-Изя! Чертов бездельник! Изя, шлимазл ты этакий! Битый час я ищу тебя, беспутного. Заказчик ждет которую неделю, когда, наконец, его ливанский кедр превратится в крепкие сваи, а ты, оказывается, прохлаждаешься в тени терновника. Бедному Иохиму, видимо, не дождаться результатов твоих трудов! Который год я пытаюсь вложить в твою беспечную голову хоть каплю (кцат) плотницкого ремесла, но все эти премудрости вылетают из твоей головы с тем словесным поносом, которым ты сводишь с ума этих молодых бездельников, что вечно шляются вместе с тобой. И добро бы были бы все они бродяги, без роду и племени, но ведь многие из них дети добрых родителей... Так распекал старый Иосиф своего сына Иисуса, уже весьма не молодого бездельника и повесу. Сын плотника, давно уже не ребенок, того гляди, перешагнет тридцатилетний рубеж, но толку от него ни на грош. Всю жизнь свою он удачно избегал любой физической работы, любой ответственности и предпочитал проводить время в праздной беседе с такими же повесами, как и он. Вот и теперь, возлежа в тени густых терновых кустов, Иисус, окруженный десятком ротозеев, впаривал им какие-то байки о своем якобы неземном происхождении. Иосиф пылал праведным гневом, вся его тирада была произнесена на одном дыхании, и к концу ее Иосиф судорожно вдохнул… Воспользовавшись паузой, Иисус приподнялся на локте и вставил свои пять копеек, точнее, пять сиклей(шекелей): - Тистом (э)т hа-пе шелха( заткнись-ивр.),человек! Помолчи, пожалуйста. Зачем тебе было искать меня? Или ты не знаешь, что я занят делом истинного своего отца! - Каким делом? Какого отца? Слов нет! Вот хара(дерьмо)! Я – отец твой, я прошу тебя: возьмись за ум, женись, начни работать с любовью! Дай мне повод гордиться тобой! - Я есмь Пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. Ну, а коли ты меня не признаешь, то какой ты мне отец? - То есть, я тебя прошу взяться за ум, а ты продолжаешь морочить мне голову своими фантазиями, да и еще проявляешь ко мне крайнюю непочтительность? Мне, человеку, вырастившему тебя? Ал hа-паним, да, дела – хуже некуда. Марк, - обратился Иосиф к молодому пареньку, возлежавшему около ног Иисуса, - Марк, ну, вот ты скажи мне, ты ведь таки грамотный себе парнишка и ты еще так молод: тебе всего четырнадцать. Ты бы мог сделать сделать приличную карьеру и радовать себе папашу с мамашей, а вместо этого валяешься на песке у потных сандалий моего олуха. Ну, объясни мне, что тебе здесь, медом мазано? Не успеешь обернуться, как седина украсит твою голову, и что ты тогда скажешь своим детям? Что вместо того, чтоб учиться зарабатывать на хлеб с маслом, дни напролет слушал трепотню этого потца? Марк потупил глаза, но ничего не ответил. Зато Иисус разразился цветастой фразой: - Могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься. (Матф.9:15) Услышав это, Иосиф остолбенел, но побоялся проникнуть в глубинный смысл сказанного сыном: «Не может быть, мальчишка, как всегда, дразнит меня. Или все-таки?.. Нет, нет, лучше не думать…» Тяжело вздохнув, Иосиф развернулся и тихо поплелся к дому, медленно переставляя свои старческие ноги… Иисус оторвал взгляд от спины удаляющегося отца: «Сегодня, я, кажется, переборщил. Теперь, когда отец получил такое признание, будет трудно убедить его в обратном. Ну, да зачем я дразню старца? Все-таки, ему и без того не сладко. На его шее еще четверо моих братьев, да и мать моя – женщина с потребностями. Где ему силы взять на все? Жаль, конечно. Но ведь не из-за праздного упрямства! На меня возложена великая миссия, и с этим, хочешь - не хочешь, придется считаться». Иисус припомнил недавно прошедший праздник Суккот, когда его подвыпившие братья, поощряемые молчанием отца, вдруг чуть ли не в открытую стали выгонять его из дома. «А вот, коли ты сын божий, так и выдь отсюда и катись в Иудею, и чуди там, сколько хошь. Там таким сумасшедшим самое место. И учеников своих с собой прихвати, чтоб было перед кем выпендриваться. А то что ж ты тут, понимаешь, сын, божий , пропадаешь в безвестности? Яви себя миру». Братья Иисуса – те еще шакалы, веры в них ни на грош. Но Иисус нашелся, как ответить им: «Нет уж, спасибо за добрые пожелания, но вот сколь бы вы не хотели того, а вам придется меня еще чуть потерпеть, ибо мое время еще не настало, а для ваших делишек завсегда время. Пустые вы люди, вы-то уж миру точно не упирались, а вот со мной у мира счеты серьезные, потому что я свидетельствую о нем, что дела его злы…»(Ин. 7:1-10) В такой семейке не приходится рассчитывать на понимание. М-да, нет пророка в своем отечестве… - И так, - продолжил он, обращаясь к своим спутникам, - на чем я остановился? Ах, да…Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и, когда он найдет, он будет потрясен, и, если он потрясен, он будет удивлен, и он будет царствовать над всем. (Евангелие от Фомы 2:1). Саваоф оторвался от видеофона и продолжил записи в журнале наблюдений: «Молодой человек обладает развитой фантазией. Слаб здоровьем, гипервозбудим и болезнен, инфантилен, нуждается в постоянной опеке. Остро реагирует на критику, на негативное отношение старших, очень раним. Плохо переносит шутки, слабо развито чувство юмора. Впечатлителен, нуждается в любви и признании. Психика напряженная. Чувствителен к похвале и поклонению, а также к любой форме внимания. Его бесполезно принуждать что-либо сделать. Резко выражены симпатии и антипатии. Друзей выбирает себе сам. Очень способный, но плохо концентрируется на предмете. Не терпит, когда ему мешают. Умеет вести беседу, но мало дипломатичен. Не смотря на это, производит сильное впечатление на окружающих, и многие стремятся к дружбе с ним…». В видеофоне возникло знакомое лицо. Саваоф поднял голову от журнала: - Привет, Будда. - Все возишься со своим зверинцем? - Да, вот как-то застрял на проектировании религиозной модели мира. И все никак. Лидер оппозиции какой-то хлипкий и нервный, да и учение его никак не приобретет достаточной стройности. - Забей. Запустишь штук двенадцать мусорщиков, они подобьют концы, дорисуют пропущенное, лишнее сольют в апокрифы. - Думаешь? - Знаю. Я этот зачет еще в прошлом семестре Всезнающему сдал. Ну, ты поторопись, а то без этой лабораторки к ваянию мультимиров не допускают. - Э-эх, все сшито на живую нить, но авось пронесет. - Да пообещай им второе пришествие, вернешься, под это дело провернешь работу над ошибками. Саваоф посмотрел на свои записи, тяжко вздохнул: лабораторный объект, конечно, потасканный. Не один поток над ним куражился. Но что тут скажешь: опытный образец. Что ж, попробуем. Может, на шара прокатит. Саваоф еще раз просмотрел свои записи, и решил Бог, что это "хорошо"… Во всяком случае, никак не меньше "удовлетворительно"...
Ох... говоря на вашем языке: Лк.23:34. его ливанский кедр превратится в крепкие сваи Упрозрачните, пожалуйста, метафору.
Гы, не учла возможной двусмысленности выражения. Но вы правы: местоимение его при любых раскладах лишнее
Пойду застрелюсь))) Странные эти воцерковленные: как сами миссионерствуют с пеной у рта, так им это можно. А любая другая позиция, иная, нежели у них, так и озвучить при них нельзя. Сами -то понимаете, что сказали? Какое мне дело до того, что обо мне думают члены племени мумба-юмба?
а чё сказал-то? навена не особо понимаю или не так, как Вы понимаете аль намекаете на подробные пояснения?
Погорячилась))) Просто печалька берет, что уж в привычку входит, и как само собой разумеющееся, вот оглядываемся на вцерквленных, воцерквленных и выцерквленных. Воцерквленные же к нам, маловерующим, сильномаловерующим, относятся без особых тонкостей и чувств наших оскорбить не боятся, а потому оскорбляют не глядя))) И, собственно, что тут особо оскорбительного написано? Шалость и только. Да не сотвори себе кумира и т.п...
Странно ожидать иной реакции, когда вся ценность текста в его эпатажности. Почему, кстати, не написали о пророке Мухаммеде, Коране, или Моисее и Пятикнижии Торы... Стоило бы писать без скандальных костылей, у вас же случались неплохие тексты.
