Адресат

Адресат.

Дорога петляя, убегала в даль, сливаясь у самого небосклона с кромкой раскинувшегося леса, а где-то в отдалении рычал едва различимый гром. После дождя, которого так долго ждала иссушенная жарой земля, воздух дышал свежестью.
Под колесами велосипеда шуршал мокрый асфальт. Этот звук давал ощущение движения и скорости. Я часто уезжаю от поселка «куда глаза глядят», мне нравится чувство свободы, которого не было в детдоме, поэтому и работу выбрал подходящую – почтальон в Бурмакинском почтовом отделении связи, хозяин своего времени.
Сегодня поездка обещала выдаться длиннее, чем обычно: на почту пришел конверт с заказным письмом и посылкой некой Ивановой Л.Н., жившей в десяти километрах от нашего села, в практически заброшенной деревеньке Фетеехе. Она стояла на берегу речки, окруженная полями и молодым лесом, словно спрятанная кем-то от чужих глаз. К деревушке ведет лишь грунтовая дорога, режущая пополам огромное поле. Там осталось всего двенадцать домов, постоянно в них не живут, исключительно летом городские дачники, рвущиеся к грядкам и природе.
Конечно, на почте недоумевали, на кой черт Иванова купила дом в деревне на отшибе для постоянного места жительства. До ближайшего магазина семь километров по бездорожью и девять с половиной по дороге в обход сельского кладбища. Вот и сейчас, крутя педали и поворачивая руль на грунтовку, в голове вертелась только одна мысль: «Зачем покупать дом, так далеко от цивилизации? Ну ладно дачу, приехал, шашлычков поел и домой. Зимой сюда не пролезешь, раз в месяц чистят дорогу до соседнего Костино, а дальше все – заснеженная пустошь. Чего ради?».
Из травы, хлопая пестрыми крыльями, вылетел перепел недовольный, что потревожили его уединение. Он полетел в сторону далекого леса, превращаясь в едва различимую темную точку. Перед глазами распахнулся простор полей. Иногда смотришь на нетронутое пахотными работами поле, заросшее душистой травой, и становится так тепло на душе, чувствуешь, как оно дышит при легком дуновении ветра, принося с собой запах полевых цветов вперемешку с ароматом меда и земляники.
Дорога передо мной разделялась на две. Первая шла дальше, вглубь этих почти диких мест, а вторая поворачивала, делая плавный полукруг в сторону спрятанной в густой зелени деревеньки. Домики стояли в ровные ряды друг напротив друга, словно стражи одной единственной улицы.
В будни дачников практически не было: Иван Сергеевич Куропаткин со своею женой Варей копавшиеся в огороде на дачном участке, да паренек Димон из красного дома, зевающий во весь рот за столиком под старой яблоней, перелистывал конспекты, готовясь к ГОСам.
Я слез с велосипеда, приветливо поздоровавшись с четой Куропаткиных, они посмотрели на меня с безразлично-отстраненными лицами, бледные и явно уставшие. Паренек на мое «здорово!» кивнул, тяжело откашлявшись.
«Наверное, жара на всех так влияет!» - промелькнула мысль.
Дом адресата находился на окраине, недалеко от маленькой тропки, ведущей к реке. Почти за забором домика начинался лес, где заливались своими трелями соловьи. Мне пришлось оставить свой велосипед у колодца, проехать дальше не было никакой возможности, трава цеплялась за цепь и путалась в спицах.
Строение было старым, но все же крепким: на резных наличниках облезла блеклая желтая краска, да и стены когда-то зеленые стали тусклыми с грязными разводами. Два окна, глядели на мир чумазыми стеклами, утопая в зарослях терновника, которые прятали в густой тени покосившуюся лавочку.
На встречу мне вышла молодая женщина лет тридцати: закатанные по колено мужские брюки цвета хаки, рубашка, завязанная на животе узлом и выцветшая кепка «Nike».
На небольшом носике сидели очки, придавая ей некий шарм. Она улыбнулась мне, протягивая руку. В глазах загорелся странный огонек.
- Лидия, - голос, немного грубоватый, но вместе с тем приятный.
- Э…Григорий, почтальон, - я быстро пожал протянутую руку. – Вам посылка и заказное письмо, распишитесь.
- У меня чайник только что вскипел! Вы проходите! – она пробежала в дом, скрываясь в дверях терраски.
Отказываться я не стал, дорога выдалась утомительной, а сильное испарение после прошедшей грозы вымотало окончательно.
Я вошел на крылечко, лесенка негодующе заскрипела. Дверь в избу была приоткрыта, по запаху только что заваренного кофе, и стуку посуды, я понял, что хозяйка решила меня угостить.
Открытая дверь вела в крохотную кухоньку, где половину всего пространства занимала русская печь. Комнатка оказалась тоже небольшой: у стены стоял старенький диванчик, стул, многое повидавший за свой долгий век, покосившийся потертый комод. Тусклое зеркало висело на противоположной стороне, словно стесняясь своего вида, оно под углом смотрело вниз со стены, отражая пыльные половички, которые еще не успела вытряхнуть новая хозяйка дома…
За беседой с Лидией время пролетело незаметно, посылка стояла в дверях, в сумерках, прокравшихся снаружи, белело брошенное на нее письмо. Хозяйка оказалась начитанным собеседником, рассказала, что закончила исторический факультет РГГУ, работала преподавателем в нем же и теперь писала докторскую по какой-то заумной теме с витиеватым названием. Мне с десятью классами образования даже бы в голову не пришло рассуждать о фольклорной жизни крестьян Ярославской губернии в 18 веке, а она с воодушевлением рассказывала о том, как интересен быт в таких отдаленных деревнях, со всеми своими сказками и менталитетом…
Ничего, не поняв из сказанного, я перевел тему разговора в другое русло, которое было гораздо интереснее неженатому парню. Оказалось, что Лидия не замужем и приехала сюда только для работы, тем самым, отшив меня «по-докторскому», вежливо и со вкусом... Разговор теперь окончательно потерял всякий смысл, я стал все чаще поглядывать в окошко.
За окном потемнело, где-то по-прежнему рокотал гром, говоря о возможном возвращении дождя. Комары зажужжали над головой, пробираясь через открытую дверь в маленькую избушку, полакомится свежей кровью.
- Как все-таки здесь тихо! – проговорила Лидия, собирая опустевшие по второму разу кружки.
- Разуметься тихо! Не так как у вас в Ярославле. Природа, - я улыбнулся, а собеседница почему-то задумалась.
- Лидия, зачем вы сюда перебрались? Такая молодая и красивая женщина…
- Еда свежая, без консервантов, красивая природа. Не люблю, когда много народа, да и потом хочется уединения, чтоб никто не мешал.
- Распишитесь … это… мне пора, - почему-то захотелось побыстрее уехать.
- Как? Уже так скоро? – она лукаво улыбнулась, сверкнув огоньками голубых глаз.
- Да. – я разложил на кухоньке ведомость, ручку и посылку, - Вот здесь и здесь.
Она подписала бумажки, взяла письмо с бандеролью, и, вздохнув, направилась на улицу, проводить меня до калитки. Из ярко освещенной кухни мы вышли во двор.
По небу перекатывались тяжелые облака, сталкиваясь друг с другом. Все замерло, птицы спрятались в свои гнезда, замолчали квакающие в камышах у реки лягушки. Далеко справа за полосой леса сверкнула одинокая молния, породив раскат грома, пронесшийся над просторами полей, рыкнувший над крышами домов…
- Гроза скоро будет здесь, - Лидия задумчиво смотрела на потемневшее небо, - Необычное время, не правда ли, издревле вызывала первобытный страх у многих народов.
- Успею! Это она вернулась от Волги к нам обратно. Приятно было познакомиться! - я повернулся и зашагал по дорожке.
- Стойте! – она окликнула меня и, подбежав, посмотрела своими сияющими глазами, казалось в самую душу.
- Что-то забыл? - я посмотрел в свою сумку, - Нет? Вроде все на месте…
- Я запамятовала спросить у вас. Вы крещеный?
- Нет, - вопрос поставил меня в тупик, в детском доме меня не крестили, да и мальчишке пяти лет, потерявшего отца алкоголика, казалось это мелочью и полной ерундой,
- Хорошо, - она улыбнулась. – Всего доброго, Гриша!

Подходя к велосипеду, на душе стало как-то неспокойно. Все эти разговоры про местный фольклор, кикимор, чудищ, упырей, заставляли нервничать. Дождь уже начал накрапывать, так что сев на велосипед, я поехал быстрее, стараясь успеть до настоящего ливня…
В поле не покидало ощущение, что за мной кто-то следит, словно дышит в спину. Оборачиваясь, мне открывалось лишь колыхающаяся под порывами ветра трава и приближающаяся грозовая туча, накрывающая даль, словно огромное иссиня-черное покрывало.
У деревеньки Костино я прибавил хода: грунтовка закончилась, сменившись неровной насыпью из бетонных плит с мелким гравием. Молния сверкнула совсем близко, и тут же раздался гром, оглушивший меня на какое-то мгновение, превратившийся во всепоглощающий рев. От неожиданности я вывернул руль, и колесо влетело в яму, которой было вполне достаточно, чтобы совершить полет с велосипеда. Удар был настолько сильным, что я потерял сознание, стукнувшись головой о твердую дорогу.
Словно в забытьи перед глазами пронеслись картины из детства, когда моя покойная бабушка, сидя у печки за вязанием рассказывала мне страшилку о разных чудищах, прячущихся в лесных чащах, на пыльных чердаках и подвалах, завидующих людям, которые могут жить не скрываясь… «Ты смотри, Гришаня, покрестись! Пусть отец твой остолоп неверующий, но все же крещеный, а значит, защиту имеет от нечисти…»…
Первая мысль, пришедшая в проясняющееся сознание: «почему так тяжело дышать? Наверное, ребра сломаны». Я приоткрыл глаза и увидел, что привязан к стулу в доме Ивановой, а на мне сидит черный кот, слизывая капли крови с порезанной руки.
- Слезь с меня, тварь! – губы пересохли, и изо рта послышалось еле слышное бормотание.
- Сиди спокойно, Гриша, - В дверях стояла старая бабка, в руках у нее на блюдце мерцала черная свеча.
- Кто ты?
- Лидия… али не похожа? – на мгновение я увидел, как ее лицо вновь стало лицом тридцатилетней девушки.
- Что за черт?
- Не черт, а Баба-Яга, причем потомственная, здесь бабка моя жила, вот и я перебралась поближе к корням и подальше от грязного города. Но силы мои уже не те, подкрепиться нужно… А тут ты, такой вкусный, чистый, без всякой этой священной ерунды. Словно девственный родник... - тварь прислонилась к моей щеке своим морщинистым лицом, я почувствовал холод давно заброшенного склепа.
- Что, жрать меня будешь? – я попытался вытащить руки из веревок, но ничего не получилось, в заднем кармане джинсов удалось нащупать складной ножичек, подарок отца.
- Ой, ну что ты как маленький! В сказках не вся правда. Силы мне твои нужны, а то что не крещеный ты, посему легче обряд провести будет. Слабая я стала, не такая как триста лет назад, все скрываться приходится, образ не удается долго поддерживать. Это вам человечишкам хорошо, живете, не хоронясь, а нам куда? Леший вон в горы перебрался, за снежного человека его принимают; водяной постоянно болеет, гадостью вы его потравили…. Вот сестричка из города травку необходимую прислала и свечи. Теперь все готово. Ты не уходи… - и она засмеялась скрипучим смехом, направляясь на кухню.
Мозг отказывался верить в подобную ерунду, но висящее напротив меня зеркало заставило похолодеть все внутри. По кухне ходила почти мертвая бабка в грязных лохмотьях и платочке с белым горошком, у ее ног терся не черный кот, как мне показалось сначала, а тварь с человеческим лицом, сморщенным и желтым как кожа мумии. Бабка вернулась, неся с собой целый ворох каких-то снадобий и атрибутов черной магии, принялась раскладывать все это вокруг моего стула, шепча заклинания. В тот самый момент, когда она повернулась ко мне вполоборота, чтобы взять какой-то камень с рунами, я схватил ее за редкие седые волосы, оттянул назад и полоснул ножом по горлу. Дикий вой заставил меня отпрянуть от крутящейся на месте твари: ее кожа задымилась, посерела, она стала истончаться, превращаясь в прах, пока возле моих ног не остался лежать лишь белый пепел. На кухне что-то звякнуло и, кот, взвизгнув, бросился прочь, проскочив в открытую дверь на улицу. Свеча, упавшая на половицы, вспыхнула огнем, от нее потянулась полоска пламени, вспорхнувшая на стену, начавшая лизать сухие бумажные обои и сухое дерево. Начался пожар …

Мне стало трудно дышать, захотелось рвануть прочь из этого проклятого дома. На негнущихся ногах я вышел на крыльцо и спустился по скрипучим ступенькам вниз.
Я стоял как завороженный, думая лишь об одном: непременно пойду в церковь и покрещусь.
Вода обрушилась на землю неиссякаемым потоком, омывая деревенские домики, заборы, набравшую сок траву, притихшие деревья. Ливень накрыл мир сплошной стеной. Теплые упругие струи дождя смывали с меня дорожную грязь и кровь, я сидел на размокшей земле, не веря в происходящее вокруг, а с верху надо всем этим гремела гроза...

У нас остались между прочим такие почтальоны. Прототип его живет себе и уже лет десять на почте работает. Вдохновил так сказать.

Пронзительная аллюзия на известное произведение Федора Михайловича!
- Полноценный ли я человек, достойный возлечь с девицею, или же жалкий выкормыш дома призрения? - спрашивает себя лирический герой.
- Да, - тут же решительно отвечает он. - Это ничего, что я не крещен, ведь от бабки я получил вдоволь житейской мудрости, а от отца - заветный ножик. И если эта блудница решит отказать мне в близости, я получу полные основания считать ее злокозненной ведьмой! Кроме того, она сама виновата - не стоило ей жить так вдалеке от людей. Всякое может случиться, вот и накликала...
Но, в отличие от хрестоматического раскольникова, наш герой подходит к утверждению своей состоятельности гораздо более вдумчиво - объект его притязаний одинок, удален от цивилизации и никому не интересен (ведь по долгу службы он имел возможность убедиться, что бандероль ведьме прислали с амазона, а не от несуществующих родственников).
Сделав необходимое, он вскорости принимает христианскую веру, стойко выдерживает положенную епитимью, и, в отличие от того полудурка из "ПиН", оказывается жив, цел и чист перед законом и Б-гом.
Браво!

Это самый лучший отзыв, который я читала!!! Повеселили! И суть уловили! Респект и Уважуха!!!