Кровь на мечах. Нас рассудят боги (роман)

Тема в разделе 'Дмитрий Гаврилов', создана пользователем Иггельд, 25 мар 2012.

  1. Иггельд Динамитная шашка

    Нас рассудят боги_1.jpg

    Гаврилов Дмитрий, Гаврилова Анна. Кровь на мечах. Нас рассудят боги. - М.: Яуза: ЭКСМО, 2012, - 416 с. 978-5-699-55492-8

    Авторская аннотация:
    Действие романа "Кровь на мечах. Нас рассудят боги" охватывает период 860-880-х гг. и разворачивается в Приильменье, древнем Киеве, у стен самого Царьграда. Книга основана на малоизвестном историческом факте первого крещения днепровской руси – князя Аскольда и части его окружения – в 867 г. прибывшим в Киев посольством ромейского патриарха Фотия и базилевса Михаила III. Это событие зафиксировано в Никоновской (Патриаршей) летописи и у византийских авторов IX-X вв. Для кого-то крещение – надежда на новую духовную жизнь, для кого-то – лишь путь к личной выгоде. На столкновение языческих и христианских воззрений авторы смотрят сквозь призму непростых взаимоотношений главных героев повествования, сначала – отроков, а затем – дружинников, Розмича и Добродея. Княгиня Дира, князь Вещий Олег - Орвар Одд, его брат Гудмунд, сестра Едвинда, сам Рюрик и другие легендарные персонажи саг и летописей как живые сходят со страниц...

    * * *
    Новоиспечённый гридень Добря чувствовал общее смятение, но сам боялся только одного… захлебнуться слюной. А слуги, будто нарочно, всё шли и шли, несли и несли подносы да кувшины. Аромат жареного мяса щекотал ноздри, запах печёных грибов сводил с ума. От каш валил густой пар, от пирогов и хлебов – лёгкий парок, пьянящий не хуже бражки.
    К слову о бражке… это было единственное, что ничуть не интересовало Добродея. Но кто-то из старших тут же плеснул в кружку, поставил перед самым носом и задорно подмигнул. Гридень понюхал содержимое сосуда, разочарованно фыркнул, но отказываться не стал.
    С появлением Осколода народ оживился. Дружинники, бояре и купцы одобрительно гудели, поднимали чары. А вот на ромея, которого князь одарил особой милостью – сидеть по правую руку – косились злобно. Иерей не смущался, тут же потянул ручонки к жареному поросёнку, а когда слуга наполнил его чару, засиял, как начищенный тазик.
    – Други! – прогремел Осколод. – Нынче у нас гостит посланец царя Византийского, – он кивнул на ромея, – тёзка, значит, егойный Михаил. Так примем дорогого гостя, как велит обычай!
    Несмотря на обращение князя, радости народ не выказал. А как только в дверях появилось ещё с десяток византийцев – и вовсе скисли. Только жрец Яроок, сидевший по левую руку от княгини, остался равнодушен.
    Ромеи тоже хмурились, озирались украдкой. Место им отвели не самое почётное, но киевляне всё равно остались недовольны, шептались и косились. Добродей знал, так гостей принимать не положено, только ромеи не совсем гости, вчерашние враги. И то, что поднесли владыке Киева богатые подарки, вражды не отменяет.
    Веселье скисло, как щи, оставленные на солнцепёке. Даже у самых прожорливых кусок в горло не лез. Зато иерей уплетал за обе щеки, то и дело наклонялся к Осколоду, что-то восторженно шептал. Тот отвечал сдержанно, чаще просто кивал или мотал головой.
    Наконец, князь поднялся:
    – А не охота ли други послушать, что нам император ромеев сказать хочет? Устами сего посланника…
    Собравшиеся загудели. Сквозь общий шум пробивались обрывки фраз:
    – Пущай их император себя в попу целует…
    – Да на кой ляд это надо?
    – Да гнать ромеев ссаным веником!..
    Так и не дождавшись согласия, Осколод жестом велел Михаилу говорить.
    Добря на миг представил себя на месте ромея, по спине побежал холодок. Это сколько же смелости нужно, чтобы вот так, при всём честном народе, подняться и сказать. Да тут каждый готов на части разорвать! А одно неверное слово, один неправильный звук – поколотят, как есть – поколотят, и даже заступничество князя не поможет!
    – Киевляне! Мужи и… – ромей с особым почтением поклонился княгине, – жёны! Я – иерей Михаил, прибыл из самого Константинополя, по-вашему «Царьграда». Прибыл с миром. Доказательством тому скромные дары, кои привёз с собой, и эти мои слова. Доблестные воины Киева дважды посещали наши земли и, несмотря на некоторые обиды, народ Византии восхищён храбростью и доблестью, боевой смекалкой ваших дружин, благородством архонта Оскольда. Киев – сильный город. Вы – храбрый народ, овеянный славой, но не лишённый Господом присущей чадам его доброты. В этом я убедился сам, хотя толком осмотреться ещё не успел. Думаю, меня ждёт много удивительного…
    Византиец поднял палец, подчёркивая значимость сказанного, а за столами послышалось прежнее недовольное гудение, свист. Кажется, ещё немного и в гостя полетят кувшины и обглоданные кости. Но даже теперь посланник Императора не дрогнул.
    – Милость Господа нашего безгранична. Господу угодно, чтобы дети его жили в мире и любви. Ненависть порождает в душе человека пожар, коий выжигает саму душу, отчего и земная жизнь становится неотличимой от пребывания в преисподней. Адские мучения разрывают тело того, кто живёт в ненависти и скотстве, отвергая руку помощи и божью милость. Господь всемогущий оберегает детей своих, ибо он – Истина. Волей Господа в душах наших поселяется смирение – та благодатная вода, что смывает пагубный огонь ненависти…
    Добря осторожно наклонился к Златану, спросил шепотом:
    – Чё он лопочет?
    Гридень Златан с великой неохотой оторвался от поедания жареного гуся, вытер рукавом блестящие от жира щёки. Губы сложил в трубочку, будто собирался ответить умно. На деле сказал:
    – Да пёс его разберёт!
    – Господь оберегает детей своих не только духовно, но и телесно. Волей Его страна моя не раз спасалась от врага, не раз повергала врага в бегство. Карающая рука Господа всегда настигает неправого, посему служение Господу…
    Добря обвёл собрание хмурым взглядом. Слушали Михаила многие, но осмысленности в лицах не заметил. Зато ярости точно поубавилось. Даже мухи стали летать медленней, будто готовы вот-вот уснуть, или сдохнуть.
    – О чём толкует? – послышалось от дальнего стола.
    – Это он по-ромейски, или по-нашенски?
    – А бражка-то кончилась…
    – Эй, а грибочки-то удались!
    Через некоторое время голос византийского гостя потонул в общем гаме. Кто-то пытался завести песню, кто-то бранился, что меды в кувшине закончились, требовал подкатить к столу бочку. Хрустнуло – здоровяк-боярин голыми руками переломил хребет запеченного поросёнка, половину взял себе, половину отдал другу. Тот довольно крякнул, взгляд загорелся жадностью.
    – Так что сказал ромей? – крикнул воевода-Хорнимир. Голос прозвучал по-военному грозно.
    На его вопрос поднялся жрец Яроок. Ещё не старый, но достаточно умелый в служении, чем сыскал добрую славу среди народа и особое расположение дружины.
    – Перевожу. Ромей сказал, что их единственный бог сильнее всех наших.
    От могучего хохота киевлян терем дрогнул. На миг показалось, будто стены готовы рассыпаться по брёвнышками, а столы и скамьи разлететься в щепки. Перепуганные слуги и псы бросились было врассыпную, но вовремя опомнились.
    – Один бог? У них всего один бог? – крикнул кто-то из бояр, смахивая слёзы.
    – Да, – отозвался Яроок и добавил совершенно серьёзно. – И ещё ромей предлагает нам поклониться их богу.
    Эти слова развеселили народ не так сильно, зато насмешки жреца явно воодушевили Михаила. Он расплылся в самой доброй, в самой радостной улыбке.
    – Славные воины, добрые мужи! Не спешите! – провозгласил иерей.
    Новые слова ромея, которые он произнёс с прежней радостью, похолодили сердца многих:
    – Сила ваших богов и впрямь велика, но боги, как и люди, стареют. Прошлым летом мы увидели мощь Великой Скифии, увидели ваши лодьи полные добрых, умелых воинов и… ужаснулись. Нет, мы не смогли бы победить Осколодово войско, если бы ни Господь. Мы даже оружия в руки не брали, просто молились. И Господь услышал рабов своих. Это Он, Всевышний владыка, в гневе послал бурю, противостоять которой невозможно никому. Но в том, что Господь наш и милостив к князю Осколоду сомнений нет! Ведь как иначе объяснить то, что корабль самого князя не пошёл на дно, как многие другие? Господь хочет помочь и вашему князю, и вам… Он хочет даровать этой земле удачу, о которой здесь давно забыли.
    Общую тревогу перебил Живач. Этот, кажется, не слышал речи ромея, или смысла не уразумел, потому как крикнул пьяно:
    – А ну, а ну! Ра-а-аскажи нам про своего бога!
    Толпа одобрительно загудела. Одно дело слушать о собственном поражении и совсем другое – просто истории. О славянских богах тоже много историй рассказывают, и вряд ли ромейский Господь сможет переплюнуть славу исконных, истинных, родных.
    И только Осколод казался слишком задумчивым, видать слова иерея задели. Да и как же не задеть? Он действительно чудом спасся, а такое выпадает только избранным. Но за всякую милость нужно платить, про это Осколод знал лучше многих.
    «Зря Живач попросил…» – рассуждал Добря, ковыряя ложкой кашу.
    Ромей говорил без умолку. И без устали. Только ведь и дураку ясно, что врёт! Но киевляне слушали с интересом, хихикали редко.
    – А вот ещё такой случай был… – протянул иерей. – Князь Навуходоносор, коий в Господа не веровал, поставил близ города Вавилона большого золотого истукана. Поклониться истукану пришли многие. Волею Господа нашего очутились там и трое верующих юношей: Ананий, Азарий и Мисаил. И едва загудели трубы, весь народ пал наземь, только Ананий, Азарий и Мисаил остались, как были.
    Видя это, князь Навуходоносор разгневался, велел разжечь печь и бросить верующих в её чрево. Жар был до того силён, что воины, исполнившие волю князя, сгорели. А трое юных мужей пели хвалебную песнь, прославляя Господа, и он услышал, послал ангела оградить их от пламени. Так Ананий, Азарий и Мисаил остались целы.
    Сие чудо удивило князя, и он повелел верующим выйти из горящей печи. А как только узрел, что жар не опалил ни тела, ни одежду, сказал: «Благословен Бог... Который послал Ангела Своего и избавил рабов Своих, которые надеялись на Него.» И всем своим людям запретил хулить имя Господа, а ослушников велел казнить, – назидательно закончил иерей.
    Добродей сидел, открыв рот, и сам не понял, как так вышло (после долго корил себя и грустил), но с языка всё-таки сорвалось словцо:
    – Врёшь.
    К удивлению молодого гридня, слово подхватили многие. Могильной тишины, в которой слушали последнюю басню ромея, как небывало.
    Византиец отбивался от нападок и обвинений. Его соратники тоже увязли в споре, над их столом нависло несколько дружинников, каждый потрясал кулаками, кричал, брызгал слюной. Вот уже кто-то схватил кувшин – дурной признак. Кто-то взвешивал в руке большую кость.
    «Всё верно, – хмуро рассудил Добродей. – Неча врать. Мы, славяне, кривды не терпим!»
    И вновь голос Хорнимира перебил общий грохот.
    «На то он и воевода, – вздохнул гридень. – Эх, кабы и мне луженую глотку…»
    – Тихо! Тихо! Пусть Яроок скажет!
    Жрец поднялся, расправил плечи. Лицо, что весь пир мало отличалось от деревянных ликов на капище, стало светлым, уголки губ так и норовили прыгнуть вверх.
    – Я как думаю… Может ромей и правду сказал. А может, и нет. Ведь в мире как бывает? Правда с Кривдою рядом ходят, рука об руку.
    – И чё?
    – Пущай ромей на деле докажет… – протянул Яроок, и всё-таки не смог сдержать улыбки.
    – Точно! – подхватил кто-то.
    – Правильно! В печь его!
    – Троих!!! – завопили из дальнего угла. – Троих ромеев в один прихлоп!
    Добродей заметил, как побелел Михаил, вцепился в стол. А народ явно повеселел, вновь потянулся к кувшинам с брагой и хмельными медами. Князь тоже не грустил, зато княгиня озиралась опасливо, после зашептала на ухо Осколоду.
    Князь вскинул руку, обратился к византийцу:
    – Ну, так что? Докажешь?!
    Михаил сглотнул, пробормотал:
    – Господь говорит: «если что попросите во имя мое, то сделаю…» – Михаил запнулся, вскинул голову и продолжил уже громко. – А ещё Господь речёт: «верующий в меня, дела, которые творю я, и он сотворит и больше сих сотворит, когда оное должно свершиться не напоказ, а для спасения душ».
    – Господь-то ладно, а сам-то что скажешь? – прогремел Хорнимир.
    Иерей шумно выдохнул, глянул вверх, будто там не морёные балки, а само небо:
    – Хотя и нельзя искушать Господа Бога, но если от души решили вы обратиться к Богу, просите, что хотите, и все полностью ради веры вашей совершит Бог, пусть мы жалки и ничтожны.
    – Чё? – пробормотал Добродей в ухо Златана.
    – Да тихо ты… – отозвался гридень и потянулся за новым куском жареного мяса.
    Ромей учтиво поклонился Осколоду, голос прозвучал уверенно:
    – Светлый архонт, дозволь отправить гонца на мою лодью. Чтоб Евангелие принёс. Книга такая… Священная реликвия.
    – Разрешаю.
    Осколод не успел договорить, а один из ромеев уже вскочил из-за стола и помчался прочь.
    Теперь ели и пили молча, изредка перешептывались. На Михаила поглядывали с уважением: хоть и ромей, а смел. Даже слишком. Тот тоже не унывал, молился, сложив ладони лодочкой и возведя взгляд к потолку.
    А Добродей пытался вообразить печь князя Навуходоносора, мысленно прикидывал в какой из очагов княжьего двора могут поместиться одновременно три мужчины, ну даже очень худосочных отрока, пусть и так. Ещё думал, как бы при эдаком пламени терем не подпалить.
    Наверное, про это же думал и Осколод, потому как при возвращении гонца сказал веско:
    – Негоже посылать в полымя гостей. Особливо тех, что с миром пришли.
    Но Михаил вроде бы и не расслышал слов владыки, принял из рук гонца большую золотистую книгу, прижал к груди. Губы иерея двигались, но слов не разобрать.
    – Что это? – кивнул Осколод.
    – Евангелие. Слово божие.
    – Вот как… – протянул князь. – В первый поход на Царьград мы такие вещицы видели…
    Старшие дружинники и воевода закивали, кто-то заметил весело:
    – Хорошо горят! Получше бересты!
    Взгляд ромея в мгновенье стал острым, будто хотел насквозь проткнуть шутника, да не вышло.
    – Помню, – кивнул Осколод. – Вот эту вещицу в огонь и брось. Коли не сгорит, значит, правда за тобой.
    Из просто бледного Михаил стал белоснежным, после чуть позеленел. Костяшки пальцев тоже побелели – так крепко сжимал книгу.
    – Святотатство… – выдохнул кто-то из ромеев.
    На него тут же цыкнули.
    – Ну, Михаил, давай уже! Не томи! – прикрикнул князь. – Тут вот и очаг имеется!
    К очагу ромей шёл медленно, беззвучно шевелил губами – молился. Казалось, самый лёгкий способ отнять у иерея эту золотистую книгу – отрубить руки. Подойдя к очагу, Михаил замер, будто заледенел. Добря даже испугался, что ромей, позабыв о милостивом решении Осколода, сам шагнёт в огонь.
    – Если книга останется неопалённой, – крикнул князь, – я сам твоему богу поклонюсь, а других богов отрину!
    Этот звук вывел византийца из оцепенения. Он поднял книгу над головой, закричал дурным голосом:
    – Прославь имя твое, Иисус Христос, Господь наш в глазах всего этого племени!
    Евангелие полетело в огонь. Тот не вспыхнул, как полагалось, но и не погас.
    – Иди обратно, за стол, – пробасил Хорнимир, обращаясь к ромею. – А то ишь, встал тут… Кто тебя знает, может ты с Огнём-Батюшкой сейчас договариваешься, а не с Господом своим. Тьфу, зараза!
    Чужеземный гость подпрыгнул, злобно зыркнул на воеводу и пошёл прочь, куда велели.

    * * *
    В общем доме непривычно тихо, споры отгремели ещё накануне. Как удалось избежать драки, не понимал никто. Добродей хотел было заикнуться, что всё дело, видать, в Господней милости, которая тушит пожар ненависти в душе, но не стал. А то кто же её знает, милость эту… Вдруг ромейский бог прям в этот миг отвернётся, а Добродея и… того. А привлечь внимание бога можно только молитвой, это иерей Михаил доказал, ни у кого сомнений не осталось. Только вот Добря заветных слов пока не знает.
    – Наши боги тоже чудеса творят, – пробормотал Хорнимир, глядя, как снаряжаются дружинники.
    – Священную книгу Огонь-бог не тронул, значит ромейский Господь сильнее, – откликнулся вой с ополовиненным ухом.
    Воевода заскрежетал зубами – этот довод слышал уже раз сто. А вой продолжил сердито:
    – Князь новую веру принимает. И княгиня. И мы. Тебя, Хорнимир, никто не заставляет.
    – Тоже мне… христьяне! – воевода не говорил, плевался словами. – А то, что мы – внуки Дажьбожьи! Боги – наши родичи! Забыли? Так что же, от родни отречься готовы? И ты, гридень, туда же?
    Добродей кожей ощутил недобрый взгляд воеводы и других, кто не решился пройти великий обряд крещения вслед за князем.
    – Я сирота, – бросил он.
    – Живот подбери, сирота, – пробурчал Хорнимир, и, обращаясь уже ко всем, продолжил. – Мне всё равно, у кого ладанка на шее, у кого крест, кто к намалёванному лику прикладывается, а кто чуру требы кладёт, кто ромейскому жрецу в рясу плачется, а кто Ярооку жалуется! Должен быть порядок. Служба есть служба. Смотрите у меня все! – и погрозил пальцем.
    Молчанье стало по-настоящему зловещим, но вопреки ему, Добря ощутил такое спокойствие и счастье, будто уже перенёсся в тот загадочный христианский Ирий, о котором рассказывал Михаил.
    На двор вывалили толпой. Осеннее небо сплошь затянуто тонким полотном облаков. Сквозь белую ткань изредка пробиваются яркие солнечные лучи. И хоть глаза не слепят, Добродей зажмурился, умиротворённый.
    Иерей Михаил самолично выбрал для Добродея христианское имя:
    – Агафон. Агафон, – смаковал дружинник новое красивое слово. – Агафон…– примерял его на себя. – А Осколода тепереча Николаем звать будут, по созвучию, а Диру – Ириной. Ирина… – повторил Добря. Тут же перед мысленным взором возник образ княгини, сердце защемило сладко, щёки загорелись румянцем. – Всё правильно. Удивительная женщина не может носить простое имя. А вот имя Ирина – в самый раз!
    Atlas нравится это.
  2. Знак Админ

    )) яркая сценка.
  3. Иггельд Динамитная шашка

    Ха... Второго апреля сдали издателю второй роман.
    Знак нравится это.
  4. fiatik Генератор антиматерии

    оффтоп: за историю Руси и про то, что в прошлом веке было лучше)))

    эх, в воскресенье в ностальгическом припадке качнул "Ярославна - королева Франции"
    рассчитывал на семейный просмотр:)
    фигушки, мечтатель...
    на десятой минуте ушёл младший, на пятнадцатой - средняя коза

    но вот сериал "Друзья" коза пересматривает подряд второй раз (все сезоны подряд нонстоп!)

    те же спагетти-вестерны младший просмотрел с интересом

    такшта, увы, дело не в том, какого года кинчик
    стереотип: "пиндосское - класс, наше - говно" сидит у них в головах
    увы, мы просрали (именно просрали!) в идеологическом плане
    тот же "Гленгарри Глен Росс" ("Американцы") киндеры глядеть не хотят, бо там Юэсэй не в розовых сопельках
    и в "Адвокат дьявола" видят в первую очередь мистический триллер, а не жесткую сатиру
    увы
    голливудские политтехнологи переиграли отечественных
  5. fiatik Генератор антиматерии

    ты имеешь в виду - классический ляп?
    вот вопрос к тебе, браза Знак: где именно ляпик в первом предложении именно приведённого тобой отрывка?
    читывал ли ты кондуитик деда Юры, о браза Знак?:p
  6. Знак Админ

    Я всё читал, а сценка яркая потому что представилась ярко. )) так и видится прожорливый чел поглотитель гусятины, в которую только что буквально вгрызался держа одной рукой гузку, другой шейку и кусал середину так что жир по щекам тёк. Чавкал как червяк позавчера во сне упавший с яблони, а сегодня наконец залезший к спелому сочному яблочку. ))

    А основная яркость то что этот едок сделал умную морду лица, набрал воздуха поболее, сложил губы трубочкой типа собираясь разразиться мегафилосовским речетативом ан нет, на деле ляпнул, совершенно в соответствии с текущим по щекам жиром: пёс его разберёт! :)
  7. fiatik Генератор антиматерии

    да не оспариваю яркость и свежесть образов...:D не про то...
    не автора троллю, а Знака-критика

    эх, браза Знак, таки не читал ты деда Юры кондуит... не читал...
    читывал
    ;):p
  8. Ceniza Генератор антиматерии

    Ну и, критик Фиатик?
    То, что смятение (волнение, беспокойство) общее на всех, и на Добрю в том числе, а потом еще сверх уточняется, что боялся одного.
    Типо тавтология?
  9. fiatik Генератор антиматерии

    да нет...
    ответствуй, дщерь: где в этом предложении самый классический ляпик, за который вредакторы нещадно гнобят всех новичков?
    и как его проще всего избежать в данном случае?
  10. fiatik Генератор антиматерии

    гы) ну, голоса родноверской диаспоры в чашкинском жюри фиатик, пожалуй, потерял окончательно)
    не простят сомнений в совершенстве присных
  11. Знак Админ

    Фиат, да скучно копаться в нюансах, когда картинка в наличии. Да и критиковать есть смысл лишь чтобы улучшит, а тут написано уже, какой смысл тратить время?

    Особо продвинутые зацепятся за: "с великой неохотой" и спросят "а кхто энто такая?"

    оторвался от

    поедания - лишнее слово, понятно что не нюхал он его там за столом и не прирос к нему (хотя опять же особо продвинутые не поймут, ощутят как смысловую дыру)

    Но за это предложение "вредакторы" не зацепятся, потому что все его недостатки с лихвой перекрываются достоинствами.



  12. Ceniza Генератор антиматерии

    Я поняла, что ты про самое перове предложение говоришь. Искала-искала ))))
    А в том - поедание лишнее.
    НО!!!
    Представь - "Гридень Златан с великой неохотой оторвался от жареного гуся".
    Э-э-э... мммм....???? НЕльзя так, мне думается.

    Бросил гусиную ногу в тарелку и вытер сальные губы?.... Мне проще по-другому написать.

    как давно я дщерью стала? :cool: вроде, все время мальшиком была.

Поделиться этой страницей