Проект Юрия Никитина: Золотой талисман

Тема в разделе 'КЛФ', создана пользователем Знак, 27 фев 2015.

  1. Знак Админ

    proiekt_talisman_nikitin3.jpg

    Размещаю и здесь, основная тема на т-хуман. Проект Юрия Никитина условное название серии: "Золотой Талисман" Кто захочет, присоединяйтесь. Кто по идейным соображениям не хочет на хуман, обсуждаем здесь. Мэтр если пожелает сказать что-нибудь заглянет, аккаунт у него здесь есть. Кто захочет вступить в КЛФ, пишите на почту klfmoskau@gmail.com

    Заранее говорю, Никитин жесток, душам трепетным, кровью сердца пишущим, лучше с ним не говорить )). Пишущие в основном между собой общаются и помогают кто во что горазд.

    Уровень большинства авторов очень низкий, вместе с тем, чтобы "пилот" начался, нужно к июлю (первый срок )) сдать как минимум 5 романов, причем качества на уровне приёма в издательство. (это я озвучил свой интерес распространения темы)

    Роман предполагается как визитная карточка главного героя, определённой фентезийной расы. (это принципиально) Можно придумать свою, но не заимствовать у других авторов. В частности орков мэтр отверг, как и вампиров, мертвецов, големов, нежить и отдельных представителей не являющихся частью определенного общества, а также всяких полукровок "не там не тут". Это не обсуждается.

    Мир один, но география в каждом романе и на пути каждого героя - разная.

    Для каждого героя талисман свой чем бы он ни был. Но по идее должен быть определенной бонусной вещью.

    Пишутся пять романов, Никитин пишет шестой - объединяющий и раскрывающий смысл серии. Дальше по его словам - потенциал на серию в сотни томов для нескольких авторов.

    Никакой политкорректности. По крайней мере в первом романе ГГ должен быть классическим представителем. Это нужно чтобы сработала общая идея.

    Стёб исключен. Никитин:
    Прыжки в сторону диназавров и джедаев, космоса и современности исключены.

    ПР: Я сообщаю, но на координатора не подписываюсь. Кто решил рискнуть - взяться за тему, можете выкладывать вступления для обсуждения на хумане либо здесь.

    Юрий Никитин:

    Юрий Никитин:
    Трой:
    Юрий Никитин:
    Юрий Никитин:
    Юрий Никитин:
    Юрий Никитин:

    Юрий Никитин:

    Знак:

    Думаю не стоит авторам особо заморачиваться на тему "он взял гнома\человека\эльфа\..." Пиши за кого желаешь, а то забьёт автор какую-нибудь расу и... ждите лет пять когда допишу. А быстрые да плодовитые писатели вынуждены будут в это время писать о каком-нибудь,.. простигосподи, еноте-оборотне хунсуньвчань )).

    Это не есть гут.

    К тому же, когда "несколько авторов" пишут одну расу, будет соревновательный стимул. Пишут к примеру пилотные и у каждого гг эльф.

    1. Кто первый допишет, того и эльф будет в серии. Предварительно.
    2. Если разлет по времени незначительный (месяц-два) подадут в редакцию оба "за эльфов", кого примут редакторы, тот и эльф. ))
    3. Если всех писавших "за эльфов" примут, тут уже по договоренности делят на "высших", "лесных", "темных", "полосатых" или самоназванием там "Дроу" к примеру.
    fiatik нравится это.
  2. Ceniza Генератор антиматерии

    Неплохо было бы выделить самую суть. Что-то вроде.
    Приглашаем писателей попробовать свои силы:
    1. Проект "Золотой талисман",
    2. Планируется *** книг в серии,
    3. Срок сдачи первых пяти книг: июль,
    4. Жанр: фентези,
    5. Мир: единый для все серии (инфа по мере вступления в проект),
    6. Герой: в каждой книге представитель новой фентезийной расы,
    и т.д.
    А то не сразу понятно, о чем речь, хотя это, может быть, я туго соображаю.
    fiatik и Знак нравится это.
  3. Знак Админ

    Всё правильно. Значит... понятно? ;)
  4. Atlas Генератор антиматерии

    Фэнтези, раса Человек

    Светало. С востока потянулись золотые полосы, звезды потускнели, подернулись пеленой. В ветвях над головой засвистел утренний ветер. Свежея с каждым мгновением, он застонал, завыл на разные голоса в каменном лабиринте. «Вовремя!» — подумал Ен, кутаясь в плащ. Продрогший конь беспокойно переступил копытами, прижался косматым боком. Ждали. Спуск с перевала в темноте выглядел сущим безумием.
    Поющие Утесы — так поэтично обозначили ущелье на постоялом дворе. «Чёртово поддувало!» Енмар помнил, как двое выпивох с разбойничьими рожами наперебой расписывали здешние красоты. Сначала брались показать дорогу, а после отказа затеяли ссору.
    — Что, малец, — гримасничая, цедил одноглазый, норовя оттеснить в темный угол гостевой избы. — Выспросил, значит обо всем, а платить нечем?!
    Другой нацелился пошарить в поклаже одинокого путника. Ему Ен сломал руку, кажется левую, точно вспомнить нельзя — вмешались проезжие купцы, скандал получился изрядный. Понятное дело: таверный люд испокон кормится с проезжих, а времена такие, что поток их изрядно поредел, но показалось — совсем нешуточно, что интерес простирается дальше пары монет. Зря суетился степенный хозяин, перебегая взглядом с кошеля за поясом, на седельные сумки:
    — Никак нельзя, молодой господин! Кто же путешествует ночью? Да еще в одиночку, по изгорам. Ведь случись чего, избави Матерь, никогда себе не прощу!
    Енмар вздохнул, всем было дело до его молодости, кругом она задевала людей — вот уже спешат поправить, качают головой укоризненно, чаще без повода, а поминая собственные промахи. Презрев уговоры, ночевать не остался. Хватило ума, не воевать же со всей деревней…
    «Ну что же, — сердился на свои сомнения, — разве это страх, разумная предосторожность. Чего мне бояться!» Ветер загудел, завыл совсем уж по-волчьи, и Ен, как бы невзначай, коснулся рукояти ножа на поясе.
    На горизонте вспыхнула полоса ослепительной лазури, внизу в долине темные пятна лесов прорезались серебристыми нитями рек. Зацепились за скалы облака, пролились коротким дождем и потянулись к синим горам, за которыми лежало невидимое теплое море.

    Его разбудило жаркое влажное прикосновение — конь, предупреждая, тихонько фыркнул в лицо. Енмар приподнялся на локте: сквозь листву, наполненную движением и ликующим звоном птиц, проглядывало солнце. Меж стволов золотыми искрами проносились жуки, басовитым гудением смущая гнедого, который притворялся испуганным, всхрапывал и косил выпуклым шальным глазом. За деревьями открывался изнывающий на припеке луг, одуряюще несло полынью. Там, над дорогой, поднималось облако пыли.
    «Всадники... Проехали мимо, — отметил он сонно. — Пора бы и самому в седло!»
    Ен продолжал дремать на ходу, ссутулившись, натянув на голову капюшон, но едва сквозь шелест ветра послышался свист — натянул поводья и остановился.
    Косые лучи солнца освещали заросшую прогалину: крутой склон, желтеющий подушками дрока, подступал вплотную к дороге. Скатившиеся сверху камни едва угадывались в высокой траве. Рыхлые песчаные языки оползней разлеглись поперек тракта, пробороздив проходы в колючих зарослях. Опасное, удобное в засаде место.
    Словно подслушав, рассерженной осой прогудела стрела, канула в непроглядной зелени. Ен выхватил притороченную у седла палицу, пригнулся и ударил коня пятками. Гнедой фыркнул, скакнул вперед, но из кустов, загораживая путь жердью, выросла фигура разбойника. Сбоку из-за дерева вывернулся еще один — косматый, с замотанным до глаз лицом, гаркнул страшно: «Валла!», потянул руки к поводьям. А сзади на круп коня съехал по веревке третий, норовя перехватить горло ножом.
    «Резвые гады!»
    Памятуя о лучнике, Енмар швырнул палицу, извернулся и ловко вывалился из седла. Упал, как и задумывал — на вцепившегося со спины фанзигара. Услышал короткий болезненный стон, вырвал из ослабевших пальцев клинок и метнул в одного из топтавшихся возле коня. Кажется, попал...
    Ухватил стонущего разбойника за ворот, взметнул безвольное тело перед собой, закрываясь от стрел. Тонкая ткань затрещала и неожиданно лопнула, расходясь в стороны. Внезапный вид нагой женской груди — «Это же баба!», его озадачил, смутил — не в каждой стычке такое случается; Ен замешкался, пропустил мелькнувшую тень, и мир вспыхнул пурпуром, сменившимся непроглядной чернотой.

    В себя привел резкий стрекот сойки. В ушах звенело; по лицу, нестерпимо щекоча, сновали муравьи. Не открывая глаз, потянулся смахнуть их непослушной затекшей рукой — и угодил в сплетение ветвей. Раздетый, босой он лежал в кустах, упираясь гудящей головой в колючие стебли. Кое-как, оскальзываясь на влажных корнях, исцарапав руки и ноги, выбрался из зарослей; выругался вполголоса.
    Напавших простыл и след, пропал конь со всей дорожной поклажей. С него самого в беспамятстве сняли плащ, короткие сапоги из мягкой кожи. Срезали пояс, не сумев расстегнуть хитрых крючков. Из-за порезов, видимо, не польстились на рубаху с уже подсыхающими пятнами крови. Забрали оружие — бронзовую палицу искусной резьбы, длинный нож в деревянных ножнах. Не побрезговали даже крепкими дорожными шальварами. Хорошо, хоть остался жив.
    «Повезло!»
    Морщась, Ен растер узкие, резко пахнущие камфарой листочки, глубоко вдохнул терпкий аромат; в голове прояснилось — пригодилась наука Кощеева.
    «Пригодилась, — вспыхнула в душе ярость. — Сидеть на дороге без штанов, нюхать цветочки и радоваться, что не убили?»
    Он сжал кулаки, вскочил на ноги. «Следы! Нужно найти следы, отыскать пролетевшую мимо стрелу — хоть какое-то оружие!» Поглядел на густой подлесок, где кусты ежевики, плотно перевитые плетями вьюнка, чередовались с терном и жостером.
    Тяжело вздохнул: «Повезло...»

    В лесу темнело к вечеру; тяжелый запах поднимался от низких жирных папоротников, сбивая усталое дыхание. После целого дня босиком подошвы горели нестерпимо; влажный травяной ковер мешал разглядеть, где ставить ногу, стегал крапивой по икрам, а за деревьями уже неясно виделись люди, и шуметь не было никакой возможности.
    Через десяток осторожных шагов Ен замер перед вытоптанной поляной: беспорядочной, полной объедками и тряпьем, более похожей на разоренное воронье гнездо, чем на лесной приют разбойных людей. Возле тлеющего костра сидел одноглазый — тот самый, с постоялого двора, баюкал перевязанную тряпками руку. Отмахиваясь от едкого дыма, поглядывал назад, где азартно вскрикивая, возились еще двое.
    — Кусается, тварь! — донеслось негодующе.
    Енмар складывал и вычитал. Из засады напали четверо, считая лучника; на поляне трое и еще кто-то кусается. «Пленник или не поделили добычу? Если пленник — значит, одного нет. Выставили дозорного?!»
    — Золтан! — заорал косматый, вставая. — Неси железо!
    Одноглазый вытащил из углей толстый прут, тлеющий на конце багровым, поднялся. Ен разглядел свою палицу в стопке небрежно сваленного оружия. И ведь лежит удобно... «Ага, отвернулся!» — перехватив стрелу за оперение,он пригнулся и в стремительном броске метнулся через поляну.
    Первым увидел косматый, кинулся навстречу волком. Ен встретил его в прыжке — резко, словно плетью, хлестнул стрелой навстречу. «Н-на!» Острый наконечник наискось перечеркнул оскаленное лицо. Косматый завопил, упал с размаху на колени, кинул руки к глаза: сквозь пальцы на грудь хлынула яркая кровь. Стрела переломилась, но в руку уже толкнулась холодная рукоять палицы, знакомо легла в ладонь — и гулкий удар по ребрам уложил противника на спину.
    Ен перепрыгнул костер.
    «Лучник! Где лучник? Выставили дозорного или нет?!» — быстро огляделся, заметил небрежно брошенную перевязь со стрелами и повеселел. Одноглазый с прутом, и еще один — приземистый лысый разбойник, с коротким двуглавым топориком-сагрисом в руках — неуверенно надвигались, заходя с разных сторон.
    «Ну, это совсем просто!»
    Бил вполсилы — не калеча, памятуя, что сохранили жизнь. Одноглазый видел его в деле и после первых же ударов выронил прут и припустил бегом в лес. Косматый — весь перемазанный кровью, поднялся и засеменил следом, утробно икая. Неуклюжему лучнику пришлось наподдать пониже спины, чтобы не отставал. Босой далеко преследовать не стал: убедившись, что удирают, вернулся взглянуть, для кого калили железо.
    Связанная разбойница — немолодая, черноглазая с коротко обрезанными волосами — извивалась в путах, стараясь порвать веревки. Злое перепачканное лицо кривилось в ярости. Рубаха снова разорвана, руки и ноги растянуты петлями в стороны. Увидев его, затихла и оскалилась в недоброй улыбке.
    — Красивые ноги! — сказала насмешливо, снизу вверх; громко захохотала вслед.

    Первым делом Ен отыскал штаны. Из уцелевшего кувшина, кажется это было дрянное деревенское вино, обмыл ноги и с наслаждением натянул сапоги. Поднял свой плащ, заляпанный грязью и смолой. Больше ничего из его поклажи в лагере не нашлось; покопавшись в разбросанных вещах, он задумчиво поглядел в сторону пленницы.
    Когда Енмар подошел с ножом в руке, разбойница напряглась; по лицу пробежала странная гримаса: лоб покрылся испариной, на висках вздулись пульсирующие жилки. Влажный вечерний воздух сгустился, зазвенел от напряжения, казалось что-то случится, но внезапно она обмякла и все кончилось. Над ухом тихо зудели комары. Показалось, почудилось невесть что…
    — Только не мучай, убей сразу! — попросила чуть слышно, закрыв глаза.
    Ен опустился на колено, взялся за перетянутые запястья и осторожно обрезал веревки — одну за другой. Она лежала без движения, потом словно опомнилась: открыла глаза и резко села, заставив его отшатнуться.
    — Нечего глазеть! — прикрикнула строго, запахивая разорванную на груди рубаху. Енмар послушно отвернулся, потом спохватился, видя, что она улыбается.
    — Кто ты таков, мальчик? — спросила разбойница уже немного игриво. Сверкнув взглядом — рассердился нешуточно, Ен разрезал веревки на ногах, и собрался было встать, когда она протянула руку: «Подожди!»
    Он зашипел от резкой боли в плече. Надо же, и не вспомнить, где угораздило...
    — Терпи! — она отдернула пальцы, пошептала в кулак и направила ладонь на рану. Ничего не случилось.
    Черноглазая прищурилась, с деревьев посыпались шелуха, чешуйки коры. Закружились падающие листья. Енмар восхищенно завертел головой, внезапно оглушительно чихнул; листопад прекратился. Рана по-прежнему кровоточила.
    — Что это было?
    — Сам как думаешь? — она разглядывала его с легким подозрением.
    — Не знаю! Ты сложила пальцы вот так, и произнесла: iyallēnīn tiwēna šūallamān...
    Закрыв ему рот холодной ладонью, она рассержено прошипела:
    — Не вздумай повторять это вслух!
    — Простое заклинание…
    — Запомнил с первого раза?! — не поверила разбойница. — Может ты великий маг и знаешь тайную речь? — она с сомнением посмотрела на него. — Ну да, а я правлю колесницей солнечного змея... Кто ты такой? — повторила, подняв бровь.
    — Где мой конь? — спросил Енмар в ответ.
    — Конь! — фыркнула она насмешливо. — Видел бы ты настоящих коней! За этого мохнатого дали сущую мелочь, а твои тряпки не понадобились даже такому ничтожеству как Дуба — вижу, ты их отыскал, а теперь верно хочешь получить остальное? — она оживилась, расцвела румянцем. — Ну и поделом ему! Грязный негодяй скупает только дорогое, норовя обсчитать, взять за бесценок, а то вовсе обменять на свое отвратительное пойло...
    — А ты?.. Ты что, хлебнул?! — спросила она строго, поводя подозрительно носом. — Несет вином так явственно! Дай и мне немного, — попросила неожиданно, — совсем пересохло в горле!
    И тут Ен понял, что она пьяна. Чертовски пьяна! И надо что-то делать...

    — Это мой конь!— повторил он совершенно по-детски, отнимая поводья.
    Хуторянин — крепкий, чернявый грек, заросший до глаз диким волосом, схватился за вилы: «Но-но, не балуй! — закричал он, нацеливаясь ткнуть хорошенько непрошеного гостя. — Пусти коня, тебе говорят!»
    — Дурак ты, Дуба! — сказала страдающая жаждой разбойница от ворот сарая. — Лучше отдай, а то станет с тобой, как с остальными!
    Чернявый только зарычал, и Енмар, который тяготился уже глухой несговорчивостью, оставил коня и вынул из-за пояса палицу. Разминая кисть, крутанул короткую мельницу и тут грека проняло — выпучив глаза, попятился от гудящих полукружий, опустил вилы, отставил их в сторону, показывая мирность намерений.
    Брызнул взглядом на разбойницу, угодливо склонился и прошел в угол. Открыл широко крышку подпола, опустился, кряхтя, на колени. На свет появились седельные сумки — еще не раскрытые, поберегли их потрошить до утра.
    — Осторожно, — предупредила черноглазая и точно: хуторянин подхватил из схрона заряженный самострел, вскочил на ноги, довольно оскалившись.
    Ен сделал шажок в сторону — самострел смотрел на него, шагнул еще раз, вперед-назад, замер на мгновение, снова шагнул — самострел следовал за ним, каждый раз немного запаздывая. Странная эта игра продолжалась недолго: сблизившись незаметно, Енмар взмахом палицы выбил самострел у грека из рук.
    — Ух, ты! — закричала разбойница. — Научишь?
    Хуторянин и сам стоял пораженный; Ен ткнул его в брюхо легонько, ухватил за шиворот и потащил в избу искать остальное.
    В просторном пятистенке обнаружилась семья: жена и без счету детей разного возраста. Самые младшие сейчас же заревели, за ними подхватились те, что постарше; вскоре рыдало все семейство.
    — Довольно уж, хватит! — закричал Енмар, получив искомое: разрезанный пояс, кошель с деньгами, и еще несколько приятных мелочей, делающих жизнь путешественника сносной. Грек уже и сам бормотал что-то жалостливое, потому махнув на стенающее семейство рукой, вернулись в конюшню.
    — Здесь будем ночевать, — решил Енмар.
    «Мне теперь, конечно, без тебя никуда, — молвила разбойница, — но на все-то, я пойти не могу!» Он покраснел, вскинулся: «Ты... Что такое!» Она нахально засмеялась и спросила вкрадчиво: «Нехороша?»
    Кони тихонько всхрапывали в стойлах, плясали по стенам тени, золотистыми искорками постреливал фитилек лампы, а за воротами шумел ночной ветер, превращая деревья, в шагающих сквозь темноту великанов.

    — Проснись! — встряхнула его разбойница. — Беда!
    Он как-то сразу понял — где он и с кем, вскинулся упруго. Снаружи, посвечивая в щелях, полыхал пожар; раздавались свист, крики, слышалось щелканье стрел. «Одноглазый привел подмогу! — побледнела она. — Дубу-ловчилу пограбят, и нас не забудут...» За стеной тем временем раздался пронзительный крик, они подскочили, вглядываясь в пылающие багрянцем промежутки меж бревен.
    Конный хлестал кого-то, лезущего из окна горящей избы, метался черной птицей перед жарким пламенем, а у ворот уже гремела новая сеча. Блистая доспехом, в распахнутые створки ворвалась дюжина всадников, рассыпая удары направо и налево. Разбойники дрогнули, побежали от прямого столкновения; двое пытались заскочить в сарай, где их встречал невыспавшийся Енмар.
    — Бей, убивай! — следом за всадниками ворвались пешие, размахивая короткими копьями с широкими наконечниками. Все смешалось.
    — Как тебя звать? — спросил Ен, разглядывая в полутьме сарая неясный профиль. «Халь! Зови меня Халь». «Разве это имя?» — удивился искренне, и она пояснила: «Прежде называли Хальрикой, но ты зови — Халь!»
    «Аль-рика»,— задумчиво повторил он, тут ворота распахнулись, яркий свет множества факелов ослепил их. «Тю, — раздался удивленный голос, — тут еще двое!» Вывели на двор, — разгоралась уже заря; подвели к главному — в богатом парчовом халате и высокой шапке на соболях.
    «Кто такие...» — пока суд да дело, вовсю рассветалось утро. Уже потянуло холодком, светлел восток, звенели золотые колокольчики на шеях верблюдов; от близкого пожарища поднимался кислый дух, капельки росы заблестели кругом. Начинался новый, хлопотный день.
    — Девка вроде разбойная, — сказал кто-то. Ен стиснул зубы, вышел вперед и объявил: «Она моя... спутница!», другой оборвал вопросом:
    — А сам кто таков?!
    Повел головой, подбоченился, ответил громко и гордо. Всеобщий смех был ему ответом. «Про таких богатырей не слыхали», — улыбнулся, оглаживая парчу, предводитель каравана: кряжистый с серебристыми волосами под шапкой, блестящими живыми глазами. Ен оскорбился, подался вперед, воспламеняя взглядом, но — шалишь! по бокам встали доспешные, загородив дорогу.
    — Ишь, горяч! — крякнул караванщик, поглядел внимательно. «Со мной поедете», — махнул он, желая сам разузнать откуда проистекает сила в столь молодом человеке.
    Енмар указал на своего гнедого и тотчас вывернулась притихшая разбойница, утверждая, будто вон та лошадь точь-в-точь ее. И действительно, саврасая лошадка пошла ей в руки, спокойно дала себя внуздать, и даже вынесла пару вьюков, которые черноглазая навьючила как бы невзначай.

    Ехали на повозке с высоким навесом, седланные лошади шли в поводу. Впереди на широкой лавке устроился возница — крепкий обветренный бородач с длинным кинжалом в червленых ножнах. Караванный, почтительно называемый «энси», сидел на некотором возвышении, хозяйственно оглядывался по сторонам, посматривал и на попутчиков; рядом вертелись десятка два конных. Отдельно шагали вьючные верблюды под надзором людей в латах; следом уже тянулись телеги с имуществом, табунчики запасных лошадей.
    Ен срывал травинки и старательно разгрызал; глядел с интересом широко раскрытыми глазами. Кругом расстилалось поле, далеко позади темнел лес; коршун падал камнем на добычу в высокой траве, пронзительно пищали птицы. Вот бабочка-капустница порхнула испуганно в сторону, он засмотрелся ей вслед, приложив руку к бровям.
    — Небо-то, какое! — сказал вдруг.
    «Какое?» — охотливо справился возница.
    — Насквозь просмоленное, пожарами попаленное! Драконами все излетанное вдоль и поперек...
    На него оглянулись.
    — Тебе часом голову не напекло? — холодно озаботилась Халь.
    — А что же! Прилетали к нам драконы, — кивнул возница, — Народец-то тогда был не ахти какой, только слава, что богатыри, а вот девушки, так те действительно... Теперь таких уж не бывает, — на телеге повернулись к рассказчику, конные подъехали ближе. — Да и драконы были орлы: красная краска аж синим отливала, хвост лошадиный, а клюв стрижа. И такой им закон был положен: унесет девушку на Каспий и услаждается яблочными грудями ее сахарными. А умрет девушка, и он должен в тот же час умереть. Вот ты и рассуди: девушек много, драконов мало. Так и повывелись!
    Слушатели захохотали.
    — Все-то вам груди сахарные покоя не дают! — вмешалась уязвленная Хальрика, вызвав новый взрыв веселья.
    «Тобой-то, яга, небось, дракон побрезговал!» — заметил сквозь смех кто-то из конных. Ен покосился недобро; караванный заметил, прикрикнул на всадников: «Ну, хватит зубоскалить! Смотрите прежде за дорогой!»
    Его поручный, случившийся тут же на буланом коне, засуетился, отправляя вперед разъезд. Гонцы помчались наметом, поднялись на холм, откуда фигурки их виделись совсем малыми и пропали за склоном, оставив дозорного.
    — Будет, будет все поле с облогами и дорогами, покрыто торчащими их белыми костями... — проговорил распевно Ен. Караванный глянул с изумлением, но тут тень пала на них: день словно споткнулся, остановился в беге своем, сменяясь серым сумраком.
    — И вправду что ли дракон? — возница огляделся из-под руки; хлестнул поводьями. — Энси! — закричал он сквозь поднявшийся ветер. — Буря идет на нас!
    Все переменилось в одно мгновение: над дорогой потянулись пыльные факелы от копыт, горячие порывы свивали их в столбики, скачущие над полем — в народе есть предание: что, если разрезать такой столбик косой или серпом, на лезвии останется капля крови. Склонился всадник, указывая рукой: на холме сигналил дозорный.
    — Рысью, вперед! — закричал караванный. Взметнулись ближние, помчали, нахлестывая коней, даже Ен шевельнулся нетерпеливо, только Халь равнодушно смотрела в сторону.
    — А ты, что же, «люлля», отвернулась? — караванщик употребил нарочное обращение к ведунье. — Думала скрыться? Я ведь сразу тебя признал…
    «Кругом почет!» — вздохнула Халь, глядела хмуро, но энси не слышал: смотрел на скачущих обратно конных.
    — Что там? — высунулся в нетерпении. «Башкиры с шаманом, — выдохнул поручный. — Много, можем не отбиться!» Караванный сверкнул глазом, повернулся к Халь: «Что можешь сделать?» Она пожала плечами, посмотрела на небо, потом на Ена — тень мелькнула в лице:
    — Встанем здесь, пусть пробуют подойти.
    Караванный глянул: успеем ли — поручный кивнул, и все заверте...

    Выпуклость холма поросла ресницей силуэтов, будто открылся огромный зеленый глаз, моргнул недоуменно и пропал — по склону уже спускались посеченные свои, придерживали раненных. Следом выехали переговорщики пришлых. Караванный мотнул головой: Халь и Ен сели в седла; самому подвели вороного. Выехали навстречу вчетвером с поручным; башкир было столько же.
    Молодой с усиками в кожаном шлеме — конечно же, вождь. Да и шамана трудно спутать: черная медвежья шкура топорщится иглами, взгляд тлеет угольками из-под высокой шапки. Язык показался смутно знаком; энси, видимо, тоже его понимал.
    — Я, Акинак, предводитель сотен! — горделиво представился молодой.
    «Акинак — на их речи, вроде бы, кинжал?» — вполголоса справился Ен.
    — А исполать ему! Пусть думает, что это титул, — сказал караванный сквозь зубы; Халь холодно смотрела на шамана.
    — Выдайте нам Хабиби, — тут молодой покосился на Хальрику, — и тогда мы вас не убьем, а только разграбим.
    Вокруг уже происходило невероятное: ветер то стихал, то продолжал дуть с прежней силой, солнце то выходило, то скрывалось за тучей. Башкиры сами украдкой поглядывали по сторонам — что-то не так! Караванный тянул время: чесал в затылке, косился на Халь.
    — Это обоз шаккума, правителя здешних земель, — сказал он, наконец, — грабить его, я позволить не могу!
    — Тогда вы все умрете, — сказал неуверенно Акинак, а вокруг уж переменилось: засиял вновь погожий день, стих ветер, да и силуэтов на холме поубавилось. Меньше стало войско башкирское. Шаман заблеял что-то, валясь с коня, потянул руки к Ену; подхватили его и увезли. Халь глядела ухмыляясь.
    Акинак поскучнел.
    — Достунчак! — спохватился Ен. — Достунчак: право поединка, понимаешь?
    Акинак неуверенно кивнул.
    — Один боец твой, один наш!
    — А! Достунчак! — обрадовался тот.
    «Что еще за "достунчак"?» — спросил энси, когда отъехали. «Ему все равно — пусть думает, что их обычай!» — сказал нахально Ен. Караванный поглядел пристально, крякнул хрипло и хлестнул вороного.
    Ен повернулся:
    — Аль-рика, люлля, Хабиби, — не много ли у тебя имен? — лошади шли рядом.
    — Кто бы говорил, — огрызнулась она, — как там тебя самого кличут?! «Это имена моих предков», — оскорбился Ен. «Зачем они мне, — пожала плечами Халь, — Твои предки, ты и возись, почему я?» — «Погоди, — сказал он, сбитый с толку, — мои предки тут не причем...» — «Вот и я говорю, не след ими мне попрекать! Или замуж зовешь, родней хвалишься?» — она посмотрела на него и рассмеялась; потом смачно плюнула и отвернулась нахмуренная.
    «О чем я ее спрашивал, — Ен потер лоб. — Ах, да...»
    Кочевники тем временем съехали с холма, их оказалось не так уж много; выстроились широким полумесяцем. От нестройной цепи несло крепким конским духом с примесью пота и чеснока, Халь поморщилась. Всадники на крепких лохматых лошадках поблескивали медными кругами на груди, затянутые крест-накрест кожаными вязами, поверх телогреек.
    — Ну, сам придумал, сам исполняй! — сказал караванный, считая вопрос решенным; Халь была иного мнения, Ен улыбался. Во время короткого спора закричал ожидающий Акинак, — лично выехал на поединок, желая показать удаль перед племенем.
    — Я справлюсь, — сказал Ен застенчиво. «Ты тут причем! — оборвала Халь нетерпеливо. — Не поверят, что такой молокосос победил честно, полезут на нас! Надо ставить видного бойца, хотя бы вон того...» — «Почему не поверят?» — обиделся Ен.
    — Вы простите, люди добрые, — вмешался караванный, — но своими людьми я рисковать не стану! А ну, как башкир этот знатный рубака, что я скажу родным?! «Хорошее же вы нам нашли применение, благородный энси!» — сердилась Халь; караванный только пожимал плечами.

    Ен выехал вперед; башкир смотрел хитро, удерживал рвущегося конька. Гнедой неуловимо похожий на лохматого собрата тоже горячился: дергал поводья, скалил зубы. Через мгновение кони сцепились. В суматохе вождь взмахнул рукой. Ен откинулся на спину, пропуская удар; жеребцы отпрянули, уступая схватку людям.
    Енмар выпрямился в седле, раскинул безоружные руки, качая головой. Шеренги взревели, в караване кто-то засвистел. Управляя одними коленями, Ен объехал вокруг противника: теперь тот ждал, когда он вынет оружие, чтобы бой выглядел справедливо.
    «Хорошо! — подумал Ен. — Учится на ходу!»
    Оказалось, башкир готовил аркан: бросил ловко, неожиданно. Ен перехватил петлю, зацепил за луку седла; то же сделал и соперник. Кони тянули в разные стороны: свитый из полосок кожи аркан дрожал от натяжения, седло съезжало набок. Взмахом короткой сабли вождь рассек вязь и устремился вперед.
    — Хурра! — закричал он.
    Ен выдернул палицу, откинул в руке, нагоняя к пальцам кровь. Почувствовал уверенную легкость, взмахнул навстречу. Дзынь! Чистый высокий звон поплыл вокруг; кочевник отпрянул, сабля его согнулась вбок. Вождь потряс ею, швырнул не раздумывая в траву; вскочил на спину коня и прыгнул на противника с ножом. Цепи заволновались, всадники привстали в седлах, вытянули шеи.
    Сошлись пешими. Бес боевого безумия словно обуял обоих: узор стремительных движений вспыхивал искрами ударов. Караванный стиснул поводья, не сводя глаз. Халь хмурилась: с каждым выпадом Ен ухитрялся макнуть палец в кровь башкира, рисуя на лице жуткую маску. «Танец смерти! — крикнул ей караванный. — Хороши же вы оба!» Вокруг восхищенно ревели.
    Размашистым ударом рукояти Енмар ошеломил, опрокинул молодого вождя; отвернулся, воздев руки, закричал ликующе. Поверженный соперник не утерпел — помотал головой, утер кровь и прыгнул на спину. Охнули все, подались вперед. Ен словно того и ждал: вывернулся змеей, подсел под взмах, нож улетел в сторону. Ухватил за руку, за горло, стиснул крепко — не шевельнуться. Склонился к уху, спросил что-то и впился зубами в горло. В караване ахнули; башкиры хранили угрюмое молчание.

    «Зачем ты его кусал?!» — спросила Халь; Енмар подъехал, утирая чужую кровь.
    — Он гриба перед боем пожевал, я сразу учуял, — довольный с сияющими глазами ерзал, едва сдерживаясь, в седле: не отошел еще от схватки.
    — Ну и что? — не понял караванный.
    «Поверие, — Халь махнула рукой. — Выдумки! Будто стоит отворить кровь, как дух выйдет прочь...»
    — Какой дух?
    «Гриба!»
    — Тьфу, — не утерпел энси. — Скажи лучше, где он эдакому бою научился?
    «Ехать бы нам уже! — нетерпеливо огляделась Халь. — Пока вождь не передумал…»
    — Не передумает, мы теперь кровники, — похвалился Ен.
    «Ничего, — кивнула Халь. — Погоди, что еще выдумает шаман, когда придет в себя!»
    — Акинак после боя сказал, что шаман их привел за тобой…
    Оба посмотрели на нее.
    — Скучно с ними, — отмахнулась Халь, — вина не пьют...
    — Еще сказал, что ты теперь моя, — смутился Ен.
    «Вот уж старый хрыч обрадуется — заметила Халь язвительно, — он мне с зимы проходу не давал...»
    Караванный хмыкнул и поднял руку:
    — Вот что, путники проезжие! Люди вы затейливые, непростые, враз для мудрости нашего шаккума. Поедете со мной к нему. Он правитель истинный, наследник Древней Крови, как-никак… — энси осекся, закашлял.
    — Я тоже слышала, что есть сомнения, — холодно сказала Халь.
    «Ты, люлля, лучше молчи! — взъярился тот. — Слыхал я про твои дела! Добром поедете или кликнуть людей?»
    — Не надо бы так! — выступил вперед Ен.
    Караванный поглядел на него и, еще клокоча, отвернулся, давая распоряжение отправляться в путь. Заскрежетало, заскрипело в обозе, хрипло закричали погонщики поднимая верблюдов; башкиры уходили рысью за холм. Вокруг уже царила веселая суматоха, поднялась пыль, скрывая лица; всадники выехали вперед.
    — Что там за история? — спросил тихонько Енмар.
    Энси покосился, ответил уже спокойно: «Палаты наследные вокруг огня стоят, что из недра каменного восходит. Горит день и ночь, славит могущество рода. Лучники наши далеко известны — смочат паклю, а то и пук травы в земляной смоле того источника, пустят стрелу — и горит неприятель негасимым огнем: конный, доспешный, в воде, или под дождем…
    — Дикари, — заключила Халь. — Башкиры в нафте лечебную силу черпают, а эти жгут!
    — Ладно, ладно, — осадил нетерпеливо Ен и повернулся к энси: — Что там о крови-то?
    «Гаснет пламя, — продолжил тот, — едва встанут наследники Древней Крови к заветному огню, соединят руки. Так прежде шаккумы невест выбирали. А наш — неженат! Вот и болтают всякие…»
    — Плюнуть бы на вас, дураков доверчивых, — тряхнула головой Халь, — да сгинете бестолку!
    — Хватит, — прикрикнул энси.
    Дальше ехали молча.
    В город пришли поздно. Тяжелый день обессилил Халь: в дороге разболелась голова, затекли ноги, и сама она как-то опьянела от проглоченной пыли, горького запаха трав. Караванный тоже присмирел, только Ен был по-прежнему свеж и ясен: казалось, ни солнце его не обжигает, ни пыль на него не садится. Глядел любопытно, жадно, как открываются за холмами мельницы, множатся крепкие амбары в сухих байраках. Старые домишки, поросшие мхом, травой и даже кустарником на крышах, сменялись кирчатыми избами с подклетом, крытые уж не соломой, а драньем и тесом.
    Воздух начал сгущаться, становилось душно от пыльных облаков, вздымаемых колесами телег. Город открывался вдали: выдвигался широкой цепью по увалам, подсвеченный снизу из-за дерев, скрывшимся в закате солнцем. Скоро совсем стемнело, робко проступили звезды, а впереди на вершине холма, перед едва различимыми в ночи палатами шаккума, загадочно мерцало призрачное негасимое пламя.
  5. Atlas Генератор антиматерии

    Раса: не вполне Человек, фокал женский.

    23На исходе ночи ветер стих, и над горизонтом вспыхнули облака, облитые золотым сиянием зари. Светляки на груди всадников замерцали, предвещая близкое утро. Усталые летуны оглядывались на седоков, мычали укоризненно и тревожно — силы таяли с каждым взмахом кожаных крыльев, а непроходимой чаще под ними не было конца. Сплошной частокол заостренных стволов проносился внизу, едва различимый в рассветной мгле.
    23Хел вела стаю над макушками Мертвого леса, чтобы чуткие лепестки Стражей не обнаружили отряд издалека. Крылатый клин безнадежно растягивался, всадники обеспокоенно переглядывались. Самый тяжелый — рыжий гигант Бес отчаянно сквернословил, избавляясь от оружия и припасов, вниз полетел даже увесистый мешочек кристаллов, но крапчатый летун отставал, пятнистые бока ходили ходуном, а длинный язык уже не помещался в оскаленной пасти.
    23Хел недаром водила в бой эту разбойничью вольницу — эмпатия, присущая каждому воспитаннику Дома Птиц, помогала ей чувствовать огненный рисунок эмоций. Закутанная до глаз в мягкий белый пух, она обернулась, махнула змееголовой Малее занять место ведущей, придержала поводья и поравнялась с Бесом.
    23Летун выбивался из сил, Бес подбадривал его, приникнув всем телом, словно пытаясь поделиться силой. Хел заглянула в пылающий разум и не увидела всполохов страха. Только непонятные искры мерцали на дне человеческих мыслей, скользких и неотчетливых, словно рыбы в темной глубине пруда.
    23Мгновение Хел колебалась — кодекс искателей удачи суров, потом переливчато засвистала, подавая сигнал. Бес ухмыльнулся и принялся торопливо вязать ремни. Пара летунов подоспела сверху: подхватили когтистыми лапами концы петель, напряглись, захрипели и выдернули Беса из седла. Оставшись без седока, крапчатый облегченно взмыл над лесом, а рыжий наемник повис на руках, задевая пятками хлесткие верхушки деревьев.
    23Хел взглянула на тлеющий багрянцем амулет и потянула повод.
    — Поворот под ветер!
    23Клин перестраивался за ведущей, летуны курлыкали, смыкая строй. Через тысячу ударов сердца они затрубили, вытягивая длинные гибкие шеи. Хел вскинула голову: впереди бездну леса рассекала сверкающая лента реки.

    23Они неслись вдоль неприступных берегов, вниз по течению. Узкая долина, по которой протекала река, постепенно сужалась, пока не превратилась в ущелье с крутыми склонами. В облаках влажной пыли с отвесных скал сбегали ручьи, изливаясь в трещинах и разломах. По берегам распахивались осыпающиеся арки гротов, мелькали стылые глазницы пещер. Шум крыльев отзывался громогласным эхом, повторявшим его на разные лады.
    — Затерянная река! — прошептала Хел.
    23Эхо грохотало в ответ.
    23Беснуясь в теснине, река внезапно оборвалась, обломилась гигантским уступом. Крылатый клин беспомощной пушинкой скользнул над рокочущей бездной. Гладкие колонны воды обрушивались в необозримую глубину, заполняя окрестности неумолчным гулом. Всадники и летуны парили в почтительном восхищении, взирая на суровое торжество природы.
    — Туда! — закричала Хел, протягивая руку.
    23На другом берегу реки, над самым водопадом, светилась узкая полоса песка.
    23Хлопая крыльями, летуны опускались на мелководье, гортанно вскрикивая и вздымая тучу брызг. Толкаясь, они выбирались на берег, торопливо переступая лапами в холодном, кружащем водоворотами потоке. Освободившись от седоков, шумно встряхивались, вытягивали шеи, жадно прихлебывая темную бурлящую воду.
    — Следите, чтобы не наглотались рыбы, — распоряжалась Хел. — Привал будет недолгим...
    23Ватажники встречали ее слова угрюмым молчанием.
    23Промокший насквозь Бес, весь исхлестанный ветками, пошатываясь, выбрался из воды,
    — Д-да! — закричал он, содрогаясь от холода. — Надо лететь д-дальше! Не сдохнем, так согреемся!
    23Чернокожая Малея тряхнула бесчисленными косичками.
    — Бес дело не говорит, — пролаяла она с чудовищным южным акцентом. — Откажемся от уговора! Вернемся!
    23Бес ухмыльнулся:
    — Черная сестра испугалась?
    — Я и ты не сестра! — прошипела Малея. — Чем будешь сражаться? Где твой меч?
    — Ладно, — помедлила Хел. — Ставим лагерь. Разбудите исток, надо набраться сил…

    23Сон навалился сразу. Он был пустой, мутный, с тягучей сменой видений. Беспорядочная круговерть чередовалась ямами беспамятства, а потом тело вновь пробирала дрожь, от непреходящей стужи камней. Хел переворачивалась, сжималась в клубок, и все начиналось заново. Липкие руки сна касались ее лица, трогали волосы, шею, грудь... Руки!
    23Хел вскинулась, нож вылетел из ножен, нащупывая горло бьющегося в захвате вора. Тот взвизгнул и поперхнулся, косясь на приставленное к шее лезвие. Хел быстро огляделась. Вокруг было тихо, серый день лился в пасмурном сумраке, над рекой висел туман. Спали летуны, спали воины, спал нерадивый дозорный Бес, сидя у остывающего истока. Из его ноздрей вытекала темная струйка крови, в которой белели комочки кристаллов.
    — Пусти! — заскрипел пойманный тром. Маленький, голый, с большой головой и розовыми ушами — он походил на нелепую куклу из плоти. — Я пришел один...
    — Откуда ты взялся? — Хел не спешила поднимать тревогу.
    — Ты знаешь, что это за место?
    23Хел помедлила.
    — Знаю…
    — Так почему…— взвизгнул тром.
    23Бес шумно зевнул и пошевелился во сне.
    — Молчи, — шепнула Хел. — Уходим!
    23Разжала руки, толкнула карлика к лесу, ловко накрыла плащом мешок в изголовье, изображая спящего, и бесшумно скользнула следом. На краю зарослей не удержалась, подняла камушек и ловко метнула в щеку Беса.

    23Они спускались по выступам, выдолбленным в незапамятные времена. Рядом — протяни руку, рушилась свинцовая стена воды. Тром ловко двигался, карабкаясь по мокрым камням с невероятной сноровкой. Внизу глухо ревела накрытая туманом бездна.
    23Пещера открылась внезапно. Хел растянулась на гладком полу, переводя дух. Круглая нора, словно выгрызенная огромным червем уходила вглубь скалы. Амулет на шее слегка вибрировал, Хел прихлопнула его ладонью.
    — Силы крылатые! — прошептала она, когда глаза привыкли к темноте.
    23В глубине хода разливалось искрящееся сияние Талисмана.
    23Под сводом пещеры блестели ледяные натеки, холодная капель барабанила по плечам. Приблизившись, Хел замерла, разглядывая древнее наследие Предтечей. В центре каменного зала пылал сгусток света. Долго смотреть на него без рези в глазах было невозможно. Опаляя жаром, он плясал высоко в воздухе над огромной резной плитой. Части ровного каменного круга покрывало плетение, которое складывалось в причудливый узор. Жутковатое зарево, исходившее от него, не согревало. Наоборот, от светящихся кружев тянуло острым ледяным холодом.
    — Ты находишься в месте средоточия силы, пронизывающей землю, — сказал тром торжественно. Черты лица его заострились, выражение изменилось неузнаваемо. — Накопленной здесь мощи достаточно, чтобы Талисман совершил бросок и перенес тебя куда пожелаешь. Ступай в круг, Птица!
    23Хел пожала плечами.
    — Не хочу…
    — Начинается, — сморщился тром, — ну что за капризы?
    — Не хочу!
    — Я буду настаивать, госпожа! — тром опустился на колено, склонив голову.
    23Хел вздохнула, прошипела сквозь зубы, и шагнула в круг.
    23Вспыхнули древние символы, мир завертелся цветным калейдоскопом. Понимание, пришедшее ниоткуда, заполнило разум. Хел увидела Селесту, сорвавшуюся с невидимой цепи, и улетающую в сторону пылающего диска Солы. Маленькие смешные слоники, с которыми так хотелось поиграть в детстве, сгорали в жарком пламени звезды.
    23«Отец! — шептала она, сквозь горячие слезы. — Неужели мы ничем не можем помочь?»
    23А он печально вздыхал и гладил ее по голове. Нарушенное равновесие системы разрушало привычный мир. Детские слезы, хлынувшие из ниоткуда, растопили хрустальную корку мироздания. Хел всхлипнула и провалилась в бесконечную бездну беспамятства.

    — Анхел, мне не нравится как ты развлекаешься, — сказал высокий вельможа в золоченой кирасе поверх мундира.
    23Он произнес это негромко, но таким голосом, что слова показались отлитыми из камня. Мягкий просторный берет, украшенный драгоценной брошью и пером, смягчал воинственный образ Короля Птиц.
    — Отец! — воскликнула Хел. — Это не игра! Я живу настоящей жизнью.
    — Твоя настоящая жизнь здесь, — король развел руки и прошелся по залу, указывая на блистательное убранство. — Вместо этого, ты увлечена жизнью варваров, ведешь себя недостойно... — он поправился, заметив, как она вспыхнула. — Недостойно твоего высокого положения, конечно. Титула наследницы, репутации... Мне приятно рвение, с которым соблюдаются традиции, но они касаются мужчин! Пусть они скачут и сражаются, пока молоды и не обзавелись семьей. Вот, кстати, — король хлопнул в ладоши, огромные резные двери начали плавно открываться. — Еще одна традиция.
    — Ты сватаешь меня? — испугалась Хел.
    — Жаль, но нет! Просто хороший повод показаться вместе. Тебя не часто видят рядом со мной. Тем более, дочиста отмытую и в прекрасном платье. Считай это сделкой…
    23Гости приглашенные на прием почтительно кланялись, потом осторожно расходились по залу, останавливаясь поодаль от царственной семьи.
    — Я хочу, чтобы ты разорвала уговор с кланом! Мне не нравится их затея поиграть с духами Предтеч. — король любезно улыбался и благожелательно кивал придворным. — Затерянная река — это запретное место и пусть таким останется! Туда не нужны никакие экспедиции, мы не должны тревожить места силы, поощряя авантюристов.
    — Разорвать уговор? — переспросила Хел. — А где укрыться от мести клана? И потом, моей стае нужна добыча, я учусь быть практичной, хоть и ненавижу это! — она ослепительно улыбнулась гостям. — Помоги, отец…
    — Ты могла бы вернуться, потеряв половину своей стаи, — сказал король. — Это оправданно, уговор может быть разорван законно.
    — Приказать бросить жребий? Перебить своими руками каждого второго? — Хел содрогнулась, рыжий Бес встал перед глазами.
    — Анхел, я боюсь, что им придет в голову потерять командира. То есть тебя…Они смогут вернуться, у клана не будет претензий к рядовым исполнителям, — король помолчал. — Да и летуны, с вероятностью пять к восьми, не выдержат обратного пути над лесом.
    23Хел притихла.
    — Может тебе не стоит возвращаться?..
    — Отец!
    — Честная сделка, — сказал король вкрадчиво. — Я открою портал, переброшу твою стаю куда-нибудь подальше. Улажу дела с кланом, отменю ваш уговор. Все сделаю, но с одним условием! С одним простым, но важным условием…

    23Тром нетерпеливо топтался у края плиты.
    — Тебя не было слишком долго, твои люди словно взбесились! Они обшаривают каждую щель, вот-вот доберутся сюда...
    23В проходе заметались тени, полыхнул огонь факела.
    — Хел! — рыжий гигант спешил, не обращая внимания на Талисман. — Что с тобой?
    23Он взлетел на плиту и легко подхватил Хел на руки. Древний узор засветился, медленно пульсируя.
    — Прочь оттуда! — заверещал тром.
    — Ты еще кто такой, — хмыкнул Бес, сходя с каменного круга. — Посланец духов?
    23Хел замерла у него на руках. Разум гиганта пылал огнем, рассыпая колючие искры.
    — Обещай забыть, все что видел, — попросила она.
    — А это не слишком большая тайна, чтобы отдавать ее просто так? — спросил Бес, прижимая ее к себе.
    — День на исходе, — шевельнулась Хел, — нужно спешить…
    23Стая выстроилась на берегу, молча щурясь в закат. Отдохнувшие летуны нетерпеливо переступали лапами. Едва пламенный диск Солы коснулся земли, над рекой распахнулся чернильный лоскут портала. Поднялся ветер, засвистел исчезающий воздух. По ту сторону мироздания вспыхнула россыпь холодных огней.
    — Полетим между звезд, сестра? — хрипло спросила Малея.
    — Не в этой жизни, — улыбнулась печально Хел.
    23Стая взмыла в пылающее небо. Без нее.
    — Я найду тебя, — закричал Бес. — Обязательно найду! Даже на краю света...
  6. Знак Админ

    Атлас, это что, с ходу что ли прямо быстро? Или были заготовки?
  7. Знак Админ

    Ну... вообще-то, что первое, что второе сильнее всего "человеческого", что на данный момент написано. За человека, насколько я знаю, сейчас пишет ещё Фауст. И... Крабоид взял тоже человека. Хотя он сказал начнет писать только с марта. В живых останется только один (с) ))

    Список взятых на данный момент широк (не факт что хотя бы 10% взятых дойдут до конца)
  8. Atlas Генератор антиматерии

    Конечно же не с ходу, иначе бы я раздулся от самомнения и лопнул. Как раз этот аспект беспокоит меня больше всего: невозможность писать легко и свободно большими объемами. Видимо, я все-таки подсознательно хочу лопнуть...
  9. Знак Админ

    :rolleyes: у многих отлегло... Поднялись, опустившиеся было руки.
    Atlas нравится это.
  10. Знак Админ

  11. Ceniza Генератор антиматерии

    Хотелось бы узнать какие-нибудь подробности о том, как создается проект, если, конечно, это не коммерческая тайна :)?
    Сколько человек взялось писать? И сами вы, Знак, пишете?
  12. Знак Админ

    Да нет, какие тайны. :cool: Сейчас 13 человек пишут и я тоже.

    1.О - два человека (уличный боец и карлик-импресарио)
    2. О - знатный человек
    3.О - человек-циркач
    4.О - прознатец
    5. О - эльф
    6. О - болотный тролль
    7.О - русалка
    8. О - гном
    9. О - каменный велет
    10. О - темная эльфийка
    11. О - лиса-оборотень
    12. О - мелкинд
    13. О - человек и дриада
  13. Знак Админ

    Атлас на КЛФ два варианта набросил. Это пока лучше всего человеческого, но решил ли он вписаться или нет, я пока не понял.

    И да, с авторов никто не требует клятвы на крови и жестоких обязательств.

    Хуман от поиска закрыт практически полностью, на КЛФ есть закрытый от поиска раздел, в котором собственно и могут творить восхотевшие. Там же и обсуждать. Кроме того вконтакте для авторов есть активный чат, где процентов 60 разговоров касаются именно писательства в тему
  14. Ceniza Генератор антиматерии

    Дайте свое почитать (отрывок), раз не тайна.
  15. Знак Админ

    )) не тайна что 13 человек пишут.
  16. Знак Админ

    На 10.03.2015 в проекте 13 авторов:
    1.О - два человека (уличный боец и карлик-импресарио)
    2. О - знатный человек
    3.О - человек-циркач
    4.О - прознатец
    5. О - эльф
    6. О - болотный тролль
    7.О - русалка
    8. О - гном
    9. О - каменный велет
    10. О - темная эльфийка
    11. О - лиса-оборотень
    12. О - мелкинд
    13. О - человек и дриада

    Троль выбыл
  17. Знак Админ

    Процесс идет.
    1. Карлик импресарио и уличный боец оставлены.
    2. Знатный человек, взялся недавно, но очень резво и пока лидирует (с моей точки зрения ))
    3. Человек циркач пишется, но тайно.
    4. Прознатец пока где-то скрылся, автор же взялся писать "истинного эльфа" и написал уже изрядно больше чем о прознатце
    5. Эльф пишется неровно и дергано - чистовых два авторских, вырезанных наживую кусков 3 авторских.
    6. Русалка идет красиво и ровно - два-три авторских.
    7. Гном молчит, но поговаривает что к концу апреля "набьёт весь текст"
    8. Каменный велет, пару алок написал.
    9. Темная эльфийка, начала очень хаотично, но развернулась дальше весьма. Тоже два-три авторских листа.
    10. Лиса оборотень как-то помалкивает, то ли обернулась в кого-то другого, что я не заметил и сейчас навскидку и не найду. ))
    11. Мелкинд (это типа хоббит, только мелкинд )) пишется активнее всех.
    12. О человеке и дриаде пока история молчит.
  18. Atlas Генератор антиматерии

    прям боевые сводки, интригующе...
    Знак нравится это.
  19. galanik Генератор антиматерии

    Братство талисмана :p
    Знак нравится это.
  20. Знак Админ

    Сводки с фронтов )) вконтактике: в реальном времени, чат. Кто-то обжевывает не получающуюся фразу, кто-то раздалбывает в пух и прах фрагмент представленный на разбор, кто-то пишет о караульных вышках, ползя по ливийской пустыне, кто-то доказывает что огурец с вилки можно снять глазом, своим собственным, понимаешь, левым головным глазом )).

    Кстати, набор не останавливается ни на миг! Кто таки восхочет нырнуть в Талисман, добро пожаловать.

Поделиться этой страницей