенка», «Надо же, говорят в тот день попрощалась с ним, как обычно, даже не поцеловала на прощание, просто повернулась и ушла, разве это мать?»
    Поцеловала, мысленно, миллион раз, но это мне, по-видимому, не зачтется. Жить ради ребенка – это хорошо, это правильно, а как насчет того, чтобы умереть ради ребенка? Разве лучше ему было бы с такой матерью?
    Я его не бросила, отдала в хорошие руки, как котенка. У моих родителей хорошие руки, лучше моих. Я ведь все продумала: три года – прекрасный возраст для расставания: уже не младенец, нуждающийся в постоянной материнской близости, но все еще достаточно мал, чтобы легко, без осадка, без остатка забыть. Самое время стереть себя с его гладенькой розовой жизни, как нехорошее пятно.

    Вспоминаю ее, мою подругу. Картинки-мгновения, кадры, в которые мы попали вместе. С мгновениями стало проще, могу растягивать их до бесконечности, вглядываясь в детали. Торопиться некуда, у меня в запасе – вечность.

    Лет в девять я познакомилась с ней, девочкой, ставшей моей лучшей подружкой на многие годы. Правильнее сказать, она подружила меня с собой. Она всегда знала, чего хочет и умела меня убедить в том, что я хочу того же.
    Мы были идеальной парой: она – ведущая, я – ведомая. Дружба наша была преданной и верной, подруга моя уже тогда была личностью цельной и принципиальной, к тому же слишком ревнивой, чтобы делиться мною с другими, я же хранила верность из послушания и боязни ее потерять.
    О чем мы говорили? Как все девчонки, обо всем и ни о чем. Нас объединяли похожие увлечения, страхи, сходное чувство юмора и много чего еще. Кроме того, мы искренне любили друг друга.

    Были у нас свои секреты, разные, веселые и страшные. Мы их свято хранили, не договариваясь, просто понимали, что никого другого они не касаются.
    Одним из таких секретов был эксгибиционист, прятавшийся в деревянном сарае мимо которого мы ежедневно возвращались домой из школы. Самого эксгибициониста мы ни разу не видели. Скрываясь внутри, он выставлял напоказ лишь свой чудовищный детородный орган в раме пустого дверного проема и помахивал им, стараясь привлечь наше внимание. Эксгибиционист-минималист. Этих красивых слов мы тогда, конечно, не знали, да и сути происходящего так и не поняли. Увидев в первый раз, решили, что кто-то, вероятно, пытается подманить огромной сарделькой щенка. После второго раза идея со щенком была отметена, как неубедительная, да и щенка никакого вокруг не наблюдалось. В конце концов мы смутно осознали, что происходит нечто гадкое и неприличное и перестали говорить об этом, а проходя мимо сарая, отворачивались и ускоряли шаг.
    Еще одним нашим секретом были «Мои дубы». Собственно, это был не секрет, скорее маленький, только нам понятный ритуал. Как-то, по дороге домой, мы, дурачась, завели диалог двух «дворянок», пытаясь подражать языку русского классика, которым пропитались на уроке литературы. Проходя мимо небольшой дубовой рощицы одна из нас, уже не помню, кто, заявила: «А это мои Дубы». Другая тут же ответила: «Вы ошибаетесь, сударыня, это мои Дубы». Мы тогда хохотали до упада. С тех пор, каждый день на протяжении нескольких школьных лет, мы обменивались двумя этими фразами проходя мимо «наших Дубов». О чем бы мы не говорили, молчали ли, поссорившись, эти слова должны были прозвучать во что бы то ни стало. Это было что-то вроде заклинания, хранившего нашу дружбу. Мы обе это чувствовали. Мы вообще отлично понимали друг друга без слов и почти никогда не спорили. Зачем? Все, что она говорила или делала, было убедительным и правильным, она решала все за нас двоих и мне это нравилось.

    Мы жили в одном доме, сидели за одной партой и даже были немножко влюблены в одного и того же голубоглазого красавчика одноклассника. Когда моя подруга поступила в городскую художественную школу, я по ее примеру сделала то же самое и мы вовсе стали неразлучны. Вернувшись из одной школы, мы быстро обедали и, собрав кисти с красками, мчались в следующую.
    Мы обе оказались талантливыми, лучшими в группе, правда по-разному: подруга моя ровно шла вперед, мое же творческое развитие было слегка сумбурным, с затишьями и неожиданными блестящими всплесками.

    Позже, когда мы уже повзрослели, я поняла, в чем разница. Ох, мне многое тогда пришлось о себе узнать.
    У всех талантливых людей, что называется, дырка в голове. У моей подруги – это что-то типа окна со ставнями, захотел – открыл, захотел – затворил. В моей голове дыра зияющая, рваная, как пробоина. Ничем ее не заткнуть, как ни старайся.
    До поры до времени дыра была затянута тонкой пленкой, девственной плевой. Она натягивалась и пульсировала, но держалась.
    Лопнула она, вероятно вместе с той, что внизу, которой положено было лопнуть, поэтому я не сразу заметила верхнего прободения. В образовавшееся отверстие тут же грубо вторглось нечто, умело оплодотворившее мои до сих пор дремавшие больные клетки и зачав моих бесчисленных демонов.

    Чего только не лезет в пробоину. Что-то. Кто-то. Страшный, путаный. Витиеватый. Говорит, говорит, как приправу в суп сыплет. Суп кипит, превращается в горячую мутную пену. Горячо, больно. Пытаюсь отвлечься от боли шуткой: что за суп варим? Рыбный, конечно, разве не чувствуешь, как воняет тухлой рыбой? Почему именно рыбный, ненавижу рыбу… потому, что четверг – рыбный день… Какой еще четверг, разве сегодня не воскресенье? У кого-то возможно и воскресение, возможно, кто-то сегодня воскрес… но у нас с тобой – четверг, всегда четверг…
    Я знаю, это скоро пройдет, но накипь, серая, плотная, останется. Она накапливается в извилинах мозга, твердеет. Ее не смоешь, не вычистишь.

    Я влюбчива, я влюбляюсь в каждого, с кем сплю. Вернее, сплю с каждым, в кого влюбляюсь, сплю мысленно. Мысленно-двусмысленно. Забавно, похоже, все самое прекрасное, как и самое страшное происходит мысленно. Или, это только со мной так?
    Желающих влюбиться в меня немного, то есть, их попросту нет. Я – странновата, слишком странновата даже для тех, кто хочет просто разок переспать. Разве что спьяну, сдуру, с перепугу. Со мной трудно общаться. Я смеюсь невпопад, слишком громко, слишком весело, до всхлипывания, до одури. Когда никому больше не смешно. А то вдруг впадаю в оцепенение, реагирую вяло и снова невпопад.

    — Что с тобой? – спрашивает она меня. В голосе тревога, вопрос емкий, не о сегодняшнем дне, о последних месяцах. Впервые отвечаю серьезно и откровенно: «знаешь, я, кажется, схожу с ума». Смотрит внимательно, начинает расспрашивать. Пытаюсь объяснить, про кипящую пену, про рыбный день. Глаза у нее округляются от страха непонимания, затем оптимизм здорового девятнадцатилетнего человека берет верх: «Подумаешь, все великие были сумасшедшими: Достоевский, Кафка, Ван Гог. Она воодушевляется: «Ты не понимаешь, это – дар. Это связь с космосом!»
    Я соглашаюсь, я ведь всегда с ней соглашаюсь.
    — Обещай, что никому не скажешь. Что угодно, только не психушка!

    Она обещает. Она сдерживает обещание вплоть до моей смерти.

    Мы учимся в художественном училище, конечно же снова вместе, но это время, когда она начинает от меня отдаляться. Или я от нее. Смотря кого из нас принимать за точку отсчета. Я никак не могу быть точкой отсчета, я – хаотично движущаяся частица. Она, конечно. Она – маленькая планета с сильным притяжением, вокруг которой люди, как спутники.
    Стало быть, это я сошла с орбиты. Слетела с катушек.

    ***

    Худо мне, ох худо.

    Нужно с этим что-то делать. Отрезать ухо? Плагиат. Коротко остригла волосы и выкрасила хной. Белая прядь теперь – апельсиново-оранжевая. Какая гадость.

    Была в церкви. Не то. К врачу? Зачем? Врач врет. На то он и врач. «Не волнуйтесь, деточка, мы вас вылечим, обязательно вылечим».

    Куда-то нужно уйти, исчезнуть, затаиться. Кем-нибудь иным притвориться, в кого-то другого превратиться…
    Куда вы собрались уйти? Куда вы, туда и мы. Впрочем, есть местечко, куда уходят по-одному. Там не так плохо, как говорят. Гарантий, конечно, никаких, это нужно понимать. Но ведь, не увидишь — не узнаешь, не так ли? Ох, ваша правда.
    Чего ж мы ждем?
    Октябрь, осень золотая.
    Унылая пора.
    Вот улица, фонарь, аптека.
    В аптеке – димедрол.
    В соседнем — водочка, «мерзавчик».
    Чего ж еще?
    Вокзал, пустая электричка.
    Чего ж ты медлишь, друг прелестный?
    Пора…

    Сажусь в электричку, еду, куда глаза глядят, электричкины глаза. Иду по желтым листьям. Желтый цвет – цвет безумья. Мой цвет.
    Сядь на пенек. Съешь пирожок. А может супчику, рыбного? Нет, спасибо, больше не хочу. Меняю рыбный суп на порцию димедрола. Желтый – на голубой. Четверг – на воскресенье.

    Глотаю все таблетки. Запиваю водкой, для усиления. Гляжу на небо…

    Зря я про воскресенье…

    — Ты зачем таблеток наглоталась?
    — Несчастная любовь, — отвечаю доктору, — а вы как думали?
    — Да так и думал. Дуреха, мы тебя еле откачали. Дня два или три в лесу провалялась. Скажи спасибо, грибник там бродил, он тебя и нашел.
    — Спасибо.

    Слава, слава Айболитам, слава добрым грибникам.

    — У тебя пальто подгнило, придется новое покупать.
    Доктору, похоже, весело.
    — Кто тебя научил димедрол с водкой мешать?
    — Не помню.
    — А имя, фамилию свои помнишь? При тебе ведь документов никаких. Паспорт надо с собой иметь, ищут ведь, наверно. Ты тут почти две недели без сознания пролежала. Давай телефон, позвоним родителям, обрадуем.
    — Родители мои в другом городе живут, я – студентка, живу в общежитии, так что, звонить никуда не нужно.
    Называю чужое имя.
    Вечером выхожу из палаты, в комнатке для уборщиц нахожу какую-то одежду: синий халат, что-то, похожее на ватник, надеваю. Встречаюсь со своим отражением в зеркальной дверце шкафчика и замираю. Вся правая щека покрыта коркой запекшейся крови, на лбу – оранжевый колтун. Я страшна.
    — С воскресеньецем, с возвращеньецем!
    Обвязываю голову платком, вытянутым из какого-то рукава и ухожу из больницы.

    Такой она меня и видит, открыв дверь. Так смотрят на восставших мертвецов. Такой она меня будет видеть во сне спустя шесть лет. Не живой и не мертвой, заблудившейся в нигде, промеж мирами, ни в одном из которых нет мне места. Нехороша я буду в снах ее. Как гоголевский «тесть-колдун», не мертвая, но тяжело больная смертью.

    — Я это, я, не смотри так. Напали на меня, избили, одежду украли. В больнице была без сознания.
    Тяжелый вздох. Потом слезы.
    — Мы по всем моргам прошли, во все больницы звонили.
    — Московские, наверно. Я в подмосковную попала.
    Чувствует, что вру, но не расспрашивает. Умна подруга моя, видит больше, чем доктор. У нее ведь тоже «окно в природу», в природу вещей. Увидела в глазах моих смерть, да не ту, что по ошибке крылом задела, а ту, что за спиной стоит.
    И отступила. Ей ли тягаться с этакой новой моей подружкой!

    ***

    Лето успокаивает. Летом демоны сонны и ленивы.
    Где-то вычитала про трифтазин. Без рецепта не купишь, но иногда получается достать. Пью понемногу и нерегулярно. Как-то держусь. Даже защищаю диплом.

    Решаю вернуться в родной город. Там все как-то мельче и проще, там мне будет хорошо. Как раньше, как в детстве. Родителей моих там уже нет, уехали в Сибирь, что-то строить. Я — одна в просторной квартире.
    Если не считать мои сонмы и сонмища. Но им вполне хватает места в моей голове.
    К тому же, тут они, действительно по-провинциальному помельчали.

    Живу в однообразном ритме, утром — на работу, вечером — с работы.

    Через год, неожиданно для всех выхожу замуж.

    — За кого? Ну, ты даешь!
    Она по-прежнему в Москве. Мы, конечно, переписываемся-перезваниваемся. Конечно, она приглашена на свадьбу, но приехать не сможет. У нее как раз в это время что-то очень важное. «Прости».
    Прощаю.
    Выхожу за того самого голубоглазого красавчика-одноклассника. Из нежного мальчика он успел превратиться в грубоватого, коренастого мужика с плохими манерами, но все же по-своему, по-рабоче-крестьянски красив и сексуально напорист.
    Я решила, что это именно то, что мне нужно: здоровый ежедневный секс, простая семейная рутина. И никакой чертовщины-достоевщины-акутагавщины.
    Зачем он женился на мне? Не знаю. Вероятно, сработал набор понятий: «художница», «образованная», «из столицы», «с квартирой». Словом, «редкая птица, почему бы не жениться».

    Поначалу мы ладили. Я наслаждалась, не столько замужеством, сколько статусом «замужней». Иллюзией нормальности. Муж, работа, домашний уют, все, как у людей.
    «Я тебе перезвоню, мужа только покормлю», — звучит-то как, прямо душа радуется.
    Он тоже был вполне доволен, вернее его все устраивало. Моей «эксцентричности» он долго не замечал. В противовес мне он обладал толстой кожей и крепким черепом, без дыр и даже без микротрещин.

    Однако, не прошло и года, когда стало ясно, что и этот мой блин — комом. Впрочем, этого следовало ожидать: поженили кота и сову, вроде похожи, а все ж, не одно и то же.
    Ему со мной скучно и непонятно, все чаще он возвращается за полночь. Спим мы все же в одной кровати, другой нет, половой рефлекс у него отменный, поэтому в конце концов случается то, чего я все это время боялась.
    — Я беременна. Нам нужно поговорить.
    — Чего тут говорить, хочется возиться со сраными пеленками, рожай.
    — Я боюсь за его здоровье. Я должна тебе кое о чем рассказать.

    Я рассказала все. Всю правду. О том, что было и что может быть.

    — Блядь. Что ж ты раньше-то молчала, что шизанутая? То-то я смотрю, ты не в себе иногда. А что ж ты, дура, забеременела? Он же шизиком родится, как и ты!
    В этот вечер он заставил меня выпить бутылку водки и долго трахал, стараясь вызвать выкидыш. Выкидыша не получилось и мы разошлись.

    Делать аборт я передумала. В самый последний момент, когда, казалось, это было делом решенным. И единственно правильным.
    Было бы куда проще, если бы приходилось всегда выбирать из «правильного» и «неправильного», «доброго» и «злого». А как выбрать из «доброго» и «правильного»?
    Я вдруг почувствовала, что во мне впервые зародилось «добро», маленькое, но способное победить то, что до сих пор гнездилось и размножалось в моем кипящем мозгу.
    Впервые вместо демонов мне послан ангел, пусть по ошибке, пусть вопреки здравому смыслу. Это — мой шанс и другого не будет, я это знала.

    О, сила материнского инстинкта! Всепоглощающая, все заглушающая!
    Никогда мне не было так хорошо, несмотря на дурноту по утрам, несмотря на все трудности «беременной-одиночки».

    Мальчик, малыш, мой сынок-сосунок, моя радость, мое счастье, мое всё…

    Она все же приехала взглянуть на него. «Хорошенький. Как ты, справляешься?» Как-то справляюсь.

    ***

    Он больше не защищает меня, мой ангелок-хранитель. Он слишком слаб, а он-оно-они сильны. Новый выводок. Курлычет, визжит, есть просит. Поплачь, мой ангел, громче, громче, чтобы не слышать пронзающего визга, прожорливого хлюпанья, перепончатого шелеста. Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, ляжешь с краю, упадешь и головку зашибешь, в голове дыру пробьешь, не проснешься не уснешь, не туда ты попадешь, что посеешь, то пожнешь…

    Вот теперь я не справляюсь.

    Так дальше продолжаться не может.
    Нельзя с ним так, он не виноват. Не виноват, что родился, не виноват, что не сумел помочь. Переезжаю к родителям. Они теперь недалеко от Москвы, квартира небольшая, но, согласились потесниться.
    Отец помог с работой. Так себе работа, но кормит.

    «Как хорошо, что ты переехала поближе! Будем теперь чаще видеться». У нее свои проблемы, но в целом все неплохо. Она в творческом и любовном поиске, ей давно уже не до меня.
    Следующая встреча — на моих похоронах.

    Я все продумала. Я нашла подходящее место. Чердак нашей многоэтажки, далеко ходить не надо. Там крепкие балки под потолком. На этот раз все произойдет быстро и наверняка. Табуретка и веревка уже там, терпеливо ждут подходящего дня. Каждый день поднимаюсь туда, проверяю, все ли на месте и заодно привыкаю. Только поначалу страшно. Чем больше думаешь об этом, тем проще. Сомнения уходят, остается спокойное намерение. Жду лишь какого-то знака, подсказки. Чтобы поделиться ответственностью, чтобы, как бы не сама, как бы не виновата.
    Наконец просыпаюсь и понимаю: сегодня. Ну что ж, сегодня, так сегодня. Умываюсь, чищу зубы. Причесываюсь. Одеваюсь. Все должно быть, как всегда.

    — Мам, я ушла.

    У нее звонит телефон. Меня ищут. Уже четыре дня. Нет, она ничего не знает. Но понимает. Случилось то, о чем она предпочитала не думать все последние годы. Ей страшно. Запоздалая жалость и чувство вины, слегка приправленные любопытством: неужели, где, как?

    Звонили и бывшему мужу, не знает ли, где может находиться его бывшая жена. Он ответил на удивление кратко и точно: «откуда мне знать, висит где-нибудь, поди».

    Я уже далеко, но различаю голос ее, то ли стон, то ли вой. Ей только что снова позвонили. Она хотела бы услышать: «нашлась», но услышала «нашли». Какая чудовищная разница между двумя формами одного и того же глагола! Она не заплакала, тихо завыла, не от горя, от ужаса, от осознания непоправимости.

    Она еще долго будет винить себя, за то, что никому ничего не рассказала, что оставила меня наедине с болезнью, что не посоветовала подлечиться, не расспросила, не повлияла, не отговорила. Как будто лучшее, что можно было для меня сделать, это оставить в живых.
    Лишь спустя много лет она поймет, что не в ее власти было изменить мою жизнь.
    Она была лишь моей милой попутчицей.
    Ровно до тех пор, пока нам было по пути.

    Правильно ли я поступила, хорошо ли? Это не важно, я поступила единственно возможным образом. Что я приобрела? Немного, всего лишь покой. Чем заплатила? Всего лишь жизнью.

    ***

    Похороны самоубийцы молчаливы и неловки. Кто-то все же решается произнести речь. « …Она могла бы еще жить и жить, но предпочла уйти из нашего жестокого мира…»

    Не из вашего я ушла, из своего, в вашем меня никогда не было.
  2. Хрустальный Феникс Генератор антиматерии

    Зачем же так?
  3. Бунингит Генератор антиматерии

    Простите, я имела в виду "б...ь". Это что-то меняет?
  4. Nohgivilka Динамитная шашка

    Прочла на одном дыхании))
    ничего подобного в голову не приходило((
    Очень необычно
  5. Бунингит Генератор антиматерии

    Спасибо. Видимо, фокус в том, что история — правдива.
  6. Ceniza Генератор антиматерии

    как беспросветно
  7. Хрустальный Феникс Генератор антиматерии

    Да, моя нежная детская душонка теперь спокойна.
    Знак нравится это.
  8. Yulia Генератор антиматерии

    есть такие произведения, которые ничего не создают. зачем они пишутся - я не понимаю.
  9. Бунингит Генератор антиматерии

    Возможно, Вы поймете больше, когда станете старше. Тема Вам явно не близка, и слава богу.
    Кстати, что должны создавать произведения, если не секрет? Для меня это утверждение звучит настолько же бессмысленно, как "Искусство принадлежит народу!"
  10. Бунингит Генератор антиматерии

    В данном конкретном случае таки да. Жизнь, как выясняется, многогранна. Я бы с удовольствием жила в мире, где всегда побеждает добро и где влюбленные живут долго и счастливо и умирают в один день, но, чёт не получается.
  11. Yulia Генератор антиматерии

    есть автор - Лолита Пий. Есть книга у неё - Хелл. о чём эта книга? о малолетней проститутке, которая подсела на наркоту, а все были виноваты, и никто не был виноват.
    зачем написана эта книга? а бог её знает.
    близка ли тема? знали мы и самоубийц, и прочее дерьмо. это как раз из тех ситуаций, когда поход к психологу был бы эффективнее.

    добавлю, что написано хорошо. так бы что-то великое писать, мощное. создавать. возможно, вы это поймёте, когда станете старше.
  12. Бунингит Генератор антиматерии

    Зря Вы обиделись. Я уверена, что значительно старше Вас, в этом все дело. Именно стремление писать "великое и мощное" выдает в Вас юную душу. Кстати, ничего страшного в этом нет.
    Великое и мощное, это — что? Война миров? Победа добра над злом? Спасение детей/беременных женщин/человечества?
    Боже упаси меня сравнивать себя с Набоковым, мне до него, как до луны, но, о чем его "Лолита"? О гнусном педофиле, который испортил девчонке жизнь? Если это так понимать, то зачем об этой гадости писать и читать?
    Чем старше человек, тем меньше у него стереотипов и больше понимания и принятия людей такими, какие они есть. Каждый человек — это мир, заслуживающий внимания. Можно не замечать вокруг себя людей странных, больных, одиноких, не таких, как мы, но они есть, и никуда от этого не деться. Я не ставлю глобальных задач перед собой, я лишь хочу поделиться тем, что меня волнует. К счастью, этот рассказ был понят многими, мне этого достаточно. Нравиться всем не хочу, это было бы для меня полным фиаско.
  13. Yulia Генератор антиматерии

    да нет, я вовсе не обиделась, всё в порядке) эту фразу на протяжении всей своей жизни слушает каждый, никакой смысловой нагрузки она в себе не несёт, ибо истинно - "иногда старость приходит одна".

    "Если ты играешь в гения, ты им становишься" - Сальвадор Дали. Писать можно всё и всем, вопрос есть ли в этом смысл, или смысл в другом. Жить, чтобы писать, или писать, чтобы жить?..


    ваш стиль написания вполне бы для этого подошёл) это комплимент.


    речь не о стереотипах. людей стоит принимать такими, какие они есть, только если они сами себя такими принимают. если ваша главная героиня закончила жизнь самоубийством, не приняла себя, почему я должна её принять?

    Ладно, по самой теме. Я не люблю произведения, в которых люди просто сдаются. Мама ли виновата, хахаль, президент или инопланетяне. я выросла на другой литературе, поэтому всё, что рода подобного текста выше я принять не могу. это моё личное. для меня всё, что кончается подобными "подвигами" (не важно, самоубийство или ему подобное) без подтекста осуждения - преступление. я против того, чтобы подобные вещи писались без цели, просто для души автора.

    если обидела - извините. не воспринимается мною подобное. а написано, повторюсь, очень хорошо. по стилю мне понравилось.
  14. Yulia Генератор антиматерии

    p.s.: русским языком: "исправить ничего нельзя, да и хрен с ним" - вот это пустая литература. ни о чём. какие-то пульсы должны быть. какие-то выводы, какая-то жизнь, даже если кто-то и умер. ИМХО!!
  15. Бунингит Генератор антиматерии

    Выводы каждый делает для себя сам, или не делает. Это зависит от жизненного опыта. Если вывод лежит на поверхности, это — голливудский блокбастер, созданный, чтобы промыть мозги толпе. Искусство — это акт самовыражения и больше ничего. Это — отправная точка. Другое дело, как восприняли это читатели/зрители. Вы, как отдельная читательская единица, не должны непременно принять мою героиню. Больше того, не нужно даже пытаться понять, зачем это написано. Это написано не для Вас, с этим нужно просто смириться. Это никак Вас не принизит, это совершенно нормально. Как я уже сказала, мой рассказ получил отклик у людей, которых коснулось подобное несчастье, тех, кто, подобно мне, многие годы задавался вопросом: мог ли я помочь, мог ли что-то изменить?
    Кстати, о Сальвадоре Дали: не считаю, что ему удалось стать гением. Гении — безвременны. Дали же — крепкий коммерческий художник, блеск которого уже здорово померк в нашу эпоху цифровых эффектов. Уверена, что через лет 50-70 о нем перестанут вспоминать. Дело даже не в технике, которая уже давно устарела, философия его работ — слишком прямолинейна. Сейчас время более тонких материй. Это не мое личное заключение, просто я с ним согласна.
  16. Бунингит Генератор антиматерии

    Чуть не забыла, спасибо за комплимент :)
  17. Бунингит Генератор антиматерии

    Весьма спорное утверждение, на мой взгляд :)
  18. Yulia Генератор антиматерии

    тут ещё тонкий момент - тема довольно популярная, заезженная. поэтому удивить в ней сложно, и по сюжету, и по вопросам - а мог ли я помочь. ну меня лично))

    "Если искусство - всего лишь выражение неудовлетворенных страстей, то для чего мы живём?" (Бредбери)

    не спорю. каждое произведение найдёт своего читателя - всегда это говорю.

    и тут не согласна, ну да ладно)
  19. Бунингит Генератор антиматерии

    Не страстей, внутреннего мира. О-о-очень разные вещи.
  20. Бунингит Генератор антиматерии

    Удивлять не обязательно, иногда достаточно напомнить. Кроме того, все темы, интересные людям, — заезженные. В конечном итоге всё сводится к базовым вопросам: в чем смысл жизни?, что такое — хорошо и что такое — плохо?, что нас ждет после смерти?

Поделиться этой страницей