Мигранты (рассказ)

Тема в разделе 'Левий', создана пользователем Левий, 3 сен 2014.

  1. Левий Коктейль Молотова

    Три часа они сидели в аэрохабе Франкфурта, ждали подачи лайнера.
    За прозрачными стеклами по разлинованному желтым асфальту катались багажные тележки и заправщики, облепленные стикерами "огнеопасно".
    – Пап, – десятилетний Паоло подергал Луиса за рукав, – а может мы вернемся домой?
    – А что? – спросил Луис.
    – Мне страшно, – признался сын. – У них все горит.
    – Где?
    – По ти-ви, – сказала Мэл, поворачиваясь в неудобном пластиковом кресле, – подними голову.
    Луис посмотрел на прикрепленные над выходом жидкокристаллические панели. На них густо дымила сибирская тайга. Неуклюжие пожарные таскали шланги. Бегущей строкой шло: "...гектаров леса. Службы бессильны. Пожар грозит обрушиться на сибирские города".
    Царапнуло сердце.
    – Это с прошлой недели, – сказал Луис, морщась. – Это давно потушено. Я уже видел этот сюжет в пятницу.
    – Нас выкинут в снег, и мы сгорим, – Паоло задергал ногами. – Не хочу, не хочу, не хочу!
    – Заткнись! – крикнула ему Линда.
    – Заткнитесь оба!
    Всколоченная и не выспавшаяся после девятичасового перелета Мэл была страшнее неведомой России, поэтому дети тут же умолкли.
    – Линди, – сказал Луис, – ты бы подучила русский.
    Дочь фыркнула и отвернулась.
    Шестнадцать лет, трудный возраст. Волосы в разноцветных косичках, проколотые бровь и губа. Железная бусинка в языке. "У меня своя жизнь, папа".
    Луис вздохнул.
    Людей в зале было немного. Большинство дремало. Одна женщина лет тридцати, из офисных сучек, в строгих юбке и блузке, с накрученной конусом прической, нервно водила пальцем по планшету.
    – Куда мы летим, Луи? – приникла к его плечу Мэл.
    Луис вздрогнул – только что он спросил себя о том же самом. Куда я лечу? Куда я везу свою семью? В ад или из ада?
    "Нас выкинут в снег..."
    – В Россию, – он легко коснулся губами волос жены. – Ты плохо выглядишь.
    – Это нервы. Эти сволочи из банка...
    – Тс-с-с, – Луис приобнял Мэл. – Пусть они подавятся нашим домом.
    – Нам будет трудно.
    – Я знаю, русские все ходят пьяные, – сказал, сунувшись, Паоло, – и лежат в канавах.
    – Но они дают мне работу, – посмотрел в глаза жены Луис.
    – Если это какой-то обман... – у Мэл задрожали губы. – Я просто... я просто не знаю...
    – Все будет хорошо, – попытался бодро сказать Луис. – Давайте вместе повторим слова. Мама мыла раму! Как пройти в библиотеку! Какие ваши доказательства!
    Получилось коряво и вразнобой.

    Лайнер подали через полчаса.
    Он замер напротив зала, бело-сине-красный, с низкими, выдвинутыми вперед из-под крыльев турбинами.
    – Эм-си двадцать один, – прочитал вслух буквы и цифры Паоло.
    – Прикольно, – хмыкнула Линда.
    – Взяли свои рюкзаки и пошли, – скомандовала Мэл.
    Девушка приятным голосом объявила посадку. Рейс: Франкфурт-Санкт-Петербург. Стеклянные двери разошлись, около чертиком объявился улыбчивый до приторности стюард.
    Так могли бы приглашать на сковородку. Чуть-чуть правее и прижмитесь, бок лучше прожарится. Приятного полета!
    Вокруг завставали.
    Луис переложил из руки в руку сумку с разрешенными к провозу салфетками, электронной книгой, паспортами, документами и телефоном жены, проверил нагрудный карман – на месте ли приглашение. На месте. Ноги вдруг сделались ватными – куда ты торопишься, Лиус Соланси?
    – Луис? – обернулась Мэл.
    – Да. Все в порядке.
    Он догнал жену на полосе. Первый шаг дался с трудом, затем – все легче.
    Дети убежали вперед, к подъехавшему трапу. По нему медленно, белея коленками, спускалась стройная стюардесса в темно-синей форме. У ступенек выстраивалась очередь. Недалеко садился "эйрбас".
    – Билеты, Луис, – сказала Мэл.
    – Сейчас.
    – Мам, пап, давайте быстрее, – высунулся из-за спин толпящихся пассажиров Паоло. – Я здесь занял.
    – Пожалуйста.
    Четыре билета с тиснением, с голонадписью "аэрофлот", извлеченные из сумки, легли в ладонь стюардессе.
    – Господин Соланси?
    – Я, я господин Соланси, – сказал Луис, – а это мои жена, сын и дочь.
    – Места двадцать пять – двадцать восемь, – улыбнулась стюардесса.
    В салоне было прохладно.
    Луис и Мэл заняли крайние к проходу кресла, оставляя детям возможность устроиться у овальных иллюминаторов.
    – Мы летим черт-те куда, – вздохнула Мэл.
    – Да уж, – дочь отщелкнула столик. – И это "черт-те куда" чертовски далеко. Я там сдохну от скуки.
    Лайнер заполнялся. Приподнявшись, Луис обнаружил, что большинство кресел уже занято. Офисная, с конусовидной прической и клипсой в ухе, сидела через ряд, уткнувшись носом в "космополитен".
    Из сетчатых кармашков на спинках кресел торчали яркие рекламные буклеты. Мэл вытянула один. Луис от нечего делать последовал ее примеру.
    Его буклет назывался "Города России".
    Пермь, Рязань, Ярославль, Казань, Новосибирск, Сочи, Москва.
    Горло вдруг стиснуло.
    Огни ночных проспектов. Зелень парков. Тихий переулочек, уставленный детскими колясками и велосипедами. Огромный торговый центр. Вот что было на фото.
    Если это правда... Господи, пусть это будет правдой, взмолился Луис, глядя на эстакады и развязки, изгибы монорельса и высотки из стекла и металлоконструкций. Я побреюсь налысо, пообещал он. Два, нет, три года без пива!
    – Луис!
    Взгляд у Мэл был какой-то беспомощный. Буклет дрожал в руках.
    – Что? – спросил он.
    – Это их лайнер.
    – Не понял.
    – Они делают лайнеры! – сдавленным шепотом произнесла она.
    – Посмотри на это, – сунул Луис жене свой буклет.
    Мэл всхлипнула.
    – Луис, – сказала она, пытаясь не расплакаться, – это же счастливый билет. Мы вытянули счастливый билет.
    Паоло смотрел не понимающе.
    А лайнер побежал, побежал, мягко оттолкнулся от земли – прощай, Франкфурт.

    Ощущение счастливого билета не прошло ни в полете, ни по приземлении. Нет, оно только росло. Луис чувствовал, как улыбка непривычно, несмело растягивает лицо. Мы летим. Мы летим в новый мир.
    Лайнер долго гудел турбинами, выруливая, затем к иллюминатору придвинулось здание аэровокзала – насквозь прозрачное, воздушное, небесно-голубое.
    – Ты знаешь, какой здесь город? – наклонился к нему сын, чтобы поведать тайну, обретенную на высоте. – Огромный!
    – Такой? – показал руками Луис.
    – Больше! – сыну хотелось обнять весь салон.
    – Выходим, – бледная, кусающая губы Мэл пропустила к выходу пожилую чету. – Выходим, ради бога!
    Луис заметил, что она сложила крестом указательный и средний пальцы. Выросла, а все еще верит в эту примету! Сам он предпочитал молиться. Господи, пусть все...
    – Линда!
    – Да иду, иду! – дочь навертела на руку провода от наушников.
    У приземистого электробуса, ожидавшего пассажиров, ближний борт отсутствовал напрочь. Хватаясь за поручни, они влезли на низкую платформу одними из последних. Стюардесса, проверявшая билеты на посадке, махнула им рукой.
    Электробус тронулся.
    – Дорогие пассажиры! – загудело из динамиков. – Вы прибыли в Россию, город Санкт-Петербург. Сейчас вас отвезут к терминалу пограничного и таможенного контроля, в котором вы получите визы согласно цели и времени вашей поездки. Просьба не терять выданные пластиковые карты, это ваш документ.
    В кармане Луисовой куртки пиликнул телефон.
    – Линда, – наклонилась к дочери Мэл, – давай повторим: зво-нок, от-вет, ал-ло, я за-ня-та.
    – Я зна-ем, – мотнула головой Линда.
    – Ду-ра, – сказал Паоло. – Зна-ю.
    И удостоился от сестры шлепка ладонью по макушке.
    – Хватит! – шикнул на них Луис и прижал телефон к уху. – Да?
    – Луис Соланси? Здравствуйте. Вы уже долетели? – спросили его.
    – Только что. А вы Кирилл?
    – Да. Я жду вас на выходе из терминала. Светлая куртка, джинсы, табличка.
    – Хорошо.
    Электробус беззвучно повернул, оставляя аэровокзал по правую руку. Впереди замаячили ребристые коробки ангаров, но они не доехали и туда, свернули снова, направляясь к серому, ограниченному пластиковыми барьерами зданию.
    Створки на фотоэлементах. Стойки, арки досмотра, ленты проверки багажа. Светло-зеленые стены с узором из стрелок.
    – Сюда, пожалуйста, – позвал прошедших арку Луиса и его семью строгий молодой человек в военной форме. – Документы.
    – Вот, – выложив на стойку паспорта, Луис притянул жену к себе, а та прижала к себе Линду с Паоло.
    – Цель приезда? – поднял глаза молодой человек.
    – Работа. Получение гражданства.
    – Приглашение?
    – Извините, – Луис достал из нагрудного кармана распечатку. – У меня только такое.
    Взяв лист, пограничник ловко отстучал что-то на клавиатуре. Потянулись секунды ожидания. Луис почувствовал, что вспотел.
    – Ага, вижу, – сказал молодой человек. – Луис Энцо Соланси, инженер, проектирование тепловых сетей.
    – Да, так точно.
    – Приглашение от проектного бюро "Теплотон". С семьей.
    – Вот, – Луис подвинул к стойке Мэл, – это моя жена. Это дети.
    – Здрасьте, – сказал Паоло.
    – А я лесби, – заявила Линда.
    Мир померк в глазах у Луиса.
    Ему показалось, пол провалился под ногами. Представилось, как пограничник нажимает незаметную кнопку, и выскочивший патруль мордоворотов пинками гонит их обратно по полосе, в самолет, привязывает к креслам, захлопывает дверь. Адью, и никогда больше! Нам тут такие не нужны!
    Господи, да по ти-ви весь цивилизованный мир возмущался извращенной гомофобией России. Луис сам слышал про пытки и издевательства. В клиниках лечили электричеством, вышедших с флагами – избивали.
    Ах, Линда, Линда!
    У пограничника было слегка удивленное лицо. Сейчас, подумал Луис, сейчас он скажет: "А что вы тогда здесь делаете?". И все.
    – Хоть фрисби.
    Термопринтер одну за другой выплюнул прямоугольники виз.
    – Что он сказал, что? – прошептала Мэл, когда они, видимо, божьим попущением оказались в просторном холле перед залом для встречающих.
    Луис выдохнул.
    – Пошутил.

    Человека с табличкой "Соланси" не заметить было трудно. Блондин. И молодой. Моложе Луиса. Рукопожатие вышло твердым и деловым.
    – Здравствуйте, – сказал Луис.
    – Вы – смелый человек, – улыбнулся Кирилл.
    – В каком смысле?
    – С семьей – в страну кошмаров. К снегам и медведям.
    – А у вас правда медведи? – спросил Паоло из-под руки Мэл.
    – Конечно, – серьезно сказал Кирилл по-английски. – У меня в прицепе – запас балалаек. Штук триста. Будете скидывать медведям по одной через каждые сто метров. Это их здорово отвлекает. Рвут струны – заслушаешься.
    Линда застыла с приоткрытым ртом. Лицо у Луиса сделалось напряженным, а Мэл, будто за соломинку, ухватилась за его пальцы.
    – Как же... как же так, – выдавил, бледнея, Луис.
    – М-да, ну, вы... – растерянно произнес Кирилл и махнул рукой. – Пойдемте багаж получим и поедем уже.
    Их багаж, четыре сумки, одиноко крутился на ленте в зале выдачи. Все уже разобрали.
    – Вас бы, конечно, на аэроэкспресс посадить, – сказал их провожатый, благородно взвалив на плечо одну из сумок, – тогда бы сами увидели и снег в августе, и медведей в городе.
    – Кирилл, извините, но мы сейчас не знаем, чему верить, – сказала Мэл. – Наше ти-ви... Оно, видимо, не совсем объективно.
    – Я и говорю: вы – смелые люди.
    Затененное стекло створок разошлось, открывая вид на съезды, несколько затонированных автобусов и автостоянку, спрятавшуюся за аккуратно подстриженным кустарником.
    – Сюда, – сказал Кирилл, и они пошли к ряду поблескивающих на солнце автомашин.
    С газонов одуряюще пахло. Луис подумал, что это дезодорантом распыляют, да и Мэл подозрительно повела носом. У них перед домом трава не пахла совсем. Зато круглый год была зеленая и стояла торчком.
    – Рассаживайтесь.
    Кирилл дернул боковую дверцу не нового, но вполне ухоженного минивэна.
    – Супер! – Линда залезла первой.
    – Багаж в проход.
    Паоло, устроившись у окна, тут же свернул шторку. Луис построил из сумок небольшую пирамиду. Мэл села и откинула голову на подголовник.
    – Ну что, едем? – спросил Кирилл, забираясь в водительское кресло.
    – Едем, – сказал Луис, подсаживаясь к жене.
    Он так осоловел от постоянного тревожного ожидания, что сил смотреть, где и куда они едут, у него не осталось. Дорога укачивала. Рядом посапывала изможденная Мэл, а что там проплывало сквозь дрему мимо, что вырастало вдали – так не медведи же! Свет чередовался с тенью, комментарии Кирилла текли баюкающим аудиофоном – бу-бу-бу, – и Луис фиксировал: проспект Победы, метро, памятники, Невский, Эрмитаж. Надо будет сходить, обещал он себе, надо обязательно. Если все как в буклете, и так везде, то они буквально завтра... или даже сегодня...
    Неожиданно он поймал себя на очень простом ощущении: я – дома. Мы – дома. Удивительно. Где бы достать балалайку?

    Где-то через полтора часа они остановились у кирпичной многоэтажки, этажей под двадцать. Вокруг было зелено. На детской площадке метрах в десяти под присмотром мам и бабушек бегали, ползали по лесенкам и горкам дети. Было изумительно много детей.
    – Выгружаемся, – сказал Кирилл.
    – Уже? – сонно спросила Мэл.
    – Да. Второй подъезд, одиннадцатый этаж. Квартира сто восемьдесят третья. Жилье служебное, но вы сможете его выкупить. Если, конечно, захотите.
    Подъезд был чистый.
    Рекламные экранчики, видеокамеры, панель доступа. Три лифта – два пассажирских, один грузовой.
    Сгрузив сумку, Кирилл прижал к панели пластинку ключа.
    – Можно выбрать, какой лифт нужен.
    На этаже стояли кадки с цветами, вполне живыми, а одна стена была разрисована детьми – среди сине-зеленых елок по тропинке катился улыбающийся рыжий шар, а за ним бежали лиса, волк и медведь.
    Той же пластинкой ключа Кирилл открыл квартирный электронный замок.
    – Проходите.
    Квартира оказалась просторной, трехкомнатной, с внушительных размеров кухней.
    Сумки сразу определили в гардеробный шкаф, и Кирилл повел их как опытный экскурсовод: комната-раз, комната-два, комната-три, мебель не новая, но крепкая, ванная, вода горячая, холодная, туалет, постельное в ящиках, плита электрическая, звукоизоляция, щиток климат-контроля вот здесь.
    На прощание он каждому дал по дубликату ключа, а Луису вручил расчетную карточку.
    – На продукты и мелкие расходы.
    – А работа? – спросил Луис.
    – Я заеду за вами завтра, – сказал Кирилл.
    Дверь за ним мягко щелкнула.
    – Луис! – Мэл взвизгнула, как молодая, и повисла у Луиса на шее. – Луис, ты веришь в это?
    Ее горячие губы запечатлели на щеке мужа долгий поцелуй.
    – Ну, мам! – фыркнула Линда.
    – Бог есть, – сказал Луис.
    Они разобрали вещи, определились, где кто спит, сдернули пленку с мягкой мебели. С полчаса смотрели телевизор.
    Им показывали школы и небо, поля и дома, людей, улыбчивых и не очень, спасателей и военных, и учителей, и чиновников, и промысловиков, и в каждом Луис ловил ощущение причастности к жизни страны. Гордость за нее. Спокойную, уверенную гордость.
    Ему подумалось: я тоже хочу так.
    – Это другой мир, – тихо сказала Мэл. – Здесь все не так.
    – А как? – спросил Паоло.
    – Лучше. Иначе.

    Они вышли прогуляться до магазина.
    За детской площадкой обнаружился спортивный центр с тренажерами, кортами и баскетбольной площадкой (утром и днем посещения – свободные). С трех сторон к нему лепились ресторанчики и кафе. "Мама Пицца". "Папа Бутерброд". На специальной площадке мальчишки катались на скейтах.
    Разноцветная плитка ложилась под ноги, за высокими барьерами мелькали автомобили. Шелестел листьями ряд молодых липок.
    Линда, нацепив большие зеркальные очки, крутила головой в поисках будущих развлечений. Паоло обезьянкой прыгал по квадратам одного цвета. Мэл сверяла маршрут по смартфону и периодически расстреливала Луиса почерпнутой из сети информацией:
    – Справа поликлиника, за ней – отдел полиции... Через квартал – парковка, школа, детский досуговый центр... По улице Трудовой – "Электроинструмент", прокат, парима... парикмахерская...
    Луис шел с Мэл под руку и чувствовал, как город отзывается в нем каждым шагом. Ему казалось, его сердце подлаживается под неслышный ритм, отвечает пока несмело, но еще чуть-чуть – и зазвучит в унисон. Было даже удивительно. Я здесь, безуспешно внушал он себе, всего несколько часов. Меньше дня. И что же? Детройт, Солт-Лейк, Кавако уже видятся дурным сном. Та жизнь видится дурным сном, и только Мэл с детьми – вкрапления светлого...
    Господи, звенело в груди, ночью, перед трансатлантическим перелетом, я страшился, что бегу куда-то в пустоту, в ад, в Мордор. А сейчас готов смеяться: да, здесь снега и медведи, запасайтесь балалайками, до трехсот штук на прицеп.
    Улыбка выползла-таки на все лицо.
    Мэл посмотрела на него и заржала, как ненормальная. Черт, она помолодела!
    На переходе над шоссе они долго стояли все вчетвером. Даже Линда, сняв очки, щурилась на панораму, и лицо у нее менялось. Сквозь смерзшуюся, озлобленную, высокомерно-кислую маску вдруг проступило удивленно-растерянное выражение. Луис даже дал ему название. Оно называлось: "Папа, мы попали в сказку?"
    Автомобильный поток затекал под переход. Паоло придумал махать водителям, а через мгновение они махали уже все. И смеялись.
    Бог мой, как редко у них это получалось раньше!
    Торговый центр вздулся стеклянным пузырем среди клумб и ступенек, сходящихся к широким дверям.
    Внутри было просторно. Под высоким сводом пересекались балки, на которых висели гирлянды воздушных шаров. Крутились информ-табло. В маленьких киосках вдоль стен продавали ножи, чаи, карты доступа и журналы.
    В продуктовом маркете Мэл с ошалелым видом прошлась вдоль стоек и холодильников.
    – Луис, – сказала она, – даже там такого изобилия не было.
    – Что берем? – спросил Луис.
    – Все!
    – Эй-эй, ты не миллионерша!
    Там, подумал он, нагружая тележку, Штаты уже "там". Вот и проведена черта, отделяющая от потерянного дома, безработицы и вечной жизни в долг.
    Все это было "там".
    А здесь? Что будет здесь? Ответ на вопрос жил где-то внутри. Щекотал. Он был: посмотрим. Почти русское "авось". Кошмар! Луис Соланси, ты русеешь!
    Денег на карточке, несмотря на груженую с верхом тележку, хватило. Распихав продукты по пакетам, потащились домой.
    Знакомый переход, знакомая улица, знакомая плитка.
    Все знакомое!
    Даже люди казались знакомыми. Нет, своими.

    Мэл заснула быстро. В комнатах у детей тоже было тихо. Отстукивали секунды кварцевые часы. Тук-тук, тук-тук. И сердце – тук-тук.
    Климат-система дышала морем, слышался легкий бриз и шепот волн, лениво облизывающих песок. Ноги гудели. Где-то на задворках сознания топтались страхи, рычали, размахивали балалайками. Смешно, нелепые какие.
    Перед сном Луис вышел с домашнего терминала в сеть, зарегистрировался, дал встроенной камере снять сетчатку и получил полный доступ. Никто его не ограничил ни в связи со Штатами, ни в пользовании информацией. Лети!
    Он отбил несколько писем: знакомому, нашедшему ему вариант работы в России, родителям Мэл и парню, с которым договорился, что, если удачно устроится, то попробует перетянуть его к себе. Парень был неплохим теплотехником.
    Письма ушли, но подтверждений о получении Луис не получил. А от родителей Мэл через несколько минут отобразился и вовсе странный ответ: "Держитесь! Помочь ничем не можем". "Фрэнк, Дженни, почему держитесь?" – написал он. "Там так страшно! – объявились строчки. – Запаситесь теплой одеждой, чтобы не мерзнуть".
    Луис даже потряс головой, но слова не исчезли. Мерзнуть? Он вышел на новостные сайты.
    О России там писали мало, но если писали, то обязательно какие-то ужасы. О гигантской коррупции, о протестах и погромах, о скором падении власти. О маховике военной мобилизации и многочисленных лагерях политических узников. Читать это было настолько дико, что Луис не удержался и под одной из статей оставил обличающий комментарий. Комментарий тут же потерли. В объяснительном письме администрация сайта сообщила ему, что он, Луис Энцо Соланси, совершенно не представляет себе реального положения российских дел. А в приложении прикрепила видео. На нем неопрятный и толстый бородач, сверкая в камеру безумными глазами, кричал: "В России всех зомбируют. Всех! Начиная с грудного возраста! Они с детства помешаны! Там неправильный народ! Срочно необходима дезомбификация! Только шапочки из фольги..."
    Нет, на самом деле, конечно, Россия не была страной без недостатков. Видел Луис и убогие деревеньки, и разбитые дороги, и глупость и наглость человеческие, запакованные в мундиры и дорогие костюмы, – на российских сайтах и страницах блогеров тоже хватало негатива. Но общий настрой все равно оставался светлым. Люди верили в самих себя.
    А еще Луису очень понравилось видео "Молодой России". Три мальчишки и две девчонки озвучивали результаты опроса поколения пятнадцати-шестнадцатилетних. Своего поколения. Фоном шли улицы и просторы. И небо. И сопки. И холмы. И города с высоты птичьего полета.
    Звенели голоса.
    Жить честно. Работать на совесть. Помогать людям. Поступать по справедливости. Любить свою Родину.
    Луис повторял это про себя, пока все-таки не заснул.

    Утром Кирилл подвез его на работу.
    Показал станции метро, показал остановки и парковки, прокатил по скоростному диаметру. Директор "Теплотона" (Дмитрий Савелие-вич, повторить про себя, Савелие-вич) оказался мужчиной солидным, но живым, дистанцию не держал, по тестовому проекту Луиса высказал вполне дельные замечания.
    – Вы нам, собственно, подходите, – сказал он, хитро поблескивая глазами, – но мы бы с Кириллом вас погоняли еще, если не возражаете.
    Луис не возражал.
    Часа три он с нуля тянул от гипотетической газовой котельной магистральные и распределительные сети на жилой квартал и участок производственной застройки, расчитывал пропускную мощность и диаметр труб, площадки под колодцы, количество компенсаторов, арматуры и тепловых пунктов.
    Кирилл помогал с гостами и снипами, директор бегло проверял расчеты.
    Пространственная компьютерная модель пускала отростки, щетинилась выступами, росла в ширь и в высоту и пестрела пометками под метрами проложенных сетей.
    Луис взмок.
    – Это вчерне, надо еще дополнительно просчитать...
    – Не надо, – директор выключил монитор и протянул Луису руку. – Вы приняты. Пойдемте знакомиться с коллективом.
    Коллектив оказался разношерстный, но дружный.
    Луиса приняли сразу. Он еще не все понимал по-русски, но искреннюю расположенность чувствовал и без слов. Выделенный ему стол тут же обогатился карандашами, выточенной на 3дэ-принтере кружкой, электронными стикер-метками и веселым календарем.
    Из десяти человек двое были одного с Луисом возраста, остальные – лет на пять-семь моложе. Не удивительно, что люди постарше взяли над ним своеобразное шефство, объясняя, где проектная документация, где заказы и справочники, а где – типовые макеты. Рабочий день – шесть часов, но при необходимости – до упора. Еще два часа – это личное время на занятия спортом (бассейн, манеж поблизости) или повышение квалификации.
    Луис и не заметил, как пролетел день.
    Подгонял под себя инструментарий, строил простенькие модели, примерялся к тем или иным открытым проектам, разбирая техзадания и ограничения по мощности и сверяясь с профилем местности.
    От приятной усталости голова уплывала куда-то под потолок.
    За окнами потемнело. Оглянувшись, Луис увидел, что никто еще не ушел домой. Даже директор что-то жарко обсуждал с Кириллом в стеклянном аквариуме кабинета.
    Они положительно сумасшедшие, подумал, улыбнувшись, Луис. И мне это нравится. Мне нравится быть сумасшедшим.

    Мэл перехватила его на улице.
    – Прогуляемся? – она взяла его под руку.
    Шары фонарей висели высоко над дорожками, свет путался в листве деревьев. Фасады, украшенные светодиодной подсветкой, плыли по вечеру загадочными кораблями. Летучими, но совсем не страшными Голландцами.
    – Куда идем? – спросил Луис.
    – К спортивной площадке, за Паоло.
    Шуршали шаги.
    Люди шли навстречу или сидели на узорчатых скамейках. Голоса и негромкий смех звучали то здесь, то там.
    – Устал? – спросила Мэл.
    Луис кивнул.
    – Представляешь, они все фанатики. Любят свою работу.
    – А ты?
    – И я. До сих пор прикидываю, как проложил бы одну заковыристую теплотрассу.
    – Луис, что с нами?
    – Ты о чем?
    Мэл остановилась.
    – Я была в миграционном бюро. В течение двух месяцев мы можем вернуться обратно. Штаты примут.
    – Ни за что!
    Мэл рассмеялась. Они обнялись.
    – И все же, что с нами? – прошептала она.
    – В каком смысле? – насторожился Луис.
    – Мы здесь всего два дня, а мне кажется, что я всю жизнь жила здесь. Или хотела жить. Здесь дышится, понимаешь?
    – Тебе нужна шапочка из фольги.
    – Нет-нет, послушай, – Мэл взяла его за руки. – Здесь другие люди. Я сегодня ходила по улицам, разглядывала... Было так странно! Они словно... Они словно не для себя живут. Или не только для себя. Они будущим живут! Детьми! Страной! Общим будущим! Похоже, они даже знают, каким оно должно быть. Добрым, светлым, нести всех на своих плечах. Я чувствую это. Я чувствую, как меня затягивает. И поэтому так легко.
    – Так это же хорошо.
    – А я боюсь, – сказала Мэл.
    – Чего?
    – Не соответствовать. Я очень этого боюсь.
    – Ну и не соответствуй.
    – А я хочу соответствовать, понимаешь? Этого не было там. Не было ни в Детройте, ни в Кавако. Там ты как будто один против всех, и никто тебе никогда...
    – Тебе точно не нужна шапочка из фольги? – склонил голову Луис.
    – Ну не сбивай меня, пожалуйста!
    В глазах Мэл задрожали слезы.
    – Что ты, что ты, – притянул ее к себе Луис.
    – Мне с детства, – задышала она ему в ключицу, – с детства внушали, как здесь гадко, какие кровожадные здесь все... Грязь, пьяные, русская мафия...
    – Медведи и балалайки.
    – И это тоже. А я стою здесь и не вижу ничего этого. Все то, прошлое, облетает. Что там было, кроме лжи?
    – Ну, – протянул Луис, – в интернете я видел фото здешних депрессивных местечек. Бывшие моногорода. И много еще чего.
    – Я не про это.
    – Все хорошо, Мэл, – сказал Луис, целуя жену в висок. – Впереди у нас – что? Целая жизнь!

    Паоло играл в футбол.
    Площадка была небольшая, детская, но трибуны, табло и сетка, защищающая от вылета мяча, придавали ей вполне серьезный статус.
    И зрителей было много, причем болели они по-настоящему – кричали, гудели, советовали. С верхней скамьи бил барабан.
    Паоло бегал в кем-то подаренной футболке сборной Италии. Он держал левый край и центр, ему противостоял смуглый техничный мальчишка, все норовящий прокинуть мяч между ног. Иногда у него это получалось.
    Луис и не думал, что соккер может его захватить. Он следил за метаниями игроков, атаками на ворота, следил за Паоло и, когда после удачной борьбы сын отобрал мяч и от души пнул его вперед, а Мэл закричала: "Молодец, сынок!", закричал и сам.
    Комментатор заводил, подсказывал и называл всех по именам. Голос его гремел: "Атака по правому флангу... диагональ... Сергей Басов перехватывает... на пути его как всегда Паоло Соланси..."
    Луису казалось, что перед ним разворачивается битва гигантов.
    Команда Паоло проиграла, но с разницей всего в один гол. Сын, раскрасневшийся, еще не отошедший от матча, подбежал к ним с полотенцем на шее.
    – Классно, да? – спросил он сразу. – Еще бы чуть-чуть и сравняли. Ничего, послезавтра – реванш.
    – Тебе нравится? – спросила Мэл.
    – Еще бы! – Паоло потоптался, глядя, как мальчишки его команды пропадают в дверях спортивного комплекса. – Я побегу? Там еще душ, разбор полетов...
    – Беги, – сказал Луис, – но мы ждем.
    – Я быстро, – взмахнул полотенцем сын. – И это... – он обернулся на бегу. – Я вас люблю, вот.
    Вечер удивительных признаний.

    Через полчаса они втроем шли обратно.
    Паоло трещал сорокой. И что звать его лучше Пав. И что в школу он пойдет, где уже учатся его приятели. И что ему надо серьезно налечь на учебу. И что их куратор скоро планирует игру "Форпост", а это неделя в лесу.
    Луису не хотелось просыпаться.
    Господи, думалось ему, какой реалистичный сон! Вот она, мягкая рука Мэл, ее пальцы. Вот сын. Вот дорожка и здания-корабли.
    А там, в обыденной действительности – выселение из дома, люди в пластиковых перчатках, жизнь в машине, стойкая вонь, въевшаяся в обивку, и самые дешевые соевые консервы. Ах. Да, еще лужица мочи, сквозь решетку стекающая в коллектор.
    Я сплю, сплю.
    – Луис.
    Луис улыбнулся Мэл.
    – Извини, задумался.
    Навстречу им шла компания молодых ребят. Веселые девушки и юноши. Две гитары, один букет, ни одной балалайки.
    – Линда!?
    Если что и могло еще Луиса удивить, так это присутствие дочери среди своих ровесников. С детства она чуралась одноклассников, считая, что никто не может ее понять. "Я – особенная, папа. А они все – мерзкие твари". Тут не спорить, тут только вздыхать и надеяться, что это пройдет, не сейчас, так через год или через два. Не может же не пройти?
    И вот...
    – Пап, привет.
    Пирсинг в брови у дочери отсутствовал. Луис был готов поручиться, что и железная горошина исчезла из языка.
    – Здравствуй.
    – А я вот... познакомилась... – сказала, кусая губы, Линда.
    Молодые люди, оживившись, высыпали на Луиса ворох имен. Пожимая руки, он пытался запомнить: Игорь, Вера, Влад, Тим, Инна. А кто – кто?
    Открытые лица. Разные, но искренние.
    – Очень приятно.
    – А вы куда? – спросила Мэл.
    Оказалось, что на фуникулер. Рядом есть кольцевая станция, и на город можно посмотреть с большой высоты. Весь Питер как на ладони. Огни, огни. До горизонта.
    – Линда, – наклонила голову Мэл.
    Молодые люди вежливо отошли к скамейкам, оставляя родителей с дочерью наедине.
    – Мам, я уже взрослая, – Линда показала язык строящему рожи брату.
    Луис фыркнул – уж больно мимика не вязалась со словами.
    – Через два часа дома, – посмотрев на Луиса, строго сказала Мэл.
    – Спасибо, – Линда чмокнула ее в щеку и махнула друзьям рукой.
    Ожидающая ее компания грянула гитарным перебором. Кто-то рассмеялся.
    – Они совсем другие, – шепнула дочь.
    – Я знаю, – успел шепнуть в ответ Луис.

    Уже в постели Мэл сказала ему:
    – Так не может быть.
    – Может, – возразил Луис. – Есть кармические законы Соланси.
    Мэл расхохоталась.
    – Только без этого, хорошо?
    – Хорошо. Но по этим законам я просто обязан побриться налысо.
    – Ты кому-то обещал?
    – Самому себе.
    – У-у, тогда я сбегу от тебя в какую-нибудь ужасную дыру.
    – Ага. Я найду тебя, и мы отстроим ее заново. Для всех, кто живет сейчас и будет жить после.
    – Какие жуткие слова!

    – Потому что я живу в России. Среди голодных медведей, подманивающих одиноких путников игрой на балалайках.
    Знак, Atlas и fiatik нравится это.
  2. fiatik Генератор антиматерии

    радует, что кто-то где-то что-то пишет
    не язвлю, завидую) фиатик за последние четыре месяца толком ничё и не слепил)
  3. Левий Коктейль Молотова

    А кто вам мешает?
    Если есть о чем писать и вера в собственные силы - вперед!
  4. fiatik Генератор антиматерии

    раздрай на Украине мешает
    это рядом с нами, слишком близко, там куча родни и тд
  5. Atlas Генератор антиматерии

    "Бегущей строкой шло:" м.б. "Бегущей строкой шли новости:"?
  6. Atlas Генератор антиматерии

    Гы-гы-гы! "Какие ваши доказательства!"
  7. Atlas Генератор антиматерии

    А непростая вещица, очень круто.
  8. Левий Коктейль Молотова

    Спасибо.
  9. kxmep Генератор антиматерии

    Понравилось.
    Автор молодец.
  10. Левий Коктейль Молотова

    Автор, как мне видится, все же пересиропил, а в двух местах по правдоподобности прокололся. Но это я так...
  11. Знак Админ

    Класс! :) Читать всем украинцам.
  12. kxmep Генератор антиматерии

    Есть чуток. Но некритично.
    Общее впечатление хорошее.
  13. galanik Генератор антиматерии

    Общее впечатление - фантастика. Я так и восприняла: герои уехали "в светлое будущее" и им снится Россия, которой они не знают.

    Питер - это теснота, выхлопная вонь, гул автомобилей днем и ночью. Люди не смотрят в глаза, все хмурые, однообразно серые, подростки кривоногие. Просторных дворов нет, везде машины, машины, машины. Радости нет, простора нет. Будущего уже нет.

    Но рассказ приятный. Хочется плакать...
  14. Atlas Генератор антиматерии

    У меня просторный двор, там уже есть фонтан, скоро в нем будет стоять моя статуя, вокруг цветочные клумбы, альпийская горка, елочки, яблони, тополя, рябина, разноцветная сирень... Каждая зараза знает меня в лицо, а мне все нипочем.
  15. galanik Генератор антиматерии

    Роден тоже изваял Бальзака почти в голом виде.
  16. Знак Админ

    Статуя в фонтане... Наверное неплохо будет смотреться в лучах заката. )) Но вот ранней весной и осенью меня бы дрожь пробирала при взгляде на. Издержки ассоциаций.
  17. Atlas Генератор антиматерии

    фоты будут, примите валокордин
  18. Знак Админ

    трепещу :eek:

Поделиться этой страницей