(конкурсный, с Фантлаба) Если вспоминать… Да, если вспоминать, то я сразу… Нет, наверное надо начать с того, что ко всем, кто появляется в моих землях, я прихожу в первую же ночь. Я прихожу призраком, видением, предостерегающим об опасности, в белом платье и в венке из белых камелий. Мне нравится этот образ. Обычно пришельцы просыпаются от холода, которым сопровождается мое появление, изморось покрывает землю, а тонкий ледяной звон моих шагов тревожит их слух. О, как они таращат глаза! Кто бледнеет, кто цепенеет, кто пытается бежать. Двое, я помню, хлопнулись в обморок. А Тиндалл… Слышите, как звучит? Тин-далл. Как звуки колокольца и громоздкого деревянного била по бревну. Один звук за другим. Тин-далл. Утонченность и прямота. Тин-далл. Он встал на одно колено и поблагодарил меня за визит, мой рыцарь. Он сказал: – Королева! Клянусь честью, что соберу войско и нападу на вас, будь вы хоть трижды бессмертной! Я разрушу ваши крепости, разорю склепы, прорежу леса, очищу болота и упокою всех ваших мерзких слуг. А потом доберусь до вашего замка и срублю вам вашу отвратительно-прекрасную голову! О, Тиндалл! Признаюсь, я была покорена уже тогда. Волосы его серые, цвета волчьей шерсти, цвета пролежавшего сезон снега, с задорным косым хохолком надо лбом. Глаза – голубой лед, бесстрашные и холодные. Лицо бледное, с высокими скулами и крупным ртом. Наверное, он был с восточных равнин, мой Тиндалл. Что я сказала ему тогда? Ох, память, память… Да, я, кажется, улыбнулась. Я улыбнулась и сказала: – Всегда к вашим услугам, рыцарь. Вам предстоит долгий путь. Он ответил, что готов, и попытался проткнуть меня своей криво сделанной железкой. Он был замечателен в подлости и азарте убийства. Я даже подыграла ему, застонав и скрючившись, но расхохоталась, едва он восторжествовал. – Нет, рыцарь, – сказала я, выпрямляясь, – так легко извести меня не получится. – Жаль, – сказал он. – Мои слуги будут с радостью охотиться за вами. – Да? И куда мне идти? О, да, мой рыцарь был нагл! Как ни странно, я уже тогда чувствовала его странную власть надо мной. Эта его косая, небрежная ухмылка... – Пещеры Гоор-Тальмакк, – сказала я. – По дороге в лес, к северу. – Не благодарю, страшилище, – Тиндалл отправил железку в ножны. – Вы ненавидите меня? – спросила я. – Всем сердцем! – с жаром ответил он. – Замечательно, – кивнула я. – Надеюсь, ваш запал не пропадет после встречи с пещерными пауками. Мой рыцарь обернулся. – Слушай, гадина, – сказал он, – зачем мне тогда в пещеры? – Это быстрый путь в Ерунхавн. Там как раз собирают войско. – А медленный? – Кружным торговым трактом. – Во-во. Тиндалл передумал куда-либо идти и снова растянулся на земле. – И это все? – спросила я. – Дурак я в пещеры соваться? – А как же моя голова? – Успеется. Все, – мой рыцарь, зевнув, заложил руки за голову, – сгинь уже. Мое слово – железное, приду – отрублю. Жди. Он захрапел, накрывшись от меня плащом, а я еще постояла рядом, озадаченная и оскорбленная. Но, право, ждать я умела. Дни тянулись за днями. Люди короля Канбрига Рыжего пытались атаковать мрачный замок Роффин, несколько сотен рыцаря Пайсса Двоебородого осаждали город Кер, диверсанты и лазутчики добирались аж до Гнилых Пустошей и склепов Аюм-да-Халлан, а святители Огиро во множестве гасили мои жертвенники и разрушали чары мертвотени. Я носилась от края земель до края, помогая, поддерживая, устрашая, примиряя бестолковых союзников, а кое-где самолично появляясь на поле боя. Коса моя не знала пощады, и жадные до славы герои валились снопами. А Тиндалл почему-то не шел из головы. Наглец! – думала я, ощущая странное покалывание в груди слева. Уснул! Отвернулся, будто я никто! А я, между прочим, бессмертная, жуткая, бессердечная и кровожадная тварь! Пол-мира подо мной! Разве со мной так можно? Я следила за ним вполглаза, пролетающей мимо нечистью и моими слугами, которые неслышно ходили за ним по пятам. Рыцарь мой добрался-таки до Ерунхавна, ограбив нескольких торговцев и перебив безобидных леших и лисиц в ближайших лесах. Он не слишком торопился на битву со мной, подолгу застревая в тавернах и домах бедных послушников. В Ерунхавне он записался в сотню Ирхана Светоносного и три дня сорил золотом, пользуя лучших шлюх города. Нет, я не утерпела. Я явилась к нему под утро в образе старухи и в лохмотьях и засыпала лежанку сухими листьями. – Спишь? – цапнула я его за ногу. Мой рыцарь перевернулся на спину, продрал глаза и скривился: – Опять ты? – Я. Он почесал голый живот. – Что, в душу запал? – У меня нет души, – сказала я. – Я – Мертвая королева. – Нет, это-то понятно. Только ты ж не каждому визиты наносишь. – Ты мне интересен. – Что, влюбилась что ли? – ухмыльнулся Тиндалл. Я не покраснела, я не умею краснеть, но не сразу нашла слова. – Нет, ты мне просто интересен, – повторила я. – Ой-ей! – он потянулся за штанами. – У меня что, какое-то предназначение? – Может быть. – Ну так помоги, страшилище! Я расхохоталась. – Чем тебе помочь, рыцарь? Он накрутил хохолок надо лбом. – Ну, раз у нас такие отношения, помоги мне одержать победу в одной-двух битвах. Тебе-то что жалеть своих мертвецов? Еще себе поднимешь. – Я подумаю, – сказала я. – Ты это… быстрее думай! – крикнул он. – Я так быстрее к тебе приду, тварь! Я обещаю! Отведаешь моего меча! Великолепный глупец! Странно, почти сразу я прикинула, где могу проиграть, где могу уступить людям, чтобы это было значимо для них и почти не сказывалось на моих силах. Потом надо ведь придумать план, чтобы это не выглядело поддавками. Необходимо сковать меня ложными атаками, отвлечь мое внимание, тайно провести войска и ударить в рассветный час, когда я препаршиво себя чувствую. А отдать я им могу, скажем, Тилль-Моргот, крепость на выступе моих земель. Все равно она мне не нужна. Отправлю хазандузов и мертвецов к Шейролару, отведу костяных раху за скальную гряду, сменю Кабулара самоуверенным Чигассеем, который ни за что не попросит подкрепления. И Тиндалл, сероволосый рыцарь мой, станет ко мне чуть ближе. Смешно, ах, смешно! Что я творю? Я хохотала, рассылая гонцов, хохотала, тесня войска Канбрига Рыжего и Пайсса Двоебородого от своих укреплений, а план, будто морозный узор на стекле, зрел в голове сам. Я явилась к Тиндаллу через два месяца. Отряд Ирхана Светоносного занимал разоренную, давно оставленную людьми деревеньку, чинился, спал, копил силы для рейда. Я подкараулила Тиндалла, едва он отошел по нужде. Медлительная, превращающаяся в болотце речка, сухой, облетевший камыш. – Здравствуй, рыцарь. – Не, ну ты ва-аще! Мой рыцарь отвернулся, но мочиться не перестал. – Ты все еще хочешь убить меня? – спросила я, стелясь туманом за его плечами. – А то! – он поддернул штаны. – Ведь никакого покоя нет! А три дня назад мы пятерых потеряли в битве с твоими этими… – Раху? – Сама ты раху! С мертвецами! – Тиндалл обернулся. – Ты хоть покажись, погляжу в твою мерзкую рожу! – Час неподходящий, – сказала я. – А-а, а то бы узнала ты… – Я и так все знаю. – Ничего, скоро из Одамора и долин Кафра-Бейле придут кочевники и тысячи фейронати, с которыми мы заключили союз, и все – вешайся. – Вы уже лет сорок против меня воюете, – я обвилась вокруг ствола сухого дерева, повисла седым мочалом на ветвях. – Только почему-то мои земли все время растут. – Это ненадолго! – выкрикнул мой рыцарь. – У тебя есть шанс, – шепнула я. Мой план заставил Тиндалла шевелить челюстью и недоверчиво хмыкать. Его серые волосы торчали в стороны птичьим гнездом. Он зарос, штаны и куртка пестрели следами неаккуратной штопки. Нет сладости в рейдовой жизни. Грудь мою искололо от жалости. – Так что скажешь, рыцарь? – спросила я. – Обманешь же, тварь, – сказал Тиндалл. – Я же, как ты сказал, влюбилась. – Бабы, знаешь, даже мертвые, сегодня – одно, завтра – другое... – А я тебе еще подскажу, где Тысячекратный меч достать, – сказала я, путая мягкими пальцами его волосы. Мой рыцарь задумался, потом хитро прищурился на ускользающие нити тумана. – Ты ж это неспроста, да? – Конечно. Я жду тебя в гости. – Ага, а другого чего поумней? – Не хочешь – не надо, – разозлилась я. – Вот ты тварь, гадина, мерзопакость! – выругался он. – Снесу тебе голову! По камешку разнесу твой замок! Не слова – музыка. Песня! Тилль-Моргот пал через месяц. Чигассея жалко не было, мертвецов и отряд катоканов – чуть-чуть. Ирхан получил почет и славу, Тиндалл стал его правой рукой. Они праздновали три дня, в течение которых я даже небольшим отрядом костяных раху смогла бы превратить свое поражение в оглушительную победу. Подвалы Тилль-Моргота хранили несколько сотен бочек темного вина, и люди перепились так, что стали похожи на мертвецов моей армии. Синих и зеленых. Мой рыцарь блевал и пил, жрал, пил и снова блевал в черном каменном зале крепости. Его выкрики-пожелания сдохнуть Мертвой королеве заставляли меня улыбаться. Он с такой злобой крушил мои статуи и головы, что я подумала, да, я с не свойственной мне нежностью подумала, что он почти мой. В конце концов, что я могу потерять? Земли и глупых слуг. У Мертвой королевы этого всегда будет в достатке. Что я могу обрести? То, чего никогда не испытывала в своей долгой не-жизни. Любовь. Любимого. Странное, сосущее чувство. Такое знакомо-незнакомое. Будто все мое существо исподволь стремится его познать. Трепетное. А мой рыцарь прелестен в своей дремучей ненависти. Он устроил на меня засаду в тесных коридорах крепости, где я шепнула ему о встрече. Но час полночный – мой час, и Тилль-Моргот человеческий пока только номинально. Моя коса высекала искры из камня и кроила людей. Я хохотала. Падали факелы. Крики и хрипы глохли под низким сводом. Лужицы крови. Блеск кольчуг и мечей. Обрубки тел. Семеро. Обезоруженный Тиндалл ползал среди мертвецов и выл. – Сука-а! Я убью тебя! Твоей же косой! – Тебе их жалко? – спросила я. – Меня тошнит от тебя! – крикнул мой рыцарь. – Собирай войско. – Соберу! – И вперед. – Тварь! Он кинул в меня чужим наплечником. Тот звякнул о стену и прогрохотал в темноте по полу. – Я – Мертвая королева. – Сдохни! – Тиндалл поднял факел и принялся отгонять меня огнем. – Или убей меня! Давай, ну, убей! – Это смелость? – спросила я. – Пошла вон, тварь! – Ты забыл, это мои земли. – Тогда я сам убью себя! Он лихорадочно стал искать глазами оружие. Но, конечно, я не собиралась ждать, когда он наколет себя на стилет или выстрелит в глаз из самострела. – Хочешь взять Тагенцотт? Мой рыцарь замер. О, Тагенцотт был мечтой четырех королей и семи принцев! Цитадель, ворота в равнины и холмы, срединную часть моих земель. Стены и башни из красного камня. Виселица с повешенным, болтающимся, как стяг на шпиле. Мрачная, волнующая красота. Конечно, все одиннадцать венценосных ублюдков уже распрощались с жизнью, и кто прислуживает мне, мертвый, кто просто гниет, медленно поедаемый червями. Но человеческий пыл это не умерило. Люди предсказуемы и упрямы. Тысячам снится мой Тагенцотт в развалинах. – А Тысячекратный меч? – подал голос мой рыцарь. Да, он своего не упустит. Мерзавец! Мой мерзавец! Все время смотрела б в его глаза, полные ледяной ненависти. Сделать его что ль Мертвым королем? Святители Огиро провозгласили моего рыцаря Спасителем. Я веселилась. Знали бы желтобородые величину моей заслуги в его успехах! Ах, смешно! Я потеряла Тагенцотт, а за ним Кемуль и Хофбайль. Люди и фейронати клином врезались в мои земли. Хазандузы волновались, отряды катоканов точили клинки на раху. Мертвецы поднимались из небытия тяжело и повиновались с видимой задержкой. Мои военачальники боязливо заговаривали об отступлении к Оон-Тую и горной гряде Соффат. Я смеялась. Я источала уверенность и силу. Я повела армию и выбила людей из двух малозначительных городков. Но изнутри грыз червячок, то ли я делаю. Тревога зажимала в тиски, и я вырывалась из нее в ночь, к моему рыцарю. С ним было хорошо. Он ходил теперь в шелке, железе и серебре. Его имя славили, несколько городов присягнули ему на верность. Он ел с золота и брал женщин в их постелях. Охраняли его фейронати, а одну из стен своего дома он украсил черепами моих слуг. О, Тиндалл! Он пытался убить меня семнадцать раз, то в одиночку, то с друзьями, и каждый раз это оканчивалось одинаково – он ползал и плевался, а я, Мертвая королева, стояла над ним с косой. Правда, победы давались мне все тяжелее. Опомнись, дура, шептал червячок. Ты уже потеряла многое, а потеряешь все. Твои земли, твои мертвецы... Я хохотала в ответ, и он затыкался. – Ты готов идти дальше? – смеясь, спросила я моего рыцаря, когда он семнадцатый раз потерпел неудачу. Птичьи ноги фейронати скребли полы. Всюду было полно перьев и крови. – Тварь! Ненавижу! – рычал Тиндалл. Я пошатнулась от удара Тысячекратным мечом и выбила его из рук. Затем прижала моего рыцаря к себе. – Тебе не холодно? – Тварь! Он, кажется, укусил меня. – Дальше, – сказала я. – Простирается ли твоя ненависть вглубь? – Пошла вон! Мой рыцарь принялся вырываться из моих объятий. Я отпустила его, и он грохнулся на каменные плиты, как ведро о дно пустого колодца. Железо и серебро. – У нас не было никакого договора! – крикнул он. Я улыбнулась. – За тобой теперь пойдут многие. Ты взял уже треть моих земель. Еще чуть-чуть, мой рыцарь! Я слабею. – Один из раху чуть не отгрыз мне ногу! – Я не могу уследить за всеми. – А дальше одни мертвецы и мертвотень. – Ты же не думал, что будет легко? – Зачем тебе это? – с надрывом спросил он, задрав голову. – Чего ты вообще добиваешься? Я долго смотрела в его яростные глаза. – Возможно, это действительно любовь, – пожала плечами я. Тиндалл захохотал. – Она будет недолгой. Но что он знал о времени? Он разбил меня под Шиан-Шамом. И под Хаусхилем. И на Ледовайском поле. Мне уже не приходилось лукавить и прятать резервы и отводить боеспособные войска, поскольку ни первого, ни второго у меня уже не было. Хазандузы разбежались по горам, часть союзников попряталась по своим норам и крепостям, надеясь, что люди, не трогая, обойдут их стороной. Мертвецы без контроля утекали вялыми, беспомощными толпами на кладбища и погосты или стояли чучелами без движения, дожидаясь пока их развоплотят. Часть меня пела от радости: скоро, скоро рыцарь мой будет рядом! Другая часть была полна мрачных предчувствий. Ты горишь, деточка, шептала она. Ты променяла целый мир на своего рыцаря. А он тебя предаст! Мы встретились после битвы в Лимерворских холмах. Здесь я кое-как вымучила ничью, потеряв две трети верных раху и всех катоканов. Светила луна, серебрилось железо на мертвецах, усеявших склоны. Бродили, воплями оплакивая всадников, катоканские кони, все в складках и шипах, звенели сбруей. Они требовательно смотрели на меня выпуклыми светящимися глазами, но сил поднять даже одного воина у меня уже не было. Впрочем, и людям досталось полной мерой. По молчаливому уговору они собирали и хоронили свои тысячи убитых, пока моя поредевшая армия уходила к ущелью Шуур-Дун. Тут он и встал напротив меня, мой рыцарь. Он был в крови и слизи, один глаз его заплыл, лоб украшал крупный порез с прихваченными ниткой краями, а левое плечо представляло из себя лохмотья мяса и железа. Он был красавец! – Ну, что, довольна? – спросил он, устало опираясь на Тысячекратный меч. – У меня скоро мало чего останется, – улыбнувшись, сказала я. – Тварь, убью тебя. – Сейчас не получится, рыцарь. Тиндалл вяло кивнул. – Втянула меня… – глухо произнес он. – Не этого я хотел тогда, если помнишь… Я посмотрела на него с нежностью. – Это судьба. – Ну, да, – мой рыцарь откинул с глаз темные от крови волосы. – Странности судьбы. Осталось недолго. – Да, – согласилась я, закидывая косу на плечо. – Жди. Удаляясь к остаткам своей армии, я все же не могла не обернуться, хоть и пообещала себе этого не делать. Рыцарь мой стоял, слегка согнувшись, скособочившись, и взгляд его был печален и строг. – Жду, – прошептала я. Странно, но он, словно услышав, мотнул головой. Тысяча верных мертвых слуг. Вот и все. Отступать некуда. Люди и фейронати осадили мой замок. Дальше были только отвесный, гладкий монолит Мрачных гор. К стенам замка отовсюду стягивались святители Огиро, плетя белые дымы, размывающие мертвотень и отнимающие у меня последние силы. В зеркальном зале не осталось ни одного целого зеркала – боль моя множилась в них и, отражаясь, ждала момента укусить. Но я не дала ей ни шанса. Все вдрызг! Я – Мертвая королева! Мой рыцарь пришел ко мне! Хохот звучал жалко. В конце концов, этим все и должно было закончиться. Гонишь горечь, гонишь, а все равно приходится признать: ты стремилась именно к этому финалу. Смерть? Увы, Мертвая королева – ничто без своего рыцаря. Но вместе с ним… да, вместе с ним… Останется ли она Мертвой? Останется ли она вообще? Глупые вопросы. Я все скоро узнаю сама. Шум, доносящийся снаружи, походил на прибой. Бум-м! Бум-м! Тараны били в камень и железо ворот. Баллисты плевались кое-как отесанными ядрами. Бум-м! Ночью из окон высокой башни-иглы я видела море огней, заливших голую низину перед замком. Где-то там Тиндалл. Ну же! – звала я его. Не медли, рыцарь мой! Но он медлил. Ровнял с землей отдельно стоящие здания, по блоку, по камню разносил перемычки. Словно память обо мне вытравливал из своего сердца. Я кусала губы. В полночный час я спускалась призраком в человеческий лагерь, но меня уже не боялись, а я никого не могла убить. Я плыла сквозь костры и тени, но Тиндалл не выходил мне навстречу. Правда, зачем-то прислал гонца с предложением сдаться. Я выпотрошила его у всех на виду, этого испуганного мальчишку. Кишки и кровь полетели со стены вниз, в бельма человеческих глаз. Нет, Мертвая королева не сдается. Никогда. Бум-м! Бум-м! Звук стал прилипчив. Он отдавался в голове. От таранов звенела посуда в обеденном зале и дрожали свечи. Доспехи на стенах того и гляди пустятся впляс. Я бродила по галереям и комнатам. Мертвецы таращились на меня. Как он кривой железкой своей, вспоминала я. Смешно. Хотел сразу убить. Всегда хотел. Любовь ли это? Через две недели атакующие прорвались за внешние стены. Тиндалл в одиночестве вышел к высоким, в десять человеческих ростов, воротам во внутренний двор, в сам замок. – Я пришел! – крикнул он. – Проходи, – сказала я с балкона. Ворота дрогнули, и мой рыцарь шагнул внутрь. Я слышала его шаги в пустоте переходов, арок и галерей. Я выгнала всех и устроилась в глубине ледяного трона. Я ждала, стиснув подлокотники тонкими стальными пальцами. Его шаги отдавались во мне, и мне – беспричинно-радостно – казалось, что это в груди зарождается биение сердца. Тох! Тох! Тох! Все громче, все явственней. И вот мой рыцарь застыл на краю тронного зала – до нелепого маленькая фигурка. – Тварь! Блеск ледяных полов и колонн. Покачивались шпалеры, вилась снежная пыль. Угасающий день резался об узкие окна и падал кровавыми снопами. Мой рыцарь, мой Тиндалл уверенно и устало шагнул ко мне. – Тварь! Я покинула трон и развела руки. – Рыцарь мой! – Уничтожу тебя! Упав на колени, он ткнулся лицом в мои холодные бедра. Слетел, покатился шлем. Тряпкой опал плащ. Мой рыцарь заплакал. Я запустила пальцы в его серые волосы. – Вот ты и рядом. – Тварь! Гадина мертвая! Ненавижу! – Я знаю, я знаю, – зашептала я. – Я вскрою тебя… Я всегда хотел… Что тебе люди? Ты же не знаешь… не знаешь ничего, кроме смерти. – Так научи меня, – попросила я. Он отнял мокрое, побелевшее, занявшееся инеем лицо. – Чему? – Любви. Жизни. Тиндаллу словно не хватило воздуха. – Ты… Ты – мертвая! Я улыбнулась. – Разве? Мертвое отрицает живое, но ты здесь, ты – жив. Мой рыцарь усмехнулся. – Надолго ли? Что ж… – он поднялся. – Ты хочешь научиться любви? – Да. – Ты знаешь, нелюдь, что в любви – самое важное? – Ты? – попробовала догадаться я. – Нет, – он сколупнул со щеки подмерзшую слезу. – Доверие самое важное, тв… королева. – Это как? – Как? Ты, наверное, любишь меня? Вопрос заставил меня посмотреть в его светлые глаза. – Не знаю. – Так вот, если любишь, доверься мне. – Как довериться? – Отвернись! – И что? – Отвернись и жди! Мой рыцарь развернул меня от себя. – Чего ждать? – спросила я, разглядывая его отражение на льду, юркнувшее мне за спину с обнаженным мечом. – Что я не убью тебя. – А ты не убьешь? – Нет, – сказал он. И обманул. Самое странное, что обман этот был неимоверно сладок. Я приняла его как самую большую драгоценность. Затем команда спецов остановила сервера и принялась чистить мой программный код, мою память, игровые области и возвращать статистику игроков к начальным уровням. Было с прискорбием объявлено о глобальном сбое, виной которому послужило мое неадекватное поведение. Вернулся из небытия Тилль-Моргот и не любимый Чигассей. Земли мертвотени вновь раскинулись на полмира. Хазандузы выползли из нор. А я после починки поведенческого блока опять стала беспощадной Мертвой королевой, выхолощенной, холодной и пустой. Глупые! Зернышко сосущего, знакомо-незнакомого чувства все равно зрело во мне. Как же без него быть Мертвой королевой? И как быть Мертвой королеве без своего рыцаря?
Да, именно так многие и говорили))) Но я долго решал, на самом деле, какую концовку сделать, и эта была самой непротиворечивой, хотя и самой обламывающей)
Возможно лучше было бы без хеппи, а закончить на этом: Только расписать подлиннее, чтобы не возникло ощущения скомканности. ______________________ Или так: Обманщик! Обещал обмануть, а сам не обманул! ))
