Бутон

Тема в разделе '2 Группа', создана пользователем Знак, 1 фев 2013.

  1. Знак Админ

    Бутон

    В окно комнаты, где на кровати лежала восьмилетняя Тася, светило солнце и, казалось, стучался сам месяц май. Можно было даже представить, что вот закончится весна, наступит лето и снова все будет хорошо. Однако дела обстояли совсем иначе, и стекла в окне старой хаты дребезжали просто от ударов копра на стройке.
    Уставившись в потрескавшийся потолок, откуда местами в такт уханью сыпалась штукатурка, девочка думала о том, что строители забивают не сваи, а гвозди в крышку ее гроба. Выражение это она услышала по телевизору, который был почти единственным развлечением. Тоскливый же, словно по покойнику, вой соседской собаки, брошенной хозяевами три дня назад, звучал в унисон мыслям…
    Тася не сомневалась, что скоро умрет, и этот домик, где жила бабушка, уже считала домовиной. Ей одной удалось выжить после того, как «дальнебой» снес «жигуленок» с трассы. Родители погибли сразу, а она «отделалась» травмой позвоночника и переломами. Потом было несколько операций, но денег на реабилитацию не осталось, да и не водились те в семье никогда особо. Из подслушанных разговоров взрослых, приходивших к бабушке, девочка знала, что без лекарств и восстановительных процедур в лучшем случае протянет полгода. За это время болезнь облепит изломанное тело подлыми пролежнями, а потом придет осень и заберет ее в тоскливую вечную зиму. Сами пролежни представлялись Тасе почерневшими ноздреватыми сугробами, которые хоронятся в тени забора, подстерегая добычу. От этого поначалу было очень жутко, пока в окно не заглянуло теплое весеннее солнце, а страшный образ не отступил, провалившись под землю.
    Теперь Тася уже не боялась, свыкнувшись с тем, что когда-то случится. Сейчас почти все было ей безразлично, вот только немножко жаль собаку. Той суждено умереть от голода еще раньше за высоким забором, привязанной цепью к толстой проволоке. Псина – соседи по-другому ее никогда не называли – всегда бросалась, гремя железом, вдоль нее к воротам, когда те открывались, пропуская кого-нибудь во двор.
    Как-то девочка тоже заскочила туда вслед за случайно прыгнувшим в щель между створками мячом. В памяти навсегда осталась оскаленная, в ореоле слюней, черная пасть, клокочущая рычанием и захлебывающаяся лаем. Еще запомнился оглушительный звон цепи, с визгом скользящей вдоль проволоки. Тогда она еле унесла ноги. Мячик сосед потом перебросил, ругаясь, через забор, но это уже был просто растерзанный ошметок красной резины…
    И все равно сейчас Тасе становилось не по себе, когда представляла, как подыхает брошенная собака. В одиночестве, на грязной холодной земле. Наверное, она тоже знает о своей неминуемой смерти. О том, что никто не рискнет зайти во двор и бросить ей кость. Никто из тех, кого всегда хотела загрызть…
    Хозяева Псины уехали навсегда, потому что весь район подлежал сносу. Все эти старые, как бабушка, домишки, бывшие когда-то окраиной города, понадобились под высотки и торговые центры. Люди станут там жить и покупать яркие красочные вещи, которые ей никогда не будут нужны. Они с бабушкой тоже давно бы переехали, но той сказали, что с больной внучкой может попробовать получить денег за землю. Теперь она с самого утра пропадала по конторам, но о том, как шли дела, молчала. Наверное, тоже плохо. Ничего, осенью все кончится, и бабушка будет делать, что хочет.
    Тася приподнялась на руках, чтобы взять со старого трюмо пульт к телевизору. В зеркале отобразились зеленые глаза на худом личике и коротко постриженные русые волосы. Девочка вздохнула – ей не нравилось отражение, оно ничуть не напоминало анимэшных красавиц. И никогда не напомнит. Она будет лежать такая строгая и спокойная…
    Вдруг краем глаза Тася заметила отражение чего-то белого, валяющегося в дальнем углу между шкафом и тумбочкой, где стоял телевизор. Может, это комок бумаги? Вряд ли. Бабушка у нее чистюля – каждый день подметает и моет полы, проветривает комнату. Она отвернулась от зеркала и присмотрелась. Белое осталось ни на что не похожим. Что же это могло быть?
    Девочке стало любопытно настолько, что она переползла в инвалидную коляску и, с натугой вращая колеса, поехала в угол. Лаги давно прогнили, и когда подъехала к углу, доски пола прогнулись, отойдя от плинтуса. То, что смахивало на комок бумаги, не опустилось вместе с половицами. Наоборот, оно стало как будто выше, и при ближайшем рассмотрении оказалось… ростком, на кончике которого виднелось нечто вроде бутона.
    Тася уставилась на невесть откуда взявшееся растение. Было оно нездорового бледного цвета, похожее на те ростки, которые выпускает картошка в подвале. Девочка смотрела на побег и думала, каким же сильным надо быть, чтобы вырасти из той вечной темноты внизу!.. Ей вспомнилось, как в прошлом году с Санькой, с которым в школе сидели вместе, искали в парке шампиньоны. В одном месте тот нашел гриб, который просто взломал асфальт, чтобы выбраться на солнышко.
    «Вот это воля к жизни! – сказал тогда Санька. – Спорим, у меня такая же? Я, когда вырасту, тоже буду сильным…»
    Сейчас Тася не помнила, что ответила однокласснику. Да и неважно это было – она уже не вырастет. Растение тоже. Даже если его не сорвет бабушка – все равно увянет. Может, его полить?
    Девочка оживилась, чего с ней давно не бывало.
    Да, да, обязательно полить. Она не даст бабушке вырвать побег. Пусть растет. Вдруг, это дерево? Оно будет расти, увидит солнце в окне, пробьет потолок и вырвется на волю. На его ветках птицы совьют гнезда и станут петь…
    Тася представила, как это будет красиво, когда рядом с печной трубой на крыше вырастет дерево, и покатила на кухню. Там она набрала в кружку воды и вернулась, тяжело дыша, обратно. Половина расплескалась на белую ночнушку, потому что очень неудобно крутить колеса одной рукой. Ну, ничего, она еще съездит…
    Насколько могла, Тася наклонилась над растением и широко распахнула глаза от неожиданности. Пока ее не было, стебель покрылся маленькими крючковатыми колючками, а бутон раскрылся овальными, чуть синеватыми лепестками и смотрел в ее сторону. Именно смотрел – внутри цветка виднелись черные точечки, будто множество глазок.
    Девочка улыбнулась своей фантазии и вылила воду в щель, откуда пробился побег. И внезапно ощутила чужую благодарность – словно волна мурашек пробежала прямо по мозгу. Было совсем не щекотно, а очень приятно.
    – Я еще привезу, – сказала Тася, – вот только отдохну немного.
    «Не надо, пока хватит», – ответил цветок.
    Девочка откинулась в коляске от удивления.
    – Ты говорящий?!
    «Да».
    – Значит, волшебный? – Ее сердце замерло.
    «Нет».
    – Почему? – разочарованно протянула она, и тут же хитро прищурилась. – Я знаю, что цветки не говорят, значит, ты волшебный. Я хочу…
    «Я не цветок».
    – А кто ты? Откуда взялся?
    «Закрой глаза».

    ***
    С каждым годом солнце светило все холоднее. И без того небольшое и бледное, оно стало давать все меньше и меньше тепла. Это он почувствовал всеми своими разбросанными по планете наростами. И начал умирать вместе с ними, отступая туда, где лучи еще могли согреть организм. Отмирая, наросты жухли и рассыпались в пыль, ковер поросли вокруг них серел и его уносил ветер. Те, кто их обслуживал, кормил и кормился ими, погибали тоже и больше не появлялись снова.
    Так продолжалось очень долго, и однажды он понял, что его может не стать, как не стало тепла – организм пропадет, как река, когда исчезла вода. Еще не вся и не везде, но рано или поздно вокруг возникнет пустыня, где не будет места жизни.
    Ему стало страшно. Он всегда помнил, как приятно было расти вширь, заставлять слуг разведывать все новые территории, где вскоре появлялись его наросты. А теперь всему конец…
    Он долго не знал, как быть, а затем додумался до того, что надо просто сделаться ближе к солнцу. И начал расти. Какое-то время он рос очень быстро, а потом неожиданно все закончилось, когда понял, что его со страшной силой давит к почве. Да и чем выше поднимался, тем холоднее было. Особенно по ночам. Вода становилась твердой, а слуги сначала вялыми, а потом мертвыми. Нужно было действовать по-другому и для начала обрести подвижность. Но как? Если раньше он мог просто силой желания менять месторасположение, то теперь все дальние наросты погибли…
    И он решил вырастить новое тело, чтобы переселиться в него. Оно отпочкуется от себя старого и потянется вверх. Надо будет взять с собой слуг, воды и подняться туда, к тем маленьким синим точечкам. Они сделаются больше и, быть может, согреют.
    Он знал, что иногда те приближаются, но не настолько, чтобы превратиться в солнце. Потом они, правда, улетали прочь, уменьшаясь, оставляя лишь след, который тоже медленно исчезал в ночном небе. Может, звали его с собой, а он не понимал?..

    ***
    Открылась входная дверь, и послышался голос бабушки:
    – Тасенька, я пришла!
    Девочка открыла глаза. Картинки, которые ей показали, были странными, ни на что непохожими. Особенно маленькое солнце среди звезд. И она сделала свои выводы.
    – Так ты… пришелец?! Марсианец?
    Он не успел ответить, а может, его заглушил голос бабушки:
    – А что я тебе принесла!
    Тася со страхом посмотрела на цветок. Надо сделать так, чтобы бабушка его не заметила!
    – Я тебя сейчас спрячу! – сказала она.
    «Я сам».
    И он начал уменьшаться, исчезая в щели, будто тая. К тому времени, когда в комнату вошла бабушка, бутончик уже скользнул под пол.

    ***
    Особь назвала его Марсианцем. Странное слово – это, вроде бы, насколько смог уловить, жилец другой планеты. Наверное, и в самом деле так. Как-то ему уже приходилось общаться на эту тему с одним местным жителем. Тот много размахивал руками, подпрыгивал на месте и хватался за голову, когда узнал о черной пустоте, разделяющей звезды и планеты. И клялся, будто расскажет об этом всем, потому как люди, мол, должны знать, что разум во вселенной не одинок, пусть его и разделяют громадные расстояния…
    Да, он, Марсианец, смог оторваться от своего дома. Не сразу, конечно. Он сделал бесчисленное множество попыток, прежде чем наконец-то вырастил тело, в котором удалось улететь к звездам. Довелось придумать, как выпускать газ, который вырабатывал новый организм из воды, чтобы оторваться от дома, ставшего холодным, но все равно не хотевшего отпускать. Там, внизу, тоже остался он. В старом теле. Это было необычно – видеть себя со стороны, думать об одном, но по-разному. А потом его бывшего не стало. С тех пор Марсианец умирал много раз, оставаясь собой. Ему нравилось бросать старые тела, переходя в новые, и наблюдать, как в том, кто еще недавно был им, угасает жизнь.
    Сейчас снова наступало подходящее время.

    ***
    На следующий день Тася, проснувшись, первым делом посмотрела в дальний угол и улыбнулась. Марсианец был на месте и смотрел в ее сторону.
    За окном снова ухал, но уже не таким мрачным могильщиком, копр, от соседей по-прежнему долетал унылый вой собаки. Девочка переместилась в коляску и подъехала к нему.
    – Привет, Марсианец!
    «Привет».
    – Я хочу, чтобы собака больше не выла.
    «Собака? Что это такое? Представь ее себе».
    Тася, как могла, нарисовала в воображении соседскую Псину. Получились очень большие клыки и бешеные глаза, мысленно приправленные изрядной дозой ее страха.
    «Ты ее боишься?»
    – Очень… Но… она умирает там, за забором.
    «Ты хочешь, чтобы ее там не было?»
    – А ты можешь так сделать?
    «Да».
    Марсианец снова ушел под пол, и больше в этот день Тася его не видела. Чтобы не скучать, она стала рисовать огромную бочку, похожую на ту, в которой с матерью переплыл море-окиян царь Гвидон. Вот только вместо воды вокруг бочки были звезды и большое лохматое солнце, а внутри сидел Марсианец.
    Такой вот сон приснился ей ночью.

    ***
    Собака лежала в будке. Устав безнадежно выть, она лишь поскуливала и не сводила взгляда с участка двора, где в густых сумерках еще виднелись ворота в заборе. Она верила, что те вот-вот откроются, хозяин подойдет к ней, потреплет по загривку, вознаграждая за службу, а потом накормит. Вместо этого в какой-то момент земля перед ней вдруг зашевелилась сразу в нескольких местах. Это Псину насторожило, и она тихо зарычала.
    Из-под земли прямо на ее глазах проклюнулись ростки. Собака втянула носом воздух. Пахло разворошенной землей и сыростью – ничего чужого или съедобного. Она снова уставилась на закрытые створки.
    Через некоторое время ворота что-то заслонило. Псина потрясла головой – перед глазами возвышались стебли с бутонами на них. В свете Луны было видно, как они трескаются, медленно распускаясь.
    Собака напрягла все оставшиеся силы, высунулась, загремев цепью, наполовину из будки и зарычала. И в этот момент цветы упали на нее…

    ***
    Марсианец очень давно не ел. Поначалу, когда очнулся от вибраций земли, поднялся из темноты и учуял девочку, он даже не уловил, что та разумна. Ей осталось бы недолго существовать, если бы вдруг не ощутил, что особь хочет сделать ему приятное. За всю свою очень долгую жизнь он редко сталкивался с тем, что его вообще кто-то замечал. А если это и происходило, то почти всегда лишь тогда, когда хотелось, чтобы на него обратили внимание. К примеру, когда охотился во время пробуждений. Да, на этой планете он привык проводить время в безопасных местах, надолго впадая в оцепенение. Таких, как, например, эта нора, вырытая еще тогда, когда строения над ней не было и в помине. Спячка оказалась неплохим способом ожидания времени, когда появится такая форма жизни, с которой можно будет чувствовать себя в безопасности.
    Марсианец сам пришел сюда издалека, потому что в этом мире не мог путешествовать силой желания. Вырастив себе новое тело с корешками-ножками, он медленно передвигался по и под поверхностью планеты. Случалось, иногда плыл, а один раз даже взлетел, но его, беззащитного в воздухе, едва не убили какие-то зубастые твари, и больше рисковать не хотелось. Первое время было очень интересно и даже немного не по себе – вокруг существовали организмы, хоть между собой и разные, но чем-то похожие на его прошлые тела. Правда, были они еще медлительнее его – Марсианец не отдавал себе отчета, насколько изменился с тех пор, как впервые осознал себя, – но особенно удивляло другое: все были сами по себе и не обращали на него внимания. Он хотел научить их объединяться, но привязанная к одному месту жизнь его явно не понимала.
    Была здесь и другая жизнь, но слишком быстрая. С ней он вплотную познакомился, когда та однажды поселилась в одной из его нор. Попытка вступить в контакт тоже завершилась ничем. Если, конечно не считать того, что форма жизни напомнила процесс собственного почкования, когда в один из моментов от нее отделились маленькие копии.
    Однако сколько Марсианец ни старался, так и не смог уловить, что другие замечают его присутствие. Тогда он чуток изменился и попробовал вступить в непосредственный контакт. К его удивлению, они оказались… Нет, не познавательными, а очень питательными. Он почерпнул из них гораздо больше энергии, нежели добывал раньше из почвы. Это изменило его представления о мире вокруг. И о продолжении своего существования тоже. Марсианец решил, что с помощью этих форм жизни цикл почкования будет значительно быстрее. А значит, таких, как он, станет больше, и снова появится возможность странствовать только силой желания. И оказался неправ – здесь все питались друг другом, и его зародыши погибали, не успев развиться. Нужно было найти нечто более долговечное.
    А потом Марсианец наткнулся на разум. Истинный, хотя и непривычный своими понятиями. Рассудив, что здесь открываются большие возможности, он не стал питаться носителем. Однако когда оказалось, что при малейшей попытке дать местному разуму знать о себе, тот хочет лишить его возможности существовать, новое мировоззрение снова претерпело изменения. И очередная попытка оказалась удачной, когда изменил подход к самому понятию контакта. Так показалось поначалу, а затем все опять пошло прахом. И вот появилась особь, которая легко откликнулась и даже сделала ему приятно.

    ***
    – Гляди, что я нарисовала! – сказала Тася на следующее утро, держа перед цветком рисунок.
    «Посмотри на него сама, а я увижу твоими глазами», – Марсианец всегда пользовался органами зрения слуг, которые теперь покинули его, не то погибнув, не то затерявшись среди местных форм жизни. Его хватало только на то, чтобы отличать тьму от света и холодное от теплого.
    Тася развернула рисунок к себе, и он увидел ярко-белый цветок на фоне зеленого пятна, окруженного черным цветом с маленькими синенькими кляксами. Марсианец уловил, что особь ждет приятной реакции. И хотя ничего похожего никогда не видел, все же дал понять, что доволен.
    Девочка зажмурилась от удовольствия – в голове снова забегали мураши. А в следующее мгновение широко раскрыла глаза. На этот раз от удивления, потому как сообразила, что не слышит воя Псины.
    – Ты спас собаку?
    «Ее там больше нет», – дал понять Марсианец.
    За время пребывания на планете он уже сообразил, что всей информацией с местным разумом делиться нельзя. Слишком уж странной и непостижимой бывает ответная реакция. Поэтому и к своей истинной цели наметил кружной путь.
    – Какой ты молодец! Я тебя сейчас полью! – Девочка дернула колесо, разворачивая коляску.
    «Потом. Хочешь снова ходить?»
    Ни капельки радости не осталось в голосе, когда Тася произнесла в ответ:
    – Но ты же сам сказал, что не волшебный…
    «При чем здесь это?»
    – Взрослые говорят, что мне поможет только чудо. А без волшебника оно никак не получится…
    «Что такое волшебник?»
    – Не что, а кто. Это тот, кто делает разные чудеса.
    «Кто такие чудеса?»
    – Не кто, а что…
    «Не путай меня».
    – Ну, чудеса, Марсианец, это… Ну, их не умеют делать люди…
    «Люди?»
    – Ну, такие, как я, как бабушка…
    «Я – не бабушка».
    Тася звонко рассмеялась.
    – Ты даже не человек, Марсианец.
    Он сделал свои умозаключения и нашел нужный ответ.
    «Тогда я – волшебник».
    Девочка от удивления раскрыла рот, ее сердце часто-часто забилось.
    – Ты сделаешь чудо, и мне больше не нужно будет умирать?
    «Да. Ночью».

    ***
    Когда стемнело, и в доме воцарилась тишина – мышей уже не было, он не брезговал никем, – Марсианец начал расти к месту, где находилась девочка. Стебель медленно, но неуклонно скользил по доскам пола, не слышно было даже шороха.
    Тася не спала, нервничая в ожидании. Раздевшись и укрывшись, она лежала на спине и не знала: верить или не верить обещанию волшебника – умирать стало привычным. Щелка в будущее мерцала радугой, но прошлое висело черными тучами возможного разочарования – думать о выздоровлении было страшно. Девочка и раньше много чего загадывала, но как же мало сбывалось!.. А мечтать хотелось. О том, что сможет встать и пойти своими ногами на улицу, во двор, в школу, где ее уже, наверное, успел забыть даже Санька…
    Она почувствовала прикосновение к постели и вздрогнула.
    – Марсианец, это ты? – прошептала Тася.
    «Перевернись на живот».
    Девочка сделала, как было велено. Холодный стебель скользнул под одеяло.
    «Сейчас ты заснешь».
    Кожу на спине кольнуло, и Тася погрузилась во тьму.

    ***
    Наутро Тася проснулась от странного ощущения. Покалывало пальцы. На ногах! Она долго прислушивалась к маленьким нежным иголочкам, а потом села и принялась чесать правую стопу. Кожа отозвалась на прикосновение!
    Девочка радостно засмеялась и посмотрела в угол – цветок смотрел в окно. Он сегодня был выше и мощнее, хотя все такой же бледный.
    – Марсианец, все получилось, – не то спросила, не то сообщила Тася.
    Цветок медленно повернулся к ней.
    «Я знаю».
    – И я выздоровею, правда?
    «Да».
    Теперь Марсианцу оставалось только ждать, когда новый он, оставленный в теле особи, даст знать о себе. Человек вырастет и этого периода времени наверняка будет достаточно – люди живут дольше тех форм жизни, которых ему доводилось встречать, – чтобы новый он созрел. И когда особь умрет, зародышу будет обеспечено питание… А может, и немного раньше.

    ***
    Через месяц они покидали старый дом. Грузчики выносили вещи, Тася сидела в инвалидной коляске – ходить у девочки без костылей еще не получалось, – и с удовольствием болтала ногами. Массажистка, которая приходила к ней – денежные дела бабушки в конторах тоже решились, – все никак не могла надивиться, что ребенок с такой травмой возвращается к нормальной жизни. Тетя Вера еще больше поверила в свой талант, а Тася ее не разочаровывала, потому что Марсианец был очень большой тайной. Девочка пообещала, что никому на свете о нем не расскажет.
    Наконец машина с грузчиками уехала, высокая пожилая женщина с улыбкой на усталом лице подошла к коляске и принялась толкать ее к калитке. Тася по возможности пыталась помогать, но колеса пачкали руки, и бабушка сделала ей замечание. Тогда девочка начала смотреть по сторонам, вертя головой. Она прощалась с садом, домом, клубникой на грядках около забора… И вдруг заметила среди еще зеленых ягод знакомый бледный побег с распустившимся бутоном, который смотрел на нее.
    – Прощай, Марсианец, – прошептала Тася. – Спасибо тебе. Ты тоже уходи отсюда…
    «Береги себя».
    Росток ушел под землю, вернувшись в большой клубень, который, собственно, и был Марсианцем. Тот медленно ощетинился корешками-ножками и начал удаляться от места, где все тряслось от ударов копра.
    Марсианец ощущал удовлетворение. На это раз он не сделал ошибки, не сообщил особи, что в ней всю долгую жизнь будет зреть зародыш, с которым обязательно встретится. В памяти не изгладился тот, кто первым согласился принять его семя, ошарашенный рассказами о звездах, черной пустоте и одиночестве. Жаль, что потом особь испугалась, будто такие семена со временем поселятся в каждом. Надо было же настолько устрашиться будущего, где жизнь станет вечной, чтобы заупрямиться и настоять на собственной смерти…
    Он помнил, как, затаившись в канаве, смотрел на эту смерть. Все пространство между высокими строениями было выложено камнями, а посередине лежали куски мертвых деревьев. Человека привязали к столбу посредине этой кучи и подожгли. Марсианец уловил его последние мысли, слишком быстрые и хаотичные, а потому неразборчивые. Они оставили по себе память о какой-то жертве будущему. Странное, так до сих пор и неосмысленное понятие. Впрочем, не менее чудное, чем название места, где тот умирал. Только такой разрозненной форме жизни могло прийти на ум назвать камни вокруг Площадью цветов…
    fiatik, Виктория, Андрей и еще 1-му нравится это.

Поделиться этой страницей