Неспасенный

Предваряя.
Текст вроде бы и фантастика, а вроде бы и нет. Чёрт его знает, что это.

Поезд из Ярославля в Москву идёт три с половиной часа. За это время Юрий Львович Ягов собирался познакомиться с курсовой работой, которую ему навязали в институте. Ягов читал там лекции по спецкурсу «Психология депривации», который сам же когда-то и разрабатывал. Ещё до того, как перешёл на работу в МЧС. Теперь в институте он бывал только по субботам и только ради спецкурса.
Ягов вытащил из сумки ноутбук, устроил его на столике. Хорошо, когда в купе ты один, никому не помешаешь, да и тебя никто не будет отвлекать. Пока загружалась операционная система, Ягов выглянул в окно. Лучей утреннего солнца ещё не было видно из-за железнодорожного вокзала, но в небе напротив уже розовели облака, и всё виделось по-утреннему чуть красноватым. Ягов повернулся к ноутбуку.
В то время, пока открывался документ, дверь в купе отодвинулась, и внутрь ввалился круглолицый человек. Пахнуло табаком. Незнакомец посмотрел на Ягова и улыбнулся, тот улыбнулся в ответ.
– Вот вы где! – громко сказал человек и улыбнулся ещё сильнее. – Чуть было не потерял вас!
Человек бросил сумку на свою скамью и, чуть наклоняясь, протянул руку Ягову.
– Василий! – сообщил он, всё так же улыбаясь.
Ягов автоматически пожал руку. Что происходит, он не понимал. Но то, что он будет ехать не один, разочаровало.
– Кто вы? – уточнил он.
– Я же говорю, Василий! – сказал незнакомец, устраиваясь напротив.
– Я вас не знаю. Вы меня ни с кем не перепутали?
– Нет, не перепутал, – сообщил этот Василий. – Вы ведь Николай Иванович Пирогов?
– Нет, – Ягов уже не улыбался, напротив, он начал злиться.
– Да, да, шучу я, – пояснил Василий. – Вы – Юрий Львович Ягов, медицинский психолог, специалист МЧС. Так?
– Допустим, – холодно ответил Ягов, прикрыл ноутбук и внимательно посмотрел на Василия, выискивая у него признаки безумия.
– Я здесь по очень деликатному делу, – сказал Василий, взмахнув перед Яговым указательным пальцем и немного понизив голос.
– Что за дело? – Ягов отложил ноутбук.
Тем временем поезд тронулся, не резко, но настойчиво ускоряясь.
– Вы ведь работали в медицинской комиссии, занимающейся отбором претендентов на зимовку в антарктических станциях? – спросил Василий.
– Откуда это вам известно?
– Ах, пустяки, вокруг же люди, – Василий рассмеялся.
– Ну, допустим, я занимался отбором людей для работы в условиях депривации. Вы это хотели знать?
– Да это мы и так знаем, – Василий достал платок и вытер выкатившуюся от смеха слезинку. – Дело вот в чём…
– Вы! – прервал его Ягов. – Что значит «мы»?! Что вообще всё это значит?
– Успокойтесь Юрий Львович, успокойтесь, сейчас всё объясню, – взмахнув руками, произнёс Василий. – Так вот, я здесь по поручительству одной небольшой нефтегазовой компании. Сейчас они планируют психологический эксперимент, как раз связанный с депривацией. Мы считаем, что лучшего специалиста для психологического отбора нет.
Ягов молчал и грозно смотрел на Василия.
– Мы готовы заплатить вам сразу четыреста тысяч за десять дней работы, – добавил Василий.
– Чёрти что, – пробурчал Ягов и уставился в окно. Поезд набирал ход и проезжал Которосль.
Всё было непонятно. Четыреста тысяч, нефтегазовая компания, психологический эксперимент. Ягов пытался связать всё это, но оно никак не связывалось. Наконец, ничего не сообразив, он снова повернулся к спутнику. Оказалось, что Василий всё это время смотрел на него, ожидая ответа.
– Зачем нефтегазовой компании психологический эксперимент? – спросил Ягов. – Я ровным счётом ничего не понял. Как вообще называется эта ваша компания?
– Компания называется СНГК-2100, её владелец, если вам это неизвестно Григорий Устинович Двинской. Он известный меценат, финансирует деятельность психологических и медицинских кафедр в нескольких университетах. Вас приглашает лично он.
– А как к этой компании относитесь вы? – уточнил Ягов.
– Я здесь, чтобы пригласить вас. Вот и всё. К эксперименту я не имею ни малейшего отношения и вряд ли введу вас в курс дела.
– А вы понимаете, что май, это не самое лучшее время для того чтобы вот так вот сорваться, бросить всё и заниматься непонятным мне экспериментом. К тому же у меня курсовики, работа, в которой я занят. Решительно невозможно.
– Скажитесь больным, – простецки предложил Василий. – Возьмите больничный лист на эти десять дней. Нет, если вам не нужны хорошие деньги за эту, в общем-то, простую работу, то извините. Мы найдём кого-нибудь другого. Не думаю что это так сложно. Но вы у меня в списке кандидатов первый. С наилучшими рекомендациями.
Василий замолчал. Зашла проводница, худенькая, болезненного вида женщина. Проверила билеты, предложила купить лотерейки. Ягов и Василий отказались, равно как и от постельного белья. Проводница, вздохнув, ушла.
– У вас родственники в Ярославле? – внезапно спросил Василий.
– Да, – машинально ответил Ягов.
– Они могут заболеть на неделю, – предложил Василий.
– Слушайте! – повысил голос Ягов. – Отстаньте от меня. Хорошо?
– Хорошо, – ответил Василий.
И моментально отвернулся от Ягова, словно потерял к нему всякий интерес. Вытащил из сумки электронную книжку, включил её и демонстративно погрузился в чтение. Некоторое время в купе царило молчание. За окном закончились дачные посёлки, промелькнул дом обходчиков.
– Как вы нашли меня? – спросил Ягов.
– Что? – Василий оторвался от чтения. – Как нашёл? Это моя работа.
– И всё-таки интересно. Обычно такие приглашения делают более официально, что ли. Не в вагонном купе.
– Мы хотели, чтобы это приглашение было неофициальным. Видите ли, Юрий Львович, подобные эксперименты намечаются и ещё в нескольких странах. Поэтому мы хотим начать именно сейчас и не афишируя начало, чтобы опередить всех. Вообще, этот эксперимент могут поставить и профессора тех институтов, что спонсируются СНГК-2100. Но мы бы хотели именно вас, как уже опытного в таких делах специалиста. Всё-таки депривация, это очень сложные условия. Вот, например, сколько отработав один год в Антарктиде, возвращаются туда ещё?
– Процентов тридцать пять, – ответил Ягов.
– Вот видите, как всё сложно. Вы же, как никто другой понимаете, чем угрожают ошибки! Один человек, который не может ужиться с остальными, вероятно будет причиной серьёзных бед, как для себя, так и для других. Это очень тонкая материя!
– Это я понимаю, – заметил Ягов. – Но ведь у вас не Антарктида. В подобных экспериментах всегда можно вывести человека, заменить его другим.
– По мнению организатора, это будет невозможно.
– Но почему? Кто, чёрт возьми, организатор?
Василий задумчиво побарабанил пальцами по столику.
– Организатор лично Двинской. Суть эксперимента, повторяю, мне неизвестна. Начальные условия я вам указал.
– Но вы лично, что по этому поводу думаете? – спросил напрямую Ягов.
– Я? – Василий ухмыльнулся. – Ну, так скажем, Двинской довольно специфичен, замкнут и, я бы даже сказал, странен. Я думаю, что это его личные причуды. Как там, в психологии? Комплексы? Наверное, у него какие-то детские комплексы. При этом он не ищет лёгких путей, иначе я бы здесь не сидел, пытаясь вас уговорить, хотя, вижу, дело это безнадёжное. Но он очень хочет провести этот эксперимент. Как я понял, это дело его жизни, как ни странно. Будь я на его месте, я бы целью жизни выбрал что-нибудь занятнее. Но я на своём месте. А он на своём.
– Думаете, мне будет интересно с ним познакомиться? – уточнил Ягов.
Василий пожал плечами.

О серьёзных экспериментах по депривации на большие сроки ничего не было известно. Ягов даже позвонил своему знакомому в США. Он не знал о таких планах своих коллег. Следовательно, Василий врал. Или это были какие-то подпольные эксперименты. Всё это было очень странно.
Тогда Ягов позвонил Лёше Мохову. Когда-то они учились вместе в институте. Потом даже работали в одной лаборатории. Но, почти сразу, их пути разошлись, Ягов попал в МЧС, а Мохов, отслужив в армии – в ФСБ.
– Да, – мягко, с кошачьими интонациями ответил в трубку Лёша.
– У меня серьёзный вопрос. – Сразу перешёл к делу Ягов. – Можешь для меня выяснить кто такой владелец нефтегазовой компании СНГК-2100, Григорий Устинович Двинской?
– Гм, Юра, ты чего? – Лёша удивлялся. – Тебя когда в поисковых системах забанили? И у тебя не грузится Википедия?
– Только не смейся, – сказал Ягов, – я думал, у вас есть какая-то специальная информация. Ну откуда, кто такой. Смешно, но в Интернете о нём написано мало. И статья в Википедии, гм, недостаточно полная.
– Юра, тебе нужны данные о том, где и когда он сидел? – усмехнулся Лёша. – Ты менять работу надумал?
– Нет, не совсем, – ответил Ягов. – Лёша, у меня есть небольшое дело, связанное с Двинским. Вот я и хотел уточнить…
– Контрабанда нефти? – пошутил Мохов.
– Нет, по моей специальности, – ответил Ягов. – В общем, я хотел бы знать о нём поподробнее.
– Ладно, посмотрю попозже, у меня сейчас несколько важных дел, – ответил Лёша. – Если что-то интересное найду, то завтра перезвоню.
– Лёш, завтра я буду уже в Сибири, – ответил Ягов. – У меня билет на самолёт.
– В Сибири, – медленно, словно наслаждаясь словом, сказал в трубку Лёша. – Неплохо. – И пропел иронично: – А я еду, а я еду за деньгами, за туманами пусть едут дураки. Думаешь, там не будет связи и интернета?
– Непонятно, – ответил Ягов. – Думаю, всё же не настолько глубокая Сибирь и связь будет.
– Передавай привет медведям, – отозвался в трубку Лёша. – В общем, если что найду, то позвоню.

Двинской, Григорий Устинович, судя по интернету, был совершенно зауряден: ничего не значащая дата рождения, экономический факультет университета, работа экономистом в каких-то скромных фирмах. У такого человека главной приметой будет то, что он средних лет. Всё. Верхом заурядности была его фотография: обыкновенный темноволосый мужчина, в белой рубашке и галстуке, с шальными глазами, словно фотографировался на паспорт. Средний во всём. Но. Самое интересное, что на несколько лет сведения о нём пропадали, а спустя затем он вдруг поймал судьбу за хвост и стал главой правления небольшой Сибирской нефтегазовой компании, той самой СНГК-2100.
Ягов был в замешательстве. Фэйк какой-то. Или подставное лицо. Было единственное интервью, где Двинской говорил ничего не значащими фразами о разведке нефти и газа на севере одной из областей Сибири. Несколько глупых телевизионных роликов, полных энтузиазма: губернатор поддерживает, скоро начнётся газодобыча. Был ещё какой-то скандал. Снесли, точнее, перенесли памятник жертвам ГУЛАГа. Зачем и почему в ролике сказано не было. То есть именно на этом пятачке собирались добывать газ. Или нефть. По представлениям Ягова выходило следующее: на чьи-то деньги организовали компанию, сделали вид, что начинают добычу газа, а потом запланировали какой-то совершенно мутный эксперимент. Академия наук была не в курсе этого эксперимента. Это Ягов тоже выяснил. Всё было чертовски запутанно, непонятно и, возможно, опасно. Мохов не позвонил, Ягов вспомнил о нём уже сидя в самолёте. Лететь нужно было три часа, но с учётом поясов выходило, что прилетает самолёт уже утром. Ночное Домодедово посветило на прощание огнями, самолёт набирал высоту.
Нужно было изучить курсовую работу. Ягов включил ноутбук и открыл файл. Начал читать актуальность работы. Промелькнули фамилии Мертон, Дюркгейм, Фрейд… девиантное поведение… педагогика и психология… ещё какие-то фамилии…
Курсовая не читалась, буквы расползались, сливались и смысл прочитанного ускользал. Да, такое нужно читать на свежую голову. Ягов же вдруг ощутил себя уставшим. Прошедшим утром он ехал в Москву на поезде, а ночью уже летит в Сибирь. И всё это ради непонятного эксперимента, которого, может и не быть, ради четырёхсот тысяч, которые, возможно и не получит, если всё это чей-то злой розыгрыш. Ягов закрыл ноутбук и откинулся в сидении. «Возможно, это просто розыгрыш», – подумал он, закрывая глаза.

Ближе к концу полёта в самолёте заплакал малыш. Спать было уже невозможно, и голове стало ещё хуже, возможно и от низкого давления в самолёте. При снижении начало болеть ухо и не прошло даже после посадки, как ни старался Ягов дышать в нос. Всё получалось нехорошо.
Из самолёта вышел раздражённым. Солнце уже оторвалось от земли, но майское утро в Сибири было прохладным. Багаж Ягов не брал, только рюкзак с необходимыми вещами, да ноутбук с тестами. Таксисты наперебой приглашали ехать, но Ягов отказался. Нужно было позвонить по полученному им телефонному номеру, возможно, его уже встречали. Приятный женский голос объяснил Ягову, что на стоянке перед аэровокзалом его уже ждёт чёрный микроавтобус Форд Транзит и если он получил багаж, то может идти прямо к нему.
Ягов так и сделал. Возле обозначенного Форда стоял седеющий подтянутый мужчина средних лет и мрачно курил.
– Тоже инженер? – спросил он, впрочем, без всякого интереса в голосе.
– Медицинский психолог, – ответил Ягов.
Оказалось, что это инженер-электрик Алексей Петров. Он тоже прилетел на самолёте, и его так же сорвали вчера внезапным предложением.
– А, главное, обидно, – сказал он, – моя мне не поверила. Сказала, что к бабам, наверняка. Вот дура-то. Я-то о семье подумал, деньги хорошие.
– А кого ждём? – перевёл разговор Ягов.
– Не знаю, – сказал Петров. – Наверное, пока я докурю.
Он хохотнул.
Тут к Форду подошёл ещё один пассажир самолёта: пухлый мужчина, олицетворение провинциальности: в помятом костюме, сбитых ботинках и с большой багажной сумкой. Лицо его было одутловато, под глазами мешки, вероятно из-за больных почек, на голове был минимум волос и на лысине в утренних солнечных лучах блестели капли пота. Пот очень контрастировал с прохладой майского утра.
– Это Форд, м, Транзит? – уточнил он.
Ягов кивнул, а Петров задал традиционный вопрос:
– Тоже инженер?
Пухлый оказался кардиологом Максимом Федоровичем Гретелем, и врачом высшей квалификационной категории, как отрекомендовался он, когда все втроём уже забрались в Форд, и после того как попытался затрамбовать под сиденье свой обширный багаж.
– Вы занимались отбором кандидатов в экспедиции? – спросил у него Ягов, когда микроавтобус тронулся.
– Нет, – ответил Гретель, всё ещё пытаясь ногой устроить сумку поглубже. В общем-то, это было странно, поскольку салон был просторным, а пассажиров всего трое. – Занимался экспертизой, работал в шофёрских комиссиях.
– Жена, я смотрю, вещей собрала как на зимовку? – усмехнулся Петров.
– Я сам себе вещи собираю, – с достоинством ответил Гретель и наконец-то промокнул свою лысину носовым платком, столь же мятым, как и костюм.
– А моя-то… – начал Петров свой рассказ, который сводился к тому, что его жена ревнивая дура.
Ягов взглянул за окно. Вдоль шоссе были высажены яблони. И если в Москве они уже отцвели, то здесь только начали. Потом Форд повернул и, проехав развязку, ускорился, судя по положению солнца на север. Промелькнули блочные многоэтажки, новые кирпичные здания, автостоянки, пустыри. Обычный скучный сибирский город, единственный существенный факт, что о нём можно было узнать в интернете, это наличие каких-то особенных наркоманов, которых в других городах нет. Но этим утром наркоманы ещё спали, а больше и смотреть было ровным счётом нечего.
Похоже, настало время прочитать злосчастную курсовую работу. Ягов было потянулся к ноутбуку, но тут раздался телефонный звонок.
– Юра привет, – послышался в трубке голос Лёши Мохова. – Как медведи?
– Ручные, – ответил Ягов. – Ты там не спишь совсем?
– Я вспомнил, что тебе не позвонил, – серьёзно ответил Лёша. – Правда, я особенного ничего не нашёл.
– Так чего звонишь? – усмехнулся Ягов, Лёша Мохов всегда был очень ответственным, но чтобы настолько…
– С ними связан один момент, наверное, интересный, – сказал Лёша. – Год назад разбился вертолёт СНГК-2100 с рабочими, которые там занимались монтажом оборудования. Видимо, несчастный случай, никто не выжил. В СМИ это, насколько я помню, не прозвучало. Хотя, может где-то и сообщали. Компания инцидент замяла, родственникам выплатили хорошие компенсации, а у нас в стране как раз шла подготовка к…
Связь внезапно прервалась. Ягов перезвонил Лёше, но тот трубку не брал. Ему вдруг стало не по себе: он представил, как эти люди гибнут. Наверное, им тоже предстоит лететь на вертолёте, а откуда здесь нормальные вертолёты, наверняка какие-нибудь доживающие раритеты советской эпохи, на которых даже лётчики бояться летать. Компания ведь небольшая, наверняка вертолёты нанимают в сторонних компаниях. А вдруг это не было несчастным случаем и аварию подстроили? Может быть в этом замешан даже Двинской, поэтому всё так быстро замяли. Что же там происходит, чёрт побери?!
– Ягов, а ты женат? – с непосредственной фамильярностью рявкнул ему под ухо Петров.
Ягов отрицательно покачал головой.
– А я думал, тебе жена звонила, – сказал тот.
Ягов хмыкнул. Очень вовремя Петров отвлёк его. В сущности, что его могло напугать? Наверняка же на место газодобычи постоянно, ежемесячно летают вахтовики и, следовательно, вертолёты исправны. А тот случай был просто-напросто несчастным. Даже хорошо, что он упал, теперь компания почти стопроцентно тщательно проверяет вертолёты и шанса погибнуть нет. Ягов облегчённо вздохнул. Да, просто несчастный случай.
– Послушай! – снова рявкнул под ухо Петров, но, кажется, Ягов начал к нему привыкать и теперь реагировал спокойнее. – Скажите, а вы зачем едете на Теревисское месторождение?
– Куда? – не понял Ягов.
– Ну с нами, – уточнил Петров.
– А, с вами, – ответил Ягов, – с вами я еду, потому что Двинской спонсирует некий эксперимент по депривации, ну то есть по изоляции людей.
– Вот и я говорю, – вставил Гретель. – Собираются проводить эксперимент.
– Вы как хотите, – сказал Петров, – но проводить эксперимент на газовом месторождении, да ещё и на изоляцию, это как-то странно. Я бы его лучше в Москве проводил, со всеми удобствами, ну или здесь в городе, если тут дешевле. А проводить эксперимент в такой дыре, это, ребята, нонсенс. Ну согласитесь?
– У богатых свои причуды, – сказал Ягов.
– Ни за что не поверю, что человек может дойти до такой степени чокнутости, – сказал Петров. – Вот не верю я. Как психолог, Ягов, скажи, ведь не может?
– Всякое бывает, – сказал Ягов.
– Ты как хочешь, конечно, – Петров обиделся, что Ягов его не поддержал. – Но вот как-то же Двинской заработал свои капиталы. Как? Будь он сумасшедшим смог бы заработать?
– Вряд ли, – ответил Ягов.
– Ага! – обрадовался Петров поддержке. – Значит он не псих. Тогда зачем эксперимент в тайге? Ну ладно, на минуточку, допустим, он псих, решил устроить личный концлагерь. Тогда я ему зачем? Я к этой вашей медицине отношения не имею. Стало быть, опять непонятки.
– Спросите его по приезду, – предложил Гретель.
– Может у него просто баба ревнивая, – внезапно предположил Петров. – Поэтому всё в одном месте, баба, эксперимент, нефтедобыча.
Тут Ягов внезапно для себя рассмеялся, а вместе с ним и Петров. Гретель переводил с одного на другого недоумённый взгляд, но смеяться не стал.
И ведь верно сказал Петров, ведь окажется какая-нибудь ерунда, вроде ревнивой бабы, или какой-нибудь банальной экономии электроэнергии, или ещё что-нибудь подобное.

За три с половиной часа они добрались до старинного сибирского городка. Ягов устал от однообразной дороги и почти весь путь проспал. Дальше предстояла дорога в тайгу. Вместо вертолёта их ждал вездеход. Ягова это устроило более чем, хотя Петров и ворчал, что теперь они ещё весь день будут вынуждены трястись по таёжной грязи. Внутри вездехода Гретель так же тщательно попытался утрамбовать сумку под лавку.
Не успели отъехать, как позвонил Лёша.
– Звонил? – уточнил он.
– Ты пропал внезапно, – напомнил Ягов.
– Извини, жена отвлекла, – сказал Лёша виновато и перевёл разговор на другую тему. – Как морозы?
– Брёвна жжём, отогреваемся, – ответил Ягов. – Что-то ещё?
– Этот твой Двинской ещё и в спорте, оказывается, хорошо разбирается, – сообщил Лёша. – Несколько раз хорошие деньги на тотализаторе поднимал. Однажды у него их даже пытались отжать обратно.
– И как?
– Не помню, дело вчера смотрел, – ответил Лёша. – Короче, успехов тебе на земле сибирской, дальневосточной.
И снова исчез. На этот раз информация была совершенно ненужная. Ну, выиграл миллионер себе ещё немного денег. Бывает. Ягов достал ноутбук, чтобы прочитать курсовую, но, оказалось, что зарядки в нём осталось немного. Зарядить его Ягов в запарке забыл. Поэтому он закрыл ноутбук и просто отдался тряской дороге.

Ягов рассчитывал на долгую поездку, но приехали через пару часов. Дорога была по-весеннему разбитой, в нескольких местах вездеход натужно ревел мотором, пробивая путь сквозь липкую грязь, но не застрял нигде. Местность оказалась голой, сосняк был выпилен по кругу с радиусом в полкилометра. Кое-где, впрочем, сосны были оставлены, как бы для создания озеленения, но, поскольку раньше они росли в гуще леса, то вид их был жалок, словно огромного голого дистрофика выставили напоказ. Дорога, проходящая насквозь, была выполнена профилем высотой в метр. Она подходила к нескольким рядом расположенным баракам, а так же двухэтажке, выстроенной рядом с въездом. Кроме того было несколько высоких отвалов грунта, словно его тут вынимали самосвалами, в отдалении одиноко стояла здоровенная, раза в три выше деревьев, вышка и несколько вышек поменьше. Было ещё несколько зданий типа ангаров, две нефтеналивные цистерны и вертолётная площадка, трубы соединяли это богатство. Техника стояла вразброс, словно шофёры её ставили там, где хотели.
На месте их встречала Алёна, девушка не то чтобы симпатичная, но с живой мимикой. Судя по голосу, это ей Ягов звонил утром. Оказалось, что жить им предстоит в двухэтажном здании, которое Алёна назвала гостиницей. Ягов ожидал увидеть здесь бараки, но действительность превзошла все ожидания. Алёна сообщила, что рабочие действительно живут в бараках, а гостиница построена для важных гостей и специалистов.
– Григорий Устинович здесь, на месторождении, но сейчас недоступен, – добавила она. – Сегодня вечером будет общая инструкция для всей команды, а пока располагайтесь. Каждому будет выдан отдельный номер.
– Команды? – уточнил Гретель.
– Да, – сказала Алёна. – Врачи, инженеры. Восемь специалистов. Эксперимент будет запущен через десять дней. Вас ждёт серьёзная работа.
– Объясните толком, что за эксперимент, почему здесь? – попросил Ягов.
– Я занимаюсь встречей гостей, – сказала Алёна. – По сути эксперимента задавайте вопросы Двинскому. Обед будет в два часа дня. То есть, – уточнила она, поглядев на часы, – через тридцать две минуты. Столовая в здании рядом.
Она развернулась и ушла.
– Да уж зададим, – сказал озадаченный Ягов. – Чёрт знает что происходит.
– А мне это даже нравится, – хмыкнул Петров. – Такая, знаешь ли, загадка.

Через полчаса Ягов был в столовой. Это было даже не отдельное здание, а пристройка к гостинице. Если бы Ягов это сообразил сразу, то можно было пройти по переходу. К этому времени он уже проголодался, потому что последний раз ел ещё в самолёте, а в дороге их никто не удосужился покормить.
В столовой к нему подсел Петров.
– Здесь нет почти никого, – сказал он, буднично выкладывая с подноса первое, второе, компот и булочку.
– А должны быть? – уточнил Ягов.
– Вообще – да, – сказал Петров. – Одна смена приезжает, другая уезжает. Но сейчас, почему-то пусто. Это странно, потому что Теревисское месторождение, если я не ошибаюсь, должно давать газ в южные районы области. Значит, здесь должны работать.
– Я думаю, что сегодня нам всё объяснят, – сказал Ягов.
– А ещё здесь нет сотовой связи, – сказал Петров, – хотя приёмопередатчик стоит.
– Возможно, ещё не включили, – предположил Ягов.
– Или уже выключили, – сказал Петров.
– Да, чёрт знает что, – вздохнул Ягов.
Петров кивнул и с аппетитом принялся есть.
– Не хочешь пройтись после обеда? – спросил его Петров, после того как доел суп.
Ягов отказался, чувствовал он себя после дороги разбитым и считал, что после обеда нужно отдохнуть.
Из столовой он пошёл к себе в комнату. Связи действительно не было. Он бросил ненужный телефон в сумку, вымылся под душем, переоделся. То, что не было связи, так это даже и хорошо, подумалось ему. Сам Ягов звонить никому не собирался, а если ему не дозвонятся, так и лучше. Он прилёг на кровать, вытянуть ноги после долгих переездов было блаженством. Немного полежать, а потом заняться делом, наконец-то прочитать курсовую, решил Ягов. Однако едва Ягов закрыл глаза, из-за окна донеслось карканье. Ворона, скрытая где-то в глубине сосновых веток отчаянно каркала, будто из-за какой-то потери. Ягов попробовал отвлечься, но карканье было слишком назойливо. Выругавшись, Ягов оделся и вышел в коридор.
В коридоре было пусто. Женщина, выдавшая им номерки, куда-то ушла. Ягов прошёлся взад-вперёд и вышел на улицу. Там стоял Петров и мрачно курил.
– Слышал, ворона надрывается? – спросил он у Ягова так, словно он всё время стоял рядом.
– Да, – ответил Ягов.
– Тут и вправду никого нет, – сказал Петров. – Только охранники, повара и ещё несколько человек из обслуживающего персонала. Ни инженеров, ни рабочих, никого. Из скважин только одна рабочая, одна залита бетоном, две только намечены. И эта одна непонятно как работает. Точнее как работает – понятно, непонятно зачем и куда идёт газ. Надо смотреть документы. Потом большая площадка с вон тем зданием, – тут он показал в сторону строения без окон, – вообще огорожена. Неясно, что там.
– А зачем вас пригласили? – задал Ягов вопрос, который мучил его уже давно.
– Техническое обслуживание. Проверить газовые сети экспериментальной площадки и автоматическую подачу в хранилища газа. Судя по тому, что я увидел, кто-то собирается здесь пережить третью мировую войну. Точнее не кто-то, а сам Двинской.
– Третью мировую? – усмехнулся Ягов.
– Очень даже запросто, – он бросил окурок в урну, но не попал. – До чего противная птица, – сказал он скорее каркающей вороне, затем поднял сухой комок грязи и швырнул в крону сосны. Воронье карканье сбилось, птица слетела и полетела в сторону леса. Из-за леса со стороны улетевшей вороны раздался шум вертолёта.
– А вот и ещё кто-то летит, – сказал Ягов.
– Ещё специалисты, – предположил Петров.
Вертолёт завис над посадочной площадкой и стал снижаться. Тем временем из строения без окон появилась женская фигура и направилась к садящейся машине.
– Алёна, – сказал Петров и уже разулыбался, – надо бы с ней познакомиться поближе…

В восемь часов вечера появилась связь. Ягов обнаружил это после того как ему позвонили из института по поводу его присутствия в ближайшую субботу. Ягов объяснил, что никак не получится. После этого хотел было позвонить Лёше и рассказать какая тут интересная местность, но тут же ему позвонила Алёна и настойчиво пригласила выйти в общий холл.
Все восемь специалистов, которые были зачем-то необходимы Двинскому собрались в холле через несколько минут. Там был и Петров и Гретель, а с остальными Ягов не познакомился. Перекинулись парой ничего не значащих фраз по поводу внезапного их сбора.
Тут появилась Алёна. Она поприветствовала всех ещё раз, с таким видом, будто извинялась за то, что оторвала всех от важных дел.
– С вами хочет поговорить Григорий Устинович Двинской! – важно объявила она. – Прошу пройти за мной.
После этого она тут же вышла из холла. Специалисты потянулись следом. Шли в тот самый бункер без окон. Дверь была открыта. Возле неё стоял скучающий охранник. Он окинул взором их процессию и отвернулся.
Дальше пришлось спускаться вниз на уровень второго или даже третьего этажа. Назначение бункера было непонятно, Ягов подумал, что он мог быть переоборудован из какой-то секретной шахты для пуска ракет. Как бы там ни было, если Двинской хотел тут изолировать кучу народа, это было неплохое место: толстые стены, хорошая изоляция, сухо, светло, вентиляция. Если ты не боишься закрытых пространств, вполне можно жить. Год. Но прожить пять лет в этом подвале даже за деньги… Ягов покачал головой. Добровольцы сошли с ума уже на стадии записи. Завтра он начнёт это доказывать. Если, конечно, добровольцы будут.
Алёна провела специалистов по коридору, выглядел он как обычный офисный, во все стороны были двери. Двинской вложился сюда, сделал хороший ремонт из натуральных материалов. По крайней мере, дешёвого пластика Ягов нигде не увидел. В конце коридора был небольшой конференц-зал. В конференц-зале был установлен внушительных размеров чёрный экран. Когда все вошедшие расположились на креслах, экран включился, то есть, скорее, поменял цвет на белый. Потом на нём стала проступать тёмная фигура. Проявляясь всё сильнее, фигура обрела очертания стоящего человека в тёмно-синей рубашке, джинсах, черты лица проявились позже всего и Ягов узнал Двинского. По сравнению с фотографией, которую можно было видеть в Интернете, он выглядел старше, отрастил бороду и усы. Усы и, особенно, борода определённо придавали ему шарм сумасшедшего. И ещё небольшой тик, подёргивание левого глаза, хотя это возможно от волнения. Обратился, впрочем, Двинской к собравшимся решительным голосом:
– Господа! Очень рад, что вы все смогли выбраться сюда, несмотря на серьёзную занятость. Рад приветствовать вас в лаборатории, выстроенной на деньги моей компании. Я уверен, что моя компания внесёт свою лепту не только в разработки нефтегазовых месторождений и добычу нефти, но и в мировую науку. Как вы уже наверняка знаете, в этой лаборатории планируется совершенно уникальный эксперимент. От вашего профессионализма зависит то, насколько успешно он будет осуществлён. С завтрашнего дня вы приступаете к отбору претендентов для эксперимента. Каждому из психолого-медицинского персонала будет выделен отдельный кабинет со всем необходимым. Сегодня вы осмотрите эти кабинеты и если что-то понадобиться сверх предложенного мы постараемся это доставить. Технический персонал эти дни будет работать над автоматизацией лаборатории. Нужно будет сделать её максимально автономной, хотя специалисты будут находиться внутри в ходе эксперимента, мне бы хотелось, чтобы вмешательство было минимальным.
Двинской замолчал, словно оценивая произведённый словами на аудиторию эффект. Потом улыбнулся и продолжил:
– К сожалению, сегодня не могу быть с вами рядом. Но если у вас возникли какие-то вопросы, то отвечу на них прямо сейчас.
– О вашем эксперименте никому неизвестно в Академии наук, – сказал Ягов. – Я полагаю, что подобный эксперимент незаконный. Так ли это?
Двинской усмехнулся, а глаз его дёрнулся больше обычного.
– Как вы думаете, Юрий Львович, стал бы я рисковать репутацией ради проведения нелегального эксперимента? – с удивлением, показавшимся Ягову наигранным, задал он вопрос аудитории. – Нет, это совсем не так. Ответственные люди в Академии знают о приводящемся эксперименте, все необходимые бумаги подписаны, и вы сможете с ними ознакомиться в ближайшее время. Вероятно, через дней десять или одиннадцать начнутся публикации кратких отчётов о ходе эксперимента. От себя заявляю, что с вас не будут взяты какие бы то ни было расписки о неразглашении, вы будете вольны рассказать об эксперименте любому. С поправкой на этические нормы, конечно же. Юрий Львович, вы удовлетворены ответом? – спросил он Ягова.
Тот кивнул. Больше вопросов не последовало. Двинской попрощался и исчез с экрана, так же как и появился.
– А теперь я познакомлю тех, кому это необходимо с вашими кабинетами, – объявила Алёна. – Пойдёмте.
– А что вы думаете об эксперименте? – на выходе спросил Ягов у пожилого седовласого специалиста, выходившего вместе с ним.
– Ничего, – ответил тот. – Деньги платят хорошие. Так что пусть Двинской развлечётся. А если ещё и науку как-то продвинет, то и вовсе хорошо.
– А вы не находите всё это слишком странным? – уточнил Ягов.
– Господи, да после того, что я видел последние лет двадцать, а то и тридцать, находить что-то странным? – усмехнулся тот. – Я вас умоляю. Вопрос может быть в другом: доживёт ли эта компания до конца эксперимента? Вот тут я бы сомневался. А то, что Двинской придумал в своих фантазиях эксперимент, так чем бы дитя ни тешилось. Я просто выполню работу и забуду. И вам того же желаю.

Кабинет был расположен в том же коридоре, по которому все шли в конференц-зал. Алёна громко назвала фамилию Ягова и указала на его кабинет:
– Вот. Вам туда.
Он был открыт. Стены были тёплого бледно-желтого цвета, пол – кафельный. Обстановка минималистская: лампы с регулировкой освещения, два стола и стула, розетки, часы на стене, тумбочка, на которой стоял горшок с аспидастрой и небольшой экран на стене. Ягов подошёл к растению погладил листья, затем ткнул пальцем в горшок. Аспидастру поливали вчера или сегодня. Затем прошёл до монитора и провёл по его поверхности пальцем: чисто.
– Юрий Львович, – раздался за спиной голос Алёны.
Ягов от неожиданности вздрогнул и судорожно повернулся в сторону двери. Алёна стояла в проёме с виноватым видом. Она, видимо, не ожидала такой реакции.
– Извините, Юрий Львович, – обратилась она ещё раз. – Вы будете пользоваться своим ноутбуком?
– Да, – ответил ей Ягов. – Своим.
– Кабинет устраивает? – уточнила она.
– Да, – сказал Ягов. – А что это за экран?
– Это для связи с Двинским. Так же на него можно выводить информацию с ноутбука, – пояснила Алёна.
– А где он сам? – спросил Ягов. – Я думал, что он будет присутствовать на конференции.
– Я не знаю, – виновато улыбнулась Алёна и развела руками.
– А вы его лично видели?
– Да, – сказала Алёна. – Я его видела. И вы его увидите. Просто он был занят.
На этом разговор был исчерпан, Алёна вышла, а Ягов решил немного перепланировать кабинет. Он отодвинул один из столов в самый угол, полагая, что ему хватит и одного для работы.
Внезапно Ягов ощутил, будто за ним наблюдают. Он повернулся к экрану, тот был включен и с него с улыбкой смотрел Двинской.
– Юрий Львович, – обратился он к Ягову, – как хорошо, что я вас здесь застал.
– Ещё раз здравствуйте, – ответил Ягов. – Скажите, у вас в каждом кабинете камеры?
– Практически, – сказал Двинской. – Из соображений безопасности.
– Чьей? – уточнил Ягов. – Вашей?
– Общей, – сказал Двинской, глаз его несколько раз дёрнулся особенно заметно. – Не стоит обвинять меня или кого-то ещё в слежке. Право слово, за вами никто не наблюдает. Тем более, мне при всём желании не хватит возможностей, чтобы наблюдать за всеми. Камеры здесь для интерактивности. Вы видите меня, я вижу вас.
– Хорошо, – ответил Ягов, – но я всё равно мало что понимаю. Кого и зачем я должен отбирать? Что это будет за команда?
– В вашем номере вас будет ждать ваше задание, – сказал Двинской. – Но основные моменты я хочу пояснить прямо сейчас. Дело в том, что команду вам нужно будет подбирать под меня.
– Вы тоже участвуете в эксперименте? – удивился Ягов.
– Да, – ответил Двинской.
– Но как? – крикнул Ягов. Он снова перестал понимать происходящее и это его взбесило. Какие-то непонятные эксперименты, явно лживые объяснения и, наконец, сам руководитель нефтегазовой компании, запирающийся на пять лет в бункере. – Как вы собираетесь руководить компанией? Деловые встречи, работа с персоналом, встречи с президентом страны за круглым столом. За вас будет вести бизнес ваша секретарша Алёна?
Двинской ухмыльнулся.
– Всё примерно так, как вы и предположили, – ответил он. – Положим Алёна не секретарша, а моя жена, или дочь. И компания через десять или одиннадцать дней будет принадлежать ей, а я отойду от дел. Вас устраивает такое объяснение?
– Нет, не устраивает, – раздражённо ответил Ягов. – Это чёрт знает что!
– Хорошо, – с той же ухмылкой продолжил Двинской. – Давайте договоримся. Я лично встречусь с вами, после того, как отбор будет закончен. Я максимально подробно объясню вам, что происходит. Я расскажу вам много такой информации, которой бы никогда не рассказал и, думаю, вы не вполне готовы будете это услышать. Однако я расскажу вам всё, я и сам этого хочу. Очень тяжело держать такое в себе многие годы. Вы психолог, вы понимаете, как важно бывает иногда выговориться человеку. А через десять дней мне будет уже всё равно, услышите вы это или нет. Но до этого, я настаиваю на том, чтобы вы работали и не задавали лишних вопросов. Как большинство, кстати. Поверьте, Юрий Львович, вы мне нравитесь больше, чем многие из тех, кто приехал сюда. Вы не просто исполнитель, а неравнодушный человек, поэтому в списке были первыми. Убедил?
– Отчасти, – пробурчал Ягов.
– Отчасти? – уточнил Двинской.
– Да, но мне всё равно отсюда никуда не деться, я не знаю в какую сторону мне бежать.
Двинской радостно засмеялся, замахал перед лицом руками, пытаясь остановиться, покраснел.
– Юрий Львович, – сказал он отдышавшись. – Бегите на юг, не ошибётесь. Но обязательно захватите с собой лом или лопату, всё-таки бежать по тайге, мало ли что.
Ягов презрительно посмотрел на него.
– Хорошо, хорошо, Юрий Львович, – Двинской заметил смену выражения лица Ягова, но был по-прежнему радостным. – Я – зажравшийся миллиардер, кровопийца, всё такое. Извините, пожалуйста. Но давайте я повторю тот момент, с которого начал. Итак, команда подбирается под меня.
– Тогда нужно будет провести необходимую психодиагностику и вас так же.
– Да, я это понимаю, – согласился Двинской. – Поэтому завтра начнём с меня.
– Хорошо, – сказал Ягов. – Но вам нужно будет присутствовать здесь лично. Вы сможете?
Экран погас ещё до того как Ягов задал вопрос, то ли из-за перебоя связи, то ли из-за того, что Двинской больше не хотел никаких вопросов.
Ягов присел за стол, постоянно держа в поле зрения экран, подождал несколько минут.
– Эй, Двинской! – обратился он громко к выключенному экрану. Почему-то в этот момент он был абсолютно уверен, что Двинской продолжает за ним наблюдать. – Эй! – повторил он. – Я не смогу провести диагностику, если мы будем общаться через экран. Понимаете? Просто получится чёрт знает что. Вы обязаны будете завтра прийти в этот кабинет.
Сказав это, Ягов задвинул оба стула под стол и вышел из кабинета.

– А ведь это больших денег стоило, – сказал задумчиво Петров, всё так же дымя сигаретой.
– Да уж, немалых, – ответил Гретель.
Они втроём сидели у Гретеля, который, поскольку собирался сам, захватил с собой бутылку водки.
– Вы просто не представляете, сколько он тут вбухал. Ведь это нужно создать этот бункер, – сказал Петров. – Ведь это нужно вынуть тьму грунта. Видели отвалы? Так вот это хорошо, если третья часть вынутого грунта. Автономное водоснабжение, газификация, электрификация. Я тут глянул своё задание и ахнул. Согласно схемам в нём действительно можно ядерную войну пережить, если что.
– Я говорил с ним, – сказал Ягов. – Он, скорее всего, просто социофоб и собирается минимизировать своё общение с миром. А остальные нужны ему как прислуга.
– Вы думаете, поэтому он появился только на экране? – уточнил Гретель.
– Думаете, думаете, – грохнул стаканом по столу Петров. – А может он там будет каких-нибудь террористов тренировать. Просто прикрывается словами о науке. Кто это знает? Что, его тут ФСБ проверяло? Да не смешите меня!
Ягов вынул стакан из его руки, потому что он тоже был из вещей Гретеля, а других, случись Петрову его раскокать, поблизости не было.
– Ерунда, – сказал Ягов. – Конечно, никаких террористов тут не будет.
– Или секту организует, – продолжил строить пессимистичные предположения Петров. – А потом напоит их цианидом. Такой случай в Гвинее был.
– В Гайане, – поправил Гретель.
– Да ладно тебе, – сказал Ягов. – Он не выглядит слишком странным. А если он настолько странный, то завтра я это выясню.
– Думаешь, он придёт к тебе завтра? – спросил вдруг Петров.
– Я думаю, что он и к Леониду Фёдоровичу пойдёт мерить давление, если я ему рекомендую, – ответил Ягов. – Дело действительно важное для него.
– Да ты специалист! – воскликнул Петров.
Ягов кивнул.
– Так что же я пью? – показушно засуетился Гретель. – Завтра же с главным боссом встречаться!
– Правильно, – поддержал его Петров. – Оставь мне. Я допью, пойду клеить Алёну.
– А как же жена? – подколол его Гретель. – Умрёт ведь от ревности.
– Хочешь вместе с ней унаследовать дело Двинского, когда он себя заморит в бункере? – подхватил Ягов.
– Алёна? – переспросил Петров и громко, прямо в ухо Ягову рассмеялся. – Да она и пуговиц от штанов Двинского не унаследует, эта ваша Алёна. Она тут ничуть не лучше нас. Так, в лучшем случае секретарша, в худшем – секретутка.
– Ты бы так в ухо не орал, – предупредил его Ягов. – От твоего крика сердце может остановиться.
– Вон, Леонид, – указал на Гретеля Петров. – Он – доктор. Он спасёт. А жена. Ну её. Всё равно ревнует.
Петров отнял у Ягова стакан и плеснул себе водки. Выпил. Занюхал.
– Эк вы стаканами её пьёте, – усмехнулся Гретель. – Вы хотя бы пьянеете?
– Умение выпить стакан говорит лишь о продолжительных тренировках, – сказал Петров. – Я вот всегда смогу стакан выпить если залпом, а если по пятьдесят, то и не зацепит. И даже дойду до Алёны, чтобы её клеить. А когда-то и от стакана пива рвало. Зато тогда я мог подтянуться двадцать раз, и отжаться пятьдесят, а сейчас не могу. Зато могу стакан. Сомнительное достижение так-то.
– Мне бы ваше сердце и печень, – хмыкнул Гретель. – Сто лет бы жил. Да и вы проживёте не меньше. Даже если пить стаканами.
– Вот, медик, сразу видит! – со значением проговорил Петров. – И всё же надо бы у Алёны разузнать, что к чему. Ведь что-то она должна знать…

Психологический отбор, как ему и полагается, занимает много времени и требует специальных материалов. Ягов пришёл без двадцати десять и спешно готовился к обследованию Двинского и тех, кто будет после него, подключая ноутбук к питанию, раскрывая папки на рабочем столе ноутбука, раскладывая листы бумаги и пишущие принадлежности. На столе его уже ждали бланки на шестерых претендентов с заполненными фамилией и именем. Ягов без интереса посмотрел на фамилии, Двинского среди них не было. Положив листки обратно Ягов сел. В общем, всё было готово. Он успел.
Дело в том, что хотя Ягов проснулся в шесть по Москве, здесь было уже девять. Будильник он, почему-то не услышал, а вернее всего он и не зазвонил. Выругался. Завтрак начинался в восемь, заканчивался в половину десятого. Поэтому нужно было спешить, чего Ягов не любил. Он кое-как умылся и бегом, через переход, побежал в столовую. В столовой были незнакомые молодые люди. Видимо, привезли первых претендентов на место в бункере. Наивные субъекты для эксперимента, которые ничего не понимают, но готовы за деньги потерять пять лет жизни. Они о чём-то переговаривались, но, наверное, потому что видели друг в друге конкурента, делали это вяло.
В коридоре было тихо. Ягов ещё раз просмотрел батарею тестов. Сначала нужно измерить простые реакции, для этого есть тесты на скорость реакции, изучить монотоноустойчивость личности. Когда находишься в изолированном пространстве важно быстро реагировать на изменения и быть готовым делать одно и то же целых пять лет. Затем Ягов собирался изучить интеллект, важный показатель для существования в изолированном пространстве. После нужно было исследовать способы регулирования конфликта. Затем изучить дезадаптивные черты характера, определить внутренние конфликты и мотивы. И, наконец, провести опросник, показывающий особенности характера в целом.
За дверью послышались шаги, кто-то быстро шёл по коридору, но мимо. Ягов посмотрел на настенные часы. Десять ноль пять. Двинского не было. Секундная стрелка бежала по кругу. Следующий претендент будет только через полтора часа. Полтора часа сидеть и скучать. Десять ноль шесть. Ягов нашёл курсовую. За полтора часа можно написать отзыв. Открыл файл и стал читать актуальность работы. Промелькнули уже знакомые фамилии Мертон, Дюркгейм, Фрейд… Это он читал в самолёте. Да, дальше будет про девиантное поведение.
Ягов внезапно прислушался. Что-то отвлекло его от чтения курсовой. Дыхание за спиной? Шёпот? Лёгкое движение? Читать дальше было невозможно. Что-то явно происходило за спиной, что-то, чего Ягов вдруг испугался. «Повернись», – сказал он сам себе, но почему-то не стал этого делать. «Повернись, это Двинской», – скомандовал он ещё чётче. Вокруг стояла тишина. Почти тишина.
– Григорий Устинович? – спросил Ягов вдруг пересохшим ртом.
– Да, Юрий Львович, это я, – отозвался Двинской.
Тогда Ягов повернулся. За его спиной на расстоянии вытянутой руки стоял Двинской и улыбался. Реакция Ягова, похоже, его позабавила.
Выглядел Двинской так же как и на экране, правда, он оказался немного ниже ростом, чем Ягов предполагал. Он подошёл ещё ближе и до Ягова донёсся лёгкий хвойный запах одеколона миллионера. Следовательно, он был не фантомом, а реальностью.
– Я не слышал, как вы вошли! – сказал Ягов раздражённо.
– Вы были заняты чтением, я не стал отвлекать вас, – сказал Двинской дружелюбно, левый глаз его, однако, дёрнулся.
– Потому что вы опоздали, почти на десять минут! – заявил Ягов.
– Прошу прощения, – сказал Двинской, – и ещё прошу прощения, если напугал вас. Честное слово и в мыслях не было вас пугать. А теперь я готов к диагностике. Вы этого очень хотите, правда?
– Я хочу выполнить задачу, которую вы же и поставили, – ответил Ягов с напускным равнодушием, однако сдерживая себя, чтобы не накричать на этого чокнутого миллионера.
– Готов, – Двинской с самым невинным видом выдвинул второй стул и сел на него рядом с Яговым.
– Зачем? – спросил его Ягов.
– Только не этот вопрос, – сообщил Двинской, – всё уже решено. Подробности я вам скажу по окончании отбора.
– Вы вообще представляете, во что ввязываетесь? – спросил Ягов. – Пять лет изоляции! Жить в бункере, не видеть солнца. Люди падают духом. В Антарктиде живут около года, меньше половины готовы вернуться. Вы это понимаете?
– Да, я это понимаю, – сказал Двинской. – Я прекрасно всё понимаю, давайте начинать.
– Но вы не сможете ранним утром пробежаться по лесу, – пытался убедить его Ягов. – Не сможете вдохнуть аромат весенних цветов, посидеть на берегу реки. Вас будет окружать искусственный мир.
– Да, не смогу, но это не важно.
– Спорт?
– Не люблю спорт.
– Семья?
– Последние несколько лет у меня нет семьи, – при ответе глаз Двинского заметно задёргался.
– Работа?
– Я устал, Юрий Львович, – грустным голосом ответил Двинской, а глаз снова дёрнулся. – Я очень устал.
– Это повод чтобы закрыться в конуре на пять лет?
– Ну, во-первых, это не конура, во-вторых… – Двинской замялся и прикрыл глаза ладонью, затем пальцами потёр веки. – Юрий Львович, давайте начинать, – попросил он, наконец, и довольно жалобно. – Просто делайте свою работу.
– У вас нет серьёзных болезней? – уточнил Ягов.
– Нет. И несерьёзных тоже.
– Среди родственников патологий не было? Психопатологий?
– Нет. Впрочем, я плохо знаю свою семью со стороны отца, он не слишком много рассказывал о своих родственников. Но думаю, что там всё нормально. Алкоголиков, шизофреников, психопатов – нет.
– Родители живы?
– Мать умерла, отец ещё жив.
– Братья, сёстры?
– Есть старшая сестра. Живёт с отцом, я им помогаю.
– Дети?
– Дочь, – ответил Двинской и сразу уточнил. – С женой разведён. Юрий Львович, вы так и будете расспрашивать про мою семью, это так важно?
– Важно, – сказала Ягов, всё так же, не понимая мотивов Двинского, но надеясь, что уж дальше будет понятнее. – Что ж. Начнём с исследования простых реакций. Вам нужно будет смотреть на экран, и нажимать на клавиши. Прочитайте инструкцию…

Двинской прошёл все тесты, заполнил небольшую анкету и, пожелав Ягову удачи в сегодняшней работе, вышел. Ягов проводил его до двери и тот медленно ушёл в сторону конференц-зала. В коридоре уже ждал претендент, молодой мужчина двадцати двух лет, смуглый или уже успевший загореть под сибирским солнцем. Перед его носом Ягов открыл и закрыл дверь. Действительно дверь двигалась неслышно. Значит Двинской просто тихо вошёл, когда Ягов ждал его. Тут Ягов вспомнил, что забыл задать очевидный вопрос: почему Двинской вчера не появился перед всеми специалистами? Сказав мужчине, чтобы он подождал – тот проводил все манипуляции Ягова с дверью удивлённым взором, вернулся за стол и посмотрел на экран ноутбука. Первым желанием было прочитать результаты диагностики Двинского, тем более, что тот, работая неторопливо, не оставлял времени изучить результаты тот час же. Обработка тестов на компьютере занимала немного времени, однако нужно было ещё писать резюме. Это лучше всего было делать уже после того, как сегодняшний поток претендентов иссякнет. Ягов ещё раз взглянул на экран, потом всё-таки поборол собственное любопытство. Нужно было работать.
– Проходите! – громко позвал он претендента.
Тот вошёл, косясь на настенный экран, сел. Ягов узнал его фамилию, нашёл в бланках его фамилию.
– Зачем вы в эксперименте? – спросил Ягов.
– Деньги, – коротко ответил претендент.
Ягов улыбнулся. Отличный честный ответ. Впрочем, Ягов решил что, все восемь ответов наверняка же будут такими же. Не полезут ведь в бункер ради романтики. Только Двинской здесь был не из-за денег.
Однако Ягов не угадал. Один из претендентов с волосами соломенного цвета и блёклыми глазами соврал, что идёт в эксперимент, чтобы проверить свои возможности. Но он просто хотел показать себя в лучшем свете, настолько примитивно, что тесты это тут же выявили. Ягов сразу же после его ухода крупно написал в резюме «не годен» безо всяких пояснений. Меньше работать вечером.
Двое претендентов и Двинской прошли до обеда, после ещё трое, после ужина ещё один. У них были разные специальности: фельдшеры, программисты, технологи оборудования. В промежутках забегала Алёна спросить ничего ли не нужно, лично принесла кофе и печенье. Освободился Ягов после десяти вечера, устало брёл по освещённой дороге к гостинице. Стояла удивительно приятная погода, тёплый ветерок, чистое небо, на небе краюха луны и звёзды. Даже удивительно стало, что это Сибирь, а не какая-то южная область. Задержаться бы, постоять, повдыхать сосновые фитонциды. Увы. Предстояло ещё писать резюме, но, главное, нужно было понять, что это за человек Григорий Устинович Двинской.
Сзади послышался топот, кто-то со всех ног бежал к Ягову. Он повернулся. Это бежал тот самый молодой человек, тот, что врал сегодня.
– Извините, извините, пожалуйста, – выпалил он скороговоркой едва подбежал. – Вы тестировали меня.
– Да, припоминаю, – ответил Ягов.
– Я не помню, как вас зовут, но пожалуйста, пожалуйста, впишите, что я годен! Это очень важно! Это просто для меня вопрос жить или не жить!
– А вы сомневаетесь в том, что пригодны? – с усмешкой спросил Ягов. Молодой человек внезапно развеселил его. Так как может веселить человек, которого спасаешь от петли, а он не знает своего счастья.
– Да, сомневаюсь, – ответил тот.
– Голубчик, – наставительным тоном сказал Ягов. – Да вы просто не понимаете, что это такое. Деньги ради пяти лет тюрьмы. Только в тюрьме можно солнце видеть, а здесь всё будет под землёй. Ей богу я вас не понимаю.
– Да здесь я вообще никто, – резко выпалил молодой человек. – Здесь я за всю жизнь столько не заработаю! Я буду работать в сельской поликлинике, помогать быдлу, бабкам там всяким. Каждый день. Я не хочу так жить.
– Господи! – воскликнул Ягов. – Какой ты дурак! Ты ведь и с деньгами не будешь никому нужен при таком подходе.
Ягов развернулся и попытался уйти, но молодой человек схватил его за рукав.
– Ну пожа…
– Оставьте меня! – злобно произнёс Ягов. – Убирайтесь вон!
Молодой человек поник, всхлипнул и пошёл куда-то в сторону леса. «Какой всё-таки дурак!» – подумал Ягов. И вовсе не из-за того, что тот пытался смухлевать и сейчас, а просто из-за испорченного вечера. Возле уха пискнул шальной весенний комар. Мысленно выругавшись в спину уходящему дурню Ягов поспешил в гостиницу. Нужно было работать.

Около двенадцати ночи, когда все резюме, кроме резюме Двинского (его Ягов оставил на сладкое) были написаны, на улице началось движение. Гудели многотонные грузовики. Они подъехали к бункеру, но с другой стороны, поэтому их было не видно. Некоторое время там стояли, очевидно, выгружая что-то и отъезжали. Вдруг захотелось найти Петрова и поговорить с ним. В столовой сегодня они не пересекались. Но было уже поздно и будить Петрова не хотелось.
Под гудение за окном Ягов сел за обработку данных Двинского. Анкета была заполнена ровным, даже красивым почерком, с интересным написанием буквы «д». В остальном выходило, что он весьма средний человек. Умственные способности чуть выше среднего, устойчивость к однообразию не очень высокая, медлительный, скорее даже меланхоличный, правда неплохо чувствует эмоциональные состояния других, недоверчивый. Не то чтобы блестяще, но, пожалуй, он вполне мог прожить пять лет в бункере. Или прервать эксперимент, такого от него тоже можно было ожидать.
В последнем тесте Двинской старался произвести впечатление достаточно добросовестного человека. Он был несколько склонен к театральности, стремился отстаивать своё дело, но при этом был достаточно гибким, чтобы дело не угробить. Да ещё он был несколько взволнован. Или встревожен. Ягов ещё раз посмотрел на экран. Профиль Двинского в тесте был нормальным. Обычный средний человек, без серьёзных заскоков. Которого что-то волнует. Что-то серьёзное, но не болезнь. То, что он не может рассказать. Ягов потёр виски. Черт знает что. Он ещё раз вспомнил облик Двинского, его дёргающийся глаз. Наверняка это реакция на ситуацию. Есть что-то, что он не может никому рассказать и это выходит через соматическое состояние. Нервный тик. Незначительный, но заметный.
Ягов залез рукой в свою сумку и нашарил в ней телефон. Позвонил Лёше Мохову.
– Привет, – сказал Ягов, – Лёша, я не слишком поздно звоню?
– Нет, – ответил Лёша. – Как медведи?
– Какой-то дурак дал им баян, теперь они за окном на нём играют и пляшут. Совершенно не могу работать.
– Ахаха, – голос Лёши повеселел. – Весело у вас там.
– Не то слово, – согласился Ягов. – Как жена?
– Ушла в кино, – ответил Лёша. – Комедия какая-то.
– То есть ты внезапно не пропадёшь?
– Ах, вон ты о чём, – Лёша рассмеялся. – Как там твой миллионер?
– Чёрт его разберёт, – сказал Ягов. – Без особых отклонений, но что-то его тревожит. Слушай, а у его компании СНГК-2100 есть какие-нибудь финансовые проблемы? Долги? Кредиты?
– Гм, – Лёша замялся. – Я же тебе не агентство по сбору долгов, я не знаю.
– А узнать можешь? Узнал же про его выигрыши на тотализаторе. Он, кстати, спортом не интересуется.
– Врет, наверное, – вздохнул Лёша в трубку. – Ну, хорошо, я попробую узнать. Вполне возможно, что есть долги, и не такие предприятия дохли. А он, наверное, к тому же профан в своём деле. Даже если у него хорошие советники. Когда тебя обратно ждать с деньгами?
– Только начал работать.
Затем на Лёшу напала разговорчивость, он долго рассказывал о том, какой замечательный клавишный синтезатор он купил ребёнку и как его пытались устроить в детской. Наконец Ягов прервал его рассказ, сославшись на отсутствие денег на телефоне. Кстати, они действительно заканчивались. Лёша пожелал ему доброй ночи и положил трубку.
Ягов ещё раз посмотрел на профиль Двинского в последнем тесте. Чёрт знает, зачем всё это нормальному здоровому мужчине. С этой мыслью, под гудение грузовиков за окном Ягов и заснул.

– Слышал, как вчера гудели машины? – спросил его утром в столовой Петров.
Он уже доедал свой завтрак, когда Ягов спустился в столовую.
– Так вот, они что-то там выгружали. При этом в бункере запасов уже года на четыре, не меньше, – сказал Петров, не дождавшись ответа. – Я там проходил и посмотрел. Всё что нужно для футбольной команды или даже двух. Понимаешь?
– Ну, он серьёзный мужчина, – ответил Ягов. – Подходит к этому делу со всей ответственностью.
– Внутри рефрижератор полный мяса, – продолжил Петров. – Огромный рефрижератор. Битком. Мини-электростанция. Автоматизированная добыча газа. Автоматизированная доставка воды из скважины. Он – маньяк.
– Нет, судя по тестам не маньяк, – сказал Ягов.
– На Марсе жить в такой капсуле, – Петров его словно не слышал. – Там система воздухоочистки уникальная. Там даже теплица.
– Ты откуда всё знаешь?
– Получил схему с коммуникациями. Там они все вместе. А хочешь знать, почему именно здесь? Да потому что тут холм, единственный среди болот. Повышение метров на пятьдесят. Поэтому грунтовые воды низко стоят.
– Может это правительственный эксперимент? – высказал догадку Ягов.
– Нет, наверняка нет, – отрезал Петров. – Но я не удивлюсь, если он все капиталы сюда вбухал. Нет, есть нормальные олигархи: яхты, роллс-ройсы, вилла на Канарах, свой остров в Тихом океане. Я их понимаю, но построить себе нору в этом богом забытом углу... Это бред какой-то.
Петров так жестикулировал на последних словах, что расплескал свой кофе и тут же стыдливо умолк.
– Но он не псих, – сказал Ягов. – Да и не олигарх.
– Псих, – уверенно сказал Петров. – Точно псих. Или шизофреник.
– Тесты показали…
– Что ты заладил, тесты, тесты, будто они всё могут показать, – раздражённо гаркнул Петров, так что за соседнем столиком на него обернулись только что приехавшие претенденты в экспериментальную группу. – Он тебя обдурил, признай! Он все твои тесты выучил и выдал правильный результат, чтобы казаться молодцом. А сам просто психопат.
– Маловероятно, – сказал Ягов.
Петров махнул рукой, мол, что с тобой говорить. Ягов тоже не стал его разубеждать, сейчас это было бесполезно.

Этот день, а за ним и несколько следующих прошли одинаково. Ягов занимался отбором претендентом на пятилетнее затворничество с Двинским. Второй день были женщины, затем снова мужчины. Их увозили следующим утром и привозили новых. Каждых специалистов подбиралась пара: программисты, повара, инженеры-электрики, фельдшеры, инженеры газовой аппаратуры и так далее. Как понял Ягов, Двинской таким образом собирался страховаться на случай выбытия одного. Петров больше на глаза не попадался, Гретель здоровался, и они обменивались малозначимыми фразами. Больше ни с кем Ягов познакомиться не удосужился. Завтрак, обед, ужин. Между ними шесть претендентов. Заканчивалось всё чуть позже восьми, и когда Ягов шёл в гостиницу, было ещё светло. Погода стояла ветреная. Днём не очень жарко и ветер, а к вечеру холодало так, что Ягов пока доходил до общежития умудрялся, несмотря на тёплый свитер, замёрзнуть. По ночам так же раздавалось гудение, но Ягов уже привык к нему. Спокойно писал заключение и ложился спать. Леша не звонил, да Ягов на это не надеялся. Интерес к Двинскому прошёл, так что банкрот его компания или нет уже интересовало постольку поскольку. Правда оставался шанс, что Двинской в итоге не заплатит. Но впечатление такого жлоба он не произвёл. В общем-то, изо дня в день было одно и то же. Ягов, впрочем, однообразность даже любил. Из-за этого от него ушла жена, когда-то. Но это было чертовски давно и по-настоящему Ягова так и не тронуло. Разошлись и разошлись. А вот в антарктическую экспедицию, если захотел бы, скорее всего Ягова бы взяли. Уж по тестам точно, может быть нашли бы что-нибудь в электрокардиограмме, да и то не факт.
Но иногда однообразность бытия надоедает любому нормальному человеку. Однажды вечером Ягов решил, что нужно отвлечься. Расспросил у Алёны где лучше прогуляться. Она рассказала про дорогу к живописной, как она выразилась, речке. Та имела непотребное название Муй из мёртвого уже сибирского языка и протекала неподалёку. Закончил Ягов сегодня рекордно рано, в половину восьмого. Никого с собой брать не хотелось, а по прикидкам до полной темноты оставалось два с половиной часа. Быстро позавтракав, надел лёгкую куртку и вышел. Идти нужно было на юг. К реке была дорога и тропа.
Однако дальше началась какая-то чертовщина. Едва Ягов вышел на тропу, поросшую по краям непролазным кустарником, как раздалось истошное воронье карканье. Тут же налетел сильный порыв ветра, почти сбивающий с ног. Лес, как ни странно, не давал защиты от этого шквала. Ветви заскрипели, угрожая обрушиться под порывами, в лицо полетели прошлогодние листья, сухие ветки и ещё какой-то лесной мусор. С запада громыхая и поблёскивая молниями, стала набегать иссиня-чёрная туча. Потемнело. Ягов поспешил назад. Не зря. Едва он зашёл в гостиницу, ливанул дождь.
В коридоре у его комнаты стоял мрачный Петров. Ягов пригласил его пройти, но тот отрицательно покачал головой.
– Нет, – сказал он каким-то охрипшим голосом. – Там Гретель бутылочку белой раздобыл. Пойдёшь?
Ягов замялся. Первым порывом его было отказаться, сославшись на занятость и необходимость писать резюме. Но Петров так настойчиво повторил приглашение, что Ягов согласился. В конце концов, он и сам планировал сегодня отвлечься.
Гретелю удивительным образом удавалось сохранять уровень измятости костюма. Его костюм был измят ровно настолько же, как и при первой встрече. Ни больше, ни меньше. Он держал свой стакан в руке. А Петров поставил ещё два.
– Изъял в столовой, – пояснил он.
Он откупорил бутылку, быстро разлил водку по стаканам и, не чокаясь, жадно выпил свою часть. За окном блеснула молния и бухнул гром.
– Алексей, – задумчиво обратился к нему Гретель. – Мне кажется, вы бледноваты.
– Будешь тут бледноватым, – ответил Петров. – Света белого не вижу. Там у Двинского целый город внизу. Не вру, ей богу. Вот под нами квартал целый. Говорю вам, Двинской попятил. И фамилия соответствующая.
Гретель снисходительно улыбнулся.
– Ваше здоровье, – поднимая стакан, сказал он и выпил.
Ягов замялся, треть бутылки сразу выпить он не решался, но потом, глядя на несчастного Петрова, всё же выпил.
– Заедайте, – подал ему хлеб Гретель. – Так что там за город?
– Вот вы мне не верите, – обиделся Петров. – А ведь я вам правду говорю. Я ночью из комнаты теперь выходить боюсь. И знаете из-за чего?

Я каждый день спускаюсь в этот бункер, будь он не ладен. Это не какое-то там бомбоубежице, а целый город. Коридоры, переходы, спуски, подъёмы. Строили как олимпийский объект. Не в смысле показухи, а в смысле большой. И пустота. Вообще никого. Ещё там работают молодой айтишник Игорь, но он что, он сидит целыми днями в центре управления, программы проверяет, что-то дописывает. Я не разбираюсь в этом. А вот если мне не верите, то спросите Вадика. Это такой в красной жилетке тут ходит, видели, наверное, в столовой. Так вот, он специалист по газовому хозяйству и тоже только так по этому бункеру километры наворачивает. Потому что труб, скажу я вам, там немало. Кстати он мне тут рассказывал, что газ поступает через подземную систему добычи в подземные хранилища, расположенные примерно там же, что и нефтеналивные цистерны, но в десяти метрах под землёй. Вышка же на площадке нужна была для бурения и сейчас просто декорация. Оттуда газ поступает в подземную электростанцию, которая питает электричеством все подземные и надземные коммуникации. Всё построено таким образом, чтобы к этому месту мог добраться человек. В случае если это невозможно, то стоит несколько труб-дублёров. Такая вот система. Ага. И ещё один человек занимается водоснабжением и водоотведением, но я его имени не помню, хотя здороваюсь. Надо будет спросить. Кстати и до нас тут тоже люди работали и сейчас работают. Вот ещё пожилой техник, «железячник», но он тут занимается внутренностями компьютеров: материнские платы, процессоры, платы, микросхемы и подобное. Есть ещё двое рабочих, братьев-близнецов занимались поддержанием газодобычи в рабочем состоянии. Они мне рассказали, что руководит работой бункера какой-то главный спец. А главное кто он такой ничего сказать не могут. Ходит везде, очень неразговорчивый, странный, но в вопросах разбирается хорошо.
А я что, я по своей части занимаюсь электопроводкой. Поэтому и хожу везде. Самое главное было разобраться в планах вообще, и в работе электростанции. Ну, это понятно, самая главная тут вещь. И внутри и снаружи всё питает. Кстати, работает как часы, и внутри, кстати, дежурят два специалиста. Оба в годах, оба молчаливые. Ну как молчаливые, один как дерево, всё молчит, только если спросишь, то отвечает, а другой бубнит себе под нос что-то. Это я просто объясняю, тут начнёшь себе бубнить, если поговорить не с кем. Я тоже иногда там начинаю бубнить под нос.
Ну вот. Дальше я проверил трансформаторы и перешёл к проводке. И тут мне стало не по себе. В электростанции, опять же, хотя бы живые люди ходят, спросишь что, они ответят. А тут только лампочки горят и больше ничего. И то, лампочки как горят – в экономичном режиме, полумрак, в общем. И пусто, как будто все вымерли. Не зря этот бункер построен на кладбище. Два дня Петров я в этом бункере ходил. Один ходишь, надоедает, так иду на электростанцию, а там бубнила ходит. «Бу-бу-бу». И отлегает немного.
Ну вот. В первый день было ещё ничего. Спокойно осматривал проводку и всё. На второй день почудился мне стрекот. Звучит как «цик, цик». Вот, скажу я вам, где-то в глубине бункера сидит насекомое и привлекает к себе внимание. Большое насекомое. Скучно ему и зовёт к себе. И сразу такое беспокойство у меня, мурашки пробежали по коже, и пошёл я навстречу стрекотанию. А оно «Цик, цик». Дошёл до конца коридора. А оно «Цик, цик». Нашёл лестницу на нижний ярус. А оно «Цик, цик». И равномерно так, будто я и не приближаюсь к стрекоту. Дальше спустился по лестнице. Свет на этом ярусе ещё приглушённее, вообще мрак. А оно «Цик, цик». Я тут уже был раньше: складские помещения, рефрижератор, система очистки воздуха, электротрансформаторная и ещё что-то… Никакого насекомого тут не было. А главное не понятно мне: то ли с ума схожу, то ли наоборот, это что-то в бункере не в порядке. А оно «Цик, цик». И тут это циканье стало быстрее: «Цик, цик, цик». Я уже бегу к нему. К этому «Цик, цик, цик». А непонятно где стрекочет. Понимаю, что всё вокруг можно оббежать, а насекомое не найти. Да и не в коридоре же оно сидит. Ну и дальше открыл первую попавшуюся дверь. Лампочка вспыхнула, это датчик света сработал. Ну, думаю, тут всё нормально с проводкой. А потом смотрю, а я тут уже был. Это хранилище консервированных овощей. Тысячи жестяных банки фасоли, горошка и кукурузы. Вот ей богу, никогда столько не видел: с пола до потолка гора банок фасоли, горошка и кукурузы. Стою и смотрю на этот Эверест. Похоже на нору гигантского муравья. Натаскал этих банок сюда, чтобы пережить здесь зиму в уюте и сытости. А стрекот? Стрекот затих, а потом вовсе прекратился, как наваждение. В общем, этот гадкий сверчок или кто-там стрекотал, играть со мной вздумал. Меня такой ненавистью ожгло. Так бы и избил любого кого встретил тут. Аж трясло. Я схватил первую попавшуюся банку и швырнул в эту гору. Она приглушённо ударилась и застряла в горе.
– Да что же это такое?! – кричу. – Что?!
Взял банку и снова бросил. Потом ещё, ещё, ещё. Они шлёпались в гору, а некоторые отскакивали и с глухим стуком катились вниз. Прямо под ноги. И тут одну так сильно зашвырнул, что она лопнула. Кукуруза оттуда полетела и тут я вдруг сник. Всё сразу ушло. Сел рядом с горой, трясёт всего. Но уже бросать не хочется, идти не хочется. Вот даже если бы снова зазвучал стрекот, плюнул бы на этого сверчка и растёр. Сижу и молчу. Раньше я видел эту гору, видел такую же гору тушёнки, говяжьи туши в огромной морозилке. Это меня не трогало. Но сегодня…
Здесь определённо что-то происходит. Странное. Вне разума и логики и, даже, нечто вне эмоций. Здесь всё за рамками обычного порядка. Вот я живу со своей женой, ребёнок уже вырос, скоро школу закончит. Пусть мы живём как обычные люди с женой, с ребёнком, но чтобы пришло вдруг в голову построить такой бункер, набить его снедью, людьми для себя. Полный бред для меня. Я работал на ракетных установках, там всё понятно, зачем шахты и для чего ракеты. Работал на электростанции. Там тоже всё понятно, зачем реактор, зачем парогенератор. Но зачем здесь запас на пять лет… Вот от этого мне стало страшно. Я поспешил было убраться с этого этажа.
Но тут ещё возник он.
Он стоял и ждал у двери. Зачем, непонятно, но готов вам поклясться, что это он сделал нарочно. Странный человек, в белом свободном костюме, в чёрных очках и клетчатом платке, повязанном так, что скрывал и волосы и подбородок. Ну а может и не человек это был, а сверчок, который стрекотал, просто в человеческом облике. Или некая бункерная субстанция. Говорят, на кладбищах такая может образовываться. И вот она смотрит на меня, я на неё. И не вижу ничего, кроме отражения себя в чёрных очках. Будь это точно человек, я бы накричал на него как хотел, даже побил бы. Но тут от страха и отчаяния стою и как бы онемел. Вот как будто бы обнаружил противоестественную пустоту в природе. Дыру.
А опомнился я только тогда, когда за спиной у него глухо бумкнув упала с кучи банка. Тут я подпрыгнул от неожиданности, как только под себя не наделал, отвернулся и побежал. Побежал туда, где были люди, всё равно кто, Игорь, Вадим, братья, кто-то ещё. Прочь с этого этажа. Потом весь день отсиживался в электростанции. Лучше уж бубнёж слушать, чем такое видеть.
Сегодня уже не услышал стрекота и не увидел этого человека, возможно, потому что он больше не спускался на этот этаж. Но работать надо, деньги обещаны хорошие, тем более Вадик сказал, что всё тихо. Ага. В общем, с кем ни разговаривал, пожимают плечами: ничего такого они не слышали и никакого человека в белом они не видели. Так что может и показалось мне всё.

– А лёгкий хвойный или кедровый запах был? – спросил Ягов.
– Чего? – не сразу понял вопрос Петров. – Запах? Какой к чёрту запах! Ничего такого там не было.
– Переутомился ты, Петров, – усмехнулся Ягов. – Тебе выспаться надо.
– Да иди ты… – Петров выругался.
За окном сверкнула молния, тут же раздался раскат грома.
– А ты, Гретель, тоже меня сумасшедшим считаешь? – обиженно поинтересовался Петров.
– Нет, – ответил тот, – но то, что сказал Юрий Львович, тоже разумно. От переутомления всякое бывает.
– Да ну вас… – махнул рукой Петров и обиженно поджал губы.
– Может это сам Двинской там был, он может ходить неслышно, – добавил Ягов. – Увидел, как ты его банки кидаешь и пришёл. Вот и всё.
– Тут ведь всё просто может разрешиться, – поддержал Ягова Гретель самым миролюбивым тоном. – Стрекот – это механизм, какой-то внезапно заработал, человек – это какой-то техник, которого раньше не встречали, шёл мимо услыхал, как вы грохочите банками, остановился. Может он и сам напугался. Не волшебник же там стоял, не морок, не наваждение.
– Ну ладно, пусть не волшебник, – сказал после непродолжительного молчания Петров. – Но как объяснить гору банок? Волшебнику столько нужно?
– Это проще всего, – ответил Гретель. – Запас на время эксперимента. Двадцать человек за пять лет примерно такую гору и съедят. Допустим, раз в день каждый будет съедать по банке. На двадцать человек это, – Гретель задумался, – тридцать шесть тысяч пятьсот банок.
– И ещё сам Двинской, – добавил Ягов.
– Значит ещё больше, – сказал Гретель. – И это минимум.
– Ну чёрт с ним с Двинским, – сказал Петров. – Хочет закупорить себя с молодыми людьми, думает, что так лучше сохранится, хорошо. Тупое волшебство, ну ладно. Но почему бы эти банки, это мясо, эти овощи не привозить хотя бы раз в полгода. Свежее! Не хочешь видеть людей, придумай конвейер какой-нибудь. Раз в полгода лампочка загорается и тебе на ленте едет свежее мяско. Грузи его на тележки вези куда надо, тем более, везде лифты. Но всё не так.
Гретель развёл руками, показывая, что версий у него нет. Петров посмотрел на Ягова не поддержит ли его он.
– Я думаю, что всё дело в знании, – сказал тот. – Двинской – обычный человек, без суперспособностей, просто он что-то знает, чего не знаем мы. Поэтому нам всё кажется таким зловещим. Ну, или у Двинского есть какая-то способность, которую я не могу диагностировать, вроде предсказания будущего, телепатии или ещё чего-нибудь этакого. Но это уже волшебство и я в это не верю.
– Верю-не верю, – пробурчал Петров. Он вдруг так шлёпнул ладонью по столу, что стакан Гретеля упал и раскололся на две половины. Гретель бросился поднимать осколки, а Петров ошарашено смотрел на останки стакана.
– Когда знаний нет – остаются гипотезы или вера, – продолжил Ягов. – Ничего не попишешь. – Потом, через минуту молчания, когда Гретель выбросил свой стакан в мусорную корзину, добавил. – Ты бы лучше за Алёной приударил. Может она что-нибудь подсказала бы.
– Устал я от баб, – сказал Петров. – Где бы ещё водки достать?

Утром Ягов пришёл в свой кабинет чуть раньше. Обычно он оказывался за рабочим столом без двадцати десять. Сегодня он пришёл почти в девять, позавтракав в ускоренном темпе. Расчёт был на то, что ни Алены, ни претендентов не будет, и он сможет спокойно обратиться к Двинскому. Действительно в коридоре не было ни души.
– Двинской! – громко сказал он в сторону экрана, едва закрыв за собой дверь. Ягов был уверен, что Двинской в эту минуту смотрит на него. – Двинской, что это за дурацкие игры? Почему вы всё это затеяли?
Экран, вопреки ожиданиям Ягова не загорелся. Но это было сейчас уже не особенно важно. Ягов положил на стол ноутбук и подошёл к экрану вплотную.
– Двинской! Вы заигрались! Это идиотская игра, опомнитесь! Я больше не буду участвовать в этой вашей чертовщине!
Экран был по-прежнему чёрным.
– Не притворяйтесь, что вы меня не видите и не слышите. Вы всё видите. Вы за всеми следите. Вы хотели, чтобы я просто выполнил свою работу? Знайте же, что это в сложившихся условиях больше невозможно. Я чувствую ответственность за всех тех людей, которые будут здесь закрыты на пять лет. И их судьба меня очень волнует. Я больше не буду заниматься тестированием кандидатов. Сейчас же я уйду! Уеду отсюда!
Экран был по-прежнему чёрным.
– Прощайте!
Ягов схватил со стола ноутбук и быстрым шагом вышел.

В дверь номера постучали.
Ягов открывал её с желанием наорать на пришедшую за ним Алёну и сказать, чтобы искали нового психолога, а он умывает руки. На пороге стоял Двинской. В иссиня-чёрном костюме и шляпе. В руках он держал чёрные очки. Был он бледнее, чем обычно, впрочем, Ягову могло это показаться в слабом свете коридора гостиницы. Глаз всё так же его слегка дёргался.
– Я не… – начал Ягов.
– Здравствуйте, – прервал его Двинской. – Разрешите?
Не дожидаясь ответа, он бесцеремонно вошёл в комнату, снял шляпу и небрежно бросил её на стол рядом с сумкой для ноутбука Ягова. Комната наполнилась запахом одеколона Двинского.
– Что за маскарад, Григорий Устинович? – спросил Ягов.
Двинской махнул рукой, мол, пустяки и не требует обсуждения.
– Простите, что не ответил вам сразу, – сказал он, криво улыбнувшись. – Был немного занят. Как вы понимаете, быть миллионером нелегко. Приходится идти вперёд, не считаясь с людскими судьбами. Но, как вы уже поняли, лично вы для меня сейчас значите очень много. Иначе я не задерживал вас тут, а отправил бы вас в эту же секунду. Этот эксперимент – дело всей моей жизни. От его успеха зависит вся моя судьба.
– Господи! – крикнул Ягов. – Дело жизни! Судьба! Люди – ничто! Ладно, в людях, возможно, вы и понимаете. Но что вы вообще понимаете в психологических экспериментах. Вы не психолог!
– Как вы правы, – в голосе Двинского почудился вдруг металлический отзвук. – Я не психолог. Но я очень хочу помочь тем людям, которые попадут в эксперимент. Вы даже не представляете, как они будут благодарны мне, когда выйдут. Сравните: пять лет в тюрьме и пять лет в эксперименте. Свои пять лет они проведут в комфортных условиях, получат причитающиеся им немалые деньги, смогут открыть свой бизнес, приобрести жилплощадь. Что может зэк, отсидевший пять лет? И да, вы уверены, что эти люди не сядут в тюрьму за эти пять лет, даже если они по вашим тестам получились абсолютно нормальными. Вы просто не представляете, как эти люди хотят, чтобы их закрыли на пять лет. И вот, я сейчас объясняю им, что никакого эксперимента не будет. Что вы отказались работать, а замену я искать не буду. Например, потому, что у меня нет на это времени. Вы хотите им зла?
– Дурацкая манипуляция, – сказал Ягов равнодушным голосом.
– Юрий Львович, – сказал Двинской примирительным тоном. – Мы с вами договорились, что вы отрабатываете свой гонорар, а я вам вдобавок ещё и раскрываю все карты. И сегодня такой демарш. Какой комар вас укусил?
– Зачем вы пугали Петрова?
– Ах Петрова, – Двинской улыбнулся. – Мы просто пересеклись случайно. У меня и в мыслях не было его пугать.
– А стрекот?
– Какой стрекот? – Двинской изобразил на лице улыбку, впрочем, его левый глаз дёрнулся сильнее обычного.
– Петров слышал манящий стрекот, поэтому стал спускаться вниз.
– Вероятно, ему почудилось, – ответил Двинской, – впрочем, я спрошу у техников, может быть действительно что-то работает не так. Вы удовлетворены?
Ягов молчал.
– Юрий Львович, – сказал Двинской, – я прошу у вас прощения, если напугал вас или Петрова. У меня нет намерений пугать кого бы то ни было. Не в моих интересах. Мне очень нужно, чтобы вы закончили работу. Для меня это крайне важно. Никому мой эксперимент не нанесёт ущерба, можете не беспокоится. Итак, ваш ответ?
– А принудить меня вы сможете?
– Вероятно, нет, – ответил Двинской, – да мне бы и не хотелось этого. Но и платить вам больше, чем предложил только из-за вашего демарша я не буду. Если вы обратились ко мне только ради этого, можете быть свободны. В общем, возле вашего кабинета вас уже ожидают.
– Да, сейчас приду.
– Отлично! – воскликнул Двинской, надел шляпу, чёрные очки и стремительно вышел. Остался лишь лёгкий запах кедра.

Приближался последний день. Ягов, памятуя о прошлой своей неудачной прогулке, больше не пытался уйти к реке. Он всё так же был загружен работой и не о чём другом старался не думать. Лишь изредка, находясь в своём кабинете, озирался, вспоминая о том, что за ним может наблюдать Двинской, но совсем недолго. Алёна казалась каждый день всё счастливее. Приносила чай, рассказывала о каких-то пустяках. С Петровым странным образом не пересекались, Гретель вежливо здоровался и только. Ягов вдруг ощутил прилив сил. Скоро он вырвется отсюда, чтобы не вернуться никогда. Получит деньги и забудет о чудаке с его бункером.
Вечером позвонил Лёша Мохов.
– Привет Юра, как комары? – спросил первым делом он.
– Нам выдали дубинки, чтобы мы сшибали их на подлёте, – сообщил Ягов. – Сделал уже сто сорок три засечки.
– Хорошо, – усмехнулся Лёша. – Звоню вот почему: хочу тебе сказать, что компания СНГК-2100 дышит на ладан. Я узнал, что Двинской взял какие-то большие кредиты под свои капиталы. Рассчитываться по кредитам он будет через полгода, но я даже не знаю чем.
– Лёш, – ответил Ягов, – я даже знаю, куда все деньги ушли. Они ушли в его гигантскую лабораторию, в которой он, судя по всему, будет строить диктатуру. Двинской тут серьёзное сооружение отгрохал.
– Да? – удивился Лёша. – Как интересно. Ну, удачи ему при продаже этого комплекса в тайге.
– Передам, – пообещал Ягов и добавил. – Главное, чтобы нам заплатил.
– Заплатит, наверное, – сказал Лёша. – А в Москве – дождь.
Дальше разговор пошёл о погоде.

– И они все разбились? – уточнил Гретель.
Ягов кивнул.
Той же компанией, что и всегда, они собрались в комнате Гретеля. На этот раз пили тёплый разведённый спирт, который раздобыл Петров. Где он его взял, он отвечать отказался.
Ягов уже закончил итоговый отчёт. Сформировал команду по критериям Двинского. Перебрал в памяти всех счастливых заключённых бункера-лаборатории. Возможно, кто-то и не выдержит даже половины срока. Полезет наружу. Но других людей, кроме претендентов не было и, даже отсеивая их по строгим критериям, кто-то попал не совсем готовым к тяготам. Несколько человек не подошли по медицинским показателям, хотя в справках, что у них были, они записаны здоровыми. Большинство отсеял Ягов. Можно было пить сколько угодно. Или всё-таки написать отзыв на несчастную курсовую, о которой вспомнил только сегодня, открыв папку с файлами из института. Ягов выбрал первое.
– И вы думаете, Юрий Львович, мы тоже… того? – задумчиво спросил Гретель и Ягов снова вернулся в реальность.
– Думаю, что всё возможно, – сказал Ягов. – Но подспудно не верю. Возможно, нам не заплатят. Но, опять таки, вспоминая Двинского, мне в это не верится.
– И очень запросто убьёт! – громогласно вставил Петров. – Тут очень важная для него тайна!
– Да, чертовщины тут много, – согласился Ягов. – Но чтобы убивать? Нет.
– А кто этого паренька грохнул? – продолжил разбирательство Петров.
– Какого паренька? – спросил Ягов. Ни о каких убийствах здесь он не слышал.
– Алексей Вадимович! – укоризненно посмотрел на него Гретель. – Зачем?
Петров смутился, но было поздно, Ягов грозно смотрел на них, словно от него скрыли нечто важное.
– И потом, это не убийство, а суицид, – заговорил Гретель. – Один молодой человек в первый же день свёл счёты с жизнью. Алёна просила держать это от вас, Юрий Львович, в тайне. Чтобы вы из душевного равновесия не вышли. Парень написал в записке, что вы его кандидатуру отклонили, и он не попадёт в число включённых в эксперимент.
Соломенного цвета волосы, блёклые глаза. Ягов припомнил этого молодого человека и удивился своей памяти. Запомнить такую ненужную информацию! И тут же порадовался за себя. Всё-таки правильно он тогда написал отрицательную характеристику. Парень был явно не в себе. Такой в первый же месяц начал бы истерить, портить со всеми отношения. А то что он теперь умер… И правильно сделал. Ненавидеть всю жизнь свою никчёмность, никчёмность других людей, весь свет лишь только из-за того, что когда-то не попал в рай, а остался в реальном мире. Да и то, рай, который выдумал себе сам, который на поверку оказывается твоей темницей… Что ни говори, а естественный отбор никогда не ошибается. По крайней мере, здесь он не ошибся.
– Юрий Львович! – громом прозвучал вдруг голос обычно тихого Гретеля. – Не берите в голову, не надо, вы не виноваты.
Ягов взглянул на него и вдруг рассмеялся.
– Пустяки! – сказал он. – Этот малый встретил меня вечером и был не в себе. Нёс такую чушь. Если бы я знал наперёд, то всё равно отклонил бы его кандидатуру. Иногда лучше умереть, чем выстраивать себе ужасное будущее.
– Да? – удивился Гретель. – Я тоже припоминаю этого молодого человека. Светлые волосы, чуть картавил. Я думаю, у него было бы всё в порядке. Если бы ему объяснили, как принять мир.
– Вы на что намекаете? – спросил Ягов. – Что я этому балбесу плохо объяснил его будущее? Родители должны объяснять будущее, а не я.
– Да я ни на что не намекаю, – грустно сказал Гретель. Слишком грустно, чтобы это было искренним заявлением.
– Это было бы непрофессионально! – сказал ему Ягов.
– Да уж, мы – профессионалы! – язвительно сказал Гретель. – Гордо звучит.
– Гретель, что ты взъелся! – вмешался Петров. – Парня не вернуть. Ягов тебе сказал, что он не подходил в экспедицию, тьфу в эксперимент этот. Ты бы себе такого взял бы? Чтобы он всё дело поставил под удар. Так что всё правильно Ягов сделал.
– Леонид Фёдорович, – чеканным голосом сказал Ягов, – очевидно решил, что он ни при чём. Он тут чистый, ведь от него ничего не зависит! А главное слово за психологом, то есть за мной. Что я такой добрый, понимающий, проникновенный. А вот нет, я – профессионал.
– А человек? – перебил его Гретель.
– Да. И человек. Если я вижу маленького озлобленного человека, которому плевать на остальных, плевать на то, как они будут жить с ним, поглощённого только своими заработанными деньгами, то мне противно. Меня бесит человек, который думает, что только деньги правят миром. Нет. Это не так. Это ошибка. И если человек готов умереть за свою ошибку, то, боже мой, пусть он это сделает. Вот так я думаю. Как профессионал и человек, прежде всего. А из-за вас, добреньких такие уроды садятся на шею и погоняют.
– Хорошо, – согласился Гретель. – Я – добренький.
– Тут можно выпить, – сказал Петров. – Кстати, вы зря горячитесь. Может статься, что паренька того убили.
– Да, непременно, – усмехнулся Ягов. – Чтобы мы тут завели разговор о профессионализме, честности и доброте.
– Ну, возможно, – согласился Петров. – Мрут, мрут людишки. От всякой мелочи.
– Я спать! – заявил вдруг Гретель.
– Какой спать? только сели, – удивился Петров. – Я и тебе налил.
– Я устал, я спать, – заныл Гретель.
– Ну и чёрт с тобой, – сказал Петров. – Пойдём ко мне, Ягов, анекдоты потравим, к поварихам сходим.
Выходя, сказал:
– Не прав ты, Гретель.

«Огромное всем спасибо!» – закончил свою речь Двинской. Он предстал перед всеми на том же экране и цветасто говорил минут десять. После чего экран погас.
– Господа! Вертолёт вылетает через час с площадки, – громко объявила Алёна и добавила. – Пожалуйста, не опаздывайте. Билеты на самолёт вам раздадут по прибытии в аэропорт.
Специалисты потянулись к выходу.
– Юрий Львович! – обратилась Алёна к Ягову. – Задержитесь, пожалуйста, Григорий Устинович хотел бы с вами пообщаться.
Алёна была сегодня счастливей всех на свете. Такой яркой улыбки Ягов давно не видел. Казалось, что вот-вот и Алёна пустится в пляс. Ягов списал это на радость по поводу окончания тестирования.
– Где мне его ждать? – уточнил Ягов.
– Здесь, – прощебетала Алёна и, выходя последней, закрыла за собой дверь.
Ягов сел на кресло, повернулся лицом к двери и приготовился к ожиданию.
– Юрий Львович! – раздался голос Двинского у него из-за спины. – Здравствуйте.
Ягов судорожно обернулся. Перед ним стоял Двинской и улыбался не хуже Алёны.
– Не пугайтесь, тут со стороны экрана есть дверь, – объяснил Двинской своё внезапное появление. – Если присмотреться, то её можно увидеть.
Ягов кивнул.
– Вы хотели объяснений? – спросил Двинской и тут же без паузы продолжил. – Что ж, я могу вам их дать. Я готов к вопросам. Но сначала пройдёмте в мой кабинет. Это близко.
Ягов послушно пошёл за ним. Они вышли в коридор, прошли почти до конца, затем Двинской открыл дверь, мимо которой Ягов проходил каждый день и они оказались в другом коридоре. Пройдя немного, повернули и оказались возле системы из двух массивных стальных дверей.
– Дальше начинается собственно бункер, – с гордостью объявил Двинской. – Вам Петров, возможно, рассказывал о системах коммуникаций, о складах, о потайных комнатах. Так?
– Про потайные комнаты не рассказывал, возможно, потому что там не был, – сказал Ягов. – Об остальном – рассказывал.
– Замечательно, – улыбнулся Двинской и пригласил Ягова идти дальше.
– А зачем вы пугали Петрова? – уточнил Ягов.
– Что вы, Юрий Львович, никто его не пугал, – засмеялся Двинской. – Петров был взвинчен, зачем-то начал бросать банки консерв. Вы бы его видели в этот момент. А потом мы столкнулись с ним у двери.
– А стрекот?
– Нечему тут стрекотать, поверьте. Возможно, такое бывает от переутомления. Впрочем, вам лучше знать.
Они некоторое время молча шли по коридору с приглушённым светом. Примерно так Ягов, со слов Петрова, его и представлял.
– Но почему вы построили бункер именно здесь? – спросил Ягов.
– Здесь моя родина, – ответил Двинской.
– Неубедительно, – ответил Ягов.
– Ну хорошо, – сказал Двинской. – Здесь удобно. Сплошные плюсы: не привлекает внимание, потому что далеко от людей; тут есть топливо на пять лет, не нужно зависеть от поставок, делать огромные запасы или строить атомную электростанцию; здесь легко вынимать грунт и делать всё по моему проекту; сюда достаточно легко доставлять строителей и нужные материалы. Ещё это далеко от зоны затопления. Ну и совсем недалеко, в двухстах километрах отсюда моя родина.
– Но зачем вам этот дорогой проект?
– Действительно дорогой, – вздохнул Двинской. – Дороже чем я предполагал. А вот мы и пришли.
Они стояли у массивной, возможно бронированной двери. Двинской уверенным жестом вставил электронный ключ в паз, над дверью загорелась жёлтая лампочка и дверь отъехала.
– Прошу, – пригласил Двинской Ягова. – Мой кабинет.

Кабинет скорее напоминал больничный покой. Стены облицованы белой плиткой, два кресла футуристического дизайна, круглый стол из стекла и металла, кушетка, небольшая тумба и настенная полка с двумя десятками книг. На стене висел точно такой же экран, какой был в кабинете Ягова.
Двинской тем временем достал из кармана пульт, и в одном месте стена слегка отодвинулась, открыв бар с напитками. Взяв оттуда бутылку дорогого коньяка, Двинской со скрипом отвернул крышечку и налил его в бокалы.
– Присаживайтесь, – он пододвинул Ягову кресло, потом подал бокал и поднял свой.
– За завершение! – сказал Двинской и немедленно выпил.
Ягов чуть пригубил коньяк и отставил свой бокал.
– Итак? – Двинской блеснул глазами.
Он казался сейчас взвинченным больше обычного. Ягов же почувствовал себя уставшим и не готовым выслушивать сейчас что бы то ни было. Сказалась напряжённая десятидневная работа.
– Откуда это? – спросил Ягов.
– Коньяк из Франции, – с гордостью произнёс Двинской.
– Нет, – сказал Ягов. – Откуда у вас деньги. Вы ведь разбогатели внезапно, не так ли?
– Отличный вопрос! – воскликнул Двинской. – Но тут нужна небольшая предыстория.

Что вы знаете о конце света? Не надо смеяться. Я тоже ничего о нём не знаю, кроме того, что он случится. Спросите: откуда я это знаю? Нет, я не пациент психиатрической клиники, вы меня тестировали, вы в курсе. Я обязательно расскажу, откуда я это знаю. Я обязательно скажу, когда это случится. Всё здесь связано.
Начну издалека. Я после института жил в нашем провинциальном городе, работал бухгалтером в одной из небольших компаний. Это, знаете ли, довольно скучно. Единственное время, когда оживляешься – Новый год, да проверки. Вы психолог, вы представляете, что такое скука. Каждый находит какой-то выход из неё. Кто-то пьёт, кто-то волочится за бабами, кто-то смотрит хоккей или ещё что-то. Есть люди совмещающие всё это. У меня была тихая забава. Я купил себе металлоискатель и, едва выдавался погожий день уезжал за город. Вообще у нас тут сложно найти что-нибудь толковое. Это не Европа. Тут, если везучий, можно найти ржавый штык колчаковских времён, монетки времён царизма, да непонятную железку времён покорения Сибири Ермаком. Зато можно все выходные с металлоискателем на природе провести. Вы любите прогулки на природе? Я – очень. Мне этого больше всего будет не хватать. Ах, ну да.
Тот день я помню как сейчас. Это место – старый форпост. Небольшая крепость возле озера. Такие строили, чтобы защититься от набегов джунгар. Это вам ничего не скажет, наверное. Но не суть. В тот день я решил пройтись там с металлоискателем. Наивно полагать, что там никого до меня не было. Такие места на сто раз хожены чёрными археологами, историками, любителями. Поэтому я ничего не ожидал там найти. Это была просто прогулка. Как для охотника или грибника.
В тот день я сорвал куш. Я нашёл то, что мечтает найти любой искатель древностей. Но находка был крайне загадочная. Я сам не могу объяснить её существование. Дело в том, Юрий Львович, что я нашёл там предмет будущего. Это был тщательно закупоренный золотой цилиндр. И в нём лежала тетрадь. Обычная тетрадь. Заметьте, золотой цилиндр был закопан, зарос дёрном. Понимаете, в этом уже нет никакой логики. Когда-то в девятнадцатом веке закопать тетрадь, чтобы её нашли в двадцать первом веке.
Чушь, я понимаю. Но тетрадь была в отличном состоянии. И тут самая большая загадка. От руки она была исписана названиями команд и результатами их игр. Понимаете, в девятнадцатом веке большинства этих команд не существовало, здесь, в Сибири вообще никто не знал о спорте. И всё же там был отличный справочник. При этом он начинался в середине девяностых двадцатого столетия. Я сравнил результаты с предсказанием, и они совпали на сто процентов. Только представьте, стопроцентное совпадение!
Вы улыбаетесь, я и сам не верил. Первое, что мне пришло в голову, это сжечь тетрадь. Поставьте себя на моё место. Вы находите что-то, что рушит вашу картину мира. Причём полностью. Да, этого не могло быть, но это я держал в руках.
Потом я подумал, что это рука судьбы. Или божья воля. Или ещё что-то. Там были матчи, которые ещё не состоялись. Я сделал ставки на предстоящие матчи и выиграл. Вскоре я мог позволить себе не работать и уволился. Если вы думаете, что делать ставки легко, то ошибаетесь. Ваши победы начинают волновать сотни людей, начиная от букмекерских контор и крышующих их людей, и заканчивая вашими соседями.
Я делал ставки через подставных лиц, делал их по всему миру, чтобы не привлекать лишнего внимания. В итоге я скопил достаточное состояние. Ни одной ошибки. Все матчи заканчивались именно так, как и было предсказано. Вскоре я поверил в самое главное предсказание этой тетради. А именно гигантская катастрофа. Дело в том, что предсказания прерывались на завтрашнем дне и возобновлялись только через десять лет. Причём многие команды были уже другими, да и чемпионаты были уже не те. Представляете, просто пробел в десять лет. А потом всё по-иному. И это будет катастрофа. Тетрадь писал кто-то, кто посчитал, что это будет найдено и хоть кто-то спасётся.
Тогда я взялся за постройку бункера, где мы находимся. Я не знаю, что именно случится, но что-то случится. Поэтому бункер и выстроен таким. Он выдержит большинство угроз, известных мне.

– Пойдёмте, – сказал Двинской, – я покажу вам свой артефакт.
Он нажал на пульт, и одна из стен отодвинулась. Двинской пошёл в образовавшийся проём. Увидев, что Ягов не движется, он поманил его рукой.
– Боитесь, что мой бред окажется правдой? – усмехнулся Двинской. – Да, жизнь подкинула загадку.
– Подождите, – сказал Ягов, – подождите. Вы хотите сказать, что знаете, что сегодня с большой вероятностью произойдёт катаклизм, который вероятно затронет весь земной шар и никому об этом не сказали.
– О боже мой! – воскликнул Двинской. – Кому? Кому я должен был это сказать? Вы до сих пор мне не до конца поверили. И я понимаю почему. Это не укладывается в рамки того, чему нас учили всю жизнь. Это не укладывается в рамки того, чему мы верили всю жизнь. Религия? Наука? Нет. Это вовсе непонятно что. Это артефакт разрушительной силы. Представьте себе, что я пришёл в правительство и заявил, что знаю, когда случится глобальный катаклизм, и, возможно, мы все умрём. Простой экономист Гриша Двинской из Сибири. Кто бы меня стал слушать? Ну хорошо, Гриша был бы настойчивым и выложил бы на стол убийственный аргумент в виде цилиндра. И что? Вас бы бросились спасать? Вас лично, Ягов? Я полностью уверен, что никто бы и пальцем о палец не ударил бы. Все тихонько принялись спасать себя, строили бы бункеры по всей стране в надежде выжить. Те у кого деньги. А у кого их нет, спокойно жили бы и в ус не дули. Или совсем уж невероятный вариант, люди, реально обладающие властью, объявили бы о конце света. Президент в новогоднем обращении сказал бы: «С наступающим последним годом вашей жизни!» Вы представляете мировую панику в таком случае? Когда очередной прогнозёр объявляет о конце света по календарю древних обитателей Нечерноземья, люди скупают соль и спички. А тут гарантированный катаклизм. Экономика рушится. Тут и вовсе спастись никому не удастся, потому что убежище уже не построишь. И в первом варианте и во втором я не видел будущего для себя. В первом – хаос в верхних эшелонах власти, борьба за личное спасение. Меня бы тихо убрали, скорее всего. Я сидел бы в психиатрической больнице, рассказывал бы доктору о конце света, а завтра бы умер. Во втором был бы хаос вообще везде и тоже гибель. Тогда я решил спасать себя. И ещё двадцать человек. Абсолютно нормальных, простых, без неврозов и психозов. Даже без денег. Они получат даже не капитал. Они получат всё. Может быть половину Земли. Может быть всю. Если только этот цилиндр всего один. Да вы же сами их отобрали для меня. Вы ведь, Юрий Львович, на самом деле – Ной. Вы отбирали будущее Земли в ковчег. Только, разве что не спасётесь сами. Но вы сделали великое дело. Возможно одно из самых великих в этом столетии!
– Двинской, но те люди, которые будут закрыты с вами, они ведь ничего не знают. Представьте себе их стресс, когда они узнают, что все кого они знали, и кто им был дорог, погибли?
– Вы, – чеканно сказал Двинской, – отобрали абсолютно здоровых людей. Следовательно, они смогут пережить это. Ну, вспомните свою первую любовь. Ах, на всю жизнь, любовь до гроба… Теперь это вспоминается с усмешкой.
– Такие расставания происходят постепенно.
– Пять лет! По моему постепеннее невозможно.
– А вы, у вас же дочь!
– Да, – Двинской утвердительно кивнул головой, – у меня есть дочь – Алёна.
– Вы не будете брать её с собой?! – удивлённо воскликнул Ягов.
– Я не люблю её, – грустно ответил Двинской. – Но я сделал ей шикарный подарок. Сегодня она получит то, что хотела всю жизнь, мою компанию.
– То есть…
– То есть она с сегодняшнего вечера будет руководить компанией.
– Но это плохой подарок. Вы оставили ей кучу долгов.
– Юрий Львович, это не имеет сейчас вообще никакого значения. Поверьте, она умрёт абсолютно счастливым человеком, потому что просто не успеет разобраться в ситуации.
– Вы дарите человеку, своей родной дочери, счастливую смерть! – ещё раз воскликнул Ягов.
– Ну не могу же я всем подарить жизнь! Что в том плохого, если моя дочь за день до смерти будет испытывать самое большое счастье в жизни? Возможно она никогда не испытает такого счастья, если на пять лет будет закрыта здесь. Тем более, она весьма неуравновешенная.
– Вы сумасшедший, – констатировал Ягов. – послушайте, вся эта клоунада…
– Вот! – вдруг закричал Двинской, а его левый глаз задёргался. – У меня возникло для вас предложение. Давайте поступим следующим образом: Вы сегодня получите четыреста тысяч. Всем обещан перевод завтра, но вы получите деньги сегодня, я клянусь. В городе сделайте ставку на последний матч из тетради. И вы выиграете хорошие деньги. Потратьте их с толком. Будьте самым богатым человеком этого вечера!
Ягов с негодованием смотрел на Двинского.
– Да, да, я понимаю ваше состояние. В ваших глазах я чудовищный клоун. Пусть так. В конце концов, мы ведь последний раз видим друг друга. Я готов побыть в ваших глазах кем угодно. Могу быть Живой Головой, могу Девой, могу Ужасным Зверем, могу Горящим Шаром. Но, увы, я не могу совершить настоящее чудо и спаси людей от катастрофы. Пойдёмте я, наконец-то, покажу вам артефакт.
Двинской прошёл в проём. Вслед за ним, сам не понимая почему, скорее всего только из любопытства пошёл и Ягов. Никогда ему не было так тягостно, как в этот миг, потому что сейчас должно было произойти что-то непоправимое. Что-то, после чего бредовые речи Двинского вдруг потеряют свою бредовую симптоматику, а станут банальным, несколько сбивчивым и занудным объявлением конца света. И этому объявлению придётся поверить, потому что узнать это не придётся уже никогда. Ягов понял, что сейчас Двинский подтвердит дату его смерти. Сегодня.
Единственным предметом в маленькой секретной комнате был сейф. Двинской ловко открыл его. В сейфе нашлась тетрадь в плотном пластиковом контейнере.
– Это – святая святых, – пояснил Двинской. – Клянусь, никто кроме вас не видел этого. Цилиндра уже нет. Это был, так сказать, начальный капитал.
Он вынул из сейфа контейнер и протянул его Ягову. Достаточно тяжёлый. Ягов взвесил его в руке.
– Открывайте, – предложил Двинской. – Вот здесь.
Он пальцем показал, где надо повернуть и контейнер действительно раскрылся. В руках у Ягова оказалась тетрадь на сорок восемь листов или около того. Он раскрыл её на первой попавшейся странице. Множество строчек, написанных красивым почерком с результатами матчей. Как будто человек просто вёл статистику. Ничем не примечательная любительская статистика.
– На странице тридцать восемь – самое интересное, – подал голос Двинской. – Обязательно посмотрите. Там же и результаты сегодняшних матчей. Вам пригодится, чтобы сегодня сорвать куш.
– Да да, – пробормотал Ягов. – На странице тридцать восемь.
В руке его был пластмассовый контейнер. Он был достаточно тяжёлый. Если им с размаха ударить в висок, то можно убить.
Ягов безумным взглядом посмотрел на Двинского. Тот улыбнулся.
– С вами всё в порядке? – уточнил он.
Пластмассовый контейнер, достаточно тяжёлый чтобы убить. Одним ударом. И ничего не будет. Ни Двинского, ни этой дурацкой тетради, ни конца света…
Конца света. Это. Не. Отменит. Ягов рассеянно перелистнул страницу.
– Тридцать восемь, – напомнил Двинской.
Сегодня все умрут. Все, кроме него. И ещё двадцати человек. Пластмассовый контейнер достаточно тяжёлый чтобы убить. Двадцать человек. Смогут ли они спастись, если Двинской умрёт?
– Боитесь? – спросил Двинской.
– Нет, – ответил Ягов.
Он вдруг пошатнулся и начал оседать.
Страница тридцать восемь.
Будто его сдули. Будто кончились силы. Сегодня все умрут. Кроме…
Темнота.

Из-за леса, несмотря на расстояние, доносились звуки громкой музыки. Какая-то певица громким голосом вопила:
Когда, как тёмная вода,
Ля-ля-ля-ля-ля,
Лихая лютая беда
Ля-ля-ля-ля-ля,
Была тебе по гру-у-у-удь,
Ты не склоняя головы,
Ля-ля-ля-ля-ля,
Смотрела в прорезь синевы
Ля-ля-ля-ля-ля,
И продолжала пу-у-у-уть…
– И ты упал в обморок? – уточнил Петров.
– Упал, – подтвердил Ягов.
Ягов и Петров сидели на высоком берегу лесной реки, с мутной, коричневой водой, широко по-весеннему разлившейся, притопившей ивовые заросли на берегу. У них с собой был ящик коньяка, заботливо принесённый Петровым с сегодняшнего праздника в честь Алёны Двинской, ныне владелицы папиной компании. Солнце медленно заходило в красные облака на горизонте. Зажигались первые звёзда. Налетела целая эскадрилья комаров.
– А жаль, что Гретель улетел, – вздохнул Петров. – Сидел бы с нами, пил, не дёргался. А теперь летит, а вдруг самолёт бж-ж-ж.
Петров показал рукой падающий самолёт.
– А ты, – Петров ткнул в сторону Ягова пальцем, – мог бы сегодня разбогатеть.
– А у тебя жена, – пьяно хмыкнул Ягов. – Ты ей позвонил?
– Нет, не стал, – вздохнул Петров. – Вдруг и правда этот конец света наступит. А мы поругались. Как-то не по-человечески перед смертью ругаться.
– По-моему очень по-человечески, – хмыкнул Ягов. – Знаешь статистику летальных исходов после пьяных ссор?
– Не знаю, да уже и не интересно, – ответил Петров. – А дочери позвонил.
Он сделал последний глоток из открытой бутылки и с размаху швырнул её с берега в воду. Всплеск заглушила ревущая музыка.
– А у тебя есть кто-нибудь? – спросил Петров.
– Дочь в Ярославле, – ответил Ягов. – Но я ей звонить не стал. Я её и так помню. А спасти не получится.
– Слушай, а что мы всё о грустном? – Петров отвернул крышечку у следующей бутылки. – Хороший коньяк, аромат замечательный. Ах да, а вдруг вообще ничего не будет. Представляешь, просыпаемся мы завтра. А никакого конца света не было. А Двинской как дурак сидит себе в своём бункере. А через неделю ему сверху: «Тук-тук-тук, мы пришли ваше имущество за долги изымать». Вот смеху будет.
– Да уж, будет смешно, – согласился Ягов.
– А я уже три раза умирал, – сообщил вдруг Петров. – Три раза! Тяжёлая пневмония, потом тонул, потом машина сбивала. И всё, может, больше не умру. Исчерпал лимит смертей.
– Как оно, умирать?
– Неприятно, – ответил Петров.
В стороне тропинки зашумел мотор. Кто-то ехал к реке.
– А давай поплывём в сторону заката! – горячо предложил Петров и тут же начал раздеваться. – Под нами же река!
– Там лёд недавно сошёл, представляешь какая вода, – ответил Ягов. – Да и мусор по ней плывёт.
– Пойдём! – не унимался Петров, стоя уже в одних семейных трусах. – А то меня комары съедят!
Он спускался вниз, цепляясь за стволы растущих на склоне берёз. Стоя на кромке воды Петров, опустил руки в воду. И вдруг прямо в воду его начало тошнить.
– Скорей бы, – жалобно прохрипел Петров. – Всегда хотел умереть красиво, но всегда получалось по-дурному. А теперь знаю и когда и где, а красиво, вот незадача, не выходит.
Ягов, глядя на блюющего Петрова вздохнул. Красиво не получалось. Красиво выходило только у Двинского. Он все дела завершил, теперь, сидя в бункере, можно думать о вечном. Ягов вдруг вспомнил, что так и не проверил свою единственную курсовую работу в этом году. И никогда не проверит. Это даже к лучшему, ведь всё сегодня закончится. Потом вспомнилось, как он обрабатывал анкету Двинского. Аккуратный почерк так похож был на тот, которым были сделаны записи в тетради, с такой же интересной буквой «д». Ягов улыбнулся и тут же отогнал эту мысль.
Река равнодушно уносила все, что исторг в неё Петров. За спиной Ягова послышался шум и хруст валежника. Он обернулся
Восемь человек шумно спускались вниз к реке туда, где находились Ягов и Петров. Семь неспасённых людей несли восьмого, пьяного уже до такой степени, что идти сам он не мог.
"Ля-ля-ля-ля-ля. Бум-бум-бум. Ля-ля-ля-ля-ля…" доносилось из-за леса, несмотря на расстояние. Для наступления конца света всё было готово.
– Скорей бы, – согласился Ягов.

утречка
не критики ради, улучшения для (ну, если автор размещает текст на предмет обкатки, а не в жажде облизываний)

букаф преизрядно, считай шортстори
имхо, не повредит как следует обкатать ритмику-мелодику-динамику начала, ну хоть первые абзацы
дабы не отпугивать от дальнейшего чтения
разговор в поезде аки завязка дальнейших событий сам по себе ход из разряда Е2-Е4, такшта (имхо!) каких заманух на старте не повредит

именно и только ради этого.

Увы да. Ожидалось нечто меньшее размером. (((

Тут так. Вот есть поезд. Это всё что мне показалось необходимым для начала.

ок
вполне допустимое начало
но в таком случае (при использовании шаблонов) язык повествования следует совершенствовать до идеальности
особенно - язык начала
впрочем, имхо голимое, фиатик никому не навязывает своих эстетских мнений

Спасибо Atlas!

Я считаю, что для меня идеал не достижим, а начало вполне нормальное. Гладкости нет, но я и не девочка. ( Сомнительные для меня моменты позже.