— Да пусть бы лучше русские проиграли войну! Леонард Бернстайн негодовал. Его спутница — японка, одетая по европейской моде, строгая и красивая на свой лад — жмурилась солнцу над Атлантикой. Бриз выхватил из ее прически прядь у виска. — Не стоит так говорить, Эрик. Концепция плюрализма мнений в современном обществе крайне непопулярна. — Вот именно! Терпеть не могу расщепленных личностей, а особенно — когда они наделены хоть каплей власти. — Профессор утверждает, что там, — она указала в сторону невидимого еще берега, — все иначе. — После всего, что я видел, — вздохнул молодой человек, — мне сложно верить в чудеса. И все же, Нью-Йорк, я даю тебе шанс — удиви меня! *** На площади Времен торговали препаратами Кендалла сразу несколько лавочек, и Бернстайн не преминул пополнить запасы. Юми смотрела неодобрительно, но он напомнил данные при отбытии наставления: «Будьте готовы к сопротивлению реакционных сил». Теперь его пояс украшали по обе стороны русская шашка да сумка с пузырьками. Впрочем, среди прогуливающихся, равно как и среди спешащих по делам жителей было немало молодых вооруженных мужчин опасного вида. — Русская мода распространяется быстрее, чем мы думали, — заметила девушка. — Просто женщины слишком много воображают о военных, — огрызнулся Леонард. — Хотя среди них не так уж много верных мужей. — Как мало вы еще знаете о приоритетах, Эрик, — улыбнулась Юми. Молодой возраст никак не останавливал ее от покровительственных, материнских чувств к спутнику, ведь свой собственный опыт отношений она находила куда более значимым. Зато он показал себя смышленым учеником профессора, а также и сильным бойцом, как раз такой годился для предстоящего дела. Нахмурившись вместо того, чтобы вступить в прения, Бернстайн продолжил путь. Вскоре, появился фасад, пестрящий вывесками неприличного, а порою и откровенно похабного содержания. — Это здесь, — шепнула девушка, принимая его под руку. — Заведение Айзека Кларка «Ишимура». — Ваш соотечественник? — Скорее, ваш. Но у американцев сейчас мода на девушек из Азии. — Так это бордель? Превосходно... то есть, я хотел сказать, а не вызовет ли это ненужных ассоциаций? — Именно эти ассоциации нам нужны, иначе я бы не стала ни за что истязать себя корсетом и кружевами. А так нам удастся избежать любых подозрений — вы просто возвращаете девочку с прогулки. Леонард почувствовал, что краснеет, но, к счастью, стоило им войти, как в неярком с красноватым оттенком свете эта деталь совершенно потерялась из виду. Заведение господина Кларка было обставлено в духе пошлой роскоши розовых драпировок, позолоты и высушенных временем цветов. Это не был бордель как таковой, с комнатами для обслуживания и строгим распорядком. Скорее, публичный дом, открытый для посещений и развлечений, незримо координируемый, однако, откуда-то из глубины. Бернстайн не сомневался, что войди они, не договорившись о встрече, очень скоро между безвкусных диванчиков, вычурных статуй и далекой стойки бара образовались бы крепкие рабочие парни, задающие простые и веские вопросы. Но пока все шло, как было оговорено: из-за рояля встала высокая девица в легком наряде и поманила их за собой. Стараясь не глазеть слишком откровенно, Леонард поспешил за ней. — Как вам в Америке? — спросила пианистка с очаровательным акцентом. — Нравы здесь свободные, — не давая спутнику ответить, произнесла Юми. — Нашим странам этого порою не хватает. — С этим я смогу вам помочь, госпожа! — раздался голос. Проходите, да выпьемте чаю! Вы любите французскую булку? Ах, да, ваш друг может отдохнуть за напитками. Эй, Деррил, налей гостю и включи футбол! — Включить футбол? — пробормотал Леонард, сбитый с толку многословием хозяина. Разглядеть его как следует так и не удалось — Юми вытолкала Бернстайна за шелковую перегородку к бару, горячо прошептав напоследок: «Держи ухо востро!». В памяти отложился только невысокий плотный силуэт да крепкие руки из-под закатанной по локоть рубахи. За стойкой бармен на два пальца наполнил стакан, отправил его по гладкой поверхности прямо в руку посетителя и стал возиться с ящиком размером с молочный, закрепленным над полками. Спустя минуту зазвучала музыка и Леонард не поверил глазам: на стенке ящика, засветившейся изнутри, показались фигуры людей. Они активно жестикулировали и, очевидно, вели между собой спор. Казалось, вот-вот станут различимы слова, но назойливая музыка каждый раз сбивала резкими нотами. Покрутив головой вокруг в поисках патефона и ничего не обнаружив, Бернстайн спросил: — Дружище, нельзя ли сменить пластинку? Я хочу расслышать, о чем там говорят. — О, сэр! — улыбнулся негр и заговорил особенным, черным басом: — Нет никакой пластинки, звук идет оттуда, прямо из экрана! Но их речь вам и не понадобится, лучше смотрите. Это не совсем футбол, его у меня нет, но это намного лучше. Леонард смотрел. Мужчина в ящике сперва сжал свою подругу в объятиях и соединился с ней в крайне откровенном поцелуе, а после и вовсе принялся срывать с нее одежды, прескоро оставив совершенно обнаженной. Сложно было поверить глазам, и сложно было их отвести от ставшего происходить далее. Бармен, наверняка видевший представление не раз, все же смотрел с нескрываемым сладострастием. *** — Госпожа Юми, нас с профессором связывают самые давние и самые теплые отношения, но, вынужден признать, я почти ничего не знаю о его намерениях. Он всегда был скрытен в том, что касается дела, хотя, многие считают его распущенным из-за смелых высказываний. — Несомненно, профессор Фрейд — один из выдающихся умов эпохи, — кивнула девушка. Она вовсе не была так спокойна, как казалось со стороны. Этот тип был опасен, какую бы патоку не лил в уши — об этом предупреждал и наставник и все ее чувства и профессиональный опыт. Не покидало ощущение, что своими толстыми ручищами он в любой момент готов задушить ее. Следовало, не вступая в споры и соблюдая величайшую осторожность, получить у него требуемое и скорей бежать. — Это так. Поведайте же мне, зачем понадобились ученому электрические пушки нашего знакомого Николя? «Еще не хватало держать ответ перед грязным контрабандистом, лжецом и ловеласом», — вспыхнула мысленно Юми, но произнесла взвешенное: — Уверяю, мы преследуем исключительно гуманистические цели. Как вам известно, после Мировой войны в Европе преобладают консервативные настроения, и главенствующую роль в этом играет Российская империя. Ее аристократы уже много лет опьянены победой, создается впечатление, что в мире не осталось ничего более значительного, чем эта проклятая бойня и кровью оплаченная победа! Юноши высших сословий дни и ночи упражняются в боевых искусствах, иерархи посвящают себя изучению истории славных битв и полевым играм, и сам царь участвует в поединках по боксу и мечу с сильнейшими гвардейцами, но совсем, кажется, никому нет дела до того, что происходит в мире. Науки и искусства прозябают, народ дик и нищ, а богатства земли практически истощены. Сама не заметив, Юми заговорилась и проявила эмоций много больше необходимого. — Вижу, это задевает вас за живое, моя госпожа. Похвально такое сострадание к чужому народу. Радостно видеть сострадательной и деятельной нашу молодежь. И все-таки, позвольте спросить: какой ваш интерес в этом деле? — Моя страна, — медленно, взвешивая каждое слово, произнесла девушка, — находится в культурной и технической изоляции многие века. Число недовольных множится, особенно среди молодых, но у нас нет возможности изменить систему изнутри. И не будет еще многие годы. Профессор сам вышел на нас и предложил план действий: если удастся переломить косность мышления русских аристократов, проникновение прогресса в Японию станет неизбежным. Объемы товарооборота с Россией растут от года, несмотря на кризис. Стена отчуждения будет сломана. Естественно, мы приняли предложение, и вот я перед вами. — Великолепно, — сложил на животе руки Айзек. — Я вам верю, душечка. Эй, Мортимер, заноси! *** Когда Юми вышла, а скорее вылетела из-за полога, Леонард едва ее узнал, а узнав, схватился за саблю: одежда девушки пребывала в беспорядке, прическа растрепана, а на щеках — жаркий румянец. Бернстайн вскочил, заодно скрыв широкою спиной экран с непотребным: — Что произошло, госпожа? Наш хозяин был достаточно тактичен? — О, да, — выдохнула Юми, оправляясь. — Мы проверяли... качество тех приспособлений, которые так нужны. Могу заверить, что все надлежащего качества. А вы не скучали, Эрик? Простите, что заставила ждать. — О, нет, — смутился Леонард. — Мы с Даррелом замечательно поговорили и даже заключили небольшую сделку. О, не беспокойтесь, это совершенно личное, ни в коем случае не способное помешать общему делу. Верно, брат? — Да, мастер, — радостно прогудел негр. — Все будет сделано. — Что еще за секреты, Эрик? — строго поинтересовалась Юми, уже совсем пришедшая в себя после стрельб. — Вы что-то скрываете, я чувствую. Что-то постыдное... — Ничуть, — покачал головой Леонард. — Во всяком случае, не более, чем исследования профессора. Или мои собственные. *** — Знаете, а ведь синтез брюталина и нейтралита может поколебать наш мир не меньше, чем подчинение электричества. Это еще не так заметно, ведь открытие совсем новое, но способность корректировать свои чувства и состояния осознанно несомненна важна. Особенно в свете новейших теорий бихевиористов... — Не переоценивайте этих молодчиков, — фыркнула Юми. — Они слишком все упрощают. Будущее за психоаналитической теорией. — Безусловно, — вздохнул Леонард. — Однако меня всегда интересовало, можно ли брать от других только лучшее, избавленное от специфических недостатков, чтобы улучшить себя самих? В ожидании корабля контрабандистов прошел день, и на пирс опустился ветер. В приятно посвежевшем воздухе, под шелест волн, брань запоздавших с разгрузкой рабочих и свет нарождающихся звезд Бернстайна тянуло на размышления. Как ни странно, близость красивой девушки только укрепляла его в этом желании, вопреки очевидным альтернативам. Все-таки Леонард имел склонность переоценивать когнитивную, рассудочно-коммуникативную сферу отношений, пренебрегая в значительной степени искренним эмоциональным контактом. Чем иначе было объяснить, что до сих пор он так и не удосужился ее поцеловать? — Да в вас говорит, никак, непризнанный талант, Эрик, — усмехнулась Юми, скрывая разочарование. — Могу сообщить вам по секрету, что профессор считает вас одним из лучших учеников. Сейчас вы еще очень юны, но со временем займете достойное, вплоть до самого высочайшего, место. — Считаете? — воспрял молодой человек. — Я в этом уверена, — кивнула девушка, мысленно закончив: «Вот только быть тебе там, чурбану, одному». Тем временем, раздались тяжелые, прогибающие сырые доски шаги. Это с водруженным на загривок ящиком приближался высоченный Даррел. — Я не опоздал? — спросил он, отдуваясь. — Ох и тяжел, как же вы его будете грузить, господин? — Не беспокойся, — пробормотал Леонард и явно смущенный протянул ему деньги. — Справлюсь. Всего доброго. — Бывайте, сэр! И если что — вы знаете, где меня найти. *** Корабль и русская разведка появились почти одновременно, но дальше действовали различно. Матросы еще только привязывали судно, а группа крупных и уверенных людей в блестяще скроенной форме и при оружии уже окружила пару. — Господа офицеры, — сдержано поприветствовала их Юми. Леонард молчал, угрюмо насупившись, руки то и дело тянулись к шашке и завязкам сумы. Этого в плане определенно не было. — Можете обращаться ко мне — «подъесаул Конев», — ответствовал главный среди них с казачьей резкой внешностью и такими же манерами. — Прошу вас и господина Берна пройти с нами. — На каком основании? — нахмурилась Юми. — Мы намеревались отплыть в скорейшем времени, так что, если позволите, прогуляемся в другой раз. Последнее было откровенной дерзостью, которой подъесаул ожидаемо не смог снести: побагровев, он схватил японку за волосы и закричал, брызжа слюною в лицо: — Слушай, девка, лучше передвигай свои ноги, пока можешь! Едва он успел произнести последний слог, удар неожиданной силы опрокинул его в реку. Мгновенно сориентировавшийся Леонард принял дозу брюталину и принялся избивать молодчиков голыми руками, благо, было их числом только семь и достать оружия они не успели, не ожидая от хрупкой азиатки и невысокого худого еврея существенного опротивления. Когда же он вошел в раж и потянулся за саблею над уже поверженными врагами, Юми ловко задала ему нейтралиту и потащила разом расслабившегося в лодку. Моряки отдали концы и двинулись в сторону портов Европы. *** — А знаешь, Лео, это хорошо, что царю не понравились электрические ружья. Ты только представь, какую войну он бы с ними устроил! — Это уж точно. Хоть и жаль столько сил и времени впустую. — Ну, полноте! Разве я не стою ссоры с царской охранкой? Когда Юми улыбалась, Бернстайн никогда не мог отвести от нее глаз, а то и дело выбивающаяся прядка придавала образу завершительный штрих очарования. — Ты стоишь много большего. Но ведь я мог просто купить телевизор!
Весьма любопытно! Литература совершенно непривычного и несвойственного многим типа. Прелестная альтернативочка с ускользнувшим от меня посылом, что делает ее только загадочней. Тесла в антураже Вестсайдской истории детектед!
Вот здесь, кстати, можно добавить деталей, что мне предлагают практически всегда. Чуть позже сделаю. Путь альтернативного Эрика Берна представляется мне довольно интересным.
ваще я подразумевал финал школы бразы Вилли С.П. с преломлением в лютовость) а прочитал с интересом но Лютова пока рискованно излишне хвалить и баловать тиражами нехай злобствует на несправедливость мира и завершает этот цикл ты заметил, что по тексту он начал мурлыкать?
