Развод

Тема в разделе 'Мистика', создана пользователем Левий, 18 сен 2013.

  1. Левий Коктейль Молотова

    (этакий зомби-рассказик)

    Лизка вернулась поздно.
    Михаил слышал, как она раздраженно стучит босоножкой об пол, отчаявшись ее снять, потом пыхтит, наклоняясь, и бормочет в нос, потом роняет ключи. Ключи звенят. Сквозь тонкие стены, казалось, можно даже уловить, как скребут по паркету Лизкины ногти в погоне за брелком со связкой — дом, машина, магнитный от подъезда. «Зараза... Вот я вам... Какие вы капризные все же, уби-ик-гаете...»
    Часы на тумбе показывали два светящихся зеленым нуля и — через двоеточие — двойку и семерку. Заполночь.
    Раньше Лизка возвращалась раньше.
    А теперь — словно в последнем витке по орбите семейной жизни, все отдаляясь, и дальше не Земля, дальше — открытый космос. Дальше развод.
    Надо только еще чуть-чуть дойти до кондиции. Переломать все в себе и друг другу, чтобы сила взаимного отторжения наконец расшвыряла их в разные стороны.
    Михаил часто спрашивал себя: почему так?
    Удивлялся: ведь любили же друг друга. Полтора года любили. Когда все рухнуло? С новой Лизкиной работы? Или с того пикника?
    Или механизм самоуничтожения был заложен изначально?
    Он перевернулся на другой бок, забыв, что диван, сволочь, скрипит старыми пружинами. Опомнился, когда уже было поздно.
    -Миша! Миша, ты ж не спишь!
    Лизка потопала в комнату. Шлеп-ток, шлеп-ток. Голая ступня, неснятая босоножка.
    -Миша!
    Резкий свет забрался под веки. Михаил повернулся, приподнялся на локте.
    -Вообще-то я сплю.
    -Уже не-ет!
    Лизка всплеснула руками — мелькнули ярко накрашенные ногти. Она была пьяная в зюзю и на стройных своих ногах держалась каким-то чудом. Расстегнутый плащик подмахивал полой. Из выреза блузки, держащейся всего на одной пуговке, выглядывала грудь, прикрытая белой чашечкой бюстгалера.
    -Ми-иша, ну поговори со мной!
    От жены, уже почти бывшей, пахло мужским одеколоном и дорогим марочным коньяком. Волосы растрепаны, улыбка плывет по обмякшему лицу кривым малайским ножом — окровавленным керамбитом. Глаза из зеленых, кошачьих, крыжовенных, таких любимых превратились в мутноватые слюдяные льдинки.
    -Ми-иша!
    Она села перед Михаилом на корточки. Его взгляд сам нырнул в раструб короткой юбки, оттолкнулся от смутно белеющих голых бедер, щеточки волос на лобке (без трусиков!) и испуганно метнулся обратно.
    Вон оно как.
    -Хорошо.
    Михаил перекатился через постель.
    -Ты к-куда? - удивилась Лизка.
    -На кухню. На кухне поговорим.
    Михаил набросил рубашку, не сразу попал в рукава, чуть не порвал. А брюки ему и ни к чему. Не официальный прием. Некоторые вообще...
    От хлопка ладонью по выключателю вспыхнула люстра в четыре лампочки, свет отразился на металлических боках пароварки, кастрюль, кофемашины, пятнами оформился на вогнутом пластике холодильника.
    Михаил с визгом ножек по плитке подвинул стул.
    -Я тебя слушаю.
    Он сел. Внутри медленно плавилась, конфигурировалась угрюмая злость.
    -А п-па... - Лизка задержалась в проеме и, улыбаясь, протянула в его сторону ногу с неснятой босоножкой. - А п-памочь даме?
    Михаил поиграл желваками.
    Все уже, напомнил себе, разлетаемся, расходимся, глубокий космос отношений, вакуум, двести семьдесят три ниже нуля.
    Но ведь умеет, умеет вывести. Научилась.
    -Что ж, это пожалуйста.
    Он придержал ее ногу на весу.
    Язычок застежки поддаваться не хотел, дерг-дерг его, дерг-дерг. Лизкина пьяная улыбка стояла перед глазами.
    Сука.
    Он рванул сильнее. Босоножка, панически взмахнув ремешком, отлетела в прихожую, освобождая белую ступню с едва заметным рисунком вен.
    -С-спасибо.
    -Не за что, - буркнул он, усаживаясь на место.
    Лизка повернулась к нему спиной.
    -А еще здесь, будь д-добр...
    -Что?
    -П-пасматри.
    Плащик упал на пол.
    Лизка взмахнула рукой, убирая высветленные волосы, открывая шею и плечи, и холмики позвонков, ныряющих под блузку.
    -Болит, - пожаловалась она.
    -Да нет там...
    Михаил осекся.
    На оголившемся левом Лизкином плече полукружьем отпечатались чьи-то зубы. Хороший такой набор из резцов и клыков верхней челюсти. Даже до крови, кажется, было прокушено.
    Понятно. Вон у них какие игры вечерние. Эротические. Темпераментные. Он ей плечо в запале, она ему, наверное, спину ногтями в ответ. Дикая страсть.
    Михаила перекосило.
    -Жеребец твой там... наследил.
    -К-как это?
    Лицо у вновь повернувшейся к нему Лизки сделалось испуганно-детским.
    -Укусил в пылу.
    -А-а.
    Лизка хмыкнула, сморщилась, неловко поведя плечом, качнулась.
    Михаил наблюдал, как она поддевает ногой плащик, как чуть не валится, подхватывая его руками. Смешно. И больно.
    А ведь раньше и вина почти не пила.
    -А ты знаешь, - сказала Лизка, оказавшись напротив, - он хоть жеребец. А ты к-кто? Тряпка. У тебя жену отбили...
    Михаил отставил в сторону пустое блюдце.
    -Не сама ли она... отбилась?
    Несколько секунд Лизка разглядывала мужа сквозь пьяный прищур.
    -А хоть бы и так! Ты же все время трещишь на своем н-нотбуке. Днем и ночью. Тык-тык-тык-тык!
    Показывая, она чуть не сбила сахарницу.
    Михаил отставил сахарницу к стене. Затем потянулся к соуснице. А вот к стакану из-под молока не успел.
    Брызнули по полу осколки.
    -Я с тобой серьезно разговариваю! - крикнула Лизка. - А ты с посудой медти... медути...
    -Медитируешь, - поправил Михаил.
    -Да!
    Она, придвинувшись, задышала на него.
    Раньше ее близкое лицо звало к поцелуям, сейчас — к отстраненному рассматриванию. Он заметил припухлость под глазами, чересчур напомаженную верхнюю губу, стяжки морщин на щеках, усталую блеклость кожи у висков, у крыльев носа.
    Странно, но Лизка, похоже, не понимала, что в их теперешнем, орбитальном состоянии он может только ударить. И все.
    Она запустила руки под стол.
    -Хочешь меня?
    Острые ногти, нащупывая, царапнули колени. Михаил убрал ноги в сторону.
    -Не хочу.
    -Совсем-совсем? Я пьяная и беззащитная. Я не буду сопротивляться.
    -Я не умею делить любовь с жеребцами.
    -А это п-просто. Страшно только в первый раз.
    Михаил кивнул.
    -Судя по тебе, дальше уже можно пускаться во все тяжкие.
    -Тварь! - взвизгнула Лизка.
    У нее было это свойство - неожиданно взрываться злым гремучим порохом. Михаил к нему так и не привык. Вот и сейчас, не успев моргнуть, он получил несколько чувствительных пощечин и едва не потерял глаз. Ноготь скользнул по переносице. Второй — по скуле.
    -Да, блин!
    Михаил отклонился назад, выставил, защищаясь, руку. Лизка побороздила и ее, но скоро устала, успокоилась, поняла, что до лица не добраться.
    -Получил, скотина?
    Вот в чем достиг слабый пол успеха, подумал Михаил. В искусстве выставлять себя обиженным. И справедливо мстящим.
    Кожа от пощечин горела.
    -Разве я сказал неправду? - спросил он.
    Лизка издала горловой звук.
    -Да он в тысячу раз лучше тебя. Галантность - ты слышал такое слово? А он — галантен. Он предру... предителен. И может м-мне сумочку, легко, как каприз... И сводить в ресторан может. И в п-постели...
    -Я слышал, жеребец, да.
    -Слышал! Это в соседних номерах слышали. - Лизкино лицо жалобно скуксилось. - Вот почему ты так не можешь? Все тык-тык, тык-тык.
    Михаил усмехнулся.
    -Почему же ты опять вернулась?
    Лизка склонила голову, наставила палец.
    -Прав ты, Миша, п-прав. Жена у него больная, вот помрет, и я выпорхну отсюда. П-птичкой. - Она поморщилась. - Плечо болит.
    Михаил поднялся.
    -Все? Мы поговорили?
    -Погоди, а как же претензии? У тебя же есть ко мне претензии? Я гуляла-гуляла, меня там... - Лизка подняла на него косящие мутноватые глаза. - Ты разве ничего мне не выскажешь? К-какая я дура, например. Или как тебя тошнит от меня.
    -Я спать хочу.
    Михаил перешагнул через осколки молочного стакана, мимоходом подумав, не порезалась бы, зараза, по пьяни, не хватало еще, чтобы вся плитка была в крови.
    -Стой!
    Лизка попыталась уцепиться за рубашку, но Михаил заблаговременно прижался к стене.
    -Утром, давай утром?
    -Нет, я сейчас! Я...
    Он не сразу заподозрил неладное в этой захлебнувшейся фразе. А когда обернулся, Лизка уже падала — ни подхватить, ни помешать, ни даже ногу подставить, чтоб схватилась, времени не оставалось.
    Несколько спрессованных мгновений - какая-то одеревеневшая, словно прихваченная параличом жена на пороге кухни, ее глаза, полные испуганной беспомощности, и неотвратимое, хрусткое - грудью, бедром, лицом — соприкосновение с полом.
    Хр-рум! Кровь плеснула из разбитых губ, потерянный зуб весело поскакал к плинтусу.
    -Лиза!
    Михаил рухнул на колени, перевернул Лизку, приподнял ее голову.
    Лизка была жутко горячая, будно что-то поджаривало ее изнутри. И твердая. Прямая, как шпала. Мыщцы напряжены, пальцы сжаты в кулаки - не разжать.
    Михаил убрал волосы с ее лица.
    Закатившиеся глаза, кровь, какая-то зеленоватая бледность.
    Мысли плясали блохами. Приступ? Припадок? У нее ж не было никогда. Горячая. Господи, все разбила себе. Это ж надо умудриться. Течет...
    Он завернул на жене блузку, комом прижал к раскуроченной, надувающейся лиловым щеке.
    Под пальцами противно похрустывала, проминалась челюсть. Зараза. Что делать? Вообще, что с ней может быть?
    Михаил попробовал приподнять Лизку, но понял, что для этого потребуются обе руки.
    Да, решил он, сначала на кровать, потом позвонить в «скорую». А в полиции ведь могут подумать, что это нападение, покушение на убийство. Им и так и так медики сообщат.
    «Так вы говорите, сама упала?» - возник перед глазами нависающий в разоблачительном раже полицейский.
    Михаил мотнул головой. Пусть. Разберемся.
    -Лиза, - он перехватил жену под грудью, - ты слышишь меня?
    Лизка молчала.
    Почему-то совсем не было слышно дыхания. И сердце, похоже, не билось, не отдавало в руку.
    Черт!
    Он, рыча, поднял ее, потянул из коридора в спальню. Стройные Лизкины ноги казались двумя палками, скользящими по линолеуму.
    Кресло сдвинуть, носок из-под пятки долой. Шаг, шаг, рывок.
    Михаил повалил неожиданно тяжелое, горячее Лизкино тело на одеяло ничком. Перевернул, чувствуя, как ползет по щекам пот. Не от усталости, не от усилий больше, от чужого, непонятного жара.
    Кровь расплывалась по белью.
    Так. Михаил достал из комода пластиковый чемоданчик аптечки, щелкнул замками, выковырял пластинки гемостатического пластыря, вату, йод, аспирин, бинт. Что еще? Или все? Как там делается искусственное дыхание?
    Пластинки были узкие, ему пришлось сотворить целую аппликацию из них и политой йодом ваты на половине Лизкиного лица, а затем спрятать получившееся под бинт. Кровь, конечно, проступила, но слабо. Уже хорошо.
    Он сообразил, что кровь может затечь в глотку, и переместил Лизку на бок. Дальше выловил телефон.
    Набранные по очереди «ноль-один», «ноль-два» и «ноль-три» ответили однообразными короткими гудками.
    Занято. Спят что ли?
    По единому «сто двенадцатому» безостановочно крутилась запись: «Оставайтесь на линии. Первый освободившийся оператор ответит вам».
    Михаил еще раз набрал «ноль-три».
    -Что со мной? - вдруг ясно произнесла Лизка.
    Бросив телефон, он тут же подсел к ней, повернул.
    -Все хорошо. Ты упала.
    -Упала?
    У нее жили только глаза.
    -Да. Разбила лицо. Тебе не трудно говорить?
    -Нет.
    -Больно?
    -Нет. Холодно.
    -Холодно?
    Михаил потрогал Лизкин лоб. Хоть прикуривай.
    -Я не могу пошевелиться, - сказала жена.
    -Я знаю.
    Верхняя губа у Лизки дрогнула. Глаза увлажнились, в левом набрякла, скатилась к переносице слеза.
    -Прости меня, Миша.
    -Ладно тебе. Сейчас приедут врачи...
    Странно, подумалось ему. Ненавидел ведь. Душу вывернула, жеребилась со своим жеребцом. А сейчас нет ненависти.
    Дурочка она, конечно.
    Михаил снова потянулся к телефону. Телефон зазвонил. Уже приложив трубку к уху, он сообразил, что это звонили в дверь.
    -Я сейчас, - сказал он Лизке.
    За дверью оказался насмерть перепуганный сосед, упитанный одинокий мужик, квасящий по пятницам и субботам. Он был в пальто, застегнутом на все пуговицы, в шляпе, в перетянувшем горло шарфе, с перевязанными полотенцами рукавами.
    В руке у него была лопата. Глаза блестели как лампочки.
    -Михаил, вы что? Вы здесь? Вы не знаете, что творится в городе? - заговорил он громким шепотом, крутя головой по сторонам.
    -Нет, - сказал Михаил.
    -Боже, - выдохнул сосед. - Вы запритесь тогда. И не выходите. Не выходите. Придет армия, объявят эвакуацию — вот тогда...
    Он умолк. Какая-то возня послышалась с лестничного пролета.
    -Что? - переспросил Михаил.
    -Запритесь.
    Сосед отбежал вглубь площадки, нелепый и пухлый в своем пальто. Махнул оттуда лопатой — мол, не отсвечивай, усунься в квартиру.
    Поежившись, Михаил закрыл дверь, щелкнул замком, прошел в комнату, включил телевизор. По осветившемуся экрану бежала рябь.
    По всем каналам.
    Странно. Что происходит-то? Какая, блин, эвакуация?
    -Миш, - позвала Лизка.
    -Да, - присел он на край кровати.
    -Может, это алкоголь? Паленый какой-нибудь.
    -Попробуй подвигаться.
    -Не могу. Где «скорая»?
    -Не знаю.
    И телевизор, и люстра вдруг разом потухли.
    -Я не вижу тебя, - сказала Лизка.
    -Это свет. Наверное, авария.
    Он хотел рассказать про соседа, его слова, но передумал.
    -Миш, я, наверное, зря все это... На меня находит иногда, я не могу сдержаться, делаю все назло, пикник еще этот дурацкий...
    -Что уж теперь, - сказал он.
    -Нет-нет, мне же, блин, понравилось. Я же... я же не понимала, что ты... что тебе...
    В горле ее заклекотало.
    -Ладно, - Михаил нашел ее руку, накрыл так и не разжатый кулачок ладонью. - Ты поспи пока. Сможешь?
    -Ты только поверни меня на спину.
    -Челюсть, слева лицо не болит?
    -Не чувствую.
    -Хорошо. Так, поворачиваю.
    Жена под рукой вдруг подалась, обмякла, легко опрокинулась. Жара уже не было. Голая кожа сделалась влажной. Михаил пощупал противно-холодный лоб, попробовал найти пульс и отступился. Наверняка есть, просто не в том он сейчас состоянии, чтобы его заметить — все трясется и внутри, и снаружи.
    -Не уходи, - попросила Лизка.
    -Я здесь, у окна.
    Он встал и в темноте пробрался к подоконнику. Нащупал сигаретную пачку и застыл.
    Город в окне горел. Зарево слева, два далеких огонька справа, множественные сполохи в центре. Так вот где все службы, подумалось ему. То ли поджоги, то ли терракт. Жертв наверняка куча. Еще и свет.
    Михаил открыл балконную дверь, вышел, закурил.
    Ночь пахла дымом. Где-то далеко, приглушенная домами, надрывалась сигнализация, какие-то тени бродили внизу, на детской площадке.
    И нигде нет электричества.
    Есть же подстанции, резервные схемы, автономные генераторы, наконец. Армагеддон какой-то.
    Он продрог и вернулся в квартиру.
    -Лиза?
    Жена не ответила.
    Михаил лег рядом, закрыл глаза. Заснуть не получалось. Из скрипа пружин, щелчков часов, квартирных шорохов и вздохов ему все хотелось выделить Лизкино дыхание, но оно было неуловимым.
    В конце концов, он включил телефон и направил на Лизку свет экранчика.
    Глаза жены не отреагировали, рот растянулся серым провалом. Михаил прижал телефон к ее губам - защитное стекло так и не запотело.
    Все.
    Он еще раз набрал «ноль-три». Тишина. Кого бы еще набрать? Соловьевых? Пашку Пичугина? Пальцы сами торопливо, испуганно нажали кнопку блокировки. Страшно. Бог знает, что там, на том конце. Кто там.
    Михаил перебрался в кресло.
    Спустя какое-то время темнота сделалась не полной, проступили предметы, прямоугольник окна. Лизка угадывалась частями — ноги до юбки, живот, грудь. Голова тонула в подушке.
    На сердце было тяжело, мертво.
    Что произошло? Что происходит вокруг? Ведь ни сирены, ни оповещения, ничего. Один сосед-идиот с полотенцами.
    Михаил сидел, смотрел на Лизку и думал, складывал укус на плече, безумного соседа, горячку и пожары, возню под окнами и не уловимое стеклом дыхание. Привычный мир кончился, понял он. Кончился.
    Темнота поседела, сменилась дымчатым предрассветным сумраком. Лизкина кожа сделалась серой. Кто-то поскребся во входную дверь, подвыл, вызвав у Михаила усмешку. Хрен вам всем, я заперся, я жду эвакуации.
    Он сходил в туалет, затем - через кладовку - прошел обратно в спальню. Натянул тяжелый, нелюбимый кожаный плащ.
    Солнце потихоньку красило стену алым.
    Надо подождать, сказал он себе. Надо убедиться. Я мог просто нафантазировать.
    Когда Лизку заколотило, когда ее задергало изнутри, когда она по-животному засипела, с хрустом изогнувшись в кровати, Михаил встал рядом.
    В правой руке у него был молоток, в левой — ножовка.
    Ему думалось, главное — не упустить момент. Это космос, вакуум, мы уже разлетелись...
    kxmep, Atlas и fiatik нравится это.
  2. Atlas Генератор антиматерии

    вот это хорошо!
  3. Atlas Генератор антиматерии

    ремарка: тематика зомбей и вампиров, как мне кажется, сдвинулась нынче в темное пространство безудержное петросянство и кич, или детских страшилок на ночь, всерьез уже ни смотреть, ни читать невозможно (с погружением в атмосферу)
    впрочем, если Мила Йовович увеличит грудь для очередной "обители зла", я действительно испугаюсь))
  4. fiatik Генератор антиматерии

    дык как понимаю там конкурс нейкий "под знаком З":)
  5. Левий Коктейль Молотова

    Ага, был такой конкурс. Но рассказик, видимо, в него не уложился. Пролетел фанерою...
  6. Ceniza Генератор антиматерии

    Начало понравилось. Все время вертелась мысль - ну и тряпка, сделай наконец-то выбор. Понятно почему ожидалась развязка конфликта, чем все это обернется. А зомби показались решением посторонним. Это как у Тарантино в от рассвета до заката : гангстеры, гангстеры - а потом на тебе вампиры. Две разные части соединены резко . Но там все же успеваешь перестроиться на вампиров и включиться в действие.
    А здесь у меня не получилось. Эта неожиданность "зомбей" наверное читателей выбила из колеи. меня - точно.
  7. fiatik Генератор антиматерии

    да и хрен на те конкурсы
    фиатик и не совался
    вот у Щекна там вполне приличный космозомботрэш
  8. Atlas Генератор антиматерии

  9. fiatik Генератор антиматерии

    реально - возможно (пока влом читать весь список)

    господа, ваще если кто что там заметит приличное - свистните фиатику, плиз, на предмет ДП
    да и ваще обществу почитать...
    фиатик вот накопал несколько вполне достойных рассказов (правда не отечественных)
    на выходных постараюсь списаться, выпросить и разместить на ДП
  10. Atlas Генератор антиматерии

    тебе нужен ребрендинг Детской Площадки; назови ДП как-нибудь значимо, например Дело Путина, размести на главной новогоднее обращение Кабаевой к народу, и успех придет, гадом буду - нынче это называется "продвижение сайтов"
  11. fiatik Генератор антиматерии

    мы пока не стремимся к Дешевой Популярности)
    Ceniza, Chukcha и Atlas нравится это.
  12. Chukcha Генератор антиматерии

    Однако, НФ - это сила!!!
  13. Ceniza Генератор антиматерии

    хех, а я б не отказалась)

Поделиться этой страницей