О "сильномогучем" богатыре Илье Муромце

Тема в разделе 'Литературный форум', создана пользователем Иггельд, 25 июн 2011.

  1. Иггельд Динамитная шашка

    Цитируется по: Гаврилов Д. А. Трюкач. Лицедей. Игрок. Образ трикстера в евроазиатском фольклоре. – М.: Издательство «Ганга» при участии ИЦ «Слава!», 2009. – 288 с., ил. C.187-207 ; Гаврилов Д.А. Трикстер. Лицедей в евроазиатском фольклоре. - М.: Социально-политическая мысль, Кафедра истории социально-политических учений философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, 2006. - 240 с. C. 146-165.



    ЧАСТЬ V. ЧЕРТЫ ТРИКСТЕРА В ЭПИЧЕСКОМ ОБРАЗЕ ИЛЬИ МУРОМЦА



    V.1. О русском эпическом творчестве


    Русские эпические песни, сохранившиеся главным образом в устах северного крестьянства под названием «старинок» принято называть былинами. Термин «былины» искусственный, введенный в научное употребление в 30-х гг. XIX в. на основании упоминаемых в «Слове о полку Игореве» «былинах сего времени». Самые старшие записи не имеют даже 400-летнюю давность[1].
    Принимая же во внимание неизбежную изменчивость всякого фольклорного текста при передаче из уст в уста, из поколения в поколение, приходится признать, что даже наши древнейшие записи не сохранили былин в их первоначальном виде.
    Пик записи былин приходится на период с первой трети XIX по начало XX в.[2] Известно несколько десятков былинных бродячих сюжетов и более полутора тысяч единиц записанных вариантов текстов. Ещё в 1930-е гг. была показана и доказана высокая степень сохранения эпического текста в устной традиции (Соколов, 1926–1927, 1927)[3]. Таким образом, былинное творчество рассматривается в современной науке как первоисточник. К былинам обращались выдающиеся русские ученые современности: Б. А. Рыбаков (Рыбаков, 1963)[4], В. Я. Пропп (Пропп, 1958)[5], а также его последователи Ю. И. Юдин и И. Я. Фроянов (Фроянов, Юдин, 1997)[6].

    V.2. Трюкачество в былинах об Илье Муромце. Воровство силы


    При рассмотрении цикла былин об Илье Муромце последними высказывается идея, что сам образ богатыря: «соединил в себе, по всей вероятности, черты многих его предшественников – героев эпоса, – а песни об Илье Муромце объединили множество сюжетов, возможно связанных с именами более ранних эпических прообразов» (Фроянов, Юдин, 1985, с. 1–17)[7]. Они также указывают, что сам сюжет о «бунте Ильи», отражённый в былинах «Илия и голь кабацкая», «Как Илья Муромец поссорился с князем Владимиром», и связанный с ним сюжет о последовавшем татарском нашествии, могут рассматриваться как «своеобразный, требующий осторожного отношения, но и очень богатый исторический источник последнего периода архаической эпохи… Конфликт между Ильей Муромцем и князем Владимиром в его развитой форме вызван переломной эпохой, когда княжеская власть перестает быть одним из институтов общинно-племенного народоправства, превращаясь во власть олигархическую» (там же).
    Представляется, что былины о «бунте» Ильи Муромца против Владимира, а также ряд песен об Илье и «голи» составляют своего рода трикстерную линию в поведении Муромца, отличающегося от прочих «трюкачей» лишь более значительной физической силой.
    Читатель, знакомый с образом Ильи Муромца по известному фильму Птушко или прозаическим пересказам для детей младшего школьного возраста, а в худшем случае и вовсе по какой-нибудь современной фэнтезийной серии, твёрдо убежден, что ровным счётом ни одно из перечисленных выше определений к богатырю не подходит. Муромец видится читателю могучим бородатым мужиком на Сивке-Бурке с картины «Три богатыря».
    Но здесь не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Начнём хотя бы с того, что «сила» Ильи изначально не собственная, не развитая, а приобретённая посредством трюка. Получив эту «силу», Илья едет выполнять социальные предначертания, хотя в большинстве случаев всё равно все его поручения по собственному почину, а не по чьему-то велению. Сила «богатырская» заимствуется: то у Воды ключевой да колодезной, принесенной каликами; то у Матери-Сырой Земли, к которой богатырь, будучи положенным на обе лопатки, припадает телом; то у Соловья Разбойника и его рода или даже у самого Святогора.

    Великан Святогор и Микула, рис. Н.Кочергин, 1949 г.

    В последних двух случаях Илья проявляет гиперсексуальность, достойную Трикстера – в ряде сюжетов насилуя дочерей (дочь[8]) пленённого Соловья и переспав с женой Святогора, он тем самым понижает их (Соловья и Святогора) общественный статус, поднимая при этом свой собственный[9]. Героика былины не позволяет слушателю усомниться, что Илья в чём-то виноват: жена Святогора сама его соблазняет; Святогор сам ложится в гроб, который не по росту Илье и сам вдыхает в Илью половину своей силы (по другой версии Илья, слизывает пену, сочащуюся из уст умирающего великана сквозь щели Святогоровой гробницы). Этот момент, однако, хорошо объясняется вышеупомянутой гипотезой о составном образе Ильи Муромца, соединившего нескольких более древних персонажей, возможно, языческого периода.

    V.3. Гиперсексуальность Ильи Муромца


    К удовольствию Ильи разрешаются и его любовные приключения. Так, поехав по дороге, на которой суждено жениться, он попадает в Девичье царство и там едва не становится жертвой Царь Дивицы. Но, кинув коварную королевну на кровать, Илья обнаруживает, что это ловушка, и в неё уже попались сорок князей да королевичей. Врождённые качества трикстера – хитрость, недоверие, осторожность – спасает Илью.
    Сам Илья Муромёц живет, что называется, гражданским браком во дворце с поляницею, у которой «темной» (слепой) отец и которому Илья вместо руки подает меч, чтобы ладони не раздавил (Архангельские былины и исторические песни…, 2002, с. 488–489). Кстати, приблизительно таким же образом по сюжету одной из былин, дав вместо руки головню, и услышав в ответ: «Крепко у тебя рукопожатие, богатырёк…», герой обманул «тёмного» отца Святогора (Белкин, 1999)[10]. Вероятно, поляницу зовут Златогоркой или даже Святогоркой, и она не малой силы, а то и, судя по батюшке великанша. Тем не менее, Илья превосходно управляется с нею, приживая сына[11].
    Любовь у Муромца часто происходит без ухаживаний, терзаний и сватовства, не в пример Добрыне, который всегда следует социальным установкам, или иным героям, а как само собой разумеющееся дело – по-животному, случка при случайной встрече.

    «Он ходил по свету и сделал девке брюха…» (Архангельские былины и исторические песни, Т. 1, с. 77).
    «Ехал Илия да по цисту полю;
    Он на стреци стрецял да молоду жону,
    По прозванью ей звали Святыгоркой.
    Становил тут Илея свой веть бел шатер,
    Сотворил с ею да любовь тайную…
    И поехали они да распростилисе» (там же, с. 410).

    Илья Муромец «жил во конюхах у тятеньки» Сокольничка и «прижил сына от чужой жены» (Былины Печоры…, 1961, с. 102).[12] Побив сына Сокольника в поединке, Илья раскрывает ему, кто его отец. Сокольник приезжает к матери.

    «Говорит Сокольник таковы слова;
    «Был я на полях киевских,
    Видел старого казака Илью Муромца,
    Он тебя назвал бля…ю, меня зовет выбля…ком».
    – Не пустым старой похваляетсе:
    Жил со мной в таю три месяца,
    Тут тебя мне-ка прижил» (там же, c. 142, cм. также с. 161–162 и с. 183–184).

    В большинстве случаев Сокольник (Подсокольник/-ничек), побеждённый Ильей и отпущенный им с приветом к матушке, приезжает домой и рубит ей голову «за бля…во». Есть и многие концовки, в которых Илья убивает своего сына (как и Кухуллин убивает своего сына, признав его), даже зная, что это его сын – за самонадеянность: не сразив Илью в поединке, Сокольник пытается прибить его сонного (Архангельские былины и исторические песни…, с. № 336, 346). Сюжеты концовок также нередко совмещаются.

    Илья Муромец и поединщик, рис. Н.Кочергин, 1949 г.

    «А ко той как бабы да ко Златыгорки
    А к ней гулял-ходил удалой веть доброй молодець,
    А по имени старой казак Илья Муромець.
    Он ходил-гулял Илеюшка к ней двенаццэть лет,
    Он веть прижыл ей чадышко любимоё.
    Он задумал стары ехать во чисто полё…» (там же, с. 353, № 368).

    Сейчас это называется «поматросил и бросил»: во всех случаях сын рождается после отъезда Ильи и в его воспитании Илья не принимает. Лишь изредка всё оканчивается благополучно – в тех случаях, когда Илья зачал сына «не в тае», а законно. Сокольник становится дружинником князя (там же, № 389, 392).
    Однако в подавляющем большинстве случаев Илья ведёт «походный» образ жизни, и такое поведение свойственно Трикстеру.

    V.4. Илья Муромец как оборотень и провокатор


    Читателю должно быть памятны три пира, на которых «буйствует» Илья. В его буйстве проявляются отчётливые трикстерные черты изначального образа Муромца.
    Менее всего интересна пирушка у Идолища, поскольку в определённом смысле Илья выполняет социальный заказ и «опускает» зазнавшегося врага. Чтобы освободить Киев и князя с княгинею от Идолища, Илья Муромец переодевается в каличье платье и ведёт себя как калика (Архангельские былины и исторические песни, т. 3, № 323). Вспомним, что склонность к переодеванию и «оборотничеству» – отличительная черта Трикстера.
    Придя на пир, Илья устраивает перебранку: мол, Идолище-де ест жадно как собака и пьёт как корова – но собака, та костью подавилась, а корова захлебнулась. Спровоцировав Идолище на ответные действия, мнимый калика убивает его собственным ножом (Былины Печоры…, с. 83–84, 211). В другой версии Илья Муровицъ спасает Царь-град от Чудища и выручает царя Костянтина Атаульевиця – при этом он также переодевается в калику, создавая иллюзию немощи, и одной каличьей шапкой побивает «змеишша» (там же, с. 351–352; см. тж. Архангельские былины и исторические песни…, т. 3, с. 588, № 418). В своеобразной небылице Илья Муромец («Илья Муравец и Издолищо») «закидывает шапками» – сорочинским колпаком – врага, приговаривая каждый раз «Это що, братци, за цюдо цюдное, это що, братци, за диво дивное?» (Архангельские былины и исторические песни…, т. 1, с. 430)

    Илья Муромец и Идолище, рис. Н.Кочергин, 1949 г.

    При сравнении с тем, что Илья учинил ещё и на пиру у Владимира Красно Солнышко, возникают многочисленные ассоциации: за образом Ильи-защитника угадывается некая скрытая сущность, более похожая на трикстера. Ведь Илье всё равно, Идолище перед ним, сам князь Владимир или богатыри – все они одним миром мазаны перед таким переменчивым и далеко не «чистоплюйным» персонажем, как Муромец.
    С одной стороны Илья говорит:
    «Не сдадим мы проклятому Идолишшу
    Cвоей земли да святоруськие…»
    И там же:
    «Мне не жалко-то вора князя Владимира
    Со бля...ю со Апраксею королевисной?
    Мне-ка жалко-то во Киеви божьих церквей» (Былины Печоры…, с. 456–457, № 141).

    Как же, «жалко»! Сплошное лицемерие! Илья чуть ли не единственный из всех богатырей, кто осмысленно и осознанно рушит эти самые церкви и сшибает с них золотые маковки, торгует нательным крестом. Спасая Добрыню от «поляницы преудалой», он говорит своему старшему другу и брату названому:

    «Мы приедем во город славнокиевской,
    Расскажу я на чесном пиру,
    Што сидела-то поляница преудалая
    На твоем-то задницей на белом лице».

    Совершенно антисоциально по отношению к существующему законному властителю Киева поведение Ильи на пиру у князя[13].
    Начнём с того, что в ряде былин Илья нарушает запрет князя Владимира являться в Киев, приходит наряженным в Никитушку Залешанина, чтобы неузнанным испытать княжий двор. Когда Илью сажают не на почётное место, он приговаривает, что князь «сидит всё с воронами, а меня садишь да всё с воронятами». Князь призывает богатырей, те пытаются выгнать мнимого Залешанина, но он «стоит и не шелохнется». Потом Илья расшвыривает богатырей и уезжает во чисто поле, где готовится стрельнуть в «грины княженеськие» да князя самого стрелами калёными. Лишь добрый друг Добрыня утихомиривает Илью (Былины Печоры…, с. 273–274, № 95).
    В ещё более интересных былинах об Илье и голях речь идёт о том же, как появился он в Киеве традиционно не узнанным, хотя и похожим отдаленно на того Муромца, которого знают по всему предыдущему циклу (и это, ещё раз подчеркну, символически связано с такой чертой Трикстера, как оборотничество), но при этом описывается совершенно четкая спланированная линия поведения главного героя.
    Особо отметим, что Илью зачастую не узнают даже голи, с которыми он пирует и которые его поют, ни калики, с которыми он ходит, ни, тем более, сам Владимир (Архангельские былины и исторические песни…, т. 3, с. 271–279, № 355).
    В былине «Калика и голи кабацкия» Илья вообще не назван своим истинным именем, хотя совершает решительно те же деяния (Архангельские былины и исторические песни…, т. 2, № 214). Решительно, под видом Ильи-богатыря выступает в былинах некая языческая сущность более древних времён, причём, в отличие от Красна Солнышка князя Владимира, сущность хтоническая. Ибо силы Илье прибывает от колодезной, то есть подземной воды, он сидит недвижим тридцать лет и три года, да от Земли – к ней он примыкает, напитаться Хтоном, в неё Илью заключают (поруб, погреба), ею Илья и становится в былине о «Камском побоище».
    Сразив Соловья-разбойника, Илья:

    «Поехал ... да во темны леса,
    Во темны леса да во дремуция,
    За болота же за дыбуция.
    Повалилса Илья да во сыру землю:
    “Во сырой земли да двадцать лет лежу,
    Двадцать лет пролежу – да не выглену”» (Архангельские былины и исторические песни…, Т. 1, № 182).
    В приведённом отрывке перед нами – отголосок магического обряда обретения чистого видения мира, очищения. Нахождение в землянке без света и без звука, запрет на произнесение слов практикуются и по сей день. Это один из приёмов изменения сознания, столь неизбежного в магии. Сам Илья совершенно явственно хочет подпитаться Силой Земли, как это он делает в разных былинах и в разных ситуациях. Будучи долгое время лишён радостей жизни, Белого Света, человек встаёт из схрона обновленным, изживая в себе яд измены, усталости или что-то ещё... После возвращения в явный мир он совсем иначе воспринимает мир и жизнь его обретает иной смысл.
    Но вернёмся к истории перебранки на пире. Итак, Илья просит княжьих целовальников напоить его, путника, дорогим вином.

    «Неведом я к вам пришёл
    Пить вина безденежно
    А считать казну за Ильи Муромцем!»

    «Ты какого роду-племени,
    Ты откуда, гость непосланой?
    – «Я Микитушка Шалталович».
    – «А коли Микитушка Шалталович.
    То садись-ко на задню доску на скамеечку».

    V.5. Возмутитель спокойствия


    Таким образом, Муромец, как и «классический» трикстер, устраивает испытание княжьим людям и самому укладу княжьего двора.
    Необходимо подчеркнуть, что названия «ссора», «бунт» даны исследователями былин. Они в известной мере отражают понимание тем или иным учёным былинного сюжета. Если слово «ссора» смягчает остроту конфликта, низводит его до уровня случайного происшествия, то слово «бунт» переводит конфликт в план непримиримого классового столкновения.
    Мы отнесли бы пиры с Идолищем, Владимиром и голями к классическому типу перебранки, происходящей на традиционном пиру, когда явившийся герой поносит сидящих на этом пиру, ниспровергая их завышенные самооценки. Можно вспомнить перебранку Локи с Богами на пиру у Эгира, Садко с купцами новгородскими, не узнанного женихами Одиссея в его доме на Итаке, а также провокаторскую деятельность ирландского Трикстера Брикриу[14].
    Под предлогом того, что путник неплатежеспособен, княжьи люди (целовальники) отказывают и не проходят испытание на гостеприимство. Тогда Муромец просит голь сложиться по денежке и напоить его, что те охотно и делают. Богатырь в свою очередь отдаривает прошедшую испытание голь, силой отнимая у целовальников три бочки вина и устраивая для «неимущих» братьев пир. Пирующие пьют вино, отнятое Ильёй и им самим не принадлежащее. Возлияния происходят открыто, всенародно и рассчитаны на любого желающего прохожего. Целовальники жалуются на Илью князю Владимиру, но Илью это нисколько не пугает.
    По мнению Юдина и Фроянова, основной конфликт в сюжете об Илье Муромце и голи кабацкой относится к эпохе, «когда стало намечаться расхождение между традиционным общенародным характером родо-племенной власти, опирающейся, в частности, на позднеродовой институт престижных княжеских пиров, и новой ролью князя, превращающегося со своим окружением в представителей публичной власти, отрывающейся от основной массы населения Древней Руси. Иными словами, перед нами – едва обозначившееся отчуждение князя от народной массы, что становится причиной противоборства народных слоев населения с князем и ближайшим его окружением. В сюжете отражена социальная борьба в древних обществах, отождествлять которую с классовой нет никаких оснований. Нельзя не видеть в этом свидетельство и социальных противоречий в доклассовом обществе»[15].
    Появление Ильи Муромца в Киеве (как и Локи на пиру богов у Эгира) имеет целью показать слушателю, что это вовсе не такой гармоничный город и не столь справедливы княжий двор, пир и суд, как традиционно подразумевается. Муромец, словно трикстер, выступает возмутителем спокойствия, ниспровергателем авторитетов.
    Илья с полным основанием ожидает, что пирующая голь (а равно и слушатели былины) станет по праву прославлять его за чарой на пиру, где трикстер-Илья утверждает своё первенство, подменяя собой неласкового князя Владимира, который поит только целовальников.
    Пир голи противостоит княжескому. На первом князю нет места, поскольку сам Муромец, а не князь выступает здесь в роли устроителя. Это прямой вызов Владимиру, что подтверждается вторжением Ильи в княжеские погреба. Бросает Муромец и социальный вызов тем, кто держит вино под запретом и продаёт его за деньги – целовальникам. Не исключено, что имущество такого вида, как ритуальный напиток (мёд, в былинах при поздней записи «вино») в архаическом обществе мог рассматриваться как общественное достояние. В этой связи вспоминается похищение меда поэзии Одином у великанов и возвращение его асам и их сторонникам.
    В истории есть немало свидетельств особой роли ритуального общественного напитка. Вот одно из них, связанное с преданием об избрании лехитского (польского) короля по имени Пяст:
    «Когда род Помпилиуша, прозванного Хотышко, был с корнем уничтожен, знатные люди (proceresregni) королевства, прийдя в вышеупомянутый город Крушвицу, слывший в те времена среди городов лехитов наиболее сильным и красивым, начали думать об избрании будущего правителя; хотя они и желали выбрать кого-либо из сыновей отравленных князей, однако, поскольку они предлагали разных, [то] не могли прийти к общему согласию, ставя овое благосостояние выше общественной пользы. В конце концов они решили избрать кого-либо простого и скромного происхождения, однако свободно рожденного и потомка лехитов. И был им некий бедный землепашец по имени Пяст, имя его жены было Репка, и жили они в упомянутом городе Крушвице. Предполагали, что они во времена Помпилиуша, или Хотышко, гостеприимно приняли двух чужеземцев, то ли ангелов, то ли, согласно мнению некоторых, мучеников Иоанна и Павла, которых привратники вышеупомянутого правителя (principis) Хотышко отогнали от входа в его дом. Эти два чужеземца пришли в жилище Пяста во время выборов, и чудесным образом вышеупомянутого Пяста избрали королем. А именно, когда для такого количества [людей], собравшихся избрать короля, не хватило пива, и Пяст в своем жилище наварил только малость меда для себя и для своей семьи, медвяная жидкость, которая по-польски называется «мёд», настолько увеличилась, что ее в изобилии хватило всем, и каждый мог пить столько, сколько хотел. Увидев это чудо, сотворенное божественной милостью, они единогласно избрали вышеупомянутого Пяста своим королем. Назывался он Пястом потому, что ростом был мал, но крепок телом и красивой наружности».[16]
    Только представьте себе нахала Илью, который вламывается в погреба властвующего князя и похищает напиток, к коему традиционно столь священное отношение!
    Илья идёт к голи не столько, чтобы напиться и напоить, нет. Возможно, он идёт высмеивать князя. Вопреки казённому миру Владимира, кабацкий мир традиционно «вывернутый», почти скомороший. Здесь уж Илья вволю высмеял Владимира и наверняка был понят. В древнерусском городе оказалось две правды: одну проповедовал тот же поп или государев человек, а с другой, невидимой, уличной правдой выступал «блядин сын» – голь, не ведающая о социальной справедливости, ряженая или в тряпье, бесправная и изначально враждебная к благочинию. Это благодатная почва для трикстера-скомороха.

    Илья Муромец на пиру у князя Владимира, рис. Н.Кочергин, 1949 г.

    В дошедших до нас сказаниях и былинах, повествующих о Киевской Руси, Новгородской республике, Владимиро-Суздальском и Московском княжествах, часто упоминается о богатых пирах, братчинах и игрищах, на которых князья и дружинники, да и народ посадский отмечали победы, удивляли послов иноземных обилием стола, справляли обрядовые праздники.
    Русь не исключение. Вспомним хотя бы разработанное по приказу норвежского короля Магнуса Исправителя Законов Государственное Уложение – Ландслов (Landslov) (1262–1280 гг.), где представлен ряд так называемого Вейцла-пира.
    Вейцла-пир в своей древней форме был, по-видимому, культовым действом, пиром в честь языческих богов, на котором предводитель выступал в качестве жреца, а по рукам пускали кубок – турий рог. В ранний период скандинавской истории короли не имели постоянной резиденции и непрерывно разъезжали по стране. Население было обязано устраивать для короля и его дружины пиры. Здесь же, на пирах, разбирались судебные дела и решались другие вопросы, касавшиеся данного региона. Некоторые богатые хёвдинги и бонды устраивали пир для конунга у себя в усадьбе, а конунг наделял их за это особыми полномочиями в данном округе и делал, таким образом, своими служилыми людьми. Вейцлы-кормления с пожалованием доходов с определенного округа на время службы стали практиковаться норвежскими королями с XI в. В Скандинавских странах таким правом жаловались ярлы и лендрманны, затем, по мере укрепления королевской власти, и другие категории служилой знати. Вейцлы-кормления постепенно закреплялись в наследственное пользование, – отмечает М. В. Панкратова в неопубликованном до сих пор русском переводе «Законов Гулатинга».[17]
    Пиром или веселой попойкой на Руси заканчивались и всякие мирские дела, семейные события. Хмельное питье: пиво, брагу, медовуху каждая семья варила для себя, варили и мирскую брагу и мирское пиво для общественных нужд.
    Само слово «целовальник» может указывать на время переработки первичного текста былин и закрепления его в том виде, как он дошёл до нас. Не исключено, конечно, что былинный содержатель кабака и продавец пития целовал крест самому государю, и во времена былинной централизованной Киевской Руси в стольном городе такая выгодная статья дохода вряд ли упускалась бы.
    Корень слова «голь» указывает на то, что перед нами человек обездоленный, лишенный имущества. С другой стороны «голь кабацкая» по отношению к Руси киевского периода – это безусловный анахронизм. В Киеве и других русских городах дотатарской эпохи и периода татаро-монгольского ига не было ни кабаков, ни кабацких пропойц, спустивших все достояние вплоть до одежды. Но сама позднейшая ассоциация голей былинных с голями кабацкими характерна. Былинные голи не только неимущие, но и бесправные, беззащитные. В былинах о татарском нашествии Илья выступает в роли защитника вдов и сирот. Эта роль стала для него общеэпической. Защитник вдов и сирот естественно становится сотоварищем беззащитных голей.
    При Иване III в Московском княжестве право приготавливать питье полностью переходит в веденье казны и по княжескому указу корчмы открываются в городах только с ведома княжеского двора. Рост производства и продажи напитков привел к распространению пьянства и под нажимом церкви Иван IV Грозный принимает решение о запрещении продажи хмельных напитков. Для опричников и служивых людей царь открывает особый дом на Балчуге, именуемый кабаком, где нередко в разгулах и попойках приближенных участвовал и сам Великий Государь.
    Доходы от кабака были внушительные и царь принимает решение, запретить крестьянам и посадским людям приготовлять домашнее питье и покупать напитки только в царевых кабаках.
    Для продажи вина в кабаках назначались целовальники. Это были люди из пользующихся уважением, избираемые местными жителями. Общество, выбирая целовальника, несло ответственность за него. И в случае недостачи или недобора выручки покрывало допущенные целовальником недоимки.
    Наблюдение за работой целовальников осуществлял выбранный из зажиточных грамотных поселян – голова. И голова и целовальники давали присягу, обязуясь собрать положенный кабацкий доход, да непременно с прибылью. При этом они целовали крест.
    Неся государству службу голова и целовальники обязаны были поставить кабак, заполучить казенное вино, соблюдать цены, ориентируясь на московские, сохранять выручку и два раза в год – в феврале и в августе отвозить её в казну.
    Таким образом, Илья, как и Трикстер, нарушает складывающийся социальный порядок, не согласен он с тем, что главное условие и средство всеобщего традиционного архаического пира – питиё – попросту присвоено (захвачено) князем и продаётся за деньги целовальниками. Погреба, из которых, взломав двери, Илья Муромец выносит и выкатывает бочки, в былинах оказываются княжескими или дворянскими, а кабаки, в которых Илья гуляет – «царевыми».
    Есть ещё некоторые вопиющие детали социального бунта Ильи против сложившегося в былинном Киеве (или реальной Москве?) порядка. Испрашивая вина у целовальников и получив отказ, Илья предлагает им взамен дорогой, тяжёлый золотой (серебряный) крест или посылает голей продать, заложить этот крест. Языческий обычай столования и сам пир оказываются для него важнее христианской атрибутики. Богатырь, не задумываясь, совершает святотатство (с точки зрения правоверного христианина) для того, чтобы возможен стал его совместный пир с голями – сшибает маковки с церквей.

    «И он берёт-то как свой тугой лук розрывчатой,
    А он стрелочки берёт каленыи,
    Выходил Илья он да на Киев-град
    И по граду Киеву стал он похаживать
    И на матушки божьи церкви погуливать.
    На церквах-то он кресты вси да повыломал,
    Маковки он золочены вся повыстрелял.
    Да кричал Илья он во всю голову,
    Во всю голову кричал он громким голосом:
    – Ай же пьяницы вы, голюшки кабацкии!
    Да и выходите с кабаков, домов питеиныих,
    И обирайте-тко вы маковки да золоченыи,
    То несите в кабаки, в домы питейные,
    Да вы пейте-тко да вина досыта».[18]

    V.6. Магический вызов Ильи Муромца


    Если в былине об Илье Муромце и голях кабацких богатырь готов продать или заложить свой крест, чтобы устроить пир, то в былине о столкновении с князем Владимиром этот мотив усилен и преобразован. Илья стреляет из лука, сбивает золотые церковные кресты, валит маковки, выдергивает колокольные языки и т. д., а на добытые богатства берёт вина, не спрашивая на то согласия целовальников. Сам же пир опасен для Владимира потому, что Илья иногда высказывает на нём намерение сместить князя. Характерно, что, стреляя по церквам и княжеским палатам, Илья не только добывает золото для устройства пира, но и ломает те части культовых строений и княжеских палат, разрушение которых в рамках мифологического мышления означает гибель церковного храма или дома:
    «– Лети-ко, стрелочка, по поднебесью,
    Пади-ко по окошечкам.
    Летела тут стрелочка по поднебесью,
    Пала по царским окошечкам,
    Отстрелила вси маковки позолочены»

    «А с церквей-то он кресты повыломал,
    Золоты он маковки повыстрелял,
    С колоколов языки-то он повыдергал».

    Соответственно, в крестьянском быту действия, вызывавшие несчастье в доме, состояли, например, в ломании ночью забора, краже ворот, осквернении домашнего очага (Чичеров, 1957, с. 129–131).[19] Мы склонны полагать, что это – почти забытая память об истинной цели стрельбы Ильи, связанная с системой представлений языческой эпохи.
    Чтобы лишить своего противника князя Владимира силы и возможности сопротивляться, Илья, как трикстер, похищает силу князя, совершает магическое разрушение его дома и магически же уничтожает его святыни – церковные строения.
    Ранее, напомним, он своровал статус у Соловья да силу у Святогора и лишь после этого пошёл выполнять социальные функции.
    Особенно важно подчеркнуть разрушение храмов. Здесь наблюдается свойственный язычеству взгляд на святилище как на опору тех, кто ему поклоняется. Вот почему в древности вражда племен и народов часто начиналась и практически всегда сопровождалась разрушением культовых строений для того, чтобы лишить врага покровительства богов и повергнуть его (Фроянов, с. 243).[20]
    Понятно, почему в рассматриваемой былинной ситуации Илья, которые воспринимает Владимира как врага, в некоторых вариантах былин намеревается убить его. Разрушение церквей в былине является первым шагом на пути осуществления замысла Ильи. Всё это говорит о непрочности христианских церковных представлений в народе на момент сложения и бытования былины. За этими представлениями не на словах, а на деле скрывается языческий образ мышления.
    Помимо ломания культовых сооружений, Илья поносит князя и таскает волоком подаренную ему шубу с плеч князя Владимира. Волочение полученной в подарок шубы есть враждебный акт, направленный против дарителя – ведь между ним и подаренной им вещью также существует магическая связь. Иными словами, шуба в некотором роде – это часть самого Владимира. И когда целовальники, бояре или кто-то ещё доносят князю, что, таская и топча шубу, Илья угрожал то же сделать с «собакою» князем Владимиром, тот сразу и охотно верит в это. По древнерусским представлениям, волочение – это посрамление врага и утверждение победы над ним (Ипатьевская летопись под 1447 г.).
    В некоторых вариантах былины Илья напивается на пиру у Владимира и «волочит» шубу вражеского царя. При этом он бахвалится, как именно он будет расправляться с супостатом. В искажённом виде эти слова передают Владимиру, выставляя объектом нападок самого князя. Вследствие оговора Илья оказывается в «погребе да сорока сажон» на тридцать лет. Княгиня нанимает тех же голей, чтобы прорыть потайной ход к Илье. Ходы оказывается вырыт и, когда на Киев приходит «царищо да Кудреванищо», Илью слёзно просят выйти на белый свет и защитить город.
    Явившись из подземного (читай: хтонического) мира, Илья являет хтонические же черты – ревёт по-звериному, свистит по-соловьиному (Архангельские былины и исторические песни…, т. 3, № 402). Выйдя же на свободу подобно Локи, он, в принципе-то сказавший правду в лицо властителям, не даёт спуску не только татарам, но и клеветникам, вместе с Добрыней и Алёшей вырубая под корень бояр (там же, т. 2, № 267).
    Владимир вообще часто засаживает Илью в подземелье и обрекает на голодную смерть [21]. Иначе и быть не может: под сомнение поставлена сама система социальных отношений народа и князя в прежнем общинно-племенном смысле.
    Конфликт богатыря с князем, запечатлённый в сюжете об Илье Муромце и голях кабацких, доводится до прямого противоборства: требование Ильи к Владимиру созвать широкий пир и сделать открытым для всех на время пира доступ к обрядовому по сути напитку сопровождается угрозою отобрать у князя власть в случае невыполнения требования. Своими действиями Илья старается низвергнуть сложившийся социальный порядок и вернуть его к прежнему, языческому, как ему кажется, справедливому.
    Первоначально Илья Муромец отстаивает право на беспрепятственное участие в пире с освящённым древними обычаями приобщением к священному напитку всего городского и примыкающего к городу сельского населения. Однако впоследстии голи как главные участники антикняжеского пира Ильи выступают на первый план за счёт остальных участников пира в ходе обострения, углубления и развития былинного конфликта. Поэтому для рассказа о столкновении Ильи Муромца с князем Владимиром выделение и подчёркивание их значения особенно характерно. Само это выделение сопутствует переходу мотива антикняжеского пира из сюжета об Илье и голях кабацких в сюжет о столкновении богатыря с князем, где голям отводится роль соратников Ильи по «бунту».

    «Пейте вы, голи, не сумляйтеся:
    Я заутра буду в Киеве князем служить,
    А у меня вы будете предводителями!» – обещает Илья Муромец своим новым товарищам.
    Вдовы, сироты и голи появляются на Руси вовсе не в период татарского владычества. Этот слой населения существовал издавна, но именно в это время в его положении, по-видимому, происходят социально значимые перемены, отражённые эпосом. Предпосылки их складывались уже во времена Древней Руси, о чём свидетельствует «Поучение Владимира Мономаха». Владимир Мономах подчеркивает в «Поучении…» те непременные черты княжеской власти, которые накладывают на князя обязанности защитника вдов и сирот, неимущих и обездоленных людей. «Всего же паче убогых не забывайте, но елико могуще по силе кормите, и придайте сироте, и вдовицю оправдите сами, а не вдавайте сильным погубить человека... напойте, накормите уненна».
    В этих советах, как отмечают Юдин и Фроянов, явственно звучит голос не феодального владыки, а былого племенного вождя, обязанного быть защитником, сберегателем и радетелем всего коллектива. В то же время настойчивость, с которой высказывает свои советы Мономах, говорит о том, что уже не всё обстоит благополучно, что князья уклоняяются от исполнения древних обязанностей.
    Итак, брань Ильи приходится на момент начавшегося перерождения княжеской власти, ранее хранившей древние обычаи. Это соответствует статусу князя в Древней Руси: князь становился выразителем интересов привилегированной верхушки, но не утратил ещё связи с народом (Фроянов, с. 42–44).[22]
    Примерами такого же мифопоэтического рода являются бунт Рустама («Шахнаме») и стычки Кухуллина с Конхобаром.
    Шахи, короли, князья – основа устоявшегося общества, а в переходном обществе такой фигурой становится богатырь, герой, способный разрешить проблемы. Ведущая социальная роль от князя переходит к богатырю-трикстеру.
    Когда «образ эпического монарха перестает быть выражением идеи единства народа, его идеальным защитником (как это было в «Песне о Роланде», в более ранних былинах киевского цикла, в киргизском «Манасе» или в калмыцкой «Джангариаде»), он тускнеет и снижается, приобретая отрицательные черты – трусливого и беспомощного, жестокого и жадного деспота несправедливого гонителя добрых витязей, Известно, что так же постепенно трансформировался образа Карла Великого во французском эпосе, Владимира Красное Солнышко в русских былинах. Так изображает шаха Кей Кавуса и Фирдоуси (Жирмунский, 1962, с. 130–136).[23]
    В этом отношении само неприглашение на пир или неузнавание героя неправедным князем есть не просто проявление бытовой невежливости. Пир в былине, как и в исторической действительности, – общенародный форум, призванный решать важнейшие вопросы общественной жизни. Илья сознает своё право на участие в таком пире, горячо переживает обиду и протестует против игнорирования своих прав.

    «Славныя Владымир стольне-киевской
    Собирал-то он славный почестен пир
    На многих князей он и бояров,
    Славных сильныих могучиих богатырей;
    А на пир ли-то он не позвал
    Стараго казака Ильи Муромца.
    Старому казаку Илье Муромцу
    За досаду показалось-то великую,
    И он не знает, что ведь сделати
    Супротив тому князю Владымиру» (Онежские былины, т. 2, № 76). [24]

    Желающий добра Киеву и зла Владимиру Илья, как и положено трикстеру, нарушает установленный Владимиром порядок. Но этот конфликт и обличение несправедливости централизованному Киеву идут только во вред. Из него уходят богатыри – опора и защитники земли от вражеских набегов[25]. Уход богатырей символизирует и предвещает эпоху феодальной раздробленности, предшествовавшей приходу сначала половцев-кипчаков, потом – монголо-татар. Наступает Рагнарёк былинной Киевской Руси.
    По ещё одной из версий былины, известной под названиями «Камское побоище» или «Конец богатырей» (она существует в нескольких вариантах), Илья и его сотоварищи-богатыри похваляются справиться с любой силой, включая неземную – божественную. Эти слова озвучивает хитроумный Алеша Попович. Однако они не могут убить более ни одного врага, потому что взамен поверженного встаёт вдвое и втрое больше прежнего. Убоявшись знака божьего, богатыри, включая Илью, спасаются бегством и окаменевают (Архангельские былины и исторические песни…, т. 2, № 276; Былины Печоры и зимнего берега…, 1961, № 96).[26]
    Перед нами знак: социально-культурный переход между эпохами свершился, и реальность уже не нуждается ни в культурных героях, ни в трикстере, отдельными чертами которого, как было показано выше, наделён Илья Муромец.




    [1] Хотя собственно былинных текстов в рукописях XVII в. дошло до нас пять. Самым древним является «Сказание о киевских богатырях, как ходили в Царьград и как побили цареградских богатырей и учинили себе честь» (в конце текста это «Сказание» названо «Богатырским словом»).

    [2] Кирша Данилов, Древние российские стихотворения, изд. 2-е, М., 1818; Киреевский П. В., Песни, собранные К-м, десять выпусков, М., 1860–1874; Русские Б. старой и новой записи, под ред. Н. С. Тихонравова и В. Ф. Миллера, М., 1894; Соболевский А. И., Великорусские народные песни, т. I, 1895 (Низшие эпические песни); Гильфердинг А. Ф., Онежские Б., СПБ., 1895–1898; Марков А. В., Беломорские Б., М., 1901; Ончуков Н. Е., Печорские Б., СПБ., 1904; Григорьев А. Д., Архангельские Б. и исторические песни, М., 1904–1910; Б. новой и недавней записи, под ред. В. Ф. Миллера, М., 1908; Миллер В. Ф., Исторические песни русского народа XVI и XVII вв., СПБ., 1915. и т.д.

    [3] Соколов Б. М., Былины старинной записи (семь неизданных текстов)/ журнал «Этнография», кн. 1–4, М., 1926–1927; Соколов Ю. М., По следам Рыбникова и Гильфердинга (Экспедиция фольклорной подсекции ГАХН в Олонецкий край в 1926 и 1927)/ «Худож. фольклор», т. II–III, M., 1927.

    [4] Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963.

    [5] Пропп В.Я. Русский героический эпос. М., 1958.

    [6] Фроянов И.Я., Юдин Ю.А. Былинная история (работы разных лет). –СПб.: Издательство СПбУ, 1997.

    [7] Юдин Ю.А., Фроянов И.Я. Отражение социальной борьбы в русских героических былинах// Генезис и развитие феодализма в России (Проблемы социальной и классовой борьбы): межвуз. cб. Вып. 9. –Л.: ЛГУ, 1985. С.1-17.

    [8] Иногда Илья убивает дочь Соловья («взял девку за ноги, на другу ступил – пополам порвал»). Такая первобытная звериная жестокость тоже свойственна трикстеру (Архангельские былины и исторические песни…, 2002, Т. 1, с. 180). Нередко таким же образом Илья прибивает и своего сына или дочь, которые покушаются на сонного батюшку, чтобы отомстить за одинокое детство «выбл**ков».

    [9] В цикле былин о Добрыне Никитовиче Алеша Попович традиционно соблазняет жену отсутствующего Добрыни, то есть, как и в бою, действует напуском, красноречием, хитростью – всем тем, что имеется у всякого Трикстера в арсенале приемов.

    [10] Похожий сюжет имеется у германцев в легенде о знаменитом Хольгере Датчанине, спящем под замком Кронборг. Когда некий раб ненароком разбудил Хольгера в подземелье, тот сказал «Протяни мне свою руку». Раб не осмелился это сделать и протянул вместо руки железный прут. «Хольгер с такой силой сжал железку, что на ней остался отпечаток. Отпустив прут, Хольгер воскликнул: “Сдаётся мне, что в Дании есть ещё мужчины!”» (Торп Б. Нордическая мифология… с. 323–324).

    [11] Сокольник – Златыгорки и Ильи сын (Былины Печоры и Зимнего берега. Новые записи. – М. –Л.: Издательство Академии наук СССР. 1961. №12, С. 86), Сокольник – Ильи и Марьи Бурдуковны сын, с которой Илья некоторое время жил да поживал (Архангельские былины и исторические песни… Т.1 С.188).

    [12] Былины Печоры и Зимнего берега. Новые записи. – М. –Л.: Издательство Академии наук СССР. 1961. №22, С.102.

    [13] Как отмечает А. Е. Наговицын, идея Трикстера в первую очередь связывается со смешным, с нарушением тех или иных «очевидных» установок и законов, размыванием устоев. В историческом плане власть усвоила уроки скоморошества. Выше отмечали, что, борясь с устоями реформируемого ими общества, Иван Грозный и Пётр Великий постоянно проводили «всепитейные собрания», «асамблеи» и т. д., где участники наряжались, скоморошничали, а неугодных бояр жаловали в шутов. Через такие и подобные действия разрушалась всебоярская вольница и проводилось изменение социальных порядков.

    [14] По преданию, герой из Ольстера Брикриу устроил пир. На таких собраниях камнем преткновения было право самого прославленного воина разрезать тушу пиршественного быка. Чтобы посеять смуту, Брикриу ради забавы тайно обратился к трем разным героям одновременно, побуждая их искать этой чести. Само собой, что интересы столкнулись. А в числе этих воинов был сам Кухулин (остальные – Коналл Кирнах и Лаогхэйр Буаднах). Все трое отправились к королеве Медб с просьбой рассудить их спор, и королева предпочла Кухулина. Соперники оспорили её решение и ещё раз попытали счастья. Втроем они отправились к Ку Рой Мак Даири, королю Мунстера. Но и он решил спор в пользу Кухулина.
    Окончил свои дни Брикриу плохо, к нему обратились с просьбой рассудить спор между Донном Куальгне и Финнбенахом, но рассвирепевшие быки во время поединка растерзали его. Была у Брикриу и ещё одна неприятная черта – Брикриу, когда он пытался скрыть свои злые мысли, на лбу у него выскакивал багровый фурункул, размером с человеческий кулак.

    [15]Фроянов И.Я., Юдин Ю.А. Былинная история … 1997.

    [16] Великая хроника о Польше, Руси и их соседях. -М.: Издательство МГУ, 1987. C.62-63.

    [17]Прим.129. Flom G. T. The Old Norwegian General Law of the Gulathing, according to Codex Gl. K. s. 1154 folio. Diplomatic Edition with Linguistic-paleographic Introduction and four Facsimile Pages. Urbana, 1937.


    [18] Гильфердинг А.Ф. Онежские былины. 3-е изд., т. 2, № 76.

    [19] Чичеров В.И. Зимний период русского народного земледельческого календаря XVI-XIX вв.: Очерк по истории народных верований// Труды института этнографии им. Н.Н.Миклухо-Маклая, Новая серия. Т. 10. М., 1957. С. 129-131.

    [20] Фроянов И.Я. Киевская Русь. С 243.

    [21] Мотив заточения героя в подземелье языческий, связан с эпохой античности (например Зевс низвергает Прометея) и представлением о временной смерти при пребывании в ином, подземном мире мире (эддические асы заключают Трикстера Локи в Хель).

    [22] Фроянов И. Я. Киевская Русь. С. 42-44.

    [23] Жирмунский В.М. Народный героический эпос: Сравнительно-исторические очерки. М.; Л., 1962. С. 130-136

    [24] Гильфердинг А.Ф. Онежские былины. 3-е изд., т. 2, № 76.

    [25] В примечании к былине отмечено: «Отношения богатырей русских Данилы Ловчанина, Ставра Годиновича, Суханьши Замантьева, Чурилы, Ивана Гостиного сына, Михайлы Даниловича и особенно Ильи Муромца с князем Владимиром вообще были, как известно, довольно сложными, драматичными, весьма далекими от идиллии. Причины конфликтов могли быть самыми разнообразными: и коварство, и жестокость князя, и неосторожное слово богатырей на пиру у него№. Но в случае с Ильей Муромцем речь идёт не об отдельном эпизоде, а о постоянном конфликте, отголоски которого мы встретим во всех былинах. Уже первая поездка в Киев влечёт за собой столкновение с князем, а в былине «Илья Муромец и Идолище» богатырь признаётся, что за тридцать лет службы князю киевскому он не получил от него и куска мягкого хлеба. Поэтому возникновение отдельного былинного сюжета «Илья Муромец в ссоре с Владимиром» глубоко закономерно.

    [26] Архангельские былины и исторические песни… Т.2. №276; см. также. Былины. –М.: Терра – Книжный клуб, 1998. С. 312-318 (Былины Печоры и Зимнего берега. Новые записи. М. –Л. 1961. №96).
  2. Знак Админ

    Ох, Иггельд. Не осилил и половины, но впечатление создалось странное. Старинки эти напевные почему то используются, как реальные сведения. Но как можно прикручивать Илье Муромцу старинку "ИМ и голь кабацкая", тогда как само слово "кабак" появилось в 16 веке?
    Так и про Василия Ивановича и Петьку, через пару сотен лет, используя как материал анекдоты, такое написать можно, мама не горюй ))

    Понижать, всегда проще чем возвысить. Тем более через сотни лет. Цель проста - лишение вообще какой бы то ни было опоры в исторической памяти народа. Даже в том современном фильме про 100 спартанцев, Дарий грозит Леониду, что уничтожит всю память и всех носителей памяти о спартанцах, а потом обещает заменить другим. И это, как самая страшная угроза была, что сильнее смерти, мучений и выжигания городов.

    Этот приём инфовойны изобрели не вчера, похоже он был всегда. Для этого достаточно было в те времена отправить десяток певцов с гуслями или там балалайками погулять по просторам. Достаточно в те времена было уметь рифмовать. Они много городов пройдут, а песни останутся (старинки) Смотришь, сотня-другая лет, уж и нет Защитника Земли Росской - Ильи Муромца, а есть какой-то... простите светлые боги, какой то трикстер. Джек Воробей с мускулами, главная заслуга которого, насиловать поляниц, воровать силу (кровь что ли пил кубками? или как дункан-маклауд корчился в молниях срубив очередную голову бессмертного?), да ссориться с властями.
  3. Иггельд Динамитная шашка

    Видишь ли Знак! С точки зрения тех, кто пел былины и их предшественников - это были подвиги и естественные поступки. Это древний образ и не стоит подходить к нему с позиции современной русской национальной идеи. Это не приём информационной войны - это наукой называется. Я перечитал сотни вариантов былин в их архаическом варианте, ухо современного читателя они коробят жутко, но это как раз и есть наша культура, а не то, что о ней можно вообразить по адаптированным пересказам и экранизациям. Если бы ты осилил текст до конца, то не был бы столь категоричен.

    Исторический же Илья - это по всей видимости старший сын Орвара Одда, то есть Вещего Олега, получивший при крещении имя Александр, умер в 967 году. И не Муромец он, а Олья (Олег) Моровлянин, то есть последний король Великой Моравии, который с 936 по 945 год там боролся за государственность, но был разбит венграми и вынужденный вернуться на Русь умер в преклонных летах.
  4. Знак Админ

    Так, Иггельд, кому как не писателям знать, что не важно что тот или иной персонаж делал - важна трактовка.

    Илья Муромец и поединщик, рис. Н.Кочергин, 1949 г.

    «А ко той как бабы да ко Златыгорки
    А к ней гулял-ходил удалой веть доброй молодець,
    А по имени старой казак Илья Муромець.
    Он ходил-гулял Илеюшка к ней двенаццэть лет,
    Он веть прижыл ей чадышко любимоё.
    Он задумал стары ехать во чисто полё…» (там же, с. 353, № 368).

    Сейчас это называется «поматросил и бросил»: во всех случаях сын рождается после отъезда Ильи и в его воспитании Илья не принимает. Лишь изредка всё оканчивается благополучно – в тех случаях, когда Илья зачал сына «не в тае», а законно. Сокольник становится дружинником князя (там же, № 389, 392).
    Однако в подавляющем большинстве случаев Илья ведёт «походный» образ жизни, и такое поведение свойственно Трикстеру.

    Сейчас это называется гражданский брак. Двенадцать лет, надо же, ходил-гулял. Это в те времена, когда мало кто до сорока то лет вообще доживал. Вообще-то завидное постоянство. К тому же вроде времена такие описываются, что это собственно нормой было. Да и походный образ жизни Илья ведёт попросту что в походах постоянно. Можно сказать "свойственно трикстеру", а можно "свойственно пограничнику".

    Про голь же кабацкую, версия стиха не девятнадцатого ли века вовсе, когда социалистически-революционные темы раскинулись по множеству мозгов? Рецепт прост берётся древний герой и навешивается сказочный бунт. Мол, сам Илья Муромец по церквям стрелял, да против князя бунтовал. И у слушателей не искушённых создаётся впечатление что де так всегда было.

    Говорят же, "из песни слова не выкинешь", вот только заменить можно запросто. Особенно под эгидой "улучшения".

    «А ко той как бабы да ко Златыгорки
    А к ней гулял-ходил удалой веть доброй молодець,
    А по имени старой казак Илья Муромець.
    Он ходил-гулял Илеюшка к ней двенаццэть лет,
    Он веть прижыл ей чадышко любимоё.
    Он задумал стары ехать во чисто полё…»

    А вот версия, другого певца, что совершенно меняет смысл

    А ходил до той девы Златогорушки
    Да ходил-гулял удалой доброй молодец
    А по имени Илья Муромец
    Он ходил-ходил уговаривал, уговаривал да двенадцать лет
    Как пришла на Русь година лютая, позвало чисто полюшко
    Сердце дрогнуло Златогорушки и оставил Илья ей чадышко любимое...

    Версия третьего певца

    А ходил Илья до Златыгорки, и дивились други печалились
    Что ты ходишь к ней, Илья Муромец, ходишь стар козак уж двенадцать лет?!
    Или нету дев в граде Киеве? Ворожбой взяла тебя та порожняя?
    Усмехался Илья, утирал усы. Утирал с усов брагу пенную
    Как поеду я в чисто полюшко, так оставлю ей чадо любимое.
    А пока же нету прекраснее, чем любовь в тиши да французская...

    _______________________________________________________________________________________________________

    Представим, что все три версии написаны в 19 веке и попали к историкам 21 века. Какой соборный образ Ильи Муромца должен появиться? ))
    Последние две версии я придумал за десять минут. Так с чего певцы 19 века не могли придумать тем историкам легенды? Если же ещё и платили за них, да чарку для бодрости воспоминания, таких былин можно насочинять немеряно, на коленке не отходя от кассы.
  5. Анна Сергевна Коктейль Молотова

    Знак, вы меня конечно извините, я вас, конечно, очень уважаю и вообще... но сейчас вы реально гоните. Не надо мерять то время с позиции времени этого. Тогда отношение к информации и скорость её передачи были совершенно иными. Информация (былины, обряды, изложение событий и пр.) сохранялись неизменными очень-очень долго. Такого понятия как пиар тоде не сужествовало, и сми не было :) Это подтверждено наукой по очень многим эпизодам.
    С Муромцем - та же фигня. Оригинальным (здесь оригинальными являются самые ранние) версиям былин на 200% верить, конечно, нельзя. Но в том, что ключевые моменты былин изложены верно сомневаться не приходится - ключевые моменты традиции никакая царская цензура не вымарает.

    В том, что касается трактовки человека из 21-го века - это не тот случай. Не верите - просто почитайте былины.

    (ИМХО: не Вам поучать Иггельда по этому вопросу. Это всё равно что Иггельд взялся бы учить Вас основам трансгуманизма)
  6. Знак Админ

    Поучать? )) Прошу прощения, если это так выглядит. Я в целом, довольно равнодушен к преданиям старины глубокой. Разве что лёгкий интеллектуальный интерес. Царапнуло, что половина выводов строится на произведении "ИМ и голытьба кабацкая" - царапнуло недоумение, откуда во времена ИМ кабаки?
    Да и из приведённых отрывков сделал другие выводы. Тоже интеллектуальное упражнение и только.
  7. Ромка Коктейль Молотова

    Также никого поучать не имею ввиду, лишь выражаю свое необразованное непонимание ситуации:
    1. Однозначно считал Илью положительным героем: больной был - поднялся на ноги, сильный стал такой, правильный - все его уважали, врагов гонял, родину любил...
    2. Игггельд показывает, что или Илья отрицательный герой, или в прошлом всякие гадости были нормой - не понял точно.
    3. Сейчас думаю, что может быть Илья Муромец был негодяем и подонком, или со временем изменились общественные взгляды на геройство, или Иггельд не прав. Однозначность исчезла.
    ----------
    Спорить не могу, но имею странное чувство непонимания цели действий Иггельда: разломан образ былинного светлого, взамен ничего не предложено.
  8. Лорд Табаско Динамитная шашка

    Такие они, древние легендарные персонажи, с виду чистые, красивые нашампуненные. А как копнешь поглубже, то обязательно вылезает что-нибудь такое душевное, народное, хтоническое: то ли герой, совращающий чужих жен, то ли герой оскопляющий себя или одного из близких, то ли герой, которого режут на куски ради плодородия почвы. В какую точку земли ни плюнь, обязательно в мифологии местных народов найдется что-то шокирующее и кажущееся неприемлемым.
    Так уж получилось. Мораль серьезно изменилась.
  9. Анна Сергевна Коктейль Молотова

    Да он по-прежнему чистый и красивый :) Просто не мог герой, живя в то время, руководствоваться современными нормами.
    В рамках своего времени, своей мифологии и морали, он - настоящий герой. В то время, например, убийство "своего" считалось преступлением. Но (щас будет сложная тавтологическая конструкция :) ) убийство убийцы, убийством не считалось, т.к. убийца, нарушив моральные принципы общества, с т.з. этого общества переставал быть человеком.
    В отношении "чужих" (иноземцев, инородцев и т.п.) никакие моральные нормы не действовали, т.к. чужаки за людей не считались. А с "не людьми" можно делать всё, что душе угодно. Так, кража у "своего" - преступление, кража у "чужого" - нет. При этом, кража у "чужого" в определённой степени приравнивалась к подвигу, как в сказочных сюжетах, где герой ворует у всевозможных бабок-ёжек, кощеев и т.д.
    И совсем не удивительно, что с изменением принципа существования общества, образ Муромца тоже эволюционирновал.

    А мораль... ну у нас она действительно изменилась... Но при этом, рядом с нами живут народы, которые до сих пор руководствуются теми нормами. А мы как-то всё удивляемся почему они нас "за людей не считают": обвешивают на рынках, насилуют, убивают...
  10. Знак Админ

    Анна Сергеевна, я не исследователь, но реально понять не могу этой тяги своих героев и так немногочисленных дошедших из глубины веков, делать в глазах современников чудовищами. А чужих, которых и так воспевают все кому не лень в тысячах книг и сотнях фильмов, делать нашампуненными героями. Зачем? Ведь с таким прошлым нет желания иметь ничего общего. (делаю выводы лишь по предоставленному фрагменту, надеюсь что в других произведениях это не так).

    Связь с корнями, достигается сопереживанием. Кощеи и Бабы яги в тех былинах это некие могучие и неуязвимые сущности, уничтожающие людей, поля, дома, пожирающие детишек, насылающие порчу. И не важна их реальная суть - важно то что в былинах они противники, а Муромец воин, защита и оборона для людей.
    Если же заменить легендарную злобную сущность кощеев-бабояг, на историческую ( не знаю, травники какие-нибудь ведуны и ведуньи), тогда убирается справедливая причина борьбы. Плохие исчезают и соответственно картина меняется. Появляется злобный насильник, рыщет по лесам и горам, что ворует, насилует и убивает бабоягов и прочих кощеев...

    (имхо) Если рассмотрение идёт историческое, следовательно нужно полностью абстрагироваться от легенд, не внося их элементы в рассуждение.
    Иггельд же сказал, что вероятнее всего ИМ старший сын Вещего Олега, из Моравии. Значит, все былины, что сочинялись - наносные. Если они допустим, происходят из реальных исторических событий, то ИМ, то определённо к ним отношения не имеет, поскольку умер давно.
    Просто, на каком-то этапе развития\деградации общества брался его образ и прикручивалось деяние, считающееся героическим. Ну, как сейчас воспевают воров и киллеров.
    А так берётся одно, прикручивается другое и это исследование попадает в руки писателя... Так и получаем современного Илью Муромца из "Года Мамонта" Потом смотрят дети какой-нибудь былинный мультик с кривой усмешкой разоблачителя: "да-а пафос, ёма... ужо мы то знаем, как на самом деле было..."

    Былины, конечно информация. И если учёные подтверждают, что не менялась особо, то вероятно так оно и есть. Но ведь их всё таки сочиняли люди, а люди интерпретировали со своей точки зрения. Победители-побеждённые, правоверные-левоверные, боги одних народов - демоны других...
    Посмотреть хотя бы, во что превратили Влада Цепеша 3 Был король, рыцарь элитного ордена в который входило несколько королей, сражающийся против мусульман за объединение страны. Который десять лет своей сорокалетней жизни отсидел по навету в застенках - превратили в вампира-оборотня графа Дракулу. Причём в те времена одновременно ходили песни своих о его "хорошести", и песни врагов о его "плохости"
    Последних было больше, соответственно передавили массой. И мышей то он в тюрьме казнил, и в один день посадил 30 тысяч жителей ни в чём неповинного города на кол, и кровь пил, и фашист-антисемит, и шубу украл... хотя, шуба вроде из другой оперы. ))

    Впрочем, это всё (имхо) Говорю, как писатель, что пользуется материалами учёных.
  11. Лорд Табаско Динамитная шашка

    Они не чудовища, в рамках своей культуры они герои.
    Если мы будем возмущаться тем, что Муромец вот так просто взял и переспал с женой Святогора, то мы должны возмущаться, например, и Одиссеем, который с кем только не переспал на возвращении домой (причем, как и Муромец, не по своей воле).
  12. Знак Админ

    )) Да я о том разве? Говорю что именно комментарии автора делают впечатление. Окрашивают для читателя так, а не иначе.

    *******
    В последних двух случаях Илья проявляет гиперсексуальность, достойную Трикстера – в ряде сюжетов насилуя дочерей (дочь[8]) пленённого Соловья и переспав с женой Святогора, он тем самым понижает их (Соловья и Святогора) общественный статус, поднимая при этом свой собственный[9]. Героика былины не позволяет слушателю усомниться, что Илья в чём-то виноват: жена Святогора сама его соблазняет; Святогор сам ложится в гроб, который не по росту Илье и сам вдыхает в Илью половину своей силы (по другой версии Илья, слизывает пену, сочащуюся из уст умирающего великана сквозь щели Святогоровой гробницы).

    Любовь у Муромца часто происходит без ухаживаний, терзаний и сватовства, не в пример Добрыне, который всегда следует социальным установкам, или иным героям, а как само собой разумеющееся дело – по-животному, случка при случайной встрече.
    *******
    Довольно отвратительный перс вырисовывается. дочерей насилует, статусы понижает, пену из щелей слизывает, вместо 12 летней любви к Святогорке - животная случка итд.
  13. Лорд Табаско Динамитная шашка

    А вот у древних народностей "покорение" чужой жены/дочери является проявлением авторитета, а гиперсексуальность - опять же положительным качеством, проявлением мужской силы.
    У животных устроеено примерно также. Вожак демонстрирует статус бета-самцов, имея их самок, а выживает тот, кто спаривается активнее других.
    Потому и добродетель.

    А для нас, людей образованных, воспитанных в рамках христианской морали, получается отвратительный перс, дочерей насилует, статусы понижает, пену слизывает, вместо любви - животная случка.
  14. Ромка Коктейль Молотова

    разве он сам по себе получается? Он же получен здесь и сейчас. Вероятно в результате тяги к фактам. Увы, предки наши были обезьянами, не то что американские предки - героические красивые ковбои и разные другие ангелы-полубоги, вот пусть американцы и гордятся своим прошлым великим. Пусть у них будут образцы для подражания. А нам не надо? Неужели так правильно?
  15. Лорд Табаско Динамитная шашка

    Да, наши предки действительно обезьяны по сравнению с героическими красивыми ковбоями, потому что наши предки жили в VIII веке, а ковбои в конце XIX.
  16. Владимир Факел

    А я хочу напомнить, что живший где-то в 4-5 веках Артур становится всё лучше, быстрее, выше, сильнее, подстраиваясь под нужды эпохи. Персонажи же Руси должны соответствовать гиштории: сморкаться в рукав и хлебать шти пятернёй.
  17. Лорд Табаско Динамитная шашка

    Так и пусть становится. С исторической точки зрения Артур (прототип) как был, так и остался вождем дикарей или, в зависимости от точки зрения, оккупантов. С мифологической точки зрения он, конечно, не вождь, а король, зато вот его верный "нашампуненный" рыцарь Ланселот совершает такое, от чего Илья Муромец со всеми его подвигами в покорении чужих жен нервно курит в сторонке.
  18. Fауст Реальный пластит

    Ну, тут стоит упомянуть, что Ланселот как раз не основопогалающий образ того цикла легенд, он появился существенно позднее. Илья древнее. Так что со степенью "дикарскости" тут тоже непонятки.
  19. Анна Сергевна Коктейль Молотова

    Знак, это всё хорошо, конечно, но этот разговор вроде из темы про Робина Гуда вырос, или я ошибаюсь?
    И здесь речь как раз про историчный образ, а не про фант.допущенского богатыря и различные лит.трактовки его образа. И цитаты приводятся из научно-популярной книги. И в ответ на мнение Никитина, на которое вы опираетесь в своём посте, я тоже могу привести мнение Никитина :) Если книжка научно-популярная, то да, там нужно писать правду, ибо детям врать нельзя. Вот и всё.

    Хотим видеть Илью Муромца высокоморальным суперменом - пишем фантастику.
    Хотим узнать как же дело обстояло на самом деле - читаем былины, и учитываем социо-культурные изменения прошедшие с тех пор. (Потом выходим на улицу, выдим толпы граждан сами знаете какой национальности, и переоцениваем образ Ильи из былин, ставим ему несколько плюсиков и, может быть, снова пишем фантастику).
    Всё хорошо, все счастливы. И даже не понимаю о чём тут спорить.
    Лорд Табаско нравится это.
  20. Ромка Коктейль Молотова

    Пожалуй ради регистрации социо-культурных изменений и делается вся эта честная историческая научная работа. Иначе она бесполезной кажется.

Поделиться этой страницей