— Гоша, это не твоё. Просто прими как данность, — Чуня мотнулся головой, чуть не потеряв очки, но на автопилоте протянул руку к бутылке «Финляндии». Я пресёк его порыв, перехватив за запястье, и настойчиво повторил: — Чуня, кто это? Не юли задом, тебе не идёт. Говори по существу. Тот слегка подёргался в моём железном захвате, потом вздохнул и сказал обречённо: — Не твой профиль, поверь на слово. Понимаешь, в сравнении с ней ты мелкий как… Как водоросль. Синезелёная. Ах… — он мечтательно вздохнул. — В ваших звездах, черны очи, я нашел для сердца рай и ад… Я аккуратно взял его за лицо и слегка потряс: — Эй, умри поэт, очнись прозаек! Так что за тёлка, колись давай! Он глянул на меня мутными глазами и укоризненно покачал головой: — Тёлка? Как ты примитивен, однако. Это — жена местного олигарха. Есть такой товарищ Георгий. Проходит по спискам федерального кадрового резерва. Личный друг Самого. Чуешь фабулу? — Это тот старый пердун в кремовом пиджаке? Чуня вывернулся из моего захвата и завладел бутылкой. — «Старый» — понятие относительное. Может, он как раз «Пердун в расцвете сил». Не нам судить, дружище, кто из нас более яркий пердун. Тебя, конечно, бабы любят. Но здесь ты промахнулся. Эта… Эта девушка других сфер… А ты — пигмей. — Посмотрим, — сказал я, поднимаясь из-за стола. Корпоратив перевалил за экватор, в полупустом зале ресторана гремела музыка, штук шесть пар дёргались на танцевальном пятачке. Прищепки в интимных местах были отысканы, воздушные шарики движением таза раздавлены, пьяный в зюзю тамада-затейник перешёл на шутки ниже пояса и матюгался непринуждённо. Шефуля с подельниками отбыл в отдельное купе обговаривать детали совместного бизнеса. А она всё так же сидела в дальнем углу, в тени, с любопытством разглядывая зал. — Девушка, вы танцуете? Чёрные глаза-угольки «стрельнули» задумчиво-пытливо: — Нет. А для вас это действительно важно? Хороший вопрос. Подразумевает логичный ответ: — Я весь вечер мучаюсь этой проблемой. Она вглядывается в меня пристально и (чёрт бы меня побрал) как будто узнаёт во мне что-то знакомое, привычно-рутинное: — Понятно. Хотелось бы вальса, но не умеем. Трагедия. — Я умею! — бью себя в грудь. — Если вспомнить былое, да с надёжной партнёршей… — Вы действительно настроены танцевать? — перебивает она меня. — Танцевать — не целовать. С вами — хоть гопака, — я сейчас уверен на триста процентов. Она встаёт из-за стола, подхватывает меня за руку, тащит с собой на танцпол. Чёрт! Я думал, будет наоборот… Полумрак (кто-то догадался прижать свет), податливая мягкость в руках и тягучий мёд блюза…. — Поедем со мной. Она словно обмякает в моих руках: — Джо, ты не знаешь, о чём говоришь… — Мне плевать. Седой негр Израэль выводит на саксе финальный выверт и я окончательно решаюсь: — Едем. Если надо, я перестреляю половину Лос-Анжелеса. Решайся. — И сядешь на шестьдесят лет. Ради одной ночи? Подумай, Джо… — Я подумал. Я согласен. Так едем? Как пахнут её волосы… Она прикладывает палец к моим губам: «Молчи!» Она смеётся? Хриплый саксофон сменяется волынкой. Она увлекает меня прочь с танцевального пятачка, легко вспрыгивает на стол: — А если так? Шуршат, кружатся юбки, её ноги сводят с ума, заставляют пригнуться к грязной столешнице, заглянуть куда непрошено-запретно в мерцающем сполохе свечей, додумать то, что не видно, захотеть того, что недоступно. «Кёнеген! Кёнеген!» — вопят вонючие бородатые завсегдатаи таверны, отирая жирные от баранины лапы о свои сальные патлы. Одной рукой я берусь за боевой топор на поясе, другой сдёргиваю её со стола: — Что ты делаешь? — А что такого? — она удивлённо взмахивает ресницами. — Танцевать не целовать, забыл? — Имей совесть. — Ах, ты про совесть! Ну, была у меня мысль станцевать на шесте, прямо здесь, для тебя. И для воинственных норманнов, они бы оценили. И я бы услышала твою похоть. Только меня бы сразу стошнило. Извини, ничего личного, чисто физиология. — Да пошла ты… Я разворачиваюсь и иду к выходу из тронного зала — мне, особо приближённому к конунгу, дозволяется многое. — Подожди, — она ловит меня за руку, — это ты меня пригласил танцевать. Почему сейчас отказываешься? Слабо? Какого… Она что вообще о себе думает? — Что ты хочешь? Она зажмуривается и трясёт головой: — Нет! Что ТЫ хочешь? Я не знаю, что сказать, я покорно иду за ней по тёмным переходам, освещённым коптящими факелами куда-то вглубь, в темноту и неизвестность. Она останавливается, поворачивается ко мне лицом. За её спиной горит Вечный Священный огонь. По каменному утлому убежищу суматошно мечутся наши тени. — Итак. Ты готов танцевать до конца? — Я не знаю…. Её рука скользит ко мне под рубашку, гладит по животу: — …забыть, не помнить всё и вся, до сей поры… У меня перехватывает дыхание, сдавленно шепчу: —Я не понимаю о чём ты. Её ногти царапают кожу — ниже, ниже, ещё мгновение и я соглашусь со всем, разрешу ей всё. — …и все сокровища Энея — твои. — Не надо сокровищ, только — ты. Она устало опускает руки, смотрит грустно: — Супруга, две дочери. Анна и Елизавета. Оставайся со своим счастьем. Большего тебе не дано. — Секунду! — хватаю её за плечи, притягиваю к себе. — Не решай за других! — Я решаю за себя, — спокойно отвечает она, — Я не делю свою любовь ни с кем, это всё равно что резать себя на куски. Я могу станцевать для тебя на столе — один раз в сто лет; я могу поцеловать тебя — один раз в тысячелетие; я могу стать тобой — один раз в миллиард лет. Ты забудешь всё, но всё время будешь вспоминать меня. Позаботься о дочерях, — она касается губами моих губ. — Я люблю тебя, — кажется, у меня из глаз потекло. А может, мне это только показалось. …опоздал на двадцать минут, — Чуня погрозил пальцем. — Лишенец. На сто процентов премиальных. Херовый ты меринжер, Гоша, я б тебя уволил чисто машинально. — В жопу тебя, друг мой. Не зуди, и так болею, — я уселся за комп и вслух причмокнул губами. Полторашка минералки как-то не спасла. — Лечись, убогий, — Чуня победоносно выдвинул с ящиком стола две бутылки пива. — Аллах позаботился о тебе — отменил совещание. А то бы кранты. И вчерашний отжег не спас бы. — Типа? — Ну, зажёг публику, чего там. На столе плясал хищно. Наёмный аниматор ушёл курить бычки в фойе, посрамлённый. Ему раздеться до трусов слабо было. — Прямо до трусов? — И далее. Я тебя вовремя поймал. А то бы ты открыл всю свою вопиющую правду. Не взирая на мнения. Скажу тебе без обиняков, Гоша — ну ты пьяный и дурак! — Стоп. А эта — в смысле, которая черноглазая, жена олигарха, тоже со мной? — Ты об ком? — Чуня искренне удивился. — Не-ет, дурак был один, это я точно помню. Без подтанцовки. — Подожди, ты же сам про неё мне рассказывал — типа, не по мне шапка. — А, так то ещё когда ты в трезвости был, — убеждённо сказал Чуня. — Как я и говорил — не срослось у тебя с ней. Даже снаружи видно было. Потому что с пигмеями такие не пляшут по жизни. Она и свалила сразу после того, как ты к ней подкатил — достал ты её мгновенно. Начал кадить Баалам. Потребовал жертвенник древней богине Весте в офисе поставить. Ну нормально, чего. Как пункт программы… — Всё, молчи дальше, — я махнул рукой. — Молчу, — он с готовностью кивнул. — Только всё равно интересно. Смотрел я на них вчера, смотрел и так до сих пор не понял — как бабы ухитряются мозги свинчивать напрочь мужикам? Нормальным таким, устойчивым мужикам? В смысле — я про её мужа, пердуна из федерального списка. Мамонт, блин! А вот поди ж ты… — Просто они это умеют, — сказал я. И я знал, о чём говорю. (да, и ещё саундтрек: http://www.youtube.com/watch?v=beXW5s3ZCB4)
Да ничего, бывает. Спасибо, Джинн! Если тебе понравилось, то я рад. Вот — шибануло сёдня ночью почему-то. С большим опозданием. Тормоз я. А что значит «спалить завалинку»? Не выгугливается.
Это она на "С большим опозданием" намекает. Типа "Чунчо на тот пир не поспел, на завалинке посидел".)
А, вот оно что… Ага, просидел с краю. Каюсь. Но я обычно на скале сижу. На утёсе напротив развалин замка царицы Тамар. С чужой колбасой. Так мне привычнее.)))
Говорю, пока вы на своей завалинке штаны просиживаете, литературу писать некому. Современники ваши надежд не оправдывают, и вы ещё гробите наследие своими руками.
Теперь я точно знаю: Чунчо - красивый Мужчина! (Были сомнения). Возраст - отдаленно к 30. Блондин. Умеет выговаривать "пре-сти-ди-жы-та-цыйя!" Рассказ понравился. Умиляет, что психология женщины ему недоступна. Прелесть!
Ну, присутствует. К 50. Если отдалённо. «Ищут фотографы нашей Столицы. Ищут давно, но не могут найти парня какого-то лет пятидьсти». Брунет. Местами. Это смотря в какой компании выговаривать. Факт. Собственно, и психология мужчины тоже не всегда. Но здесь психологические изыски ни при чём. Просто пересказ песенки такой вот получился (ремарок не будет, мне Буня завещала молчать как рыб). Спасибо!
