Здравствуйте, дЕдки! (Пробная глава, отслеживание) Люблю фильмы про хитроумных магов и крутых рыцарей, да и вообще нравятся боевики, фантастика. Меня, как и всех, привлекают темы про героев, справляющихся с любыми трудностями одной левой. Пусть даже не рукой справляются, но хоть ногой. Ещё радует, что рядом с таким всегда маячит какая-нибудь юная красотка, которая к «всё при ней» ещё и профессор по квантовой физике, да прекрасно владеет снайперским бластером... Ну, или хотя бы защитила кандидатскую по химии и восхитительно владеет оптическим многозарядным луком. Эта милашка сначала ершится и сопротивляется, но постепенно между боями и умными разговорами, начинает подставлять отверстия для взаимного удовлетворения, а потом, счастливо вздохнув, засыпает, положив на плечо герою голову… Да, голову на плечо. Несколько килограммов твёрдой кости и плотных волос упираются ночью в расслабленный бицепс и пережимают вены, напрочь лишая руку кровотока. В фильмах и героических романах, это остаётся за кадром. Да, возможно мышцы выдуманных героев всегда твердокаменные, недаром же те способны сворачивать любым врагам головы одним движением. Но я человек не выдуманный, а Светлана ночью всегда ложится именно на плечо, давя вены острой костью черепа, выпирающей под правым ухом. «Сосцевидный отросток височной кости», как подсказывает встроенный мединформатор. Конечно, эта угловатая кость вовсе не её индивидуальная особенность. Таковая есть у всех людей и обычно женщинам можно просто подвернуть уголок подушки, срабатывающий амортизатором. Но проблема в том, что со Светланой это никогда не проходит. Она всегда умудряется изгнать подушку на дальний конец кровати, после чего прижимается ухом к бицепсу, словно для того чтобы заснуть, ей обязательно нужно слушать биение моего пульса. Сегодня та же история – сквозь сон я ощущаю занемевшую правую руку и медленно наливаюсь утренним раздражением. Оно привычно и даже помогает проснуться. Хотя возможно я просто придумал себе это, чтобы не идти на конфликт. Их на работе-то хватает, ещё чтоб дома… Теперь нужно, не разбудив жену, вытащить руку и сходить в душ, но… я продолжаю валяться, вслушиваясь в это вялое предутреннее состояние полусна, в котором иногда приходят интересные мысли. В левую стопу жарко сопит Тобик, наш ирландский сеттер. Не чистопородный - помесь с постоянно линяющей дворнягой. Скорее всего, подушка как раз под ним и снова покрыта слоем шерсти! Раздражение, наконец, преодолело вялость, и я дрыгнул ногой, чтобы спихнуть наглую псину с кровати. Звонко шлепнуло, и раздался сиплый голос: - Ты что это пинаешься, гад? Адреналин это такая правильная вещь, выработанная миллионами лет эволюции. Он спасал, начавших падать во сне с ветки обезьян, заставлял молниеносно отскочить, если что-то холодное и скользкое коснулось тела, он подбрасывает тело, если вдруг слышишь страшный звук. И через множество поколений прокачки он вырывает мужчину из любой неги в течении доли секунды. Но сейчас со мной определённо что-то не то, поскольку вместо того чтобы мигом вскочить, получилось лишь с трудом разлепить глаза. По ним резанул яркий свет, брюшной пресс сократился, но согнуться посмотреть на заговорившего пса не удалось. Глаза поворачиваются тяжело, словно в глазные яблоки закачали свинец. Бицепс, вместо привычной женской головки, давит внушительная желтоватая стопа. Она отгораживает половину мира справа. Длинный мизинец угрожающе смотрит мне в глаз ногтем, покрашенным в ярко-алый цвет. Я высвободил руку, и аккуратно, как обычно клал на матрас голову Светланы, опустил эти ноги на матрас. Матрас? Подо мной белая упругая поверхность, на ощупь как замша. Привстав, я успел заметить, как на нём исчезает влажное пятно от испарений моего тела. - Ты кто такой? – вновь прозвучал сиплый голос. Взгляд у меня изрядно плавал и сфокусировался лишь через несколько секунд. Плешивый мужичок, с быстрыми как два хорька глазами, в них отражается напряжённое недоумение. Он сидит на корточках, длинное складчатое брюхо, поросшее по центру волосами, ниспадает волнами, прикрывая чресла. У меня такого правильного, в обстановке отсутствия одежды, брюха нет. Зато знаю, что волос куда больше. Длинных, курчавых, серебрящихся благородной сединой. По всему телу. Очень утомительно их удалять, но сейчас ощущаю себя почти одетым. - Я думал, это мой пёс на кровать залез, - ответил я. У «складчатого», сразу исчезло беспокойство из глаз. Так бывает, когда вдруг понимаешь, что не один такой: «не пойми где, как и зачем». Наверное, голос у меня прозвучал спокойно потому, что я понял это раньше. Вокруг шевелились, кряхтели, вставали и садились люди. Помещение с высоким потолком, с которого падает белый свет, вмещает не меньше сотни. Ничего угрожающего не видно, все более-менее спокойно переговариваются, озираясь по сторонам. Вдруг рядом раздался пронзительный визг. Рослый юноша вскочил, и по-бабьи прикрыв грудь ладонями, завопил: - Боже! Где я? Боже, я в аду для голубых!? Он вскочил, и как олень помчался прочь, выпучив глаза, перепрыгивая через лежащих и сидящих людей. Складчатый проводил его взглядом и хмыкнул: - Придурок. Если это место для голубых, то, наверное, рай. - Это помещение не может быть столь специфичной обителью, по определению, - прозвучало за спиной. Что это за «определение», стало ясно сразу же. Передо мной сидела на коленях худощавая женщина. Похоже, это как раз её пятки давили мне руку во сне. Лет сорок-восемьдесят, судя по морщинам, впрочем, присутствующим только на лице. Она выпрямила стан и выпятила внушительную грудь, ничуть не смущаясь расползшихся сосков, указывающих на массу силикона. Впрочем, в моих глазах это бонус. Увидев одобрение, она дрогнула уголками губ: - Смотрите. То на чём мы лежали, на липучках, и снимается. Она потянула и с хрустом оторвала от пола прямоугольный кусок белой материи, напоминающей замшу. Встала и, качнув бёдрами, обернула ткань вокруг корпуса. «Складчатый» проделал дыру в середине тряпки и надел её на манер пончо. Я навернул материал, как набедренную повязку. - Судя по белизне одеяний, мы в раю, - женщина мило улыбнулась. В уголках глаз собралась сеточка морщин. Такие женщины всегда тщательно ухаживают за внешностью, но когда не могут или нечем, ничуть не теряются, принимая себя как данность и заставляя всех вокруг верить, что так и должно быть. Я проделал несколько внутренних манипуляций на сосредоточение и понял, что встроенная система медицинского контроля подчиняется. - Рай, или ад, не важно, - сказал я. – Мои системы говорят, что я был в отключке семь часов. Почему я проснулся здесь, а не в кровати, мне не известно. Но одно мне уже ясно – вот эти белые тряпки, единственные предметы в этом месте, а предметы всегда ценность. Предлагаю пройти и собрать их побольше. Я выпрямился, мощно крутанул руками, разгоняя кровь и пошёл делать, что сказал. Краем глаза увидел, что собеседники без вопросов встали и пошли за мной. Люди опасливо расступались, видя целеустремлённо шагающую троицу. Тряпки вдоль стены, были без владельцев, отдирались одна за одной с хрустом липучек. «Складчатый» колыхался всем телом и сдвигал брови каждый раз, когда отрывал очередной прямоугольник. Вскоре на лбу у него выступили капли пота, он начал пыхтеть и отдуваться, однако не жаловался. Женщина непринуждённо дёргала за угол с врождённым умением поколений хозяек возящихся с бельём и складывала в кипу. Кажется, её это забавляло, поскольку с губ не сходила улыбка. Она очаровательно повернулась и сказала: - Мне кажется наше спокойствие неестественно. Мне бы кричать от непонимания, а я отрываю какие-то тряпки. Видно тот же вопрос волновал и Складчатого. Он утёр пот уголком: - Похоже на действие транквилизаторов. Последнее, что я помню это как открывал рот у дантиста, собираясь поменять все зубы на лучший вариант. Зубы стоят новые, но как выходил из наркоза не помню. Тряпок набралась уже изрядная груда. Я сложил свои возле стены и указал: - Бросаем сюда. Пожалуй, главное умение, какое у меня было в жизни это выбирать из многих вариантов лучшие. Меня всегда удивляло насколько люди, что могут придумать массу разных вариантов действий, напрочь увязают в этих вариантах и не делают ничего. За эту способность к выбору меня часто звали «капитан очевидность». Делали красивые округлые жесты, доказывая, что творить это гораздо сложнее и выше, чем выбирать. Я давно на это не обижался и не спорил. Но для себя давно понял, что творцов много, однако без действий они бесполезны. Поэтому, чтобы они сделали хоть что-то, кому-то нужно делать выбор за них. Я развалился на получившейся куче во весь свой двухметровый рост и похлопал ладонью рядом с собой. «Старушка» тут же присела рядом. «Складчатый» недовольно шевельнул бровями, но тут к нам подошёл тщедушный длинноносый человечек. Замшевой тряпки хватило ему чтобы укутаться на манер римской тоги. Он обратился изрядно картавя: - Господа, я дико извиняюсь, но вы, похоже, здесь мыслите более здгаво нежели остальные. Он сделал паузу, ожидая реакции. Я кивнул. Ободрённый он затарахтел: - Меня зовут Хаим Сойфер. Я не знаю где мы, но хогошо знаю человеческую натуру и хочу обезопаситься, насколько это возможно. Пгоблема ещё в том, что я совегшенно не чувствую здесь интегнета и это ужасно выбивает из колеи. Пгошу вас, взять под защиту бедного евгея, ведь всегда известно, что нас очень везде не любят… Люди существа стайные и всегда собираются вместе, особенно когда попадают в странные ситуации. Всем нужна определённость, даже если она иллюзорна. И всегда нужны задачи, враги… Набор, встроенный эволюцией, который срабатывает всегда уже на уровне инстинктов. Для того чтобы стать во главе такой группы, нужно всего лишь вести себя, как глава. Со времени пробуждения прошло едва ли полчаса, а я уже смотрю на человека прищурившись, словно прикидываю, принять его просьбу или послать подальше. - Владимир Суздальский, - представился я, чуть кивнув. – Присоединяйся к нам. - Маргарита, - сказала улыбнувшись женщина. - Ким Игоревич, прошу любить и жаловать, - сказал складчатый. В голосе прозвучало облегчение. Всё-таки соотечественники редко представляются, словно таят свои имена. Хоть это всех и напрягает, узнают случайно, вот как сейчас. Еврей просиял, но тут же смущённо потупился: - Я дико извиняюсь, но боюсь пользы группе могу принести совсем немного. По профессии, я историк и широко работал с материалами интернета, для чего встроил несколько чипов связи. Чипы работают. Однако, здесь совершенно не работает интернет, поэтому практически все базы данных мне не доступны. Доступна лишь собственная память, но она, увы, ограничена. Много слов, которые хорошо сплетаются, цепляются и опутывают. Не удивительно, что евреи очень быстро начинают претендовать на звание интеллектуального центра. Это у них получается чуть ли не инстинктивно. Нужно придать потоку его слов нужное направление: - Чего боишься, Хаим? - Ну, я таки не знаю где мы. Опять же, сейчас не хочется пить, есть и прочее... Но я ощущаю себя вполне… телесно, а это значит, что скоро захочу. И захочу не только я… Историк кротко улыбнулся, потупил глаза. Молодец, даёт мне озвучить и скомандовать: - Тряпок достаточно. Нужно сделать плотную одежду и оружие. Историк, нарой в памяти лучший вариант. Хаим присел рядом, ухватил тряпку и быстро-быстро начал вязать узлы, сопровождая комментариями: - В данных условиях плотное одеяние из переплетенных больших узлов, кажется лучшим вариантом. Оно погасит часть удара, если вдруг таковой будет, кроме того, выглядит достаточно внушительно. Кроме того для пальцев не помешала бы плетёная тесьма, которую в случае конфликта можно намотать на кулак превращая его в кастет. Ким усмехнулся, поправил пышный живот удобнее и вытянул указательный палец. Из последней фаланги выполз длинный обоюдоострый коготь: - Всегда помнится, уважал Росомаху из людей икс. Какой ширины говоришь нужно нарезать для плетёнок? Вскоре они слаженно и сосредоточенно работали, а я лежал на куче тряпок, лениво посматривая по сторонам. Моё участие заключалось лишь в том, что подбрасывал очередные, словно выдавая. Впрочем, почему «словно» я именно выдавал, небрежно швыряя к ногам. Маргарита посидела ещё немного и тоже взялась плести длинные верёвочные косички. Освещение комнаты не менялось, все люди уже определились с одеждой и я наблюдал, как они переговариваются и кучкуются в группы подобные нашей. Стена, возле которой мы присели, поблёскивает металлическими секциями. Совсем рядом прямоугольное углубление. Не будь оно шириной метров десять и высотой под пятиметровый потолок, я бы решил, что это дверной проём. Но вот из общей массы людей выдвинулись трое. Похоже это уже мои клиенты. Впереди широкоплечий бородач, с бугрящимися мышцами рук. Позади него двое. Я узнал мускулистого юношу, что истерически вопил про ад для голубых. Теперь он не выглядел смешным, на губах играет неприятная усмешка. Второй сморщенный старик, сплошь в наколках. Купола церквей, кресты, цепи, оскалы неведомых зверюг. Я поднялся одним неспешным движением, демонстрируя свой двухметровый рост. Ухватил одну плетёную косичку и резко крутанул, наматывая одним движением на кулак. Конечно, не стоит показывать, что мне страшновато и вместе с тем смешно. Эти эмоции сейчас не котируются. Бородач оказался на полголовы ниже меня, но он выдвинул челюсть и нагло сказал: - Мужик, ты по ходу самый хитрожопый тут что ли? Смотрю захапал себе кучу тряпок. Люди что-то тут для тебя делают… По ходу самое время тебе начать делиться. Я позволил губам растянуться в презрительной ухмылке и ответил в тон: - Мужик, да ты по ходу тупой. Ты с амёбой что ли говоришь? С чего это ты взял, что я буду делиться? Краем глаза я увидел, как Ким подвинулся ближе, а Хаим напротив, отступил к стене. Бородач задрал голову ещё наглее и заявил: - Всё просто. У меня вот в эти кулаки встроены два электрошокера, а для тебя за глаза и одного хватит. Он вытянул кулак в мою сторону и из фаланг вылезли две обманчиво короткие рогульки. Я пожал плечами: - Весомый аргумент. Половина тряпок твоя. За спиной поперхнулся и закашлялся Ким. Он возмущённо всплеснул руками и крикнул: - Ты что? Почему отдаёшь? Я снова пожал плечами. - У него электрошокер, а это всего лишь тряпки. Бородач осклабился: - Молодец, не пришлось даже заряда тратить. Смотрю какой-то хрени навязали? Теперь они будут вязать нам, то, что вяжут тебе. Я ухватил пачку тряпок. - Держи свою половину, - сказал я и швырнул ему. Сам сделал два быстрых шага и выбросил вперёд кулак. В зубах у него хрустнуло, а у меня хлестнула боль разбитых костяшках. Но бородачу определённо было хуже. Он рухнул навзничь, раскинувшись крестом, но почти сразу зашевелился. Я ухватил его за ладонь и наступил на плечо, выворачивая из сустава. Он заорал, как резаный и в потолок ударила ветвистая молния. От статического электричества поднялись волосы. Я сделал ещё шаг, и его вторая рука выгнулась под странным углом. Бородач закатил глаза и потерял сознание. У юноши тут же запрыгали губы, в глазах появилось затравленное выражение, как у лишившегося хозяина пса. Я повернулся к исколотому зеку и приподнял бровь: - Тебе тоже нужны тряпки? Тот криво усмехнулся и ответил, отступая: - Не сейчас. ***** Тут я обратил внимание на посторонний звук, который нарастал последние секунды драки. От стены доносилось равномерное лязганье. Всё громче и громче, словно оттуда надвигался шагающий экскаватор. Стена в выемке плавно опустилась, открывая длинный широченный тоннель. Лязганье стало самым главным звуком в помещении, заставив всех повернуться. Показалось, что это собственно и вошёл шагающий экскаватор. Сильные лампы из открывшегося коридора подсвечивают громадного сверкающего киборга. Он окутывается в их отсветы как в сияние. Блестящие детали, торчащие штифты, словно материализовались из детских мультфильмов о трансформерах. Голова, похожая на здоровенный сплющенный телевизор с узкими очками-моноглазом. Толстые чёрные губы, вздулись, как бицепсы негра-культуриста и из недр чудища раздалось нечто среднее между рычанием и лаем: - Ну, что, растопырились, дедки? Голос потеряли? Молчать, вас никто и не спрашивает! Громада лязгнула ещё несколькими шагами. Трёхпалые суставчатые ступни, как у петуха размером с дом, замерли передо мной. Обдало жаром и запахами смазки. Пара желтоватых шлангов уходят под «челюсть», которой в общем-то и нет. Они равномерно дёргаются и качают маслянистую жидкость с пузырьками. Киборг наклонил голову, и внутри моноочков вспыхнуло, словно он сделал фотоснимок. - Запомните, придурки, вы здесь никто и звать вас никак. Объединяет вас только одно – на Земле вы все недавно загнулись. В основном, загнулись, от старости. И теперь, дедки, вы поступили в распоряжение корпорации «Сеятелей». Корпус киборга тонко взвизгнул, совершив полный оборот в талии, разом осмотрев всех. Потом он вытянул клешню в сторону стены и сделал пальцем жест водителя снимающего сигнализацию. Часть стены повернулась и выдвинула внушительную полку с дверцами. Киборг устремился к ней, заставляя отбегать с дороги. Одна из дверей распахнулась, и цепкие захваты вырвали из глубины объёмистую канистру литров на сто. Он лихим щелчком сковырнул пробку, голова запрокинулась, нырнув в плечи, и в широко раскрытую пасть полилась прозрачная струя. Отчётливо и мощно запахло ацетоном. Спустя несколько секунд, пустая канистра кувыркнулась в шкаф. Прежде чем дверца закрылась, я увидел внутри яркую вспышку. Киборг прижал клешню к губищам, словно пьяница выпивший стакан без закуски. Из предплечья выдвинулись щётки на шарнирах и прошлись по физиономии, убирая брызги. Он шагнул было в сторону тоннеля, но словно вспомнив, обернулся: - Да, и ещё кое-что. Всех вас перебросили сюда, а не в кладбищенский ящик на корм червям, только потому что каждый освоил при жизни какой-то полезный девайс, программу или управление чипом. Конечно, вы все мясной отстой, который вряд ли пройдёт и первую ступень, но руководство считает, что из вашего дерьма может получиться нечто достойное. Хотя… по мне так, сколько дерьмо не вари – кашей не станет. Киборг гулко расхохотался и полязгал прочь. Ворота в тоннель остались открытыми, три пары ожидающих глаз уставились на меня. Я пожал плечами и сказал: - Вы слышали то же, что и я. Пойдём за ним. Ким и Хаим ухватили по свёртку тряпок, но я покачал головой: - Оставьте. Расклад изменился. - Да ты же только что за них руки ломал! – воскликнул Ким колыхнув складками живота. - Мы пгедположили, что играем в хоккей, а оказалось, в настольный теннис. Зачем коньки и клюшки? – сказал Хаим, улыбаясь. Я одобрительно кивнул, но тут возмутилась Маргарита: - А этого так и бросим здесь, с вывернутыми руками? - Ага, - сказал я и пошёл в коридор. Мне спину обжигало негодование, но я не объяснял. На то теперь есть Хаим, вот пусть и рассказывает. А я буду лишь веско кивать, узнавая, как же я оказывается правильно и верно поступаю. Глава 2 ...
