Бармалей, Азюль и Негра

Тема в разделе 'Мистика', создана пользователем Чунчо, 27 апр 2013.

  1. Чунчо Костёр

    Знаю - "ахинея, эстетство, выпендрёж и курительные смеси". Всё знаю. Ну, что есть, то есть.

    Бармалей, Азюль и Негра

    (Сказка, которую рассказал некий Енот одной Лисе тихим летним вечером на берегу Бискайского залива)

    К вечеру жара спала и Лиса, дремавшая весь день в зарослях томиллары, проснулась, вытряхнула из шубки песчинки, нанесённые за день ветром, и потрусила по склону вниз, к линии прибоя.
    Самого прибоя, однако, не наблюдалось, поверхность моря лишь мелко рябила, играя бликами от багровевшего на закате солнца. Волнение один балл. То есть — Енот стирает майку. Лису давно уже интересовал этот вопрос — Енот всегда стирает свою майку, как только море успокаивается, или наоборот — волнение стихает, как только ему понадобится организовать постирушки? Чрезвычайно загадочный вопрос. Да и сам Енот в полосатой майке — чрезвычайно странный зверь. «Странный» — это ещё мягко сказано.

    Разумеется, знакомая сгорбленная фигура торчала из воды метрах в десяти от берега. Заходить глубже, чем по колено он боялся. Еноты неважные пловцы. С грацией мультяшного персонажа он быстро-быстро перебирал передними лапами в воде, взбивая пену, щурясь и поминутно фыркая.
    — Бог в помощь! Как водичка? — Лиса приветственно взмахнула хвостом и улеглась на тёплый песок, опустив морду на передние лапы.
    Енот не отреагировал. Он внимательно изучал какое-то микроскопическое пятнышко на майке. Потом вздохнул и с новой силой принялся её полоскать.
    — Чистюля, — хихикнула Лиса. — Аккуратист.

    Какой-то тёмный продолговатый предмет появился в воде неподалёку. Свет закатного солнца бил в глаза и мешал рассмотреть в точности. Предмет казался зловещим. Акулий плавник?
    — Эй-эй! — Лиса даже подскочила. — Смотри, там акула!
    Енот замер, недоуменно озираясь, сделал два шага к берегу, потом резко развернулся и пошёл прямо на загадочный предмет, размахивая в воздухе мокрой майкой.
    — Осторожно! — крикнула Лиса, но Енот уже прыгнул, бухнулся всем телом, подняв фонтан брызг.

    — С уловом вас! — ехидно заметила Лиса.
    Енот бросил на песок старый изношенный сапог и принялся выжимать майку.
    — А я подумала, что это акулий плавник. И что тебя сейчас съедят.
    — Это бармалейский сапог. Что немаловажно, — буркнул Енот.
    — Потрясающе! — Лиса перевернулась на спину, задрав лапы к небу. — Настоящий бармалейский сапог! Рассказывай скорей, а то мне скучно. Ты, наверное, знаком с кучей Бармалеев?
    — Куча Бармалеев? — переспросил Енот, сел на песок и тяжело задумался.
    — Эй, алё! Не замирай, пожалуйста, — Лиса помахала хвостом перед его носом, — лучше рассказывай. Как там: «Жил-был Бармалей в сапогах…» Ну?
    Тот поморгал, почесал в затылке и сказал:
    — Вот именно. Сапоги — это неотъемлемая часть любого Бармалея. Что немаловажно.
    — …и бегал тот Бармалей по Африке… — подхватила Лиса.
    — По Африке? — изумился Енот.
    — Стоп-стоп, всё, молчу! — она прикрыла рот хвостом. — Рассказывай сначала.
    Енот пожал плечами, напялил на себя мокрую майку и тщательно пересчитал полоски на ней. Потом удовлетворённо кивнул и взял в лапы сапог.
    — Сапоги — наиважнейший предмет в жизни любого Бармалея. Что немаловажно. И если бы не Азюль и Негра…

    В детстве Бармалей смотрел кино.
    У бармалеев тоже бывает детство, что немаловажно.
    Это кино было в общем-то самым рядовым, где-то скучным, где-то смешным, а порою даже обидным. И очень-очень медленным. Местами настолько медленным, что хотелось плакать. Собственно, Бармалей и плакал периодически, это было в порядке вещей. Он лил слёзы по поводу неоправданных пауз в действии на экране, провисших сюжетных линий и немотивированных поступков персонажей. Да много чего удручало маленького Бармалея как зрителя.
    Но, тем не менее, кино было чрезвычайно интересным.
    Особенно впечатлил Бармалея эпизод с парашютистами.
    Из раскаленного неба падали разноцветные купола с подвешенными снизу на ниточках тёмными червячками. Это было величественно-красиво. Плавно и медленно. Они падали месяца два, точнее Бармалей определить не мог, он не носил тогда часов. В какой-то момент он внезапно с кристальной ясностью осознал: червячки — это люди.
    Мысль потрясала и сбивала с толку одновременно.
    Он рванулся было к месту, куда упали купола — посмотреть, увидеть своими глазами, но его крепко держали за руки.
    Его всё время держали за руки, не давая приблизиться к экрану кинозала.
    Бармалей, естественно, плакал от безысходности. Он наивно полагал, что так и останется навсегда зрителем и не научится отличать людей от червячков.

    Когда и каким образом Бармалей перебрался из зрительского кресла на экран сказать трудно. Процесс был плавным и незаметным для глаза стороннего наблюдателя. Хотя, кто может говорить от лица Стороннего Наблюдателя? По меньшей мере, самонадеянно говорить от лица Стороннего Наблюдателя. Ненаучно.
    Бармалей же ничего не заметил.
    Нет, он иногда что-то чувствовал. Что-то останавливало его вдруг и заставляло прислушиваться. Однажды он проснулся среди ночи и битый час бродил в темноте по дому навострив уши. Что-то звучало, неясный ритмичный шум доносился отовсюду. Наконец, Бармалей решил, что это всего-навсего стук его сердца и спокойно лёг спать.
    Впрочем, наутро выяснилось, что этой ночью он вообще не просыпался. И никаких барабанов Азюля и Негры не слышал.

    Жизнь шла своим чередом, в размеренном ритме двадцать пять кадров в секунду.
    Бармалей возмужал, обзавёлся собственной сюжетной линией, бородой, пистолетами и кривым малайским крисом. Но главное — сапогами. Сапоги придавали жизни динамизм и убедительность при пинании. Они давали возможность ставить однозначные запятые, точки и даже многоточить при необходимости — стандартный набор любого бармалея, освоившего систему знаков при пинании.
    Рамки сюжета позволили ему стать успешным и уважаемым в широких кругах персонажей. Бармалей обрёл правильно-холодный взгляд на вещи, пылкий цинизм и элегантную злость. Он результативно трудился в фактории по добыче раковин каури и добился определённого успеха в раковиноводстве.

    В один прекрасный вечер ему повстречалась Другая, что вполне закономерно. Там, где Бармалей её нашёл, было темновато, да и контрастность изображения оставляла желать лучшего. Поэтому он выбрал Другую по голосу — она умела красиво молчать. Собственно, по остальным параметрам она тоже была на высоте — широкий набор базовых рефлексов, правильный взгляд (снизу вверх), плюс интригующие отличия в строении организма. Бармалей дал ей имя, она не стала возражать. Бармаёжка так Бармаёжка.

    В целом, существование Бармалея было вполне стандартным. Лишь изредка он непонятным образом пропадал по ночам. Так говорила Бармаёжка, хотя сам он никаких пропаданий за собой не замечал.

    Всё изменилось в тот памятный день поединка с Леобармом. Такого рода поединки не редкость в кинематографе, поскольку придают действу нужный накал и отчасти трагизм. Леобармы — звери, славящиеся бескомпромиссной хищностью, а экземпляр, подвернувшийся Бармалею, был вообще типажным эталоном звериности.
    Схватка среди горно-пустынной местности длилась долго. У Бармалея закончились патроны, кирпичи и бутылки святой воды, к тому же дико болели пальцы ног.
    Действие приобретало трагический привкус.
    Но как только ужасный хищник приступил было к поеданию, произошло нечто странное.
    Бармалей внезапно потерял сознание, а может упал в лёгкий обморок от наплыва чувств.
    Так или иначе, он вдруг очутился в кресле зрительного зала. На экране застыл стоп-кадр с ощеренным ужасным зверем, попирающим лапой тщедушную фигурку человечка в сапогах. В спонтанном порыве Бармалей поднял руку, погрузив её в луч проектора, и тень от его ладони накрыла Зверя.
    Леобарм исчез.

    Очнувшись, Бармалей почему-то никак не мог вспомнить в точности всё происшедшее. Остались только какие-то неописуемые ощущения вне организма и мыслеобразы не оформляемые словесно. А уж логическому объяснению данное присшествие не поддавалось абсолютно.
    Коллеги хлопали Бармалея по плечу, поздравляли и бурно радовались. Они считали великолепную победу над Леобармом Обыкновенным Чудом Случайности, помноженным на Бойцовые Качества. Но Бармалей только качал головой. Кажется, он переставал верить в сюжет.

    Теперь его всё время преследовал необъяснимый шум. Отдалённый рокот барабанов, едва слышный днём, превращался по ночам в настоящий грохот, мешал спать. Вероятно, это происходило из-за того, что темнота хорошо проводит звук.
    Впрочем, насчёт темноты Бармалей тоже начал сомневаться, подозревая в ней лишь иллюзию, игру света и тени, феномен контрастности изображения на экране. Одновременно стало появляться ощущение настоящей Ночи, которая «где-то» и в которой прятались Азюль с Негрой.

    Бармалей стал рассеян, часто задумывался и отвечал невпопад. Бармаёжка смотрела на него с некоторым замешательством. Они почему-то совсем перестали ссориться, из-за чего жизнь приобрела несколько пресноватый вкус.
    Бармалей изо всех сил пытался не выбиваться из рамок сюжета. Он в поте лица добывал раковины каури, лепил куличики из песка и собирал конфетные фантики для последующего обмена. Он строго следовал всем базовым инстинктам, честно старался выделять желудочный сок при включении красной лампочки, но выходили только дурацкие тоскливые стихи.

    Что-то произошло. Что-то поменялось. Что-то, пришедшее из Настоящей Ночи, вцепилось в Бармалея и не хотело отпускать.

    Однажды по дороге в аптеку он нечаянно попал в Ракурс. Как-то так, в общем. Он просто не придумал, как ещё можно назвать этот феномен.
    Неожиданно сложилась композиция Кадра — перекрёсток, светофор с жёлтым глазом, угол пятиэтажки и обёртка от шоколадки возле урны. Плюс средних размеров облако на самом верху.
    Грянули барабаны Азюля и Негры, а в раскалённом голубом небе расцвели разноцветные купола. В воздухе неподвижно повисли парашютисты. Они висели здесь столетиями без какой-либо надежды однажды упасть.
    Бармалей вдруг понял, что пора возвращаться домой.

    Дома на месте не оказалось.
    В незнакомой квартире странная Бармаёжка улыбалась и говорила непонятные слова. «Мэ эстой вольвьендо локо»* — отвечал ей Бармалей на неизвестном самому языке и втайне удивлялся. Он не мог ошибиться квартирой, к другим дверям в доме ключ не подошёл. Бармаёжка была та и не та. Она смотрела на Бармалея смутно знакомым взглядом круглых глаз, но видела кого-то другого. И говорила с кем-то другим.
    Этого другого Бармалей вычислял долго, устраивал засады в ванной и на кухне, но безуспешно. Так и не увидел его.
    Со зрением вообще стало твориться что-то неладное — всё окружающее выглядело теперь перевёрнутым вверх тормашками. Это сильно мешало, поэтому Бармалей обзавёлся перчатками на мягкой подошве и вынужден был ходить на руках. Впрочем, этого никто не замечал.

    Жизнь продолжалась в том же размеренном темпе двадцать пять кадров в секунду, только секунды ежесекундно сжимались, превращаясь в «милли», «микро» и «нано». Поразмыслив, Бармалей объяснил этот эффект расширением себя как галактики. Соответственно, чтобы уменьшить последствия данного расширения, он часами тренировался на диване, пытаясь принять форму спирали, но дальше параболы не продвинулся.

    По ночам из настоящей темноты приходили Азюль с Негрой и хлестали его мокрыми полотенцами по пяткам. Он многое передумал и многое понял в это время.
    Он понял, что Настоящая Ночь не темнота вообще. Это только такая уловка, призванная сделать видимым изображение на экране.
    Он понял, что ошибся, закрыв ладонью Зверя. Надо было закрывать себя.
    Он понял, что ему действительно, по-настоящему пора домой, поскольку секунды сжимались всё быстрее. Ему давно пора было увидеть, как в раскалённое голубое небо величаво и плавно поднимаются разноцветные купола с человечками на ниточках.
    Ему пора было уходить.

    И тогда Бармалей кинулся на вокзал.
    Он садился в вагоны с разными табличками. Маршрут следования обозначался иногда нехитрыми знакомыми словами, иногда трудночитаемыми оборотами на мёртвых языках, но всякий раз вагон в итоге оказывался отцеплен и пуст. Лишь в дальнем конце неизбежные Азюль и Негра резались в подкидного — блиц-турнир со скоростью сто двадцать партий в минуту.

    Уйти можно было только пешком.
    Более того — босиком, своими ногами, а не на руках.
    Тогда-то Бармалей снял сапог и выкинул его в Мировой Океан прямо из окна девятиэтажки.
    Один сапог, что немаловажно.

    Енот замолчал, уставившись на тонущий в океане солнечный диск.
    — И? — спросила Лиса.
    — И не ушёл.
    — Почему?
    Енот только пожал плечами.
    — Интересно, — зевнув, сказала Лиса. — Только я не поняла, кто такие эти Азюль и Негра.
    Енот вздохнул:
    — Субъективные персонификации фактора темпа и размерности. Грубо говоря, саундтрек фильма, не более того. Но что немаловажно.
    — Теперь понятно, — Лиса кротко улыбнулась. — А я хочу есть.
    Енот кивнул, поднялся с места и пошёл к воде. Он был не только заядлым полоскуном, но и рыболовом. По дороге Енот размахнулся и зашвырнул сапог далеко в море.
    — Зачем? — крикнула Лиса. — Такую легендарную вещь…
    — Бармалей без сапог — не Бармалей. Но это его право. А Бармалей в одном сапоге — душераздирающее зрелище. Может, обувь ему ещё понадобится, пусть плывёт к хозяину. В конце концов, он может ещё передумать.
    — Что немаловажно! — радостно пискнула Лиса, кувыркнувшись на песке.
    — Вот именно.

    * Me estoy volviendo loco (исп) — Я схожу с ума.
  2. Джинн Генератор антиматерии

    Кокетничаете. Тем не менее, вот вам:
    [IMG]

    И ещё: я вас буду цитировать. Терпите.
  3. Atlas Генератор антиматерии

    эту шалфейную притчу дочитать не смог
    Знак нравится это.
  4. Джинн Генератор антиматерии

  5. Atlas Генератор антиматерии

  6. Джинн Генератор антиматерии

    :D:D:D
    не без этого :D
  7. Чунчо Костёр

    И спасибо.:) Классная картинка. Но если так лежать (стоять), то можно простудиться.
    А я умею играть на пионерском барабане! Правда, давно не играл.

    И совсем не кокетничаю.:) Просто информирую, что уже слышал и что повторять нет смысла.

    Постарайтесь, чтоб не очень больно.:eek:

    Задумчиво так. И почему-то грустно. Почему грустно-то?
    Оказывается, я не знаю, как пахнет шафран. Где можно понюхать шафран, а?

    А, это Кастанедовский «Дымок». Не, у меня своей дури хватает, эндогенной. Хотя, если только портвейн иногда.
  8. Джинн Генератор антиматерии

    Моё. Отсюда Да, красуюсь. Знаю, что вы мне это простите.
    Давно хотела вам, падре, сказать: мадера лучше.
  9. Чунчо Костёр

    Да я уже сбегал, перечитал. Не заметил красований.
    Отпишусь по адресу.

    Незнай-незнай. Жжёным сахаром отдаёт, на любителя.
    И неприятные ассоциации с Распутиным вызывает — пить креплёное из тазика, буэээ. Да и где её возьмёшь теперь, съедобную мадеру.
    А портвейн — это вкус детства, выпускной класс, первая влюблённость. Мда. У кого-то букеты сирени и «Когда уйдём со школьного двора», у кого-то портвейн «Кавказ» 0,8 л и "Стучала в окна звёздная сирень". Удивительная штука.
  10. Джинн Генератор антиматерии

    Это необязательно. Ни один текст из той темы править не буду.
    А у меня студенческая общага. "Вечером приходи, Анжела с Малой из дома приехали, две сумки еды привезли":)
  11. galanik Генератор антиматерии

    Бормотуха.
    Не разочарована, однако.
    Каждый имеет право на высер.
    Творческих побед автору!
  12. Чунчо Костёр

    Лучше так: "С кем не бывает":)
    Спасибо.
  13. Atlas Генератор антиматерии

    освежить бы пора бокал...
  14. Чунчо Костёр

    В каком смысле?
  15. Atlas Генератор антиматерии

    новое написать
  16. Чунчо Костёр

    Да я не знаю, чего написать.
  17. Ceniza Генератор антиматерии

    То есть у вас нет в тайничке с десяток задумок, образов, идей, которые щекочут творческое нечто, которое, в свою очередь, толкает вас вас под руку: пиши :)?
  18. Чунчо Костёр

    Ничосе, «с десяток». :eek:
    Дай бог, если пара-тройка завалялась где-то. И они длинные, листа на два авторских каждая. И они не толкаются под локоть. Дрыхнут себе, посапывая.

    Скажите мне какое-нибудь нелепое словосочетание, чтоб я озадачился и вдохновился, если не трудно.
  19. Ceniza Генератор антиматерии

    не нелепых, а так что в голову взбредет, да вспомнится:
    мастер деревянных тел
    проворный нуждающийся
    красивый мутант
    почтенный нищий
    грешный фельдмаршал

    еще есть бесхозное название рассказа про ад, но его себе оставлю. вдруг еще пригодится
  20. Чунчо Костёр

    Это не нелепые. :)Это нормальные. Нелепые, это типа «женские корабли».
    Но всё равно классно.
    Спасибо, пошёл сочинять.

Поделиться этой страницей