Страха не было, только противная дрожь внутри, отдающая колючими иглами в кончики пальцев. "Народись безымянная, - шептал Крот горячечно, уже не боясь, что услышат другие, - оборони и спаси, во имя рода человечьего..." Дрожа от возбуждения, он вцепился в ржавую крышку люка, ходившую ходуном от спрессованного кулака воздуха. Еще невидимый за поворотом, поезд надвигался из темноты, завывая и грохоча. Резануло по глазам, сверкнуло нестерпимо и ревущий зверь вырвался из-за поворота тоннеля. "Сейчас!" Молния разряда метнулась меж колес, неслышимая и едва заметная в ослепительном сиянии прожекторов. Состав будто споткнулся, осел, замедляя свой бег. Братья потянули простертые руки к пылающим окнам вагонов, где теперь различались фигуры, так похожие на настоящих людей. "Будьте вы прокляты!" Обессилевший и уже не страшный поезд прокатился коротко, встал недвижимо, недоуменно. Зашипел недовольно сцепкой, скрежетнул напоследок тормозом и затих. А прямо напротив Крота, взобравшегося на тюбинг - за хрупким стеклом вагона белели испуганные лица. Он оскалился, ликование наполнило тело и вырвалось изнутри беззвучным криком: ”Мы перестали быть незрячими, теперь у нас есть своя цель, свой смысл жизни. Берегитесь!” - и припечатал ладонь к стеклу. следующий, что ли...
Атлас, слишком много спрессованой информации. Для продолжайки нужно выдерживать стиль. Но, чёрт возьми, как его выдерживать в стиле Атласа, прессующего романы в миньки?
В переполненном двухкомнатном купе, на седьмом этаже четвёртого вагона, кто-то затянул старую детскую песенку: Голодными и босыми Они стояли с косами, Путями неизбытыми, Летят они орбитами Перепуганные пассажиры слегка приободрились, подхватили. Нет, поезд не сдвинулся, колёса по-прежнему прокручивались на месте, докрасна раскалились от трения рельсы, но монотонный перестук уже звучал в ритме мелодии, сложившейся из тысяч голосов.
Сашок Клещенко, кондуктор-доброволец второго подъезда третьего вагона, оседлал сцепку, уцепился потёртыми камелотами в ударную розетку и вытащил из заплечного мешка походный рояль. "Э, нет, - подумал Сашок, - даёшь классику!" - и врезал поперёк ритма любимое попурри из "Оттована".
Настоящий чай пьют обжигающе горячим. И обязательно из картонного стаканчика - ритуал все-таки, дань традициям, походно-полевая романтика... А раз традиция: значит именно так, и никак иначе! Вскипятить на подошве сейсмического датчика, бросить горошину заварки, перехватить бережно обеими руками и осторожно отхлебывать маленькими глоточками. Так все великие астро-геологи делали: Хольверт, Веселовский… Сидели под звездами, пили чай, грезили об энергетике звезд. Вот они, перед глазами - рассыпались щедро по ночному небу и словно холодком веет от их ледяного сияния. Виктор поежился: надо бы накинуть что-нибудь на голые плечи, но ритуал… Он встал, поднял к звездам стаканчик с дымящимся чаем и закричал: - Э-ге-гей! “О-го-гоу!” - загрохотало эхо; заметалось, засуетилось в темноте. “Ох!” - прошелестел ветер. “Оу!” - вздохнули бархатным рокотом холмы и затихло всё. Тишина звенела далеким, едва слышным стрекотом цикад. В рабочей палатке пискнул пульт. Все, энергии нет. Лопата. Где лопата? Ах, ты… Нашлась. Потирая коленку, Виктор огляделся: “А где у нас запасной источник?” Ага, вот он - крутобокий цилиндр, блестящий, тяжелый даже на вид, который надо закопать на глубину не менее двух метров. Оставив снаружи толстую кишку кабеля. Ибо старый источник внезапно захандрил. Это “ибо” прилепилось со вчерашнего дня, ибо непонятно, что случилось с надежным, испытанным микро-реактором.
Вот уморительно: лаконичность мне вменяют чуть ли не в вину! Если анекдот можно рассказать в пять предложений, зачем делать из него новеллу? Петька, одетый скудно и неряшливо: в дырявой тельняшке с пулеметными лентами крест-накрест, - устало опустился на рельсы. Паровоза на разъезде не было, значит белые все-таки перерезали фланговым ударом линии снабжения армии, Фурманов вероятно погиб... Вечная, как говорится, слава - но сейчас следовало подумать, что делать дальше? Он был готов, пользуясь неразберихой и не геройствуя понапрасну, подобраться ночью к полевой ставке Каппеля, швырнуть в окно пару оставшихся гранат, но боевое управление войсками - разбитыми и теснимыми соединениями красных, - сейчас несомненно более важная задача, чем сладостная месть удачливому, до отвращения лощеному белому генералу с щегольскими усиками. Чапаев, тяжело дыша и подволакивая раненую ногу, взобрался по осыпающимся откосам на нитку пути, брезгливо обошел лужицу креозота - разлившуюся по шпалам черным пятном, и сказал: - Подвинься, Петька…
я понял, что вас смутило; красную конницу лучше сменить просто на "красных" и все будет прозрачней... а может и грохнуть этих ранимых и теснимых...
наконец-то поняла! Петька обдумывал, что полезнее для революции: кинуть гранату в белый штаб или просто нагадить какому-то генералу?
ну почти, организовать перегруппировку разбитых соединений или шмальнуть генерала злопамятно, за то что переиграл...
